Интервью Сяо Чжаня для Esquire

«Два Сяо Чжаня существует уже давно, и один из них – я», сказал Сяо Чжань во время еды. Это было начало февраля, съемки в живописном уголке Чунцина возле горы Фея. «Существует еще один Сяо Чжань – СяоЧжань в кавычках. И это, вероятно, уже не я. Мы все работаем на него, включая меня». Сяо Чжань отложил палочки и вытянул руки ладонями друг к другу, будто взял маленькую невидимую коробочку.

Так же, как и раньше – как и у большинства людей –ничего особенного – просто хочу хорошо делать свою работу – не думать слишком много – не знаю, что еще делать – просто побыть в одиночестве – говоря о Сяо Чжане, он сам и его сотрудники время от времени заканчивают свою мысль такими фразами, когда вынуждены отвечать на повисшие в воздухе вопросы.

К знаменитостям у большинства людей может быть довольно противоречивое отношение. С одной стороны, люди привыкли к ярлыкам, они довольствуются парой фраз для описания незнакомца и не хотят копать глубже. С другой стороны – в нас часто просыпается желание узнать правду, подвергнуть ярлыки сомнению, исследовать человеческую природу и обнаружить знакомые эмоции. В отношении Сяо Чжаня это противоречие особенно ярко выражено: у него не так много ярлыков, и их сложно четко сформулировать; при этом, чем ближе к нему приближаешься, тем больше кажется, что жизнь, которую он нам показывает, наиболее похожа на настоящую. Из-за чего возникает вопрос, не подделка ли это? Это противоречие похоже на трещину. И в этой трещине Сяо Чжань делает всё, что должен.

В детстве, обычно перед Китайским Новым годом, Сяо Чжань поднимался на гору, чтобы поклониться предкам. В то время Чунцин казался ему действительно огромным, а горы такими далекими. И чтобы подняться в горы, нужно было преодолеть очень большой путь. Утром, только проснувшись, он выходил из дома вслед за взрослыми, садился на автобус, который вез до вокзала, пересаживался на поезд и ехал из южного района Чунцина в Цзянбэй. Затем нужно было пересечь реку, чтобы добраться до горы. Это были 90-е, идти нужно было по грунтовой горной дороге, протоптанной местными жителями, которые ходили здесь много лет. Дорога была узкой, меньше метра шириной, вокруг росла трава, и машины не смогли бы здесь проехать. Сяо Чжань помнит, что дорожка то появлялась под его ногами, то исчезала. Временами она была ровная, а временами, когда шел дождь, ее размывало. В дождливые дни было очень скользко, и дети часто убегали вперед, под крики оставшихся позади взрослых: «Стойте! Не туда! Не туда! Сюда!»

Без указателей, без навигации, полагаясь только на свою память, Сяо Чжань и его семья находили старый дом, расположенный в стороне от тропы. Темно-коричневый деревянный дом, которому, наверное, было около сотни лет. Там жили родители бабушки Сяо Чжаня или ее дедушка. Разумеется, сейчас там никто не живет. Сяо Чжань бродил по старому дому; он помнил, что на первом этаже находились две спальни, а на втором этаже еще одна маленькая, этажи соединяла небольшая деревянная лестница. Старая печка, дрова. Весь дом из дерева, снаружи – небольшой двор, на котором, кажется, растет гранатовое дерево.

Это была обязательная поездка для большой семьи. Оказавшись там, можно было придумать для себя много занятий: Сяо Чжань и его гэгэ и цзецзе собирали дикий лук, тянули репу, выкапывали дикорастущие овощи. Разводили костер, чтобы приготовить еду. Устав от игр, он иногда пытался найти место, чтобы побыть в одиночестве. Однажды он обнаружил небольшие холмы за горой, и, оставив свою семью, направился к ним – небольшое детское приключение. Взобравшись на холм и оказавшись по другую сторону, где никого не было, он тихо оставался там в одиночестве, глядя на темные далекие горы. Его семья обычно оставалась в горах целый день и спускалась вниз только к вечеру.

