Обрести нельзя терять
В этом году пятьдесят лет исполняется «Острову» Федора Савельевича Хитрука — антикапиталистической притче, бравшей в свое время Золотую пальмовую ветвь за короткометражный фильм. Полвека спустя, капитализм, как форма миропорядка и бытия как такового, стал безальтернативным для подавляющего большинства населения Земли. Но изменились состав и схематизм его, изменилась «игла в яйце». Имя ей — интернет. Великие и не очень умы уже вовсю спорят о том, считать ли пространство интернета и пребывание в нем «виртуальной жизнью». Граница виртуального и реального, по мнению прогрессивной части умов, едва ощутима. В этом материале я бы хотел сосредоточиться на образах как метафизических, так и на более явных образах «злых капиталистов» фильма «Остров», установив новые связи с современностью.
Прежде всего, не будем стоять в стороне и обопремся на прогрессивный ум. Алексей Соловьев выводит гибридную субъективность customer/mind worker. Агент такой субъективности переключается между режимами умственного труда и бытия клиентом, которое на деле оказывается не менее обременительной работой.
В начале фильма мы видим главного героя, эдакого аборигена, в одиночестве на крошечном острове с одинокой пальмой. По-видимому, трясущийся абориген, с которого падают капли, только что выбрался из воды. Выйдя на землю, он обозначил себя как доступного, стал частью контента и контекста — визуального для нас зрителей и коммуникативного для других персонажей мультфильма. Стоит отметить, что для Соловьева mind worker — это в том числе и потребляющий контент в первую очередь для того, чтобы его воспроизводить. В Шекспировском «to be, or not to be» mind worker всегда выбирает «to be».
Таким образом, я связываю mind working с самим островом, с землей. Это первоочередной объект присвоения, как наглядно и демонстрирует Хитрук. Абориген (тот, кого нужно цивилизовать, облагородить, наделить контентом и контекстом) пытается привлечь к себе внимание — в своем ожидании спастись.
Остров (земля/умственный труд) проходит следующие этапы присвоения. Сначала некие цивилизованные человечки, закинув якорь поодаль, подплывают к острову на лодке и спиливают пальму на дрова. Это присвоение симптомов умственного труда. Например, я выпускаю авторский зин о кино. Рассказываю о себе какому-либо изданию. Издание, ознакомившись с моими текстами, выбирает лучший из них и выпускает его у себя. К испытывающему горе на лысом острове аборигену подплывает огромный военный корабль. Вместо пальмы вояки втыкают флагшток, и над островом под гимн и пальбу из корабельных пушек водружается имперской наружности флаг. Продолжая пример, я, зарекомендовавший себя несколькими лучшими текстами, становлюсь штатным автором издания. Теперь я обязан регулярно выдавать свои лучшие тексты. Цивилизованные человечки, не щадя флаг, бурят нефтяную скважину. Не получив подтверждений найденной нефти сразу, они уходят; но в итоге опоздавший фонтан черного золота приманивает толпы цивилизованных. К острову подплывает куча танкеров, человечки устанавливают распределительный кран, чтобы хватило всем, и выкачка нефти начинается. Я, понимая себя, как работоспособного профессионала с именем в киноведческих кругах, решаю, что меня хватит на всех: мои статьи выходят не только в ключевых киноизданиях, но и в крупнейших медиа. Наконец абориген сидит на вентиле распределительного крана, остров под ним затоплен, вокруг черное пятно. Я выгораю и, не производя контент, становлюсь ненужным — выпадаю из контекста.
Customer’ом абориген становится в тот же самый момент, что и mind worker’ом, находясь в поле доступности. Генеральная линия бытия клиентом проходит под слежкой спецслужб, напоминающей современную нативную рекламу. Важный момент с этой точки зрения — агент разведки из подлодки, снимающий у аборигена отпечатки пальцев. Тем самым цивилизованный человек (цивилизация) маркирует аборигена для себя — делает его понятным, считываемым, идентифицированным. После водружения флага на остров прибывают журналисты. Но им не так важно то, что произносит абориген, тем более что этого они и не понимают, как важна сама возможность адресации своей деятельности, направленной на туземца. В конце концов главным героем интересуются ученые. Светил доставляет вертолет, оснащенный исследовательским оборудованием донельзя. Они спускаются по веревочной лестнице и осуществляют замеры тела человека, которого цивилизации так и не удается понять.
Аборигена «прощупывают» с помощью газеты, не несущей для него, разумеется, никакой информации, но производящей тем не менее оглушительный эффект. Хитрук уже в начале 70-х улавливает множественность ничего, его белый шум — и воспроизводит это в том числе и через звуковую дорожку. Главного героя, лишенного пальмы, одаривают божьим вниманием. Цивилизация пользуется моментом утраты для того, чтобы крестить аборигена и вручить ему Священное Писание, о святости которого он не подозревает. В таком же белом шуме торговец выпаливает свои щедрые предложения, но аборигену ничего не говорят ни ценники, ни внешний вид товаров и их наименования. Даже единственное взаимодействие (или содействие) — помощь правоохранителям в поимке преступника — оборачивается для героя ничем; червонец в качестве награды от проплывающих мимо полицейских хватает из клетки ловкий вор.
В драгоценных мгновениях тишины, когда абориген никому якобы не нужен в смысле присвоения, изможденный customer/mind worker апатично грустит. Удивительно, как такие эмоционально-временные разрывы, напоминающие стрии, передает настолько насыщенный мультфильм, не длящийся и десяти минут.
Абориген встречает такого же необлагородившегося, плывущего спокойно себе мимо и даже не думающего о том, чтобы выйти на сушу. Именно он, не поддавшийся цивилизации, находит место для второго на своем корабле — бревне, за которое он держится. Пережил ли он подобный опыт оконтентивания результатов своей деятельности мы не знаем. Но ощущение того, что находиться в воде им обоим гораздо комфортнее, стойкое. Я невольно вспоминаю завершение тоста героя Сергея Маковецкого из «Мне не больно» Алексея Балабанова: «Главное в этой жизни — найти своих и успокоиться».
Автор: Артем Семенов