Клуб - Кайл М. Скотт
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.
Это очень шокирующая, жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.
Это большой клуб, и тебя в нем нет!
Когда ты улыбаешься, ты знаешь, что закрываешь мне глаза на все ужасы, которые я вижу
Фрэнки Слезинка. Двадцатилетний Фрэнки. Он женат, у него есть ребенок. И он работает на фабрике. Он работает с семи до пяти. Он просто пытается выжить. Давайте послушаем Фрэнки
Ты выглядишь как ангел, ходишь как ангел, говоришь как ангел. Но я поумнел, ты- замаскированный дьявол
Лара кивнула. Ее глаза не отрываясь наблюдали за Джейсоном, когда он навалился на дрожащую, хнычущей девушку, раздвигая ее невероятно мягкие бедра. Лара тоже улыбалась; взгляд был столь же соблазнительным, сколь и кровожадным. Ему это нравилось.
Он еще больше возбудился, когда увидел, что Лара заводится от всего этого. Она была просто находкой. Если бы сексуальность была жидкостью, она могла бы разливать это дерьмо по бутылкам и продавать в массы. Она бы заработала чертово состояние.
Лара была не слишком привлекательна внешне - сиськи у нее были слишком малы на его взгляд, а сама она была похожа на подростка, но боже мой, эта женщина излучала необузданный эротизм.
Иногда самыми чистыми, самыми сексуально магнетическими людьми оказывались не те, кто обладал потрясающими внешними данными, а те, кто обладал этим... чем-то. Той неопределимой сущностью, которая могла появиться только в результате идеального сочетания жизненного опыта, раскованности и дерзости. Это было и у парней, и у девушек. Это было похоже на тайную силу. Что-то неукротимое, как огонь, и недосягаемое, как палящее солнце в небе.
Иногда, когда такие поэтичные мысли его посещали, Джейсон задумывался о том, что, возможно, он даже любит ее. Это казалось маловероятным, учитывая его сущность, но, черт возьми... кто знал. Может быть, врачи всего мира ошибались. Может быть, социопаты все-таки способны любить.
Он наблюдал, как хитрая ухмылка расползается по фарфоровым щекам Лары, когда она прижала зазубренное лезвие охотничьего ножа к шее жертвы, и задумался.
Жертва... она была красавицей. Она была чертовски красива. Она была обнажена, как в момент своего рождения, и блестела от пота. Тот стекал по ее лбу, покрывал ее темно-каштановые волосы так, словно она только что вышла из душа. Джейсон опустился вниз к груди, лаская контуры ее стройного, подтянутого тела, целуя соски и спускаясь к пупку и ниже, к тому тайному, влажному месту.
Там она была выбрита. Судя по всему, недавно. Были видны небольшие участки, где на ее чувствительном лобке остались мелкие порезы от бритвы, но они только усиливали манящий эротизм.
Это девушка несомненно хочет насладиться хорошим жестким трахом.
Так думал Джейсон. Он не мог придумать никакой другой причины, почему девушка убирает кусты так чертовски тщательно, если только не хочет, чтобы ее хорошенько оттрахали.
Впрочем, что он мог знать? Его вряд ли можно было назвать экспертом в тонких хитросплетениях женского либидо.
Но в чем он был уверен, так это в том, что она точно не предполагала, что ее почти хромированная гладкая киска будет разгуливать в блохастом, кишащем тараканами мотеле, расположенном на окраине Калифорнии.
Ему стало интересно, не спешила ли девушка на свидание, когда они ее похитили. Несомненно, у такой красотки должен быть парень. И даже если она не шла на свидание, то в любом случае, выглядела хорошо... отлично, на самом деле. На ней была короткая джинсовая юбка, дразнящая и обещающая райское наслаждение тому, кто под нее заберется, и рубашка без рукавов, украшенная знаменитым изображением Лу Рида с альбома «Трансформер». Ее волосы были распущены и развевались в океанском бризе, как пламя. Она была не накрашена, но такой сексуальной девушке не нужны были подобные ухищрения, она вела себя уверенно и с легкой сексуальной грацией.
Джейсон посмотрел на девушку и подумал, не спросить ли ее имя?
Хотя какое это имело значение?
Стоило ли узнавать ее поближе?
Девушка со страхом смотрела на него. Хотя она молчала, но ее наивные голубые глаза говорили о многом. Они просили и умоляли, и в них, как ему показалось, промелькнула вся ее жизнь, словно фильм в ускоренной перемотке. Каждый момент, начиная с ее первого воспоминания о том, как она сосала мамину сиську, и до этого самого момента.
Джейсон решил, что она хотела, чтобы он увидел это; хотела, чтобы он увидел в ней человека, с сердцем и душой, с будущим, с семьей и, возможно, с парнем, который ждет ее, чтобы увезти ее в страну чудес, где они родят детей и вырастят их хорошими и порядочными людьми, и в конце концов они умрут счастливыми в объятиях друг друга, старыми и немощными, сидя на крыльце где-нибудь в тихом и спокойном месте, добрыми и чистыми, с осознанием того, что они прожили хорошую жизнь. Благородную жизнь.
Джейсон также знал, что она хотела, чтобы он увидел в ней что-то еще, кроме того, что видел.
Джейсон улыбнулся. Эта бедная, великолепная девушка не понимала, что он видит все это. Он знал, что она чья-то дочь. Он знал, что у нее есть надежды, стремления и мечты. Он знал, что страх, который она испытывала, был не только страхом смерти, но и страхом тех мук и боли, которые стоит перенести ее близким, когда те узнают о ее ужасной кончине.
И ничто в жизни не доставляло ему большего удовольствия, чем забирать все это. Все надежды, все мечты. Всю еще не прожитую жизнь.
Он держал все это в своих ладонях.
И когда она хныкала под ним, умоляюще глядя на него своими огромными глазами, он представлял себе, как ее отец где-то там, кричит от горя, узнав о том, что произошло здесь, в номере 25.
От этой мысли он еще больше возбудился.
Джейсон опустил руку себе между ног и обхватил свой налившийся член, расположившись прямо между ее ногами. Он знал, что там будет сухо, но это только усиливало удовольствие.
Дрожащая девушка застыла под ним и сквозь дымку слез с немым ужасом чувствовала, как он вводит головку члена между ее мокрыми от пота бедрами.
Он почувствовал, как член раздвинул половые губы ее влагалища, приоткрывая соблазнительную щель. Как он и ожидал, киска был сухой и жесткой. Жизнь была полна таких маленьких казусов.
Девушка издала тоненький, почти детский стон, когда Джейсон приготовился войти в нее, обхватив ствол своего члена так сильно, что почувствовал пульсацию крови в головке. Джейсон не хотел отрывать взгляд от ее глаз. Он хотел ощутить все это - ее страх, ее боль, полное крушение ее надежд - но он должен был немного помочь себе проникнуть в нее.
Опустив взгляд на свой набухший член, он плюнул на головку и растер слюну большим пальцем, используя ее в качестве смазки.
Устроившись поудобней, он на мгновение замер, наслаждаясь сладкой болью предвкушения. Потом взглянул на Лару, свою возлюбленную, и дерзко подмигнул ей. Он знал, что это возбуждает ее.
Лара тоже была обнажена, и если бы не держала испуганную девушку за волосы одной рукой, а другой прижимала огромный зазубренный охотничий нож к ее нежному горлу, ту уже бы вовсю натирала себя.
В отличие от девушки, которую они похитили, киска Лары была очень даже готова и очень хотела секса. Она блестела в лучах солнечного света, пробивавшихся сквозь шторы мотеля, и напоминала Джейсону цветок в росе.
Черт возьми, она очень горяча.
- Вот так, милая, - сказал он, чуть приподняв бедра и начав раздвигать половые губы своей игрушки. - Ты знаешь, что делать.
- Ты знаешь, что знаю, малыш... - промурлыкала Лара.
Без всяких дальнейших предупреждений Джейсон вогнал свой эрегированный и пульсирующий член на всю длину внутрь несчастной девушки.
- Теперь начинай резать... - приказал он.
Лара сделала то, что ей было велено.
Горло девушки разверзлось, как гейзер, когда Лара провела зазубренным краем лезвия по нежной коже, надрезая ее и постепенно углубляясь. Приливная волна теплой крови хлынула из шеи девушки, потоком заливая обнаженный торс Джейсона, стекая по телу насильника ему между ног, обтекая член, глубоко таранивший влагалище уже умирающей девушки.
Она быстро побледнела, ее кожа приобрела сероватый оттенок, когда Лара глубже погрузила лезвие и начала более усиленно резать и пилить нежную плоть.
Джейсон вошел в девушку так глубоко, как только мог, чувствуя, что оргазм приближается, когда девушка под ним захрипела, а лезвие ножа проникло в ее гортань и стало перепиливать трахею.
- Быстрее! - задыхался он, пока Лара усиленно работала ножом. - Я сейчас кончу.
Лара разрывала голосовые связки девушки. Крики несчастной усилились и достигли, казалось, невозможного тенора. Она выла как кошка, пойманная в мешок, перед погружением в холодные воды.
Высокочастотные визги подстегивали его. Его член пульсировал так, словно был готов взорваться.
Джейсон уже почти ничего не видел. Кровь практически ослепила его. Он практически тонул в ней, чувствовал ее вкус, когда та попадала на язык и проникала в ноздри. В умирающей девушке оставалось не так много жизни, но она держалась.
Джейсон слышал треск костей, когда охотничий нож Лары скреб, пилил и откалывал куски от позвоночника девушки.
Он протер глаза от крови и посмотрел на великолепное зрелище под собой. Его оргазм был все ближе, он был готов кончить в любую секунду.
И тут голова девушки оторвалась. Она еще висела на нескольких нитях сухожилий, которые Лара продолжала разрезать, но девушка была уже мертва. Ее безжизненные глаза уставились в никуда, когда Лара с хрюканьем допилила остатки хряща и подняла голову вверх, как трофей. Подхватив мертвое тело, насильник перевернулся на спину, удерживая безголовую девушку над собой и продолжая насаживать ее на свой ствол, проталкивая его все глубже в залитое кровью влагалище. Лара поддерживала обезглавленный труп под Джейсоном.
- Сейчас, детка! - восторженно крикнула Лара.
Джейсон сделал последние несколько фрикций, извергая свой заряд глубоко в обезглавленное тело девушки. Оргазм был таким сильным, что он подумал, что у него остановится сердце.
Он кричал и извивался, заполняя спермой ее влагалище. Тело завалилось в сторону, сползая с его пропитанного спермой и кровью члена, и упало на пол, кровь все еще сочилась из свежего обрубка.
Он подумал о посмертной беременности девушки и рождении у нее обезглавленных детей.
Над ним хихикала Лара, вертя голову перед собой и со страстью заглядывая в холодные, мертвые глаза. Мурлыча, она прижала язык к губам отрубленной головы и просунула тот в открытый в предсмертном крике рот, страстно целуя.
Через несколько мгновений она выдохнула.
- Черт, детка... она была горячая штучка, не так ли?
- Несомненно, дорогая. Это точно.
Джейсон закрыл глаза, позволяя неге омыть его, пока Лара продолжала играть, ковыряясь в белках глаз отрезанной головы, как ребенок, познающий новую игрушку.
За окном мягкий прилив и течение океана пели свою бесконечную песню. Солнечный свет, такой яркий, что проникал через веки теплым полупрозрачным светом, заставлял его улыбаться и думать о всех возможностях этого долгого жаркого лета.
Было 6:35 утра 2 июля, и у него все было хорошо.
Коннор бросил маленький, грязный пульт на матрас рядом с собой и усмехнулся. Рядом с ним дулась Фиона, на ее лице было обиженное выражение, которое делало ее еще более желанной.
С одной стороны, его бесило, что подруга ведет себя как маленький ребенок.
С другой стороны, такой она была еще сексуальней.
Фиона выкладывалась по полной - широко раскрытые зеленые глаза обиженно смотрели на него, полная нижняя губа выпячена, голова низко опущена, короткие каштановые волосы свисают до плеч, падая на лицо. Она выглядела так невинно, как только может выглядеть девушка по соседству.
Она и была соседской девочкой.
Была ею, в далеком-далеком прошлом, когда они оба были еще школьниками, чье растущее влечение друг к другу, казалось, вытекало из одного, пробиралось через тихую улицу, на которой они жили, и проникало в другого.
Друзья детства, Коннор и Фиона бродили по лесам и речушкам Арлингтона, штат Орегон, все годы своего взросления, но только когда стремительная, неостановимая комета полового созревания столкнулась с их тихим маленьким мирком, они по-настоящему познали друг друга.
И узнали, на что способен каждый из них.
Из соседней комнаты было слышно, как Джейсон вышел на финишную прямую, крича от восторга, закончив с красоткой, которую они похитили прошлой ночью.
Коннора немного злило, что Джейсон оставил этот милый кусочек пирога для себя. Он бы с удовольствием порезвился на ее нежных молодых пастбищах, но так уж сложились обстоятельства.
Если Джейсон говорил "прыгай", Коннор, Фиона и даже его собственная подружка Лара вставали в очередь, чтобы спросить: Как высоко?
Коннора это не возмущало. Совсем нет. Джейсон был явным лидером их скромной маленькой банды, и вполне заслуженно. Он был альфа-самцом. Он знал толк в злодеяниях, и казалось, что с самого рождения, от утробы матери готовился стать убийцей.
Его девушка, Лара, была примерно такой же. Она была не слишком привлекательна внешне, но в ее маленькой, невзрачной фигурке кипела сила, грозившая в любой момент выплеснуться наружу. Она была огнем, облаченным в плоть. Девица, причиняющая страдания везде, где бы не появилась. Идеальное обрамление для ненасытной жажды крови Джейсона. Вихрь сексуальной развращенности, безумного энтузиазма и головокружительной несдержанности.
Его собственная девушка, Фиона, была немного более благоразумной.
Коннор вспомнил, как впервые увидел ее обнаженной.
Он лежал в своей спальне и смотрел повтор "Ночи страха" на седьмом канале, наслаждаясь фильмом о вампирах. Он любил эти старые фильмы. Он вырос на них. Питер Кушинг был его героем; настоящий джентльмен, чье обаяние и харизма казались почти потусторонними для застенчивого и тощего Коннора. Родди Макдауэлл сыграл роль великого человека, но при этом извратил его образ с мягкой пародией.
Как обычно, Коннор смотрел фильм в темноте. Он считал кощунством смотреть ужастик при свете дня, каким бы страшным или наоборот отстойным тот ни был. Ночь была временем для макабра.
Днем такого эффекта погружения от фильмов ужасов не было.
По крайней мере, так он думал тогда, до того, как узнал и понял свою истинную природу.
На другой стороне улицы зажегся свет в спальне Фионы. Они недавно попрощались на ночь, проведя весь день в Арлингтонском лесу, собирая ветки, обрезая их, подравнивая с помощью инструментов, которые прихватили из родительских сараев, а затем с любовью добавляя их в основательную конструкцию хижины, которую строили для себя.
Строительство заняло у них все лето, но теперь у них было место, которое они с Фионой смогут назвать своим.
Они отправились домой незадолго до заката, возможно, час назад, грязные и потные от своих трудов.
Коннор, как любой другой мальчишка, сразу же направился в свою комнату, едва остановившись, чтобы снять грязную одежду, но Фиона...
Фиона, очевидно, все это время принимала душ.
Теперь она стояла в центре своей спальни.
Коннор потянулся к маленькому телевизору и выключил его, сразу же погрузив комнату в полумрак. Потом поднялся с кровати и направился к окну.
Стоя там в безопасной темноте, он наблюдал за происходящим.
Фиона, его лучшая подруга и единственный человек, которому он доверял во всем мире, вдруг стала кем-то намного больше.
Подобно супергерою, которого наконец-то разоблачили, или прирученному животному, вцепившемуся в горло беспомощному младенцу, Фиона тоже раскрывала свою истинную природу.
Коннор наблюдал, как она подошла к окну, вглядываясь то влево, то вправо в вечерний сумрак. Ее длинная шея вытянулась, когда она осматривала тихую, сонную улицу в поисках признаков жизни.
Сначала Коннор решил, что она просто проверяет, не следит ли кто за ней. В конце концов, она была обнажена.
Вскоре его осенило, что в ее действиях нет никакого смысла.
Она могла просто закрыть шторы.
И это настолько озадачило его, что он вспотел, задрожал и задержал дыхание.
Неужели она хотела, чтобы ее увидели?
Неужели хотела, чтобы соседи, взрослые мужчины, увидели ее в таком виде?
У Коннора желудок свело, пока он наблюдал за ней. А еще в своей промежности он ощутил шевеление. Сначала это было легкое подергивание, но перерастало в полноценный стояк.
Неосознанно, Коннор рукой нащупал свой член. Природа взяла верх над его замешательством. Он поглаживал себя, чувствуя, как сердце бьется в груди в такт его движениям.
Неожиданно Фиона из своего окна посмотрела прямо на него.
Сердце Коннора подпрыгнуло в груди, голова закружилась, ему стало стыдно, но потом...
Она немного отступила от окна, не сводя с него глаз, и села на край кровати. Затем раскинула перед ним свои юные ножки, все еще улыбаясь, и пока Коннор, потеряв всякое чувство стыда, гладил себя все быстрее и быстрее, Фиона - соседская девочка, которая любила лазать по деревьям и играть в пиратов - занялась собой.
Сейчас, спустя годы, сидя рядом с ней, Коннор все еще чувствовал восхитительное возбуждение, вспоминая тот первый дразнящий вкус того, что должно было произойти между ними.
Он смотрел на нее, пока она продолжала дуться, и чувствовал, как его член напрягается в штанах.
Легкая улыбка появилась на ее лице, когда она посмотрела на его промежность, ее левая бровь слегка приподнялась, как всегда, когда ее что-то забавляло.
- У тебя что-то на уме, Хосс? - промурлыкала она.
Не дожидаясь ответа, Фиона просунула руку под свою футболку, взяла в руку твердую, упругую грудь, и высунула ее наружу.
Выпирающая твердость ее обнаженного соска звала его, манила к себе. Он успел провести губами по маленькому твердому сосочку, прежде чем понял, что делает.
Меньше чем через минуту Коннор уже трахал свою подругу детства, страстно облизывая ее соски и крепко держа за задницу.
И даже когда стенки ее влагалища обхватили его член, словно доя его, пока она мчалась к своему собственному оргазму, взгляд Коннора обратился на девушку, лежащую на полу их комнаты.
Девушку, которую они похитили, связали и избили.
Ее глаза были устремлены на него. Встретившись с ее взглядом, и упиваясь ее страхом и ненавистью, он излился в Фиону.
Она не отводила взгляд, даже когда грязный извращенец трахал свою девку с выпученными глазами, пуская слюни.
Она не отводила взгляд, хотя отвращение переполняло ее, а ярость раскалялась, как расплавленный металл.
Ей хотелось закрыть глаза, не желая видеть, как эти два животных совокуплялись, не желая быть свидетелем их плотских утех. Она знала, что это только еще больше заводит этих больных ублюдков. Но его похотливый взгляд прожигал ее, бросая вызов. Она держалась стойко.
Она держалась все утро, и от этого ад становился только глубже и отчетливее.
Девушка слышала все, что происходило в соседней комнате. Каждый ужасный крик. Стены в этом дерьмовом мотеле были тонкими, как бумага. Она не питала иллюзий, и ей даже не нужно было видеть это, она и так знала, что два психа делали с ее старшей сестрой Келли.
Образы, душераздирающие и отталкивающие, ужасов, совершаемых над Келли, переполняли ее сознание.
Было гораздо ужаснее наблюдать за тем, как в ее воображении разыгрывается сцены страданий сестры, чем осознавать свою собственную ужасную беспомощность.
Девушка знала, что она следующая.
Что бы эти двое - лидеры этой маленькой банды маньяков - ни сделали с ее Келли, это было кошмарно.
Она до сих пор слышала эти приглушенные крики, которые звенели у нее в ушах, как церковные колокола, звонящие в аду. Хуже страдальческих криков ее сестры была только мертвая тишина, наступившая после того, как все закончилось.
Она знала, что Кэлли больше нет.
Возможно, это было благословением.
Но, черт возьми, это не было похоже на благословение.
Об этом она и думала, смотря в глаза мужчине, в которых плещется порочная страсть, жестокость и превосходство, и в чьем лихорадочном взгляде она могла прочесть свое собственное страшное будущее.
Но она все равно смотрела в них.
Девушка изо всех сил старалась не показывать страха, хотя на самом деле была в ужасе. Она не хотела, чтобы этот тощий, тщедушный маленький сукин сын упивался ее ужасом. Она была выше этого. Она выдержит взгляд этого ублюдка, и продолжит смотреть на него, пока он не отвернется первым. Пока не поймет, что она не ягненок для заклания, которому уготована смерть с кровью и мольбами.
Пока он не поймет, что она сильнее его.
Его оргазм уже отступил, и она увидела, что животное в его глазах сменилось испуганным взглядом маленького мальчика. Он быстро отвел взгляд, его внимание вернулось к шлюшке, которую он только что трахал.
Она победила его в его маленькой игре, хотя не чувствовала никакой победы.
Она чувствовала лишь пустой ужас и глубокое отчаяние, зная, что этот маленький, тщедушный и слабый на вид парень, скорее всего, будет последним, кого она увидит на этой земле.
Ее мать и отец никогда не узнают, что с ней стало.
Келли, которая летом собирала цветы и дарила их с любовью и заботой маме к ее безудержному восторгу.
Келли, которая всего два года назад была королевой бала и покорила весь их родной город своей красотой, добротой и грацией.
Келли, которая видела в людях только хорошее, даже в этом мире, где люди чаще ранят друг друга, чем лечат.
Келли больше нет. Вырванная из мира этими монстрами и их друзьями, словно она была просто мусором; ее свет погас.
Ее сестра покинула мир, который так любила, в ужасе и боли. Это была мерзость, ошеломляющий акт зла, взять такую чистую и невинную, какой она была, и испортить и уничтожить все, чем она когда-либо была или могла стать.
Теперь, когда парень выдохся и потерял к ней всякий интерес, и она перевела взгляд на грязное, заляпанное отпечатками рук окно мотеля.
Занавески мягко колыхались в мягком океанском бризе, который проникал сквозь плохо прилегающий уплотнитель оконного стекла. Она чувствовала запах моря, даже сквозь вонь секса. Снаружи проносились машины, некоторые с громким ревом двигателей, некоторые тише, поскольку их водители, несомненно, наслаждались неторопливой поездкой вдоль этого красивейшего побережья.
Два психа сейчас тихо переговаривались, как это обычно делают два любовника после занятий любовью под звездным небом. Это само по себе было мерзостью. Извращение романтики.
Она сосредоточилась; звук проносящихся снаружи машин помог ей отвлечься от ублюдков.
Однако этого было недостаточно, чтобы заглушить ужасные отголоски страданий сестры, которые засели у нее в голове.
Девушка решила, что будет слышать эти ужасные отголоски до самой смерти, когда бы она ни наступила. Возможно, сегодня, если ее похитители захотят.
Звуки, доносившиеся из-за окна мотеля, словно насмехались над ней. Она была в двадцати футах от двери номера мотеля и нормального мира, что был снаружи. Но с таким же успехом могла быть затерянной среди звезд.
Двадцать футов между здравомыслием и безумием.
Двое психов тихонько хихикали, лаская друг друга и с любовью глядя друг другу в глаза.
Из соседней комнаты доносились звуки, не поддающиеся определению: передвижение мебели, возможно, и тихий гул телевизионного шоу, слишком приглушенный, чтобы расслышать слова, произносимые неизвестными персонажами в их неизвестном мире.
Она также слышала смех. И мелодию. Казалось, женщина пела вслух, радостно, оживленно после...
...того, что они там сделали с Келли.
Это было оскорблением для ее мертвой сестры.
Девушка почувствовала, как слезы наворачиваются знакомым жгучим потоком, и поборола их.
Келли превосходно пела, ее голос мог за считанные секунды проникнуть и исцелить сердце.
Келли заставляла мир сиять ярче.
Она почти слышала, как сестра поет сейчас, глубоко в водах своих страданий, покоренная давящей глубиной, но освещающая тьму даже в смерти; даже сейчас, когда ее так жестоко заставили замолчать.
Наконец она закрыла глаза. Позволила всему этому пройти через нее.
Звуки из нормального мира снаружи.
Призрачные отголоски реквиема ее сестры.
Идиотские незрелые банальности о любви от двух ублюдков на кровати.
Веселье поющей убийцы по соседству.
Мягкий неразборчивый гул телевизора, обыденность среди безумия.
Все это смешалось в ее голове, превратившись в одну полнозвучную симфонию, оплакивающую этот тупой, бессмысленный жестокий мир.
А за всем этим, окружая и пронизывая безумную оперу на самом молекулярном уровне, зарываясь в глубины психики глубже, чем даже отголоски пения Келли, стояли звуки, которые Келли издавала, умирая.
Девушка позволила им заполнить ее, захватить ее мысли, завладеть ее сердцем и разъесть его до основания.
Симфония продолжала играть; она забрала у нее все...
Она решила сейчас и здесь, в синяках и побоях на запятнанном вином ковре мотеля, что найдет выход из этого.
Она найдет способ вырваться на свободу; способ выжить.
Она найдет способ громко спеть песню своей убитой сестры, чтобы весь мир услышал, и она будет купаться в крови этих садистов-убийц.
- Вот это... это охренительная задница. Я бы ее трахнул! У этой девчонки отличная задница.
Лара игнорировала его, а скорее делала вид, он то знал.
Она вела себя невозмутимо, когда он заглядывался на других девушек, но он прекрасно понимал, что это ее задевает.
Но как только он начинал хвалить чью-то задницу... бам! Старый добрый зеленоглазый монстр тут же активировался.
Было приятно держать ее в тонусе.
- Ты даже не собираешься посмотреть? - спросил он, улыбаясь.
Лара не сводила глаз с щеточки для ресниц, нанося тушь. Ее глаза сузились, выдавая злость от ревности. Ему нравилось, как утренний солнечный свет отражался от ее лица. Казалось, что на ее нежной, бледной коже он сияет гораздо ярче, чем на любой другой поверхности. Как будто ее кожа сливалась с теплым светом.
- Неважно... - Джейсон снова повернулся к маленькому, черно-белому телевизору и продолжил просмотр. Он хорошо знал этот старый фильм, который часто смотрел в подростковом возрасте. Это было еще до того, как бесконечные радости интернет-порно сделали разврат нормой и насытили мир миллиардами откровенных роликов.
Черт, да я уже тогда затаскал кассету VHS до дыр.
Особенно ему нравилась сцена, которая только начиналась.
Он не мог вспомнить имя актрисы, и у него не было желания узнавать его, но он помнил всю сцену, такт за тактом.
Девушка в фильме со стройным телом расстегнула юбку, а затем наклонилась над водной гладью озера.
- Ты захочешь это увидеть, детка, - сказал он Ларе.
Огромная, круглая, блестящая от пота. Ничего, кроме крошечного кусочка черной ткани, прикрывающего ее.
Видом восхитительных ягодиц девушки можно было любоваться не более пары секунд, прежде чем крокодил вынырнул из темных вод озера и ухватил за фляжку, болтавшуюся на ее стройной шее.
Данди был в курсе всего этого дерьма. Он выскочил из кустов как раз вовремя, чтобы спасти сексуальную сучку от превращения в крокодилий корм.
Все закончилось слишком быстро, и даже сейчас, будучи мужчиной, который мог заполучить любую пизду, которую бы только захотел, Джейсону все еще хотелось перемотать сцену немного назад и поставить ее на паузу на том моменте, где актриса загнулась на экране, выставив свою задние прелести напоказ.
Жаль, что это был всего лишь фильм.
Джейсон улыбнулся, вспомнив все те разы, когда кончал на этой сцене.
Слишком много, чтобы сосчитать, - подумал он.
В любом случае, все уже закончилось, и старый добрый Мик Данди спас положение и заключил красотку в свои мужественные австралийские объятия.
Джейсон слышал, что в реальной жизни актер женился на этой актрисе.
Счастливый сукин сын, - подумал он. - Я бы разорвал ее по швам.
Теперь, когда сцена закончилась, фильм ему наскучил. Скоро они оба уедут в Нью-Йорк, и история любви придет к своему неизбежному, предсказуемому голливудскому завершению, и бла-бла-бла.
Он нажимал на кнопку пульта, переключаясь с канала на канал, все время натыкаясь на банальное дерьмо, которое считалось популярным развлечением - реалити-шоу, наполненные пустоголовыми, фальшивогрудыми красотками с пустыми глазами и пластиковыми улыбками; кулинарные шоу, где куцые белые домохозяйки учились готовить у красивых чернокожих поваров, и вся еда выглядела как современное искусство, а не как дерьмо, которое невозможно есть; канал, проповедующий Библию, где навязчивый проповедник лирично рассказывал об адском огне и возмездии за грех...
Идеальная инкапсуляция всего того, во что превратилась Америка.
Пустая, эгоцентричная, материалистичная и ханжеская.
Неудивительно, что он никогда не смотрел телевизор.
Пролистывая каналы, он наткнулся на местную новостную сеть и замер на месте.
- Похоже, мы попали в новости, детка, - сказал он, ухмыляясь.
Это привлекло внимание Лары. Она повернулась к экрану, ее глаза расширились. Маленький флакон с лаком для ногтей выпал из ее руки, упал на пол и покатился по полукругу; пролитая жидкость образовала на ковре идеальную ухмылку.
- Твою мать! - воскликнула она. - Сделай звук погромче!
Джейсон опередил ее просьбу, нажав на кнопку громкости.
Репортер в больших очках, красном галстуке, пиджаке и с озабоченным хмурым выражением лица, которое было насквозь фальшивым, вещал с телеэкрана.
Над репортером красовался заголовок:
ЕЩЕ ТРИ ЖЕРТВЫ В РЕЗУЛЬТАТЕ СЕРИИ УБИЙСТВ
Прошлой ночью трагедия обрушилась на небольшую общину Холмонт, когда в дом одной семьи ворвалось неизвестное количество нападавших. В результате, похоже, очередного немотивированного преступления, вся семья - Марк Уэст, Джудит Уэст и их двадцатилетний сын Бен - были зверски убиты в собственном доме. Сцены, описанные местными правоохранительными органами, указывают на то, что нападение было особенно жестоким, и предполагается, что по крайней мере два члена семьи подверглись пыткам перед тем, как были совершены убийства.
На данный момент у полиции очень мало зацепок, и, как уже было сказано, следователи не могут понять мотивов этого чудовищного и отвратительного преступления. Жестокость нападения беспрецедентна в истории маленького городка. Местные жители, как говорят, шокированы и потрясены ужасными событиями, превратившими их тихий городок в бойню, и десятками выходят на улицы, чтобы поддержать друзей и родных погибших. Предполагается, что убийства связаны с продолжающейся охотой на банду убийц, которых в настоящее время называют "Потрошителями Западного побережья".
Штат Калифорния потрясла серия убийств, которая охватила более семисот миль и оставила после себя подтвержденное количество трупов - тридцать два. По всему штату ведется розыск, чтобы задержать пока еще неизвестный квартет преступников.
Хотя у правоохранительных органов нет имен, а преступники пока не установлены, полиция опубликовала фотороботы двух из четырех преступников. Изображения, которые вы сейчас увидите, основаны на показаниях свидетелей с различных мест происшествия.
Джейсон сел прямо, отбросив ногой в сторону отрубленную голову, которая лежала в луже свернувшейся крови. Голова покатилась по пропитанным кровью простыням.
- Твою мать..., - прошептал он словно экстазе. - Мы знамениты, детка.
На экране два изображения, расположенные бок о бок, заполнили кадр. Рисунки были грубыми, но жутко точными.
Слева была изображена Лара - короткие темные волосы, эльфийские черты лица.
Черт, они даже запечатлели ту хитрую ухмылку, которая так часто блистала на ее лице.
Справа - портрет самого Джейсона.
Ему показалось, что он смотрится в зеркало.
Это было чертовски хорошее сходство. Как будто художник рисовал с натуры. Как будто этот ублюдок знал их лично.
Талантливый парень, - подумал он.
Лара сидела рядом с ним, положив руку на отрубленную голову девушки. Она нервно теребила волосы, рассматривая свое собственное изображение, транслируемое на экране на всю территорию США.
Джейсон протянул руку и взволнованно взъерошил ее волосы.
Репортер просил общественность сообщить любую информацию, которая могла бы помочь установить личность и задержать подозреваемых, но Джейсон не обращал на это внимания, слишком увлеченный изображениями на экране.
Но что, черт возьми, происходит с Ларой? Она, кажется... неужели в панике?
Он нажал на кнопку пульта, выключив телевизор, и переключил все внимание на нее.
- Ты в порядке, детка? - спросил он, нежно поглаживая ее по плечу.
- В порядке? Нет, Джейсон, я ни хрена не в порядке...
Он на мгновение нахмурился, смятение овладело им.
- Я, блядь, в восторге! - крикнула Лара. Ухмылка, вспыхнувшая на ее бледном лице, заставила Джейсона снова поверить в свою влюбленность в нее.
Черт, она была что-то с чем-то!
Ухмыляясь, он наклонился и притянул ее в свои объятия.
- Потрошители Западного побережья, детка! Они даже придумали нам прозвище. Как тебе это такое дерьмо?
Лара прижалась лицом к его лицу, запустив руки в его длинные каштановые волосы.
- Я чертовски люблю тебя, чувак... - промурлыкала она.
Ее язык проник в его рот прежде, чем он успел ответить. Его язык встретился с ее, и они растворились в долгом, затяжном поцелуе, пронизанный головокружительной дозой страха, возбуждения и гордости.
Джейсон знал, что этот день настанет. Они оба знали. Вместе с Коннором и Фионой они насиловали, пытали и убивали на всем побережье уже больше месяца. Когда-то это должно было случиться. Они знали, что это произойдет, и ожидали этого.
Все было как в старых фильмах, которые он так любил. В тех, где влюбленные убийцы были в бегах: "Бонни и Клайд", "Безумное оружие", "Они живут по ночам" или "Садист".
Он вырос на этих классических фильмах, а теперь чувствовал себя как в собственном гребаном фильме, да еще и в главной роли! Он войдет в историю как один из самых плодовитых и жестоких убийц Америки, а вместе с ним и его небольшой, но верный круг последователей.
Они войдут в историю, его маленькая банда убийц, и Джейсон не мог этим не гордиться.
С усилием воли и сожалением Джейсон отстранился от Лары. Он посмотрел в ее глаза, увидел счастье, плескавшееся в них, и не смог удержаться, чтобы не рассмеяться вслух.
- Пойдем, расскажем об этом нашим.
Несмотря на то, что оба ублюдка видимо пытались привести себя в порядок, на телах обоих все еще оставались пятна крови.
Парень, казалось, наспех принял душ. Его темные волосы были еще мокрыми и облепили череп словно водоросли, а щеки окрасились в блекло-красный цвет. Казалось, что он обгорел на солнце. Она не сомневалась, что его цветущий вид – это последствия тех ужасов, которыми они подвергли ее сестру. На плече у него висела черная сумка и казалась весьма тяжелой.
Девушка с ним была намного чище, хотя ее ноги были усеяны маленькими пунцовыми крапинками, напоминаниями о совершенном ею злодеянии.
Ублюдки-убийцы даже не взглянули на нее, войдя в комнату. Словно она была невидима. Как будто все, что они только что сделали с ее бедной невинной сестрой, ничего не значило.
Она глубоко вздохнула, сдерживая слезы, и уставилась на них в ожидании.
В том, как эта пара ввалилась в комнату, чувствовалась какая-то спешка. Они были словно наэлектризованы, очень возбуждены, с горящими глазами.
У нее свело живот, когда она увидела этих зверей такими счастливыми, такими беспечными. Они только что убили Келли и при этом не только могли жить с этим, но и радоваться своей дикости? Они были похожи на двух детей, собравшихся на ярмарку развлечений.
Она сама всегда волновалась и испытывала неоспоримое чувство вины, когда причиняла кому-либо боль, случайно или по другой причине. Не то чтобы она когда-либо причиняла физический вред другому человеку. Одного лишь факта разочарования близкого человека было достаточно, чтобы ее сердце и разум погрузились в темный каньон сомнений и ненависти к себе.
Нежелательный образ ее сестры бросил свой темный отблеск на панораму ее сознания - испуганная, страдающая, смертельно напуганная.
Девушка не смогла ее спасти. Она вообще не могла ничего сделать, кроме того, что с ужасом наблюдать, как ее, связанную по рукам и ногам, раздели, а Келли утащили в другую комнату.
Она почувствовала, как слезы пытаются вырваться наружу.
Не защитив Келли, она совершила самое большое предательство из всех возможных.
Мужчина, Джейсон, бросил черный рюкзак у изножья кровати и сел рядом с молодым, явно менее уверенным в себе парнем, которого она знала, как Коннора. Он взъерошил волосы молодого человека, как это сделал бы старший брат, узнав, что его младший забил свой первый мяч, и даже поцеловал Коннора в голову. Молодой человек покраснел, явно испытывая благоговение перед главарем. Партнерша Джейсона проскользнула в комнату, как кошка, готовящаяся к нападению. Она подошла к окну и закрыла шторы, отсекая тепло солнечного света. Пылинки расступились, а затем исчезли во мраке, прервав свой хаотичный танец.
Она опустилась на стул у небольшого стола, стоявшего в углу комнаты. Вздохнув, она порылась в карманах короткой джинсовой куртки, вытащила пачку сигарет и сунула одну в рот.
Вторая девушка, Фиона, беззаботно лежала на кровати, положив голову на две мягкие подушки. Она даже не открыла глаза, когда альфа-пара влетела в номер, но улыбка коснулась ее губ, когда та услышала, как захлопнулась дверь комнаты.
- Я предполагаю, - сказал Джейсон, - что вы, крошки, не видели новостей?
- Единственные новости, которые имеют значение, придурок, - ответил Джейсон, ухмыляясь. - Слишком заняты своим трахом, словно только что сбежали с выпускного.
- Мой парень. Нужно поддерживать огонь. Я удивлен, что ты не занялся нашей гостьей. - Он кивнул в сторону девушки.
Девушка встретила его взгляд, выдержала его, позволила ему почувствовать свою холодную ярость.
- Черт, кажется, я понимаю, почему. Она откусит тебе член, если ты попробуешь сунуть его ей в рот. Ни капельки не похожа на свою сестру.
Услышав, как он упомянул Келли, девушка потеряла контроль над собой. Ярость взяла верх над ее решимостью не показывать своих эмоций. С рычанием она бросилась вперед. Конечно, это было бесполезно. Она упала на пол, сильно ударившись головой, и лежала, задыхаясь. Задыхаясь от ненависти.
Она была беспомощна, как котенок.
- Черт, девочка! - воскликнул Джейсон, под смех остальных троих. - У тебя, блядь, огонь в заднице, не так ли? Я думаю, с тобой будет очень весело играть. Коннор, Фиона... поднимите нашу маленькую принцессу. Прислоните ее спиной к стене. И будьте осторожны, а то укусит. У нее острые зубки.
Коннор и Фиона двинулись в унисон, без слов, но улыбаясь от предвкушения. Они присели на корточки по обе стороны от нее и грубо подняли девушку на ноги, подхватив под руки. Она не сопротивлялась, понимая тщетность любой попытки дать отпор. И тут же увидела угасший взор Джейсона. Ее покорность была ошибкой. Глупой ошибкой. Она больше не допустит ее, хотя ущерб, скорее всего, уже нанесен.
Она позволила им прижать ее к стене.
- Вот так, сучка. Теперь садись и веди себя хорошо, - сказала Фиона, и, наклонившись ближе, прошептала ей на ухо: - Мы собираемся отрезать твое чертово красивое личико, ты знаешь это, сучка?
Девушка не реагировала. Она оставалась невозмутимой, даже когда в ее голове промелькнула мысль:
Эта сука, похоже, ревнует. Несмотря на то, что меня насаживают на шампур, как свинью, и кладут на колени по ее милости, она ревнует. Просто как капризная, неуверенная в себе школьница. Я могу использовать это. Я могу использовать это против маленькой ведьмы, когда придет время. Когда придет время...
Взбешенная ее спокойствием, Фиона плюнула ей в лицо. Девушка не дрогнула.
- Фиона, - сказал Джейсон с насмешливым назиданием, - так нельзя обращаться с гостьей. Мы должны держать ее в чистоте, милая. Чистой, для... для наших игр.
Он спрыгнул с кровати с легкостью грацией, говорившей о самоуверенности, по сравнению с которой мелкие трепыхания Фионы были просто смешны, и сделал два шага к ней.
Джейсон навис над ее лицом. Она чувствовала запах его дыхания - тошнотворную смесь бурбона, никотина и травки. Его темно-зеленые глаза, казалось, впивались в нее, пытаясь проникнуть в нее, понять ее.
На губах Джейсона появилась легкая улыбка. Он облизнул их, рассматривая ее.
При других обстоятельствах этот мужчина, вероятно, пленил бы ее. Он был красив. Опасный, загадочный, уверенный в себе. Он словно заполнил собой все пространство. Не трудно было понять, как этот харизматичный человек смог повести свою порочную паству за собой. Такие люди, как он - монстры - всегда могли выявить в толпе похожих на себя. Ненормальных. Потенциальных убийц.
Его внешность полностью затмевала гниение души. Он был мазком на портрете Дориана Грея. Легкомысленная улыбка Теда Банди, скрывающая акульи зубы. Гипнотический танец пламени, притягивающий мотыльков.
Он был злом, а зло часто носит прекрасную и привлекательную маскировку.
- Хочешь знать, как мы убили твою сестру? - спросил он. Его громогласный голос теперь был спокоен. Как будто кроме них двоих во всей Вселенной никого не было.
Да, было легко понять, как этот ублюдок руководит своим маленьким стадом.
- Да? Нет? - спросил он, подняв брови.
Девушка не могла ничего сказать при всем желании. Ее же трусики, которые они засунули ей в рот, позволяли ей только рычать или стонать.
Она понимала, что здесь идет игра. Игра без названия, негласная, но абсолютная. Джейсон хотел получить от нее настоящих эмоций.
- Я приму это как "да"... - прошептал он, не разрывая зрительного контакта.
Девушка напряглась. Ее сознание пошатнулось, желудок провалился внутрь. Она чувствовала, как дрожь начинает сотрясать ее тело от ужаса перед тем, что сейчас услышит.
Пожалуйста, не делай этого, - беззвучно молила она всемогущего бога, в которого не верила.
И, конечно, никакой бог не ответил.
Джейсон наклонился ближе, пока их носы не соприкоснулись, и его губы коснулись ее губ. Отвращение накатывало на девушку черными волнами.
- Она была очень привлекательной, твоя сестра. Просто чертова лиса. Конечно, не сравнить с тобой, но я уверен, что ты это уже знаешь. Наверняка она очень ревностно относилась к тебе в детстве. Возможно, она равнялась на тебя. Мечтала стать тобой. Это понятно, милая. Черт возьми, Фиона далеко не уродина, но даже она готова порвать тебя за твою внешность. Я прав, Фиона?
Фиона ничего не ответила, хотя ее щеки горели от смущения или ярости.
С этой сумасшедшей стервой трудно было что-то понять.
Джейсон продолжал, не обращая внимания на гневные взгляды Фионы, которые она бросала на них.
- Да, ты тоже та еще лиса, детка, но, как я уже говорил, твоя сестра была очень привлекательной.
Она чувствовала его дыхание на своем лице. Чувствовала мягкость его губ, когда он произносил слова, и его плоть касалась ее.
- Я трахал ее, конечно. Я трахал ее до тех пор, пока она больше не могла терпеть. Я не вставил ей в задницу, хотя мне это приходило в голову. Если честно, я был слишком возбужден ее киской. Она там пахла сахарной ватой, ты знала об этом? Что я говорю...? Конечно, не знала. Но уверен, сама она знала. Лизать ее пизду было как провести день на ярмарке. Ты же не будешь винить меня за то, что я поспешил кончить, правда? Я ведь всего лишь мужчина. С такой восхитительной пиздой, я говорю: Зачем думать о других дырках? И она была очень тугая. Ты знала, что она была девственницей, твоя сестра? Да...? Нет...? Ну, теперь она уже не девственница...
Трое подельников Джейсона рассмеялись над его язвительностью.
Я убью каждого из вас, мать вашу, - подумала девушка. - Я сделаю это медленно. Я разрежу вас на куски и буду купаться в ваших кишках. Я...
Слова Джейсона прервали ее мысли. Ей оставалось только слушать.
- Не волнуйся. Я позаботился о том, чтобы ее первый раз был таким, который она никогда не забудет. Я сделал его особенным для нее. Фактически, можно сказать, что у нее только что был самый лучший трах в ее жизни...
И снова его маленькая компания сумасшедших последователей рассмеялась. Девушка вспомнила приглушенные крики, которые слышала, когда они убивали ее сестру. Если бы она могла, то скорее воткнула бы шип в барабанные перепонки и навек оглохла, чем услышала бы эти ужасные подробности.
- Коннор... брось эту сумку сюда, - сказал Джейсон.
Она забыла о рюкзаке. Ее волевая борьба с Джейсоном на мгновение прервалась, когда она перевела взгляд на изножье кровати. Коннор поднял черный рюкзак и швырнул его на пол рядом с ней. Сумка приземлилась возле ее левой ноги, и она почувствовала, как сквозь ткань сумки просочилась влага.
Девушка почувствовала головокружение, когда Джейсон поднял промокший рюкзак и медленно расстегнул молнию.
Крошечные капельки крови, пропитавшие материал рюкзака и заляпавшие ее голые ноги, привели ее в замешательство.
Джейсон поднялся над ней и, улыбаясь, залез в сумку, что-то зажал в руке, а другой рукой начал тянуть рюкзак вниз.
- На самом деле, можно сказать, что когда я вошел в твою сестру, она, черт возьми, потеряла голову...
Неизвестность закончилась, и рюкзак упал на пол.
Казалось, все произошло в замедленной съемке.
Девушка увидела, что он держал в руках. Сначала она узнала цвет волос, когда он вытаскивал свой сюрприз.
Они запали, словно зрачки затянуло в череп, но она никогда бы их не спутала ни с чьими другими.
Затем все лицо, вытравленное в жуткой гримасе ужаса и боли. Застывшее в те последние, адские мгновения.
Остальные аплодировали; они были в восторге от шоу, которое устроил для них их главарь.
Слезы хлынули, горячие и жгучие, когда она оказалась лицом к лицу с отрубленной головой своей любимой сестры Келли. Он держал голову Келли так, чтобы девушка могла все хорошо рассмотреть. Все ужасное. Из разорванного обрубка шеи сестры сочилась на нее густая кровь, но она ее почти не чувствовала.
Джейсон придвинул голову ближе к ней.
- Как насчет того, чтобы поцеловать свою сестру...
Он прижал губы на отпиленной голове к ее собственным.
Она почувствовала, как холод мертвых губ сестры передается ее собственным. Она хотела закрыть глаза, но паралич ужаса сковал ее. Вместо этого она уставилась в омертвевше-серые глаза сестры, и хотя глаза запали, все равно казалось, что они смотрят на нее.
Почему ты позволила этому случиться со мной? - спрашивали эти холодные, мертвые глаза. -Почему?
Наконец, изо всех сил стараясь не показать этим монстрам никаких эмоций, сохранить спокойствие и сосредоточиться, девушка потеряла себя от ужаса всего этого.
И все это время безжизненные глаза Келли наблюдали за ее свободным падением в абсолютный ужас с холодной беспечностью.
Джейсон выключил телевизор, бросил пульт на кровать рядом с Коннором и стал ждать их реакции.
Где же их вдохновение? - подумал он.
На мгновение в комнате воцарилась тишина. На самом деле, тишина наступила задолго до того, как он выключил идиотский ящик и сообщил своим сообщникам последние новости.
Это точно помогло заткнуть их, хотя после его шутки с их пленницей они уже притихли.
Не то чтобы они были шокированы. Нет, черт возьми. Они вдоволь всего насмотрелись во время их путешествия, чтобы небольшая шутка могла их шокировать. Они просто были увлечены шоу, которое он устроил для них со связанной девушкой и головой ее сестры.
Девушка сломалась, как он понял. Она была стойкой, но стойкие ломаются так же, как и слабые, хоть и позже последних.
Она потеряла свой образ крутой девчонки, когда он прижал отрезанную голову к ее губам, и, черт возьми, она выла и стонала.
Но по-настоящему она обалдела, когда он задрал ей юбку и просунул голову ее сестры туда, между ее мягких бедер. Он всего лишь потерся губами ее мертвой сестры о ее промежность, прежде чем на ее лице появилось такое знакомое остекленевшее выражение. Тот самый взгляд, который он видел всегда, когда его жертвы разбивали свои толстые черепа о крышу полного осознания. Она неожиданно прекратила свои вопли и погрузилась в свой гребаный мир, не издав ни звука, пока он терся о ее пизду мертвыми холодными губами ее сестры.
Все они рано или поздно ломались.
По правде говоря, он был немного разочарован, что это произошло так быстро. У девчонки был дух. Она была крепким орешком. Он был очарован ее внутренней силой. Это было нелегко, слушать, как убивают твою сестру, и тот нежный поцелуй смерти, который он подарил ее киске с помощью отрубленной головы, полностью дезориентировал ее.
Он надеялся, что она продержится еще немного.
Было веселее, когда она была адекватна.
К черту, - подумал Джейсон. - Он все равно повеселится с ней.
- Итак... - спросил он. - Есть вопросы?
Первой ответила Фиона. Ее челюсть отвисла, а поза выдавала шок.
- Мы в жопе, - пробормотала она. - Мы в полной жопе.
- Успокойся, Фиона. Все в порядке.
- Все в порядке!? - выдохнул Коннор. - За нашими задницами охотится вся полиция штата. Как это "все в порядке"?
Джейсон одарил своего молодого приятеля своей самой лучшей, самой победоносной улыбкой.
- Ты должен смотреть на это в перспективе, - сказал он, медленно вышагивая по комнате. - Мы все знали, когда отправлялись в этот маленький "семейный отпуск", что мы никогда не доберемся до границы мира. Мы движемся по улице с односторонним движением. Это никогда не могло быть чем-то другим. Ты не можешь шлепать по всей Калифорнии, убивать и жить припеваючи, не получив в итоге по заднице. Это век слежки, приятель. Всевидящее око всегда наблюдает. Большой брат знает твое имя, цвет твоих волос и размер твоего члена еще до того, как ты сам его измерил. Это чертово чудо, что они еще не назвали наших имен. Еще большее чудо, что этим сукиным детям понадобилось столько времени, чтобы нас вычислить. Ты должен быть доволен. Посмотри на это с другой стороны. Мы убили, сколько... сорок, может, пятьдесят человек, и не попались до сих пор полиции и не словили пулю. Мы практически благословлены, чувак.
- Я понимаю, Джейс, но, Господи, как, блядь, мы выберемся из этого дерьма? Они будут охотиться за нами, искать под каждым гребаным камнем. Нам негде будет спрятаться, чувак.
- Я не могу, блядь, расслабиться! Нас, наверное, пристрелят, как только мы выйдем за дверь этого мотеля! Возможно, прямо сейчас в кустах припаркована вооруженная армия, готовая отправить нас прямиком в ад!
- Мы в полной заднице, - простонала Фиона.
- Как я и сказал... расслабься. Все, что нам нужно сделать, это собрать наше дерьмо и двигаться дальше. Мы можем вернуться на дорогу через десять минут, легко. Вы видели репортаж... у них нет на нас ничего, кроме пары фотороботов, ребята. Ни имен, ни фамилий. Ничего. Черт, они даже не знают, в каком направлении мы движемся.
Коннор в ужасе покачал головой.
- Ты сам это сказал, Джейс. Мы живем в эпоху слежки. У нас нет ни единого шанса.
Джейсон перестал расхаживать по комнате. Он бросил быстрый взгляд на девушку в углу.
Сейчас это, скорее всего, было благословением. Эти трусы и так были напуганы, без того, чтобы она создавала лишние проблемы. Он повернулся к Коннору, не обращая внимания на Фиону. Парень потел, как свинья. Выглядел он так, словно сейчас грохнется в обморок.