«Дети не боятся, – вспоминает он себя в то время, – страшно только взрослым». Глядя на туманные очертания гор, он мечтал взобраться на них. Маленький ребенок с излишком храбрости, ему казалось, что какой бы трудной ни была дорога, он сможет ее преодолеть, карабкаясь руками и ногами. Он повзрослел, закончил среднюю школу, стал студентом. И когда он снова вернулся на эту гору, уже не осмеливался так же храбро карабкаться по ее неровностям.

Последний раз он был здесь несколько лет назад. Теперь здесь есть шоссе, и оно ведет прямо к горе. Вместе с семьей Сяо Чжань подъехал к подножию, но им все равно нужно было подняться наверх. Они шли по тому же пути, что и из года в год до этого. В детстве Сяо Чжаню казалось, что у взрослых такие длинные ноги, поэтому они очень быстро ходят. Но теперь он всё реже бывает в Чунцине, а его родители стали старше, и их шаг стал гораздо медленнее. Он и его гэгэ и цзецзе несли сумки. Шаг за шагом долгий утомительный путь воспоминаний с кучей маркеров: бамбуковая роща, могильные курганы – кажется, стал короче. Бессознательно он добрался до старого дома, сделав всего несколько шагов. Огромная бамбуковая роща его детства стала совсем маленькой, и нет никаких страшных скоплений могильных курганов – всего несколько захоронений. А на вершину холмов, на которые он взбирался в детстве, теперь можно попасть в пару шагов. Склоны горных хребтов, хранившиеся в его воспоминаниях, теперь казались менее крутыми. Грунтовая дорога превратилась в асфальтированную и блестела под лучами солнца. На горе появились дачные и фермерские домики, а также смотровые площадки.

Когда-то гора была такой высокой и далекой, теперь она менее далекая и, кажется, менее высокая. Когда-то он был простым парнем из Чунцина, теперь очень многие знают Сяо Чжаня. Не изменилось только то, что у горы до сих пор нет названия.

Даже сейчас Сяо Чжаню всё еще снится место, где он жил в детстве, промышленный район, который был для него целым миром. Ряд фабрик, кажется, принадлежал компании по производству автозапчастей. Первый район, второй, третий, четвертый, пятый – он не помнит в каком именно жил.

Все дома там были похожи друг на друга: 7-8 этажей, темные и высокие – скопление серого в его воспоминаниях. В том месте жило много его друзей – детей примерно одного с ним возраста. Сделав домашнее задание, как это происходило по всей стране, они бежали вниз на улицу, и их крики разносились эхом. «Такой-то спускайся скорее!» «Он уже спустился!» Они играли до 8-9 вечера, пока матери не высовывали головы в окна и не кричали в вечернюю темноту: «Такой-то домой! Пора спать!»

Они играли в мяч, прятки, скрываясь в кустах или за углом в темном переулке. Самым страшным местом района была заброшенная канализация. Вход в нее был огромным, выше человеческого роста, а внутри – кромешная тьма. Иногда оттуда вылетали летучие мыши. Смелые дети заходили внутрь, зажигая спички. Сяо Чжань так и не зашел, только наблюдал издалека, внутри было слишком темно.

Падения и травмы были обычным делом, дети постоянно спотыкаются на бегу. Сяо Чжань был таким же, и на его коленях осталось много шрамов. Теперь, глядя на них, кажется, что, возможно, тогда была более настоящая жизнь. Теперь всё будто фальшивое и иллюзорное. Тогда не было ни телефонов, ни интернета, и каждое мгновение отпечатывалось, словно фотография, в воспоминаниях и в сердце. Сяо Чжань до сих пор помнит, что родители порой не отпускали его на улицу, боясь, что он будет играть слишком неосторожно. Он сидел один в своей комнате, прижавшись к окну и глядя вниз. Он до сих пор помнит всё, что видел: соседский балкон, цветы на нем и развешенное для сушки белье, сад внизу и узкую дорожку, проходящую через него. Он очень хорошо это всё помнит.

В третьем или четвертом классе он складывал бумажные самолетики и бросал их вниз с пятого этажа. Один пролетел очень далеко, до балкона соседнего дома. Ему часто снится, как он бегает по округе, по тем местам, где часто бегал в детстве. Во снах он будто и не уезжал. В них он чувствует, как устал после игр и поднимается по лестнице, возвращается домой, хочет войти в спальню и лечь спать.

Тогда Сяо Чжань жил на пятом этаже, дом был уже старый, и некоторые лампочки в подъезде не горели. Каждый раз, достигнув третьего этажа, он делал глубокий вдох и бежал на свет четвертого этажа. Сейчас ему иногда снится темный третий этаж. Ничего не видно и не знаешь, что затаилось в углах. Однажды ему приснилось, что он уже добрался до пятого, но света по-прежнему нет. Оказавшись перед знакомой дверью, его «я» из сна дернуло ручку, но дверь не открылась. Он стучал, но там никого не было. Он стоял в коридоре и не мог войти в квартиру из своих снов.

Фабричная территория была целым бескрайним миром. Чтобы туда отправиться, нужно было спросить у родителей разрешения, будто ты уезжал за границу. В тот период он читал энциклопедию – собрание из четырех томов. Один из них был посвящен Земле и Вселенной. В нем была картинка, изображающая поперечное сечение Земли и все ее внутренние слои. Он задумался над тем, что оказывается Земля вот такая, и вспомнил о большущем камне в саду. Он позвал друзей и предложил им сдвинуть этот камень, сказал, что под ним магма, и они смогут посмотреть, какая в реальности Земля.

Сейчас, вспоминая это, те идеи кажутся наивными и смешными, но, если над ними поразмыслить, почему он так был зациклен на этом камне и на том, как на самом деле выглядит Земля? Это был всего лишь камень, но ребенок с его помощью хотел увидеть целую Вселенную.

В мыслях Сяо Чжаня живет и старый, и новый Чунцин. В кинотеатре он вспоминает 90-е, когда родители водили его на «Любовные скорби Хуанхэ», «Лотосовый фонарь», «Анаконду». Чтобы доехать до Мемориала Освобождения, необходимо было втиснуться в автобус, а втиснуться действительно было очень сложно. Наверное, каждый хотел сесть. Он не помнит точно, что это был за автобус, возможно, его номер начинался с «3». Забираясь в него, люди ругались, а иногда даже дрались за место. Этот маршрут всегда был очень оживленным, постоянно происходило нечто подобное. Стоя в автобусе, Сяо Чжань смотрел в окно, автобус проезжал очень длинный, тихий участок дороги в старом городе. Но как только он пересекал мост через реку Янцзы, оказывался в многолюдном современном городе. В то время в верхней части Чунцина уже начали строить высотные здания. Что касается нижней, районы у реки были застроены старыми домами, большинство из которых уже снесены. Подобный вид завораживал, будто ты оказался одновременно в разных исторических эпохах. Находясь среди остатков прошлого, ты можешь просто поднять голову и увидеть панорамные окна небоскребов, и все те таинственные вещи из будущего, которые унесут тебя с собой.

В районе Юйчжун стоит стадион Датяньвань – символ зарождения профессионального китайского футбола. Основной состав команды Чунцина был известен по всей стране. Отец водил Сяо Чжаня смотреть игры «Чунцин Лифань» в 1997, 1998, 1999, 2000 годах – лучшие годы для команды Чунцина. Стадион был заполнен галдящей толпой в несколько десятков тысяч человек. Толпа кричала: «Чунцин, давай!» Сяо Чжань был еще ребенком и мало что понимал. Глядя на огромное количество людей, он просто чувствовал оживленность.

Это была эпоха газет. Когда он был маленьким, его семья выписывала «Коммерческие новости Чунцина». Ему нравилось читать газеты, и он почти всегда прочитывал каждую страницу. Годы спустя, когда он вырос, у него все еще осталась привычка брать бесплатные экземпляры «Утренней газеты Чунцина» в общественном транспорте. Сначала он прочитывал общественные новости, а потом всю газету от начала до конца. И если заканчивал читать до того, как доезжал до своей остановки, то возвращался к первой странице и начинал заново.

Кроме того, это была эпоха друзей по переписке. Учителя поощряли школьников заводить друзей по переписке, возможно, чтобы те улучшали навыки письма. У Сяо Чжаня тоже был друг по переписке, они болтали о погоде, солнечном свете и дожде в Чунцине. Правда они обменялись всего двумя письмами. Тем не менее он помнит чувство ожидания. Написав письмо, уже через неделю он пришел в школьную администрацию, чтобы проверить почту их класса. Подняв руку, он открыл железный ящик и достал толстую пачку писем, он перебрал их, ища то, где написано «Сяо Чжаню».

Время движется линейно. Средняя школа. Старшая школа. Университет. Сдача экзаменов и подача документов на художественную специальность. Его баллы были выше необходимых для обучения в Чунцине, что давало ему право подавать заявления в ВУЗы по всему Китаю. И учитель спросил: «Ты уверен, что хочешь выбрать Чунцин? Может попробуешь съездить в Пекин или Чжэцзян, посмотришь страну?» Сяо Чжань сказал нет. Он был уверен в выборе. Чунцин – это хорошо. Он очень любит Чунцин. Если бы он не был актером, и у него не было необходимости постоянно быть в пути, он бы с удовольствием вообще отсюда не уезжал.

Хотя, кто знает. Возможно, существуй альтернативная реальность, он бы и в ней уже давно уехал из Чунцина. Ведь дело было не в том, чтобы уехать или остаться, просто у него не было четкого пункта назначения, не было конкретного места, в которое нужно ехать.

Сейчас он уже не вспомнит, как добраться до его старой работы. Его порекомендовал друг, он прислал резюме и прошел собеседование. Студия дизайна располагалась в промышленном районе Чунцина. На втором или на третьем этаже – этого он тоже не помнит. Сразу, как зайдешь, ряды рабочих мест. Это была совсем небольшая компания, человек на десять. Приходить нужно было к 09:00, уходить в 18:00, дважды отмечаясь. Чтобы добраться до работы, нужно было проехать мост. Он ездил на общественном транспорте, иногда стоя, иногда сидя. Иногда были пробки, иногда – нет. Во время совещаний он сидел боком и, как и большинство людей, хотел сесть подальше от своего босса. Его работа в основном заключалась в том, чтобы рисовать. Они рисовали в наушниках, слушая музыку. В офисе царила мрачная индустриальная атмосфера, дополняемая тихим гулом кондиционера. В дождливые дни было еще тоскливее. Он не курил, но его рабочее место находилось рядом с курящим коллегой, из-за чего воздух временами был дымным, но его это мало заботило. Если заказчик поторапливал, то им приходилось работать сверхурочно всю ночь. Голова становилась тяжелой под утро, и, выходя из офиса, он шел в ближайший магазин купить что-нибудь перекусить.

Если, когда он выходил с работы, шел дождь, это раздражало. На остановку ему нужно было идти в гору, поэтому дождевая вода стекала ему навстречу, и уже через пару шагов его носки становились сырыми. Уставший, в прилипающей к телу одежде, с сырыми ногами он стоял и раздраженно ждал свой транспорт. В час пик ему не всегда удавалось сразу втиснуться в первый приехавший автобус и приходилось ждать следующего.

Часть зарплаты он отдавал родителям, часть оставлял себе. Он не пил, не курил, чаще всего ходил с друзьями в караоке и редко ходил по магазинам. Только во время смены сезона, когда ему не в чем было ходить, он шел покупать одежду. У него сохранилась эта привычка – покупать только то, что нужно и идти в магазин целенаправленно, не гуляя по торговому центру.

Проснувшись, Сяо Чжань встает перед зеркалом. У него растрепанные волосы, а лицо временами опухшее. Что бы люди подумали, увидев его таким? Он несет ответственность за то, как выглядит. Как артист, он должен заботиться о своем внешнем виде. Он любит выпечку, но углеводы вызывают отеки, из-за чего во время съемок его глаза могут выглядеть опухшими. Поэтому приходится себя ограничивать. В одной дораме ему нужно было есть шашлык, поэтому он ничего не ел какое-то время перед съемками. Был период, когда ему необходимо было не пить воду после шести вечера. Какое-то время он был худее своего нормального веса на 10 кг. Но он не думает, что об этом нужно особо говорить, это всё необходимо для работы.

У него юное лицо. Многие, увидев его впервые, спрашивают, сколько ему лет. И ему нравится дразниться, делая себя старше и говоря, что ему за тридцать. Но люди всегда думают, что ему за двадцать, на что он отвечает «Спасибо». Но юное лицо – это не всегда хорошо. Когда необходимо играть роль, отражая разные возрастные диапазоны, это может стать помехой. Поэтому на съемках он наблюдал за пожилыми актерами, запоминал их движения и мимику. Он заметил, что уголки рта у людей с возрастом немного опускаются, поэтому научился опускать уголки губ. Еще он научился взгляду: оказывается, молодые люди смотрят пристально, фокусируясь на чем-то, а с возрастом – более рассеяно, равнодушно, не затрачивая усилий. Усвоив это, он посмотрел в зеркало и понял, что наконец-то стал более похож на персонажа. Разумеется, правильное ощущение возраста – не единственное, к чему он стремится, работая над ролью, но в рамках дорамы он хотел сделать всё как можно лучше, чтобы зрители не почувствовали, что что-то не так.

Он начал заниматься, наращивая мышечную массу, во второй половине 2020 года. Раньше он только регулярно бегал. Но, чтобы сыграть кого-то более атлетичного в дораме, он начал тренироваться, и это стало привычкой. Теперь даже в гримерке он находит время на то, чтобы позаниматься. Но постоянно раздаются голоса, обеспокоенные тем, что он испортит свой образ. Он не хотел отращивать волосы или оставлять челку при укладке, но команда говорила ему: «Прислушивайся к чужому мнению, так ты будешь выглядеть лучше». Иногда он нарочно делает свой образ более неопрятным и грубым, и тогда некоторые (многие) люди злятся. Абсолютно посторонние для него голоса говорят ему: «Не накачивай мышцы». Это его лицо, но бесчисленное количество людей наблюдает и предъявляет свои требования. Это лицо – лицо в зеркале – Сяо Чжань смотрит на него и думает: «Это мое лицо, но кажется, оно принадлежит кому-то другому».

Быть красивым – может ли это стать камнем преткновения в актерской карьере? Не раз кто-то спрашивал его об этом. Это нередкая дилемма для привлекательных звезд. Он тоже задается этим вопросом, но не собирается ничего делать нарочно. Всё зависит от сценария, сюжета и потребностей персонажа. Играя молодого человека в современной дораме, будет странно специально притворяться непривлекательным. Если же история стоит того, и ему потребуется изменить свой образ, то он с радостью готов сделать это ради роли. Это лицо помогает ему, но он также знает, что временами должен отдавать больше.

Сейчас, думает он, гораздо важнее найти баланс. Некоторые люди, которым он нравится, останутся с ним, другие уйдут. Он просто будет идти вперед шаг за шагом, как делал это в детстве, взбираясь на гору, неся на себе это постоянно меняющееся лицо Сяо Чжаня.

Читая сценарий, Сяо Чжань часто представляет себя в роли зрителя и думает, повлияла бы на него эта история, этот сценарий, какое бы впечатление произвел на него персонаж. Он боится превратиться в блуждающего призрака на сцене, просто декламирующего свои реплики. Он знает, что нет никакого смысла в пустом заучивании строк. В дни, когда он снимался в эмоциональной костюмированной дораме, он постоянно продумывал, как лучше произнести строки, чтобы зритель сопереживал ему. Конечно, лучший урок – работа с более опытными актерами. Он не боится, если публика скажет, что он играет не так хорошо, как они. Его гораздо больше волнует, добился ли он прогресса, узнал ли что-то новое.

Когда он только ступил на путь актера, он делал все, что скажет режиссер. Но и сейчас он до сих пор до конца не понимает, что такое «хорошо», как выглядит эталон, никто не обсуждал с ним, какое лицо будет правильным. «Лицо артиста», «лицо актера кино», «лицо модели», «лицо айдола» – что это за загадочные словосочетания, и в чем между ними разница? Его собственный стандарт прост: он смотрит на получившуюся картинку и думает, сможет ли это лицо произвести на него впечатление.

Сейчас каждый раз, когда он попадает в новую съемочную команду, ему снятся сны про нее. Ему часто снится, как режиссер подходит и объясняет, как играть в сцене, а он даже слов не помнит. Просыпаясь в панике, он потом не может уснуть. В результате встает, идет к своему столу и делает памятки в сценарии возле этих сцен, продолжая их заучивать.

Один из способов снятия стресса – бег. Сейчас ему сложнее бегать, чем раньше, так как, куда бы он ни пошел, за ним следует толпа. В 2016 году он только дебютировал и жил недалеко от реки Юэхэ. Чтобы лучше выглядеть на камеру, он часто бегал вдоль побережья. Потом из-за съемок в дораме он отправился в Сяншань (Чжэцзян). Вечером, если он был свободен, он бегал. Летом было очень тепло, а Сяншань был необъятным и пустым, с бесконечными сельскохозяйственными угодьями. Он совсем не был похож на тот цветущий оживленный Сяншань, в который Сяо Чжань вернулся несколько лет спустя. Тогда там были живописные рисовые и пшеничные поля, вдоль которых он бегал по асфальтированной дороге. По ней часто проезжали грузовики, и он включал фонарик на своем телефоне, чтобы его было заметно. Иногда он бегал один, иногда с другими актерами. После бега он был весь мокрый от пота, но в ночной прохладе было комфортно и тепло. Иногда во время пробежки начинал лить дождь, и в такие моменты он чувствовал, что Сяо Чжань был просто Сяо Чжанем – он полностью принадлежал себе.

С самого дебюта, с первой дорамы и до сих пор персонажи Сяо Чжаня не повторялись. Каждый раз, получив новый сценарий, они вместе с командой обсуждают, действительно ли он хочет эту роль, уверен ли в этой дораме. Они хотят, чтобы каждая роль имела свое развитие, чтобы персонажи отличались друг от друга и от Сяо Чжаня.

Что он сам думает? Кажется, на этот вопрос нет простого ответа. Съемки дорам, съемки в рекламе, публичные мероприятия – исключая это, Сяо Чжань проводит время в одиночестве. На съемках он будто летучая мышь, улетающая в темную пещеру своего гостиничного номера. Он предпочитает проводить время дома и мало кто знает его адрес, кроме водителя, который отвозит его на работу и привозит обратно. Это привычка, скорее даже инстинкт. Размышляя о другой гипотетической работе, он точно знает, что не захотел бы сидеть в кафе или баре. Ему и раньше не нравились большие скопления людей, поэтому, как ни странно, нынешняя работа его вполне устраивает – после нее он может побыть один, посмотреть сериалы, поиграть в видеоигры, позаниматься, подумать о своем.

Многие проблемы можно решить самому, поразмыслив над ними в одиночестве. Конечно, есть и те, решение которых сложно найти самостоятельно. Путь Сяо Чжаня – не думать о них. Он всегда решает проблемы сам и не проявляет инициативу рассказать о них. «Выговориться» - слово далекое для него. Один друг сказал ему, что если чувствуешь давление, то нужно выговориться, поделиться своими переживаниями. Сяо Чжань не согласен. Проблемы, которые можно решить, можно решить самому. Если проблему нельзя решить, то разговоры о ней только добавят тревожности. Он предпочел бы заняться чем-то новым. Это жизненный опыт – люди вечно сталкиваются с разными проблемами. И когда в жизни появится что-то новое, появятся и новые проблемы, а старые забудутся. В этот момент осознаешь, что проблема не была такой уж глобальной и важной. Хотя даже забытые проблемы порой накатывают на тебя глубокой ночью, как огромная морская волна, управляющая одиноким сбившимся с курса корабликом. В такие минуты Сяо Чжань думает, что все равно ничего нельзя сделать.

«Дело не в необходимости выговориться», – думает он. Даже если рассказать о проблеме сотне человек, она никуда не денется. Если решение так и не было найдено, она приплывет к тебе посреди ночи.

Еще с колледжа он ощущает, что то, что он не говорит о своих проблемах, дает другим чувство безопасности. Друзья доверяются ему. Его роль – «ожившее дупло дерева». (пр.п.: Существует китайское поверье: если у тебя есть тайна, которую никому нельзя рассказать, чтобы облегчить душу, нужно пойти в горы, сделать в дереве дупло и прошептать свою тайну в него, а затем заделать его землей/глиной, чтобы тайна не разлетелась по свету.) Чтобы помочь друзьям, он выслушивал их, а потом забывал, о чем они говорили. В то же время он старался оградиться от этого. Он говорил: «То, что ты хочешь рассказать, имеет отношение ко мне? Если нет, то я не хочу слушать». Хранить чужие секреты сложно, поэтому лучше их вообще не знать. Знать секреты о чужой личной жизни рискованно, и, если тайна раскроется, он станет подозреваемым. Он не хочет быть подозреваемым и тем более не хочет доказывать свою невиновность: «Я ничего никому не рассказывал! Я не предавал тебя!» Это такой абсурд, считает он.

Сейчас он редко бывает в одиночестве. Когда у него наконец-то появляется свободное время, что роскошь, он может проводить его сам с собой дня три подряд. В такие периоды он не общается со своей командой, они позволяют ему вернуться в его маленькую вселенную. Это постепенно становилось привычкой, затем негласным взаимопониманием, теперь правилом. Иногда, когда возникают проблемы, Сяо Чжань будто способен задействовать свои внутренние резервы, чтобы взять ситуацию под контроль. Однажды ему уже нужно было выходить на сцену, но из-за непредвиденных обстоятельств, они с командой еще были в пути. Выйдя из машины, Сяо Чжань тут же рванул на сцену, ведущий как мог тянул время, импровизируя. Когда Сяо Чжань подходил к микрофону, его сердце еще бешено стучало, но прежде, чем открыть рот, он успокоился. Никто ничего не заметил, он был уравновешен и контролировал себя. Как и много раз до этого, в тот момент его команда подумала, что он действительно носит в себе маленькую вселенную.

«Я собираюсь сбежать», – шутит он, когда устал и хочет снять напряжение, но лицо при этом серьезное. «Что будешь делать, когда сбежишь?» «Может, открою цветочный магазин или галерею».

Можно сбежать, куда угодно, чтобы побыть одному. На фабрику, где играл в детстве, на стадион Датяньвань, сесть на автобус, везущий к Мемориалу Освобождения. Сбежать к двери на пятом этаже, которую не можешь открыть, вернуться к рабочему столу в маленькой дизайнерской компании. Бежать-бежать и вернуться к горе своего детства.

Когда-то гора была такой высокой и далекой, теперь она менее далекая и, кажется, менее высокая. Сейчас многие знают Сяо Чжаня, а у горы до сих пор нет названия.

перевод: Kleine_Schere (05/04/2023)

оригинальная статья: Esquire