Полиция не может быть строительницей новой жизни
Письмо П.А. Кропоткина В. И. Ленину от 17 сентября 1918 г.
«Многоуважаемый Владимир Ильич!
Я просил у Вас свидания, чтобы поговорить об очень серьезном вопросе — «красном терроре».
Я уверен, что Вы сами много об этом думали не с легка на него решились, но тем не менее я решился высказать Вам, какое у меня, любящего Родину и революцию, сложилось отношение к террору после пережитого и передуманного об этом.
Озлобление, вызванное в рядах Ваших товарищей после покушения на Вас и убийства Урицкого, вполне понятно. И, как и следовало ожидать от массы людей, мало знающих и мало думающих о таких вопросах, у них неизбежно заговорило прошлое и явилась мысль об ответном терроре. Но, к несчастью, и вожаки Вашей партии ответили не лучше массы…
Но что понятно для массы, то непростительно для «вожаков» Вашей партии. Их призывы к массовому красному террору; их приказы брать заложников; массовые расстрелы людей, которых держали в тюрьмах специально для этой цели — огульной мести… Это недостойно руководителей социальной революции…
Все политические правители, все вынесенные на гребень революционной волны, должны знать, что они ежедневно, постоянно рискуют пасть жертвой политического убийства — это такая же особенность их жизни, как риск машиниста на локомотиве. Вы жили заграницей и знаете, конечно, как спокойно к этому относятся политические люди. В Америке, в минуты разгара страстей, так живут все крупные руководители партий. Я лично узнал это давно: со времен Священной дружины Александра III…»
… В 1794-м году, как Вам, конечно известно, террористы Комитета Общественной Безопасности оказались могильщиками народной революции.
Не знаю, удалось ли Вам, среди тревог партийной жизни ознакомиться с новыми работами о Великой Французской Революции; но вот факты, как представляются теперь. Силу народной революции, начавшейся 31 мая 1793 г. … составляли Секции в больших городах и Народные Общества в провинциях — те же «Советы» — и их выразителями были Комитет Общественного Спасения и особенно Парижская Коммуна.
Но рядом с этой, революционной и отчасти уже строительной силой возникла другая — сила полицейская, в лице Комитета Общественной Безопасности и его полицейских отделов во всех секциях. И эта полицейская сила, страшно усилившаяся, когда начался террор, съела сперва Секции, затем Коммуну, а затем и Комитет Общественного Спасения. Она толкала Комитет на все крайности террора, на все зверства в провинции, она разложила Секции, обратив их из органов Революции в органы полновластной полиции, и наполнила их худшими элементами. И в июле 1794 года буржуазия, пользуясь тем, что народ, которому опротивела кровь, отвернулся от якобинцев, что Коммуна была разрушена террористами, а Секции наводнены дрянными элементами, сделала государственный переворот в пользу буржуазной партии жирондистов.
Не сознавая того, что они делают, Ваши товарищи-террористы подготавливают то же самое в Советской республике…
В русском народе большой запас творческих, построительных сил. И едва эти силы начали налаживать жизнь на новых, социалистических началах среди ужасной разрухи, внесенной войной и революцией, как обязанности полицейского сыска, возложенные на них террором, начали свою разлагающую, тлетворную работу, парализуя всякое строительство и выдвигая совершенно неспособных к нему людей. Полиция не может быть строительницей новой жизни, а между тем, она становится теперь верховную властью в каждом городе и деревушке.
Куда это ведет Россию? — К самой злостной реакции…
Открыть эру красного террора значит признать бессилие революции идти далее по намеченному ею пути…»
Бурдюков Г.А., Чрезвычайные меры и « чрезвычайщина » в Советской Республике и других государственных образованиях на территории России в 1918–1920 гг, Cahiers du Monde Russe 38, no. 1–2 (1997), p. 29–43. <persee.fr/doc/cmr_1252–6576_1997_num_38_1_2482>
Маркин В. А., Неизвестный Кропоткин