°посвящено [не_важно_кому]°
Чистый, ослепляюще яркий белый свет. Такой яркий, что, казалось, глаза вот-вот расплавятся как дешёвая свечка от крошечного пламени и вытекут наружу, смешавшись с кровью из лопнувших сосудов и остатками головного мозга, который, ко всему прочему, каким-то образом уже успел приобрести неприятно-грязноватый серый оттенок.
— Это не может быть помещением, — голос не слышно. Быть может, он звучит в какой-то другой реальности или на другом крае планеты, но только не здесь. Все попытки издать хоть малейшее подобие звука сводятся на нет, не слышно даже отчаянного кряхтения и задыхающихся визгов, до жути пронзающих, словно тебя прокололи булавкой из бюджетного ларька напротив твоего дома, в который вы в детстве вместе с друзьями бегали за газировкой.
Прокололи насквозь. Просто взяли твоё никчёмное тело, в котором не осталось абсолютно ничего живого и безжалостно насадили его на булавку сначала животом, а затем, постепенно, всеми оставшимися частями тела, способными чувствовать ещё хоть что-то.
Струйки алой крови, одна за другой, начинают стекать по холодному, но ещё живому телу, они льются таким приятно-багровым фантаном, заливающим всё пространство из тончайших и острейших игл. Ты летишь на них, вновь и вновь, прокалываешь насквозь все участки тела, глаза лопаются от безудержных проколов и вытекают вниз, перемешавшись с кровью, и вновь тебя подкидывает к небесам, словно дразня тебя тем, что ты просто напросто не можешь умереть так спокойно.
Алая жидкость становится багровой и более густой, её количество уменьшается в десятки раз и твоё сердце начинает потихоньку умирать, но по-прежнему ровно стучать. Ярчайший свет и с новой силой опустошающая боль, хотя, казалось, хуже уже и не будет. Тело изнутри начинает разъедаться, пожираться, будто противными червями, однако в твою бедную тушку лишь доверху налили расплавленный, почти горящий свинец, который буквально убивает твоё несчастное сердечко, от чего оно выпадает сквозь мерзкие и обугленные дыры в остатках тела.
Пальцы начинают испаряться в воздухе, превращаясь в густой серый пепел, оседающий на твоих обрюзгших плечах. Резкое осознание того, что ты не являешься ничем, ты не человек, а кусок гнили, в котором из живого осталось только, разве что ногти, под которые итак уже пару дней как вогнаны иглы практически до конца, да белейшие, как снег зубы, всё остальное это лишь, кровавое месиво, противное всякому человеку, заметившее такое ничтожество.
Мерные и спокойные шаги по свежему ламинату звучали чертовски умиротворяюще, слушая их хотелось словно раствориться в них.
— Ты уже проснулся? — пропел её голос так, словно она на эстраде уже десятки лет.
*** сонно зевнул и довольно сладко потянулся, прекрасный день, чтобы...
Визг, вырывающий перепонки будто с корнем и заставляющий всё существующее в данный момент содрогнуться.
Розовые сосуды были накрепко склеены дорогой изолентой и прочно приклеены к глазным яблокам. Десятки, а может и сотни глазных яблок с выраженными зрачками странного коричневого оттенка с краснеющим отливом, возвышались над белыми стенами, тянулись к воздуху. Лишь прочно слепленные между собой проводники алой жидкости не давали эдаким шарикам, собранными в своеобразный пучок, улететь вверх.