Собственник Штирнера
Еще со времен первой публикации «Единственного и его Достояния» вокруг философии Штирнера ходит огромное количество мифов и легенд. Дело в том, что книга опередила собственный век — во времена Штирнера мышлению только начинали давать рациональное истолкование, в то время как сам Штирнер взбунтовался против мышления, совершив крупную ошибку: он остался в рамках гегельянской метафизики, так и не превзойдя ее
В своей библии Штирнер использует огромное количество патетики и афоризмов. Текст изобилует неточностями и двусмысленными неясностями, из-за чего его книга получила массу различных трактовок,положительных и негативных. Как только не обзывали Штирнера: и «комнатным учителем», и «нигилистом», и «анархо-индивидуалистом», и «эгоистом», и «мелкобуржуазным» охранителем. Марксисты обвиняли Штирнера в защите буржуазии, ницшеанцы — в чрезмерном морализаторстве и рационализме, анархисты Кропоткинского толка — в аморализме и антигуманизме.
Информативно разобрать всю философию Штирнера в одной статье невозможно, поэтому будет несколько кратких разборов по основным моментам. В сегодняшней статье кратко попытаемся проанализировать «собственность» Единственного, вокруг которой ходит самое большое количество противоречивых выводов.
Прежде, чем начать, отмечу, что оригинал написан на немецком языке, и поэтому переводы на другие языки ограничены пониманием переводчика изложенного Штирнером. Так, например, со времен Карла Маркса, который в «Немецкой Идеологии» повесил на Штирнера штамп «мелкого буржуа», слово «собственность» трактуется не в том смысле, в котором подразумевал сам Штирнер. К примеру, название книги «Der Einzige und sein Eigenthum», которое, начиная с Маккея, переводится на другие языки как «Единственный и его Собственность», в то время как корень «eigen» дословно переводится не только как «собственный», но и как «достоинство, характерный, присущий, своеобразный» и даже как «странный». Суффикс «thum» говорит лишь о том, что мы имеем дело с существительным. Таким образом, нам предоставляется возможность предположить, что речь идет не об экономической (имущественной) «собственности», а о совершенно другом. Далее мы в этом разберемся.
Различные философы и политэкономисты могли интерпретировать «собственность» по-разному, но нас интересует не просто слово «собственность», а сущность, т.е. то, что скрывается за ним, поэтому давайте подробнее вникнем в данную категорию.
Некоторые приписывали Штирнеру, то, что «собственность» Единственного — это собственность частная. Но это не более чем обычное заблуждение. Для начала разберемся, что такое «частная собственность»
Возьмем определение «частной собственности» из «Большого энциклопедического словаря».
ЧАСТНАЯ собственность - одна из форм собственности, означающая абсолютное, защищенное законом Право гражданина или юридического лица на конкретное имущество (землю, другое движимое и недвижимое имущество)
Имущество — определенно не «собственность» Единственного: «Разве только деньги (Geld) и имущество (Gut) — это ein Eigentum, или же любое мнение (Meinung) — это мое владение (Eigenes)?» «Ist denn bloß Geld und Gut ein Eigentum, oder ist jede Meinung ein Mein, ein Eigenes?[§3. Der humane Liberalismus]»
Посмотрим же дальше, что Штирнер говорит о «частной собственности»:
1) Частная собственность (Das Privateigentum) живет по милости закона. Только в праве находит она защиту: пользование еще не собственность, и то, чем я владею, становится "моим" только после согласия и соизволения права; собственность не факт, не — un fait, как думает Прудон, а фикция, идея. Она — государственная собственность, правовая собственность, гарантированная собственность, защищенная государством. Не благодаря мне она делается моей собственностью, а благодаря праву.
2) Моя частная собственность — то, что государство предоставляет мне из своего достояния, обделяя при этом других членов государства, она — государственная собственность.
Но, наперекор государству, я все яснее и яснее чувствую, что во мне есть еще великая сила — власть над самим собой (selbst), то есть над всем тем, что свойственно только мне и что существует только как присущее (eigen) мне.
Здесь мы видим, что Штирнер негативно относится к «частной собственности». Для него частная собственность равносильна государственной (des Staatseigentums d. h. Privateigentums)[Mein Verkehr]. Но как же дела обстоят с собственностью в широком смысле слова?
Обратимся к «Философскому энциклопедическому словарю»:
СОБСТВЕННОСТЬ
исторически определённый общественный способ присвоения людьми предметов производительного и непроизводительного потребления. С. всегда связана с вещью (объектом присвоения), но она не сама вещь, а отношение между людьми по поводу вещи.
