Вистингаузен в России. Из истории промышленного шпионажа

Июль 1813 года. Силезия. Замок Петерсвальдау. Император Александр I рассматривает только что доставленное ему из Англии личное донесение его секретного посланника. Сейчас можно передохнуть - заключено очень нужное, после неудачных сражений под Лютценом и Бауценом, перемирие с Наполеоном. Подписана конвенция с Англией и Австрией - теперь у России, кроме Пруссии, появились дополнительные союзники. Можно подумать о будущем. Об успешном европейском будущем. Глядя на зелень Совьих гор, император обратил внимание на непривычно тонкую и прочную бумагу донесения, с убористым текстом на французском языке. "Ну что же. Если это действительно так, как написано, то, пожалуй, стоит это дело поручить Осипу Петровичу. Пусть организует задуманное."

Наверное, так мог подумать российский император, прежде чем отдал соответствующее указание графу Нессельроде. Вскоре курьер, отягощённый специальной сумкой, выехал из силезского замка и поспешил в Санкт-Петербург, увозя адресованное министру внутренних дел Российской империи секретное повеление императора.

Такое начало, пожалуй, хорошо для какого-нибудь авантюрного или шпионского романа. Но мы не пишем детективов и не занимаемся беллетристикой. Тем не менее, сюжет, который мы привели чуть выше, практически полностью достоверен, включая характеристику бумаги секретного донесения, - всё это основано на архивных документах, которые мы держали в своих руках. Кстати, и сама история, которая стала развиваться после этого летнего решения императора в Петерсвальдау, действительно напоминает по своей сути самый настоящий авантюрный роман. Но вот связан он, как ни странно, с устроением и работой императорской бумажной фабрики в Петергофе. Удивительно? Тайные агенты, секретные послания, авантюры - и какая-то бумажная фабрика? Не спешите делать выводы, господа. Порой настоящие истории оказываются гораздо интереснее выдуманных.

Мы не стали писать толстый роман, а решили коротко и, порой даже скупо, рассказать эту историю, основываясь исключительно на изученных нами документах. Без фантазий.

Англия, 1813 год. На бумажную фабрику Генри Фурдринье в Гертвордшире при Туватерсе обращает внимание находящейся в Англии российский дипломат Дмитрий Павлович Татищев. В этой поездке у него нет никакого официального статуса, но при этом он находится в прямой переписке с императором Александром I, который в это время совершает с армией поход против Наполеона. В донесении императору от 6 мая 1813 года Татищев пишет:

"Поелику нынешнее моё пребывание в Англии может быть продолжительным, то для избежания праздности займусь я собиранием сведений о мануфактурах достигших в сем Государстве до отменного совершенства"

Ранее Татищев в интересах к заводам и фабрикам уличён не был, по крайне мере, именно так писал министр внутренних дел О.П. Козодавлев в письме к Татищеву:

"Хоть издавна привык я вас любить и почитать от всего сердца, но признаюсь, что я не думал, чтобы часть мануфактурная когда либо обратила на себя Ваше внимание"

Итак, Татищев в мае 1813 года знакомится с Фурдринье, собирает сведения о фабрике и новой технологии, берёт образцы бумаги и переправляет их в Россию с описанием всех выгод машинного производства. Особое внимание он уделяет тому, что бумагу можно производить из старых канатов и ненужных верёвок. Но, кроме сбора, информации Татищев проводит с Фурдринье переговоры о построении в России аналогичной фабрики. При этом с самого начала Татищев предупреждает:

"Я постарался быть в знакомстве с сим человеком и он согласится нам сообщить свое открытие, лишь бы не сведало о том Правительство..."

.Это же самый настоящий промышленный шпионаж! В своём очередном личном донесении императору от 20 июня 1813 года Татищев пишет:

"Изобретатель согласен обязаться в доставлении машин, потребных мастеровых для заведения в Санкт-Петербурге бумажной фабрики на основаниях собственной своей фабрики и одного сотоварища для производства дела на оной. В вознаграждение желает он получить в продолжении 10 лет с чистого прибытка по 25 процентов. ... Дело по сему должно производиться секретно, ибо за вывоз мастеровых по здешним законам подвергнутся можно взысканию..."

При этом в пятый пункт контракта на заведение бумажной фабрики в России предлагалось прямо вписать следующее условие: "Поелику Англинскими законами запрещается вывоз машин и мастеровых, а всякие купеческое судно подвержено таможенному досмотру, то по необходимости следует определить для выезда его российское военное судно..." Любопытно, но этот пункт на обсуждении условий контракта на комитете Министров вызвал резкое неприятие, "... ибо неприлично бы было нашему Правительству употреблять такой способ" .

Понять министров можно: как же так, прямо в контракте прописывать процедуру нарушения законных правил другого государства! Однако Татищев путём личной переписки с императором сохранил этот пункт в Контракте. Но задействовать военных не пришлось: российские военные корабли летом 1814 года ушли из Англии во Францию, поэтому в перевозке мастеровых они не участвовали.

Получив все согласования из России, Татищев в апреле 1814 года подписывает условия с Фридрихом Вильямом Вистингаузеном - который именуется уполномоченным соучастником Генри Фурдриниера (чаще именно так писали фамилию изобретателя в российских документах). Главная цель подписанных 20 апреля 1814 года между официальным представителем российского Правительства Дмитрием Татищевым и Фридрихом Вистингаузеном Условий была заключена в пункте № 1:

"...Ввести в России искуство выделывать бумагу по сей новой методе, которою заменяются все вообще ручные работы, а также производить выделку бумаги из старых канатов и веревок механическими средствами"

.В Условиях было определено, что все затраты на устройство фабрики, включая оплату переезда и содержания на период строительства всего персонала, ложатся на российское правительство. Пунктом 8 этих Условий предусматривалось, что "на его [Вистингаузена] попечении и ответственности лежать будут все распоряжения как по устройству, так вообще по управлению фабрикой" .Таким образом, Вистингаузену эти пунктом давался практически карт-бланш на управление предприятием. Более того, после начала работы фабрики Вистингаузену причиталось бы 25% от чистой прибыли фабрики (п. № 10).

Так в официальных документах впервые появляется имя Фридриха Вильяма Вистингаузена. Из-за отсутствия российского военного корабля Вистингаузен перевозит весь свой багаж на обычном торговом судне. По прибытии в Россию летом 1814 года ему, как и другим иностранным мастерам, было выдано Свидетельство со всеми необходимыми печатями и подписями о том, что он был вызван в Россию по казённым надобностям и теперь может проживать в Санкт-Петербурге свободно и беспрепятственно.

Кто такой Фридрих (или Фредерик) Вильям Вистинигаузен? По тем сведениям, что мы нашли, оказалось, что Фридрих Вистингаузен родился в Ревеле, в Российской империи, 14 октября 1777 года. Затем он выехал в Англию, где занимался неким бизнесом, но без особого успеха, - судя по объявлению в "London Gazette" в ноябре 1812 года, его кредиторы смогли взыскать с него по 6 шиллингов и 6 пенсов с каждого фунта стерлингов признанного долга, учтённого комиссией по банкротству.

Но уже в апреле 1814 года, перед подписанием условий с Татищевым, Генри Фурдринье, хозяин бумагоделательной фабрики в Гартфордшире и изобретатель бумажной машины, представляет Вистингаузена как своего уполномоченного представителя: "...That my friend Wistinghausen has my consent and approbation in the introducing to your Goverment the method of making paper by Machinery of my invention ... liberty to make any arrangements will your Exellency on that Subject". Переводим: автор письма сообщает, что его друг Вистингаузен имеет право от имени Фурдринье представлять чужому Правительству метод изготовления бумаги по его открытию. Более того, Фурдринье дает ему свободу предпринимать любые меры по данному предмету. Каким образом это ему удалось сделать - путь от банкрота к партнёру изобретателя и хозяина бумажной фабрики менее чем за 2 года?

Нам кажется, что в этом случае сыграла свою роль удачная женитьба Вистингаузена на Марии Аугусте Шнейдер (Shneider), которая произошла 24 мая 1800 года в Лондоне. Жена его оказалась не совсем простой девушкой - её мать (Anna Catharina Schneider, в девичестве Congreve) была сестрой сэра Уильяма Конгрива 1-го баронета (Sir William Congreve, 1st Baronet), генерал-лейтенанта, смотрителя Королевских лабораторий, Королевского Арсенала. Двоюродным братом Марии был сэр Уильям Конгрив 2-й баронет - изобретатель английского ракетного оружия. Кстати, ракетами Конгрива был сожжён Копенгаген в 1807 году, применялись они и сражениях против Наполеона, и, в частности, во время "битвы народов" под Лейпцигом в октябре 1813 года. Упоминание об этих ракетах есть даже в гимне США ("And the rockets`red glare, the bombs bursting in air").

То есть родственники жены Вистингаузена имели прямое отношение к новейшим технологиям в артиллерийском вооружении Великобритании. Видимо, в связи с этой женитьбой, судя по данным английских законодательных актов, в том же 1800 году Фредерик Вильям Вистингаузен был натурализован, т.е он получил английское подданство.

Но что могло связывать новую родню Вистингаузена (военных из Королевского Арсенала) с бумагоделательным фабрикантом? Оказывается, связь была вполне прагматичной: Фурдринье, по данным Татищева, производил для английского правительства из своей прочной и "скоро загорающейся" бумаги патроны и заряды для ружей и пушек. Получить такой заказ без проведения соответствующих испытаний и положительных заключений специалистов Королевского Арсенала, а значит и согласования со смотрителем Королевской лаборатории Арсенала, Фурдринье просто не смог бы. Нам представляется, что именно в связи с этой работой на фабрике Фурдринье появился бывший банкрот Вистингаузен.

В английских публикациях история взаимоотношений Фурдринье с российским правительством по поводу устройства бумажной фабрики была освещена несколько иначе. Например в публикации "Gentelman`s Magazine" 1855 года было написано:

"In 1814, on the Emperor of Russia`s visit to England, he commissioned a person to purchase the right of using Mr. Fourdrinier;s machine at the Imperial paper works at Peterhoff. An agreement was consequently concluded for the use of two of his machines for ten years at 700 pounds a year; and Mr. Fourdrinier`s son went to Russia to superintend them. The workmen were paid by the Imperial Treasury, but Mr. Fourdrinier never received his stipulated reward"

.

В переводе это сообщение говорит о том, что в 1814 году, во время визита Императора России в Англию, он поручил приобрести право использовать машину г-на Фурдринье на императорской бумажной фабрике в Петергофе. Было заключено соглашение об использовании двух его машин в течение десяти лет с оплатой по 700 фунтов стерлингов в год; и сын г-на Фурдринье отправился в Россию, чтобы контролировать установку и запуск машин. Рабочие оплачивались Императорским Казначейством, но г-н Фурдринье никогда не получал оговоренного вознаграждения. То есть вот какой российский император врун и лжец - не заплатил обещанного!

Увы, но эта версия во многом противоречит сохранившимся архивным документам. Так, в подписанных документах нигде не шло речи о 700 фунтах годового дохода (по сути, эта сумма равна размеру годового оклада двух английских мастеров), а речь шла о 25% от доходов всей фабрики. Также неверно связывать приезд императора в Англию летом 1814 года с идеей о запуске фабрики, которое было принято в 1813 году. Вопрос том, кто именно приезжал в Россию из семьи Фурдринье - брат или сын, мы точно сказать не можем. По российским документам, в Россию, среди прочих английских специалистов приезжал Карл Фурдринье (Charles Fourdrinier), которому за его работу платили 450 фунтов стерлингов в год. По некоторым сведениям, это был брат изобретателя, а не его сын.

Изначально Вистингаузен планировал устроить новое предприятие на базе существовавшей фабрики в Ропше, но затем выбор остановили на гранильной фабрике в Петергофе. Для устройства бумажной фабрики был расторгнут контракт на аренду первого этажа существовавшего здания с англичанином Брауном (контракт был заключен на 10 лет с 1 июня 1812 года) - он получил отступные за закрытие цеха по производству металлических хирургических и прочих инструментов в размере 100 000 рублей. В результате все здания и сооружения гранильной фабрики вместе с оборудованием (включая оборудование цеха Брауна) были приняты Вистингаузеном по описи 10 декабря 1814 года. Тогда же и началось строительство бумажной фабрики, которое затянулось почти на 4 года - официально фабрика заработала только с 1 сентября 1818 года.

Вместе с Вистингаузеном в Петергоф приехали и несколько английских специалистов, среди которых были Карл Фурдринье (мастер бумажной машины), Ричард Шнейдер (химик), Джон Сно (механик) и Ричард Пим. Им были положены оклады от 300 до 350 фунтов стерлингов в год. Для справки, приблизительный курс того времени 1 фунт стерлингов = 21,5 рублям в ассигнациях. То есть оклады англичан составляли порядок 6500 рублей в год. У Вистингаузена оклад был 10 000 рублей в год, а рядовой матрос на шлюзе получал оклад 170 рублей в год. Судя по всему, по нашему мнению, именно эти англичане и проектировали бумажную фабрику со всеми её сложными механизмами. Как мы уже отмечали выше, цель, которую преследовало российское правительство, организуя эту фабрику, заключалась в импорте передовой технологии - машинного, а не ручного производства бумаги. В соответствии с приложенной к контракту пояснительно запиской Вистингаузен обещал российским чиновникам, что одна машина заменяет 80 человек и 12 чанов обычной бумажной фабрики. Более того, "посредством сего изобретения никакой ручной работы не нужно: машина сама производит всю выделку бумаги начиная с бумажного раствора, до самой довершительной выделки и делает оную в плотности и крепости величин и в доброте превосходнейшую пред всякими бумагами человеческими руками сделанными. Подобной широты бумаги до сих пор никто не видывал, длина же не измерима, а толщина выделывается начиная от ассигнационной до картонной". К пояснительной записке был приложен перечень из 31 сорта бумаги, которая может выделываться этими машинами. Некоторые из сортов предусматривалось изготавливать из старых канатов и веревок (что, кстати, Вистингаузеном сделано не было и ему впоследствии это предъявлялось как один из пунктов нарушения контракта).

Машины пришлось создавать в России, ибо вывоз такого оборудования из Англии был запрещен. Все металлические части новых машин изготавливались на Санкт-Петербургском литейном (Александровском) заводе. Но сразу же выяснилось, что на такой на крупный заказ на заводе не хватало ни чугуна, ни меди (для бумажных машин необходимо было изготовить 10 медных валков весом по 65 пудов каждый (1040 кг)). Управляющий этим заводом Александр Фуллон в декабре 1814 года просил разрешить отпустить на изготовление этого оборудования старые пушки и снаряды. 26 января 1815 года министр морских дел маркиз де Траверсе писал:

"Есть возможность по Морской Артиллерии отпустить из Кронштадта в негодных орудиях и снарядах чугуна около 1200 пудов и меди до 2000 пудов"

.И если меди от старых пушек хватило на нужды бумажной фабрики, то вот чугуна надо было, как минимум, в 10 раз больше.

Но не хватало не только чугуна и меди. Первоначальный проект перестройки гранильной фабрики, разработанный Луиджи Руска, решили изменить - Вистингаузену требовалось больше площадей. В качестве нового архитектора к строительству бумажной фабрики был назначен Егор Соколов. По его расчётам, для новых построек потребовалось почти 3 миллиона кирпичей. Однако, местные казенные заводы были заняты изготовлением кирпича по другим заказам - например, для строительства комплекса лейб-гвардии Егерских казарм нужно было около 4 миллионов кирпичей. Вдобавок, лето 1815 года было дождливым, поэтому строительство новой фабрики продвигалось весьма медленно. Кстати, упоминания о том, что сохранившиеся в Петергофе корпуса фабрики это по сути проект архитектора Егора Соколова, в литературе тоже как то не упоминается.

Вскоре выявилась ещё одна проблема - оказалось, что в Петербурге нет качественного токарного станка, который позволил бы обточить медные цилиндры, необходимые для бумажных машин с нужным качеством покрытия. Сначала решили заказать такой станок в Англии, но вскоре пришёл ответ, что и токарный станок нельзя вывозить из страны. Пришлось заниматься усовершенствованием существующего оборудования в Санкт-Петербурге.

Тем временем, в 1815 году продолжали приезжать английские мастера по мельничному, машинному и бумажному делам: Джозеф Пим, Фредерик Тургут, Вильям Рид, Томас Клеворт, а также Вильям Дей и Томас Дей. Некоторые из них добирались в Петербург через Германию. К концу 1816 года Вистингаузен запускает в пробном режиме одну бумагоделательную машину, но официально фабрика начинает работать только с 1 сентября 1818 года.

К этому времени Вистингаузен был не только Директором бумажной и гранильной фабрик. Он ещё управлял всей Петергофской водоподводящей системой и петергофскими фонтанами!

О том, как Вистингаузен руководил деятельностью бумажной фабрики и какие результаты были достигнуты, лучше всего рассказывают документы, связанных с расследованием 1827—28 годов. Если быть точным, то было произведено два расследования. Одно осуществлялось силами Департамента Уделов Министерства императорского двора в 1827 году. Когда с результатами этого расследования были ознакомлены император и Вистингаузен, который написал свои объяснения и пояснения, по указанию Николая I был создан специальный Комитет:

"Желая положить конец сим безпорядкам Я приказал нужным, чтобы прежде всего в особом Комитете разсмотрены были с подробностью и безпристрастием все обстоятельства сего дела. ... Комитет определит в чем именно были нарушения, последствия сего нарушения, количество убытков и законные способы их вознаграждения и представить все на МОЕ усмотрение".

Во главе Комитета был поставлен М.М. Сперанский, а ревизором по данному делу был назначен бывший учитель математики, чиновник службы государственного контроля Иван Шамшин. В результате за 4 месяца 1828 года были проверены бухгалтерские и финансовые документы фабрики с 1818 по 1828 год.

Исходя из проверенных Шамшиным материалов, за все время непрерывной работы с 1 сентября 1818 года по 1 января 1828, на фабрике была произведена 244 881 стопа различной бумаги по продажной цене на 5 790 492 рубля. Из этого количества было продано бумаги на 3 418 906 рублей, а на складе по состоянию на 1 января 1828 года осталось готовой продукции на 2 371 586 рублей (т.е. было продано 59% от произведённого). Общая сумма убытков предъявленная Вистингаузену по результатам окончательного расследования и решения императора составила 3 868 676 рублей! Кроме убытков, Вистингаузенгу припомнили и обещание минимизации численности рабочих - вместо обещанных 60—70 человек на фабрике числилось 320! Комитет выявил массу других нарушений и недостатков, из которых плохо организованный учёт и отпуск материалов частным лицам и на личные нужды Директора фабрики считаются самыми скромными. Проанализировав финансовые документы, Комитет сделал главный вывод: "Не от того, что изделия не продавались последовали убытки, но от того они не продавались, что обходились слишком дорого. И следовательно убытки произошли от дороговизны изделия". Так, в частности, сырьём для производства бумаги служило собранное тряпьё. На других фабриках это тряпьё, в зависимости от качества, покупалось от 4 до 9 рублей за пуд. Петергофской фабрике тряпки обходились от 18 до 23 рублей за пуд. Кроме того, в 1820-х годах Вистингаузен начал строить под Ревелем собственную бумажную фабрику, куда из Петергофа отправлялись какие-то возы с грузом. Комитет в докладе Николаю I не обошел вниманием и попустительство чиновников, которые допустили такую странную ситуацию: "Таким образом убытки ежегодно возрастали, и если начало их надлежит без сомнения приписать одному фабриканту, то нельзя вместе с тем не признать, что снисхождениями и послаблениями бывшее тогда Начальство содействовало их продолжению и умножению. ... Но напротив при явных убытках спорили только о разделе прибылей, коих никогда не бывало, и в счет или взамен сих прибылей фабриканту зачтено до 248 тыс. рублей".

Одна из причин того, почему так долго продолжалось директорство Вистингаузена, было связана ещё с тем, что он довольно легко манипулировал людьми, искажая факты и цифры. Вот как об этом пишет Шамшин:

"Но гораздо разительные открываются извороты Вистингаузена при изъяснении им действий в 1826 и 1827 годах. Он показывает выделанной в 1826 году бумаги по ценам прейскуранта на 876 727 рублей. Тогда как из отчетов его, в Кабинет представленных видно, что в сем числе заключается бумага выделки прежних лет, до 1824 года, а также в 1824 и 1825 годах на 295 187 рублей. За тем, собственно выделка 1826 года на отпущенные ему 521 402 рубля составит только 581 540 рублей. Между тем как бумаги продано в 1826 году только на 468 701 рубль. В 1827 году он был уже осторожнее и приготовленную в сем году бумагу показал по представленному отчету вообще, не отделяя, которая отделана из неоконченной прежних лет"

Для погашения нанесённых казне убытков по всей России был объявлен розыск имущества, которое могло бы принадлежать Вистингаузену. Но в ходе этого розыска не нашлось никакого имущества за исключением небольшой и недостроенной бумажной фабрики в Ревеле и небольшого деревянного дома в Петергофе, который Вистингаузен в 1828 году переоформил на свою дочь Шарлотту. Однако эту сделку посчитали притворной, созданной с целью избежать ареста имущества и по этой причине дом впоследствии был продан с торгов за 700 рублей. Был ещё выявлен дом в Петербурге, но он с самого начал был оформлен сначала на его жену, а потом на дочь Шарлотту и поэтому взыскание на него оформлено не было. В декабре 1836 года фабрику в Ревеле продали - здание за 17 150 рублей, а оборудование оценили по цене лома в 4413 рублей. Покупателем стал купец Вильгельм Донат. Никаких других активов Вистингаузена в России не нашли.

Вистингаузен после снятия его с поста директора уехал в Англию, но вроде бы потом вернулся в Россию, где, судя по непроверенным данным и скончался в 1840 году. Новый директор Петергофской бумажной фабрики Д.Н. Казин за последующие 10 лет смог обеспечить казне вместо убытков около 2 миллионов рублей чистой прибыли!

Вот такая удивительная история, которая начиналась как самый настоящий шпионский детектив и закончилась весьма неожиданным образом с убытками для российской казны в размере около 4 миллионов рублей. В этой истории много странных событий. Почему Фурдринье, затративший на усовершенствование бумажной машины десятки тысяч фунтов стерлингов и несколько лет жизни, легко делегирует право получать 25% чистой прибыли от фабрики в России бывшему банкроту Вистингаузену? Почему в английском журнале уже в 1855 году напечатали выдумку про обман российского императора? Почему прекрасно оборудованная фабрика приносила убытки вместо прибыли, выпуская продукцию невостребованную на рынке? Почему Вистингаузен, выдавая себя за российского подданного и получив чин коллежского асессора, не оставил никакой собственности в России? Что всё это значило - природный авантюризм или злонамеренная позиция, изначально связанная с английской разведкой? Мы так и не пришли к однозначному мнению.

Александр Потравнов, Татьяна Хмельник

Один из авторов этой статьи - Александр Потравнов, 29 сентября в 12.00 проведёт бесплатную экскурсию «Пруды и каналы Английского, Лугового и Колонистского парков»