- Слушай, они не могут нас отследить. Мы не носим с собой никакой электроники, Кон-мэн. Мы постоянно в движении и нигде подолгу не задерживаемся. Эти засранцы могут засечь наше местоположение, только если мы будем неосторожны. На данный момент, мы чертовы призраки. Всадники бури. Между нами и последним вздохом целая куча дорог, приятель, и я хочу убедиться, что мы проедем по этой дороге до конца, слышишь меня?
Коннор опустил голову, тяжело вздохнув.
- Да, наверное, слышу. Это просто пугает, чувак. Я имею в виду, это все. Мы умрем.
- Все умирают, Кон-мэн. Но не каждый получает возможность оставить свое наследие истории.
- Наверное... - пробормотал Коннор.
- Наверное? Слушай, мы уже вошли в историю. Эти ублюдки никогда нас не забудут, чувак. Они напишут книги об этом дерьме. Они снимут фильмы. Адам Драйвер сыграет тебя, а Эллен Пейдж - Фиону. Твое имя войдет в учебники истории, Коннор.
- Значит, мы умрем только для того, чтобы стать знаменитыми?
Лицо Джейсона покраснело. Он почувствовал, как гнев поднимается и пылает красным цветом на его щеках. Без предупреждения он бросился через комнату и грубо схватил Коннора за горло. Его позабавило то, как лицо парня перекосило в испуге. Это напомнило ему детство, когда его отец делал с ним то же самое, хотя и в более жесткой манере.
Он заставил Коннора поднять голову и посмотреть ему в глаза.
- Посмотри на меня, Кон-мэн... Я знаю, что ты сейчас немного напуган, но ты прекрасно знаешь, черт возьми, почему мы это делаем, и это не имеет ничего общего со славой. Ты меня понял?
Страх в глазах Коннора был ощутимым. Джейсон практически чувствовал его вкус.
У парня была склонность к извращениям, но в конце концов, он был всего лишь еще одним заблудшим ягненком, нуждающимся в пастухе, как и все остальные в этом гнойном пиру нации.
- Мне, блядь, напомнить тебе, почему ты здесь, Коннор?
- Нет, - пробормотал молодой человек.
- Прости... я тебя не расслышал.
Лара спрыгнула с маленького стола, на котором сидела, покуривая косяк.
- Оставь его в покое, Джейсон. Господи. Он просто немного напуган. Не нужно пугать его еще больше.
Джейсон ослабил свою железную хватку на горле Коннора и сделал шаг назад. Он глубоко вдохнул, собираясь с духом.
Ему не нравилось злиться на парня. Коннор ему нравился. Даже воспринимал его как младшего брата.
Мужик должен оставаться мужиком.
Вздохнув, он потянулся за спину, достал из пояса кожаные ножны и вытащил нож Боуи[1].
- Как насчет того, чтобы преподать вам всем небольшой урок мотивации...
Коннор бросился в сторону, стараясь оказаться как можно дальше от лезвия Джейсона. Спрятаться было негде.
В этот момент раздался стук в дверь, за которым сразу же последовал поворот ручки. Дверь не открылась. Джейсон замкнул ее за собой, когда входил.
Он поднес палец к губам. Все замолчали.
Приглушенный голос доносился с другой стороны двери. Мужской голос.
Никто не пошевелился. В комнате воцарилась мертвая тишина.
- Я знаю, что вы там, маленькие засранцы. Нам уже дважды звонил менеджер этой дыры и жаловался с тех пор, как вы появились. Вам, гребаные детишки, нужно научиться уважению, вечно тусуетесь и плевать хотели на покой других. Немедленно откройте эту чертову дверь, или я сам ее открою! У меня есть ключ.
- Сейчас открою, офицер, - крикнул он через дверь.
- У тебя две минуты, придурок, - прозвучало в ответ.
Джейсон указал на пленную девушку, которая молчала как мертвая.
- Коннор... Лара... отведите ее в ванную. Я должен впустить этого говнюка
- Просто убей его, - промурлыкала Лара, спокойная, как тибетский монах.
- Нет. Что я только что говорил о том, что надо играть круто? Он просто думает, что мы какие-то панки. Нам нужно...
Полицейский снова ударил в дверь. На этот раз сильнее. Коннор вскочил на ноги и, не говоря ни слова, направился к связанной девушке. Лара последовала за ним.
- Я уже иду, - крикнул Джейсон.
- Открывай немедленно! - прорычал полицейский. Джейсон слышал, как свинья бормочет себе под нос за дверью: - Чертовы маленькие говнюки.
Пока Лара и Коннор медленно тащили девушку за руки к ванной, Джейсон быстро осмотрел себя в грязном, заляпанном зеркале у двери.
Он выглядел нормально. Большая часть крови смылась, так как он тщательно вымылся после того, как позабавился с жертвой в своем номере. Он достал из кармана свежую салфетку и вытер брызги крови, оставшиеся после того, как он возился с головой, вытащенной из рюкзака.
Джейсон предполагал, что когда его маленькая банда недоумков узнает о выпуске новостей, то запаникуют и захотят как можно быстрее разделиться, поэтому заранее позаботился о том, чтобы предупредить возможные последствия.
Мудрый ход, - подумал он про себя.
Его друзья уже затащили девушку в ванную. Он кивнул Ларе, и та закрыла за собой дверь. Она знала, что делать. Если девушка хоть пикнет, Лара перережет ей горло от уха до уха.
Как только дверь в ванную закрылась, Джейсон направился к входной двери. Фиона лежала на кровати, изо всех сил изображая спокойствие.
Джейсон отпер засов и открыл дверь.
Полицейский выглядел так, как он и предполагал по голосу. Коренастый, тучный настолько, что его форма грозила расползтись на его необъятной фигуре, уже перешагнувший средний возраст, слегка лысеющий пузан предпенсионного возраста, но с показной бравадой. Обычный старый пердун, посланный по служебной надобности утихомирить буйных детишек.
Джейсон тут же нацепил свою самую невинную улыбку, сверкнул блестящими белыми зубами и протянул офицеру руку для рукопожатия.
- Послушайте, я очень сожалею о шуме...
Полицейский посмотрел на протянутую руку Джейсона так, словно это собачье дерьмо, прилипшее к его ботинку.
- Мне плевать, что тебе жаль, а что нет, солнышко! Думаешь, мне хотелось ехать сюда, в эту дерьмовую дыру, и болтать с тобой и... - коп посмотрел поверх плеча Джейсона. Фиона томно потянулась на кровати, - с твоей маленькой шлюшкой.
Очевидно, этот занудный старый ушлепок был невосприимчив к прелестям обоих полов.
Вероятно, его член был давно полноценной недвижимостью.
- Мы будем вести себя тише, офицер.
- Вам же будет лучше, или я затащу ваши задницы в вытрезвитель и можете там веселиться до умопомрачения. Думаешь, у меня нет других дел, кроме как тащить сюда свою задницу в такое жаркое утро, сынок!?
Джейсон решил, что это порок всех пожилых людей – брюзжание и бесконечное сетование.
- Я знаю... я знаю... - умолял он. - Мы только что закончили школу, офицер. Приехали сюда, чтобы немного развлечься. Уйти от всего, как говорится. Мы думали, что здесь мы можем расслабиться. Мы не хотели никого беспокоить.
- Мне жаль, что вам пришлось тащиться сюда только из-за нас. Такой человек, как вы, заслуживает большего, чем бегать за нашими тупыми задницами. Мне жаль.
- Послушайте, мы все равно скоро уезжаем. Мы как раз собираем вещи. Скоро нас здесь не будет, обещаю.
Стареющий коп, казалось, немного расслабился. Огонь в его глазах потускнел, а гнев рассеялся.
- Ну... тогда ладно, только побыстрее. Старина Гарри - тот еще ублюдок.
- Управляющий. Он с удовольствием сдает эту дыру вам, молодым, но никогда не стремится убирать за вами, когда вы отчаливаете. На этот раз я закрою на ваше поведение глаза, но в ближайшее время сюда не возвращайтесь. По большей части это тихий городок, и я не хочу, чтобы что-то менялось, даже если этот говнюк Гарри плевать хотел на порядок на моей территории.
- Наверняка вам часто приходиться наведываться сюда?
- Еще как приходится, сынок. Еще как приходится.
- Мы уедем через двадцать минут, максимум. Даю вам слово, офицер.
Джейсон снова сверкнул своей победной улыбкой. На этот раз старик был более восприимчив.
Полицейский вздохнул с облегчением.
- Я и сам когда-то был молодым, знаешь ли. Я понимаю. Большинство придурков, обосновавшихся в этом мотеле, либо наркоманы, либо проститутки, либо и те, и другие. Я вижу, что вы не из таких.
- Нет, сэр. Мы просто хотели...
- Выпустить пар. Я понял. - Полицейский сделал шаг вперед, заглядывая Джейсону через плечо.
Он приподнял шляпу перед Фионой.
- Простите, мисс, за мои слова о шлюхе. Я поначалу принял вас за наркоманов или... - коп обвел взглядом комнату, - разве вас не должно быть здесь четверо? Гарри сказал...
- Наши друзья в ванной, принимают душ.
Глаза пожилого полицейского расширились.
- Не могут оторваться друг от друга. Вы же знаете, как это бывает.
- Да, наверное, знаю... мисс..., - он еще раз приподнял шляпу для убедительности и отошел от двери. - Хорошо, сынок, я сообщу Гарри, что вы отправляетесь в путь. Это порадует старого придурка. Куда вы направляетесь, детишки?
- Куда угодно, подальше отсюда, - ответил Джейсон, все еще не переставая улыбаться.
Старый коп крутанулся на пятках и направился к стоянке мотеля. Солнце било ему в спину, когда он тяжело ступал, и казалось, что он плавится на солнцу, расплываясь.
Неожиданно он замер. По-прежнему повернувшись спиной к Джейсону, офицер слегка склонил голову.
Что-то заставило его остановиться.
Внезапно его рука потянулась к кобуре с пистолетом. Руки дрожали, когда он пытался достать оружие.
Слишком старый. И чертовски медленный.
Джейсон бросился на полицейского, схватил его за воротник и вытащил из залитой лучами утреннего солнца стоянки обратно в гостиничный номер.
И тут же захлопнул за собой дверь.
Она не смела ни пошевелиться, ни издать ни звука.
Все время, пока коп разговаривал с Джейсоном, ей хотелось кричать. Хотелось дать понять полицейскому, что она здесь, она пленница и она еще жива. Но страх оказался сильнее ее.
Она стояла на коленях перед писсуаром, прижавшись лицом к поддону. В ноздри ударяла вонь застоялой мочи. Коннор держал ее за руки, а Лара приставила нож к ее горлу. Любое движение, любой звук означали верную смерть.
Они бы убили и ее, и того копа в мгновение ока.
Нож все еще был прижат к ее шее, даже сейчас, когда в главной комнате планомерно расправлялись с пожилым полицейским. Она все слышала. Влажные удары ножом, тихие стоны старика, когда Джейсон и Фиона делали свое ужасное дело. Фиона посмеивалась.
Низкие, мучительные стоны, казалось, продолжались бесконечно.
Девушка попыталась абстрагироваться, мысленно перенестись куда-нибудь подальше отсюда. В место подальше от извращений и смерти, которые эти люди причиняли всем и каждому на своем пути.
От ужасов, которые они творили.
Забыть, что Джейсон сделал с ее сестрой.
То, что он сделал с ней и головой ее сестры.
Нет, она не могла думать об этом сейчас. Она неуверенно балансировала на канате внутри своей психики; внизу было только вечное безумие. Если она сорвется в эту темную бездну, девушка знала, что больше никогда не вынырнет на поверхность.
И хотя какая-то ее часть хотела этого больше всего на свете: отпустить, принять отчаяние и позволить ему разлиться по венам, пока не останется ничего, кроме сладкого, бесконечного забвения, она не собиралась этого допустить.
Не сейчас, когда эти ублюдки еще дышат.
В мятущихся, извилистых глубинах своего сознания она понимала, что молчание, терпение и, да, определенная отстраненность - единственное доступное ей оружие. Инстинкт подсказывал ей, что демонстрировать перед этими маньяками лишь почти катоническое состояние - единственный способ заставить их ослабить бдительность. Главарь, Джейсон, был слишком умным и проницательным. Она знала, что обмануть остальных будет проще простого, но его...
Социопат, безумец, сумасшедший монстр. Кроме того, он был также холоден, расчетлив и явно наделен интеллектом.
Наконец, стоны старого копа затихли с последним, булькающим кашлем. Она услышала, как Джейсон глубоко вздохнул. Фиона издала радостный вопль, празднуя свое очередное злодеяние.
Без предупреждения лезвие убрали с ее шеи и подняли ее на ноги. Коннор развернул ее лицом к себе. Не говоря ни слова, он осмотрел ее. Она не могла понять его намерений.
Этот... он был совсем не таким, как Джейсон. Злобный маленький ублюдок без мужества и мозгов. Она избегала его взгляда, стараясь выглядеть ошеломленной и отстраненной.
Улыбнувшись, Коннор толкнул ее в спину. Она закричала в грязное нижнее белье, затыкавшее ей рот, и упала, сильно ударившись о маленькую фарфоровую раковину у писсуара. Ноги девушки подкосились, и она упала на кафельный пол ванной, прижавшись лицом к холодной плитке. Различные предметы посыпались на нее с полки над раковиной, которую она, падая, зацепила.
- Не двигайся, блядь! - приказал Коннор.
Она осталась лежать, хотя боль в пояснице от удара была мучительной.
Девушка лежала, раскинувшись на заляпанном мочой полу, окруженная рассыпавшимся содержимым полки. Флакон шампуня, разбитый при падении, сочился известково-зеленой жидкостью, брызги которой попали на ее левую щеку. Вокруг нее также было разбросано множество таблеток. Она мимолетно задумалась, кому они принадлежат, если вообще кому-то принадлежат. Это была комната Фионы и Коннора, так что если они и принадлежали кому-то, то, скорее всего, кому-то из них.
Не было похоже, что они принимали лекарства. Хотя как раз им обоим не помешала бы огромная доза антипсихотиков.
Девушка оглядела поверхность пола в поисках флакона от таблеток. Любая информация была бы бесценна. Любая мелочь, которая могла бы дать ей преимущество, когда придет время.
Ничего. Должно быть, флакончик закатился куда-то, когда таблетки рассыпались.
Хотя ее руки были крепко связаны за спиной, она все еще могла шевелить пальцами. В отчаянии девушка ощупывала мокрый пол в поисках чего-нибудь - чего угодно... того, что могло помочь бы ей сбежать.
Лара уже направилась к двери и медленно приоткрыла ее, когда Коннор подошел к ней сзади.
Девушка зашевелилась, совсем чуть-чуть и так незаметно, как только могла. Ее пальцы заскользили по плитке, перебирая мусор. Она коснулась того, что было похоже на зубную щетку. Ее пальцы прошлись по чему-то мягкому, что, по ее мнению, было чем-то вроде мочалки.
- Давай сюда эту суку, - приказала она Коннору.
Отчаявшись, девушка поняла, что у нее есть только один шанс. Через несколько секунд ее поднимут с пола и вытолкнут туда, где умер старый коп, и...
Ее пальцы коснулись чего-то холодного и твердого. Кончик указательного пальца правой руки провел по гладкому твердому предмету, и она почувствовала небольшое жжение.
Должно быть, стакан разбился о раковину при падении, разбрасывая осколки стекла во все стороны. Некоторые, должно быть, упали позади нее.
Коннор сел перед ней на корточках, протянув руки, чтобы подхватить ее.
Она быстро зажала маленький осколок стекла в правой ладони, надеясь и молясь, что если и порезалась им ненароком, задев его, то порез был небольшим и незаметным. Девушка крепко держала осколок, но в то же время осторожно, чтобы еще сильнее не пораниться о его острые края.
Если повезет, то они ее собственную кровь примут за кровь Келли. В конце концов, кровь ее сестры была разбрызгана по ее груди, ногам и шее. И между ног.
Коннор хрюкнул, поднимая ее на ноги.
- Вставай, сучка. Господи... ты тяжелее, чем кажешься. Кто-нибудь может мне помочь? - крикнул он своим подельникам.
Она услышала Джейсона в другой комнате.
- Господи, - язвительно сказал он. - Кто-нибудь, помогите ему поднять маленькую девочку.
- Я займусь этим, - ответила Лара.
Девушка полностью обвисла в руках Коннора, не собираясь облегчать ему задачу, когда Лара пришла ему на помощь. Через несколько секунд ее подняли на ноги, и грубо втолкнули обратно в спальню.
Едва она вошла в комнату, как ее взгляд тут же упал на отрезанную голову сестры. Та лежала на боку на краю кровати, кровь свернулась вокруг потрепанного обрубка. Невидящие глаза уставились в потолок, словно в ожидании бога, который никогда не придет.
Девушка боролась с отвращением. Она отвела взгляд от некогда прекрасного лица Келли, теперь искаженного в смертельной агонии, и тут же пожалела, что вообще взглянула в другую сторону.
То, что Джейсон и Фиона сделали с полицейским...
Комната в мотеле теперь представляла собой скотобойню. Останки старого копа лежали на полу лицом вверх. Его глаза оставались широко открытыми и смотрели вверх, застыв в крайнем ужасе, ища там, наверху, то же божество, что и ее сестра. Его рот был разинут, кровь застыла в горле, угрожая выплеснуться наружу и окрасить лицо в насыщенный красный цвет.
Казалось, что Джейсон выпотрошил беднягу. Нож Боуи убийцы так и остался торчать в груди старика, прямо над зияющей ямой в его животе. Убийца не потрудился его вытащить. Одежда мужчины была разорвана и обнажила живот. Тело исполосовали ножом, а кожу развернули, как оберточную бумагу, обнажив находящиеся внутри органы.
Эти органы, большая их часть, теперь лежали в зловонной куче рядом с трупом. Его кишечник обвился вокруг боков, как гигантские склизкие черви, а легкие были вырваны и отброшены в сторону. От искореженного мяса поднимался пар, а вместе с ним мерзкая вонь крови и фекалий. Эффект был невообразимый. Отвратительный, не поддающийся никакому пониманию.
Был ли он жив, когда его потрошили?
- Итак, тебе нравится моя работа? - спросил Джейсон, подходя к ней. Теперь он был весь в крови. Его лицо было красной маской, скрывающей привлекательную внешность за ужасом его преступлений. Только его глаза оставались нетронутыми. Они светились ясно и маниакально, в них плясала адская радость, от которой ей хотелось кричать и кричать.
Девушка почувствовала, что дрожит, и попыталась сдержаться. Она вспомнила, что бабушка говорила ей: Если тебе когда-нибудь будет холодно, просто сосредоточься и представь яркое, сияющее солнце глубоко внутри себя. Представь, что оно светит только для тебя. Почувствуй его в своем сердце. Почувствуй его лучи на своей коже. Поверь в это.
Она так и сделала, вытесняя из сознания шок от пережитого и впуская солнечный свет.
Коннор стоял позади нее, а Джейсон разглядывал ее спереди.
Исследуя ее. Пытаясь проникнуть в ее душу.
- Прости за все то дерьмо с головой твоей сестры. Просто меня всегда возбуждала мысль о том, что братья и сестры занимаются этим, понимаешь? В порно часто такое показывают, но там все не по-настоящему. Просто хотел узнать, как это будет по-настоящему, вот и все. Без обид.
Он сказал все это так, как будто извинялся за какой-то незначительный проступок с его стороны. Как будто он сделал не больше, чем выпил остатки молока из пакета.
Девушка опустила голову, словно потерпев поражение. На самом деле она уже не была уверена, что сможет скрыть от него свои намерения. Он был слишком проницателен. Слишком умен.
За спиной она еще крепче сжала кулак с осколком стекла и представила, как вырежет ему глаза.
Коннор уже перебрался на кровать и обнимал Фиону. Лара молча собирала чемодан - беззаботная девушка, собирающаяся в дорогу.
Джейсон улыбнулся, нежно похлопал девушку по щеке и сказал через плечо:
- Итак, детишки... новый план! Как вы все прекрасно видите, мы только что превратились из обычных убийц в настоящих, мать их, убийц копов, и как будто мы и так не были в полной жопе, это означает, что скоро на хвосте у нас будет каждый коп в стране, и, возможно, четыре всадника апокалипсиса прямо рядом с ними. – Он помедлил, ожидая их реакции, а потом продолжил. - С учетом этого, мало что изменилось. Мы все еще живы, мы все еще молоды, и солнце все еще светит в этом прекрасном штате. Мы отправимся в путь в течение десяти минут, не позже. К тому времени, как они найдут "Офицера Беспощадного" здесь, нас уже и след простынет. Мы продолжаем двигаться. Мы продолжаем веселиться. Мы уходим как можно дальше отсюда и пытаемся найти какое-нибудь приличное место, где можно было бы укрыться на некоторое время. И это означает, к сожалению, что нам придется свести убийства к минимуму, пока ситуация не нормализуется. Как я уже говорил... мы знаем, чем это закончится, но мы будем оттягивать этот неизбежный конец так долго, как только можем. А теперь приведите себя в порядок и собирайтесь.
- А что с девушкой? - спросила Лара. Она достала из чемодана мачете. - Ты хочешь, чтобы я прикончила ее прямо здесь?