Штирнер ясно дает понять, что «собственность» Единственного не может находиться ВНЕ Единственного: «Mein Eigentum aber ist kein Ding, da dieses eine von Mir unabhängige Existenz hat; mein eigen ist nur meine Gewalt»[Mein Verkehr] — «Но «Mein Eigentum» не вещь, ибо вещь имеет независимое от меня существование; «mein eigen» я могу назвать только мою cилу(мощь)». Отождествляя «собственность» Единственного и его собственную силу, он делает «собственность» частью себя. «Моя мощь — моя собственность. — Говорит он, Моя мощь дает мне собственность. Моя мощь — Я сам, и благодаря ей я — моя собственность.» (нем. Meine Macht ist mein Eigentum. Meine Macht gibt Mir Eigentum. Meine Macht bin Ich selbst und bin durch sie mein Eigentum). Все это явно противоречит «собственности» в политэкономическом смысле.
В чем же тогда сущность «собственности» Единственного? Мы уже рассмотрели перевод слова «Eigenthum» — его можно понимать не только как собственность, но и как «своеобразие». Даже если вспомнить Гегеля, из философии которого Штирнер «вышел» существует, понятие самости (нем.- «Selbst»), что дословно означает «абсолютная сущность», вот тут-то и начинается самое интересное: если Гегель применял самость для абстрактной идеи или «духа», то Штирнер «перевернул» такое положение вещей, применив самость для субъективной личности (личность — отнюдь не абстракция, а личность эмпирическая, личность «чувствующая»). В этом моменте он сходится с Кьеркегором, который в свою очередь прослыл «анти-гегелем». Так как для Штирнера все, что противостоит самости, есть чуждое и репрессивное по отношению к Единственному, то он свое «дело» строит на «ничто», обращая в собственное владение. Иными словами, высвобождает собственную сущность (selbst) из-под давления внешних императивов и возвращает обратно к себе — в собственное господство. При этом самость Единственного нельзя каким-либо образом свести к категориям или каким-либо образом выразить:
«Иди, яснее: познайте снова себя, узнайте только, что вы действительно такое, откажитесь от ваших лицемерных стремлений, от глупого желания быть чем-либо иным, чем вы есть».
Таким образом, прослеживается тожественность Ich selbst и das Eigentum — это своего рода лирическое примирение единичной личности с ее собственными атрибутами, поскольку «собственность» — это сила Единственного», а сила и есть сам Единственный:
«Сила — это я сам, ибо я — силен и являюсь владельцем (Eigner) силы.»
(ориг. «Macht – das bin Ich selbst, Ich bin der Mächtige und Eigner der Macht».)
На этом основании вытекает, что «Владелец» (ориг. Eigner) будет более верной трактовкой, того что переводится как «Собственник», так как «Владелец» на самом деле противостоит «Собственнику» — не мной владеет нечто, добытое в результате конкуренции, но напротив, я владею тем, в чем нуждаюсь:
«Эгоизм не имеет намерения жертвовать чем-нибудь или ограничивать себя, он просто решает: что мне нужно, чем я должен обладать — то это я себе и добуду.» — «Der Egoismus denkt nicht daran etwas aufzuopfern, sich etwas zu vergeben; er entscheidet einfach: Was Ich brauche, muß Ich haben und will Ich Mir verschaffen»
«Итак, «das Eigentum» не должно и не может быть уничтожена; напротив, ее нужно отнять у призраков (gespenstischen) и она должна войти в мое владение: тогда исчезнет ложное представление, что я не могу быть чем-то большим, чем мне нужно»
«Also das Eigentum soll und kann nicht aufgehoben, es muß vielmehr gespenstischen Händen entrissen und mein Eigentum werden; dann wird das irrige Bewußtsein verschwinden, daß Ich nicht zu so viel, als Ich brauche, Mich berechtigen könne»
Отсюда «das Eigentum» Единственного представляется его индивидуальным, невыразимым внешними категориями эмпирическое начало, которое зиждется на «ничто»:
«Eigner bin Ich meiner Gewalt, und Ich bin es dann, wenn Ich Mich als Einzigen weiß. Im Einzigen kehrt selbst der Eigner in sein schöpferisches Nichts zurück, aus welchem er geboren wird. Jedes höhere Wesen über Mir, sei es Gott, sei es der Mensch, schwächt das Gefühl meiner Einzigkeit und erbleicht erst vor der Sonne dieses Bewußtseins. Stell' Ich auf Mich, den Einzigen, meine Sache, dann steht sie auf dem Vergänglichen, dem sterblichen Schöpfer seiner, der sich selbst verzehrt, und Ich darf sagen: Ich hab mein Sach auf Nichts gestellt»
«Я — Владелец (Eigner) своей мощи и только тогда становлюсь таковым, когда сознаю себя Единственным. В Единственном даже Владелец возвращается в свое творческое ничто, из которого он вышел. Всякое высшее существо надо мной, будь то Бог или человек, ослабляет чувство моей уникальности (Einzigkeit), и только под ослепительными лучами солнца этого сознания бледнеет оно. Если я строю свое дело на себе, Единственном, тогда оно покоится на преходящем, смертном творце, который сам себя разрушает, и я могу сказать: