О псевдомогуществе

Наращивание собственного могущества личностью посредством «захвата власти» над институтами отчуждения – это гиблая затея, поскольку приведёт лишь к псевдомогуществу. Личность опирается на слаженную иерархическую систему насилия и принуждения (где за неё выполняют все действия подчинённые), но стоит ей лишиться этих институтов – она будет ничем, ведь вместо того, чтобы наращивать свою волю, её отчуждали эти институты, выполняя всё за неё. Такова диалектика раба и господина: волю господина выполняют рабы, но, чтобы быть настоящим господином, нужно всегда самому практиковать и выполнять свою волю. Потому анархизм и есть учение, которое проповедует такое общество, которое может быть построено лишь «господами самих себя» – неотчуждённых и совершающих всё по принципу «прямого действия» – без посредников, институтов отчуждения и иерархий. Да и в целом негоже личности угнетать, отчуждать, порабощать и унижать других личностей – это не индивидуализм, ведь индивидуализм проповедует развитие во всяком человеке личности, а власть всегда покоится на унижении, угнетении, сервильности и деиндивидуализации – «верблюдах» и «рабах», а потому из-за такой авторитарной системы индивидуализм никогда не сможет восторжествовать – не при капитализме, государстве или казарменном коммунизме – только при анархизме.

Как писалось в статье, где сравнивались «Единственный» Штирнера и «Сверхчеловек» Ницше: «Величайший трагизм при этом заключается в том, что безвольные и слабые люди в крупных общественных объединениях обладают гораздо большей силой, чем сильный и самостоятельный индивид. Это сводит на нет возможность эволюционного прогресса, а рождение очередного Сверхчеловека остаётся только случайностью, на которую уповает Ф. Ницше»[1]. Когда такие «властители» опираются в своём «могуществе» на большинство, то они утверждают собственное превосходство лишь посредством физического перевеса сил, что, в свою очередь, лишь свидетельствует о их собственной ничтожности и безвольности – лишь в стадности «их сила», и потому лишь в собственной унификации, слабости и посредственности (деиндивидуализированности) они способны тупо физически подавить действительно могущественную духом инакомыслящую и возвышенную личность – иных способов у таких «властителей», опирающихся на стадное большинство, нет, а потому они, чувствуя собственную беспомощность и ничтожность, наполняются агрессией и ресентиментом, начиная «лаять» тогда, когда каждый по отдельности из них и без своей толпы, в случае встречи с такой личностью один на один, предпочёл бы молчать.

Данную противоположность между псевдомогущественной заурядностью и могущественной личностью мы находим в литературе. Примером первого нас обеспечил Шекспир. Да, это его известный «Король Лир». Король Лир является монархом, который в своей власти опирается на слаженный иерархический аппарат отчуждения, используя сотни воль своих слуг и солдат для собственных желаний. Но как только он отрекается от власти, теряя в своём распоряжении эти сотни отчуждённых, всё его могущество улетучивается: кто он без своей власти? Он становится всего лишь отжившим своё бессильным старцем, гниющим постепенно от безумия. Он не способен справиться с обстоятельствами – он немощен и ничтожен – не в состоянии что-либо сделать: он побеждён, сокрушён, потому что его воля и могущество не были ему имманентны: он был господином при монархии, но он не был господином самого себя – господином при самом себе. Вот и вся иллюзия могущества! Но у Ибсена мы находим противоположный этому пример личности, действительно обладающей своей волей и подлинным могуществом, и таковой является Доктор Стокманн из пьесы «Враг народа». Стокманн тоже занимает определённое уважительное положение в обществе, но когда он, в результате определённых событий, лишается своего высокого положения и поддержки со стороны «сплочённого большинства», став изгнанником, он не становится ничтожеством, он не падает духом – он остаётся властелином своей добродетели и воли – он остаётся самопринадлежным человеком, который не упускает руки и не впадает в безумие, как Лир, но наоборот: он открыто противостоит своим хулителям, он со всей гордостью и честью вершит добродетель и глаголет речи, заряженные благородством. Доктор Стокманн не становится бессильным и разгромленным безумцем – он решает стать социальным революционером, чтобы преобразовать то общество, которое он считает низменным, сделав его более благородным посредством основания школы, в которой будущие благородные люди будут воспитываться. Его воля не угасла, силы его не покинули – он остался непоколебим, потому что его внутренняя воля, добродетель и благородство, составляющие его духовное богатство и могущество, были имманентными ему – зиждились не на конгломерате аппаратов отчуждения, а на внутреннем своеобразии микрокосма. Потому он был автономным, самопринадлежным «господином самого себя», чьё могущество обусловлено его собственной личностью, усилиями, стараниями и волей, а не волей, стараниями и действиями других отчуждённых людей, не владеющих полноценно самим собой. Стокманн, следовательно, был вне ловушки диалектики раба и господина. Воля Стокманна – вот что есть торжество подлинного могущества – благородного и возвышенного!

Ссылки:

Гончаров Евгений Дмитриевич. «Единственный» М. Штирнера и «Сверхчеловек» Ф. Ницше: сходства и различия. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/edinstvennyy-m-shtirnera-i-sverhchelovek-f-nitsshe-shodstva-i-razlichiya