Джейсон помолчал. Он снова оглядел пленницу с ног до головы, нахмурив брови.
- Знаешь что... нет... нет, давай оставим ее на некоторое время.
- Господи, Джейс. Мы и так по уши в дерьме. Давай просто перережем этой дряни глотку и покончим с этим.
- Лара, дорогая... - сказал он. - Ты знаешь, что я люблю тебя, детка, и ты знаешь, что я высоко ценю твои советы, но в данном случае мне хочется придерживаться собственного мнения. - Джейсон схватил девушку за подбородок, как тогда, когда она лежала на полу. - В ней что-то есть. Я не знаю, что именно, но что-то есть. Мы забираем ее с собой.
- Джейсон! - запротестовала Лара. - Детка... у нас нет...
Его слово было окончательным, и все в комнате знали это.
- А теперь, если вы, сумасшедшие детишки, не возражаете, я должен пойти и смыть этого копа с себя.
Коннор смотрел в боковое окно, погрузившись в раздумья, пока машина отсчитывала мили по дороге. Извилистые дороги вились вдоль величественного калифорнийского побережья, словно бесконечная змея, а он бесстрастно наблюдал, не в силах насладиться этим зрелищем, которое так давно мечтал увидеть.
Океан сверкал, как ковер из бриллиантов, искрясь под лучами раннего полуденного солнца. Он почувствовал жар на лице и немного опустил стекло, позволяя свежему воздуху проникнуть в салон джипа. Пьянящие ароматы прибоя ворвались внутрь и защекотали его чувства.
Сбывшаяся мечта превращалась в кошмар.
Девушка сидела рядом с ним на заднем сиденье, втиснутая между ним и Фионой. Оглянувшись, он увидел, что Фиона погрузилась в свои мысли и смотрит в окно на утесы, возвышающиеся над дорогой. Она выглядела спокойной, безмятежной. Гораздо спокойнее, чем чувствовал себя он сам.
Пока они не столкнулись ни с какими неприятностями, но сердце Коннора билось в такт нарастающему беспокойству. Они были в пути уже несколько часов, и в его сознании время неуклонно шло к тому моменту, когда удача окончательно иссякнет. Пройдет совсем немного времени, и законники набросятся на них, как стервятники на свежую тушу, готовые разорвать их на части, несмотря на то, что сказал Джейсон.
Кстати, о Джейсоне: он сидел впереди на пассажирском сиденье, пока Лара вела машину, временно уступив ей место у руля. Он казался невероятно спокойным, сидел и напевал мелодию, неизвестную Коннору. Время от времени взгляд Джейсона поднимался к зеркалу заднего вида и падал на него. Коннор не мог прочитать взгляд - никто не мог прочитать взгляд Джейсона, понять, о чем он думает или что замышляет. Он был так же нечитаем, как древний язык на наскальных рисунках. Тем не менее, Коннор догадался о причине пристального взгляда своего вожака.
Джейсон был обеспокоен его душевным состоянием.
Это пугало Коннора даже больше, чем задержание полицией.
Он хорошо знал, на что способен Джейсон. Он и сам был способен на такие вещи, но Джейсон был гораздо более опасным и непредсказуемым животным, и он уже не сомневался, что тот без раздумий пустит в ход нож, если решит, что Коннор представляет для него опасность.
Коннор изо всех сил старался скрыть свою панику, и попытался сосредоточиться на мягком океанском бризе, дующим в лицо из приоткрытого окна.
Он нервничал и из-за девушки. Им следовало просто убить ее еще в мотеле и покончить со всеми хлопотами. Она была опасна. Он чувствовал это так же, как и Джейсон, но там, где он видел этот еще один гвоздь в их общий гроб, Джейсон видел некое очарование в этой девушке. У него были планы на нее, Коннор знал это, но какие это были планы, никто не мог предположить. Мало того, Коннор жаждал убить эту суку еще и по другой причине.
Она напоминала ему девушку в старших классах. Одну из многих привлекательных девушек, которые всегда игнорировали его и не помочились бы на него, даже если бы он пылал в огне. Он видел, как эта дрянь смотрела на него в мотеле, даже при тех обстоятельствах, в которых оказалась. Она считала его слабаком, дерьмом на своем ботинке. Как и все девушки, которых он когда-либо знал.
Он хотел только одного – ножом вырезать ей глаза, отрезать ее рубиново-красные губы и срезать ее идеальный нос с надменного личика. Эта девушка была воплощением всего того, что заставляло его чувствовать себя маленьким, слабым, незначительным.
И самое ужасное, что даже после всего, что сделал, он все еще чувствовал себя таким. После всех убийств, всего кровопролития, всех тех случаев, когда он глумился над умоляющими, просящими пощады жертвами, он все еще чувствовал себя слабым.
Для Коннора все это было властью, желанием подчинить своей воле мир, который считал его не лучше насекомого, и все же, сидя рядом с этой прекрасной пиздой, он все еще чувствовал себя ничтожным человеком.
Ощущение власти - тот всплеск адреналина, который захлестнул его во время убийства - было слишком мимолетным. Из-за издевательств Джейсона и исходящей внутренней силы от этой девушки, он чувствовал себя маленьким беззащитным мальчишкой, не способным постоять за себя.
Боже, я отдал бы все, чтобы вонзить в нее свой клинок.
Он думал об этом, чувствуя, как ветер треплет его волосы, и слушая беззаботное мычание Джейсона спереди. Он подумывал о том, чтобы зарезать ее вопреки желанию главаря, и даже задумался о том, что, возможно, такой поступок заставит Джейсона, Лару и даже его Фиону уважать его чуть больше.
Однако риск был слишком велик, чтобы идти на него. Был шанс, что Джейсон скормит ему его же собственные яйца.
Да... то, как Джейсон смотрел на эту убитую горем, красивую и опасную девушку... Коннор решил, что если он пойдет на поводу своих инстинктов и выпотрошит эту суку, то, вероятно, окажется таким же мертвым, как и она, менее чем через секунду.
Вместо этого парень просто уставился в окно, отпустил часы в своем сознании продолжать свой неумолимый бег и держал рот на замке.
За окном чайки парили над берегом Тихого океана, танцуя на океанском бризе. Коннор внимательно наблюдал за ними, ненавидя их свободу. Именно о такой свободе он мечтал, отправляясь в это путешествие; о свободе от всех уз. Вместо этого чувствовал себя не в меньшей ловушке, чем в годы своего взросления. В некотором смысле, чувствовал себя в еще большей ловушке. По крайней мере, дома его не подстерегали правоохранительные органы всего штата, готовые арестовать или застрелить его. Это было путешествие, о котором он уже начал жалеть.
Лара запела. Какую-то песню, которую он не знал, и она ему не нравилась, и Джейсон присоединился к ней. Они пели ужасно, но с чуждой ему уверенностью. Коннор боролся с головной болью, нарастающей в голове, хотя тупая пульсация просто насмехалась над ним, усиливаясь с каждой минутой.
Он с отвращением увидел, что Фиона присоединилась к хору. Отвернувшись от вида золотых берегов, он посмотрел на свою девушку. Она улыбалась – буквально лучилась от счастья - и пела; ее пальцы выстукивали по оконному стеклу в такт какой-то тихой мелодии, которую не мог слышать только он.
Он чувствовал себя преданным. Он чувствовал себя одиноким.
Эти мудаки отрывались по полной, в то время как невидимая петля правосудия медленно обвивалась вокруг их шей и затягивалась.
Он вспомнил кадры из новостей.
Он вспомнил фотороботы подозреваемых.
Впервые ему пришло в голову, что, возможно, игра еще не окончена. Возможно, из этого кошмара все-таки есть выход. Полиция пока что не искала ни его, ни Фиону.
Коннор решил, что когда представится возможность, он заберет Фиону и сбежит от этих ублюдков; убежит так далеко от их маленького культа смерти, как это только возможно.
Блеск в глазах Джейсона быстро тухнул. Его так называемый друг был тираном, не вызывающим ни малейшего уважения.
Ему оставалось только ждать. Держаться крепче и идти туда, куда приведет дорога.
Девушка ощущала каждый пройденный километр.
Каждая миля уводила ее все дальше и дальше от дома.
Она представляла, как сейчас беспокоятся ее мать и отец. Ее не было всю ночь, а теперь и весь следующий день. И она, и Келли всегда ставили своих родителей в известность, куда бы они ни направлялись и что бы ни делали, будь то прогулка с друзьями или просто совместный поход в кинотеатр на фильм ужасов.
Но они не нравились девушке. Она считала большинство из них бессмысленными, лишенными каких-либо художественных достоинств. Было несколько фильмов, которые привлекли ее внимание и даже заслужили место в списке 100 лучших фильмов, но большинство из них, особенно в наши дни, были настолько поверхностными и неестественными, насколько это вообще возможно.
Однако она прочитала несколько романов ужасов и нашла их гораздо более интересными и гораздо менее предсказуемыми. В своих литературных экскурсах в этот часто порицаемый жанр девушка нашла много интересного.
И вот теперь она оказалась в ловушке собственной истории ужасов, и эта история выглядела как полный провал. Счастливого конца не предвиделось.
Она представила, как ее мать и отец, взявшись за руки, сгрудившись у телефона, снова и снова звонят ей на мобильный с озабоченными лицами и синяками под глазами после бессонной ночи.
Сколько времени пройдет, прежде чем останки Келли найдут в мотеле?
Они были в пути всего несколько часов, но скоро номера в мотеле будут обследованы. Управляющий мотелем будет гадать, что стало с полицейским, которого он вызвал. Ему станет интересно, почему пожилой офицер так и не вернулся. Почему его патрульная машина осталась припаркованной возле номеров.
Скоро, если не уже, Келли найдут, опознают и сообщат ее семье.
У девушки все сжалось в комок, когда она представила себе реакцию родителей. Они потеряли не одну дочь, а сразу обеих. Они знали, что вчера она и ее сестра вместе ушли из дома. Они знали, куда те направились. У ее бедных родителей не будет времени горевать об ужасной потере, так как их атакуют репортеры, сотрудники правоохранительных органов, следователи и бог знает кто еще. Взоры всего штата, если не страны, упадут на них, на их потерю, на их непрекращающуюся борьбу за поиски другой дочери, и цирк СМИ поглотит их с чудовищным, ненасытным аппетитом.
Эта мысль была слишком невыносима.
Спереди пели Джейсон и Лара. Она хорошо знала эту песню. А кто не знал? Это была "Hotel California" группы "The Eagles". Никто из них не было голоса, но они явно не знали об этом. Они отрывались со страстью, как будто стояли на сцене перед обожаемой публикой.
Два социопата наслаждались слиянием своих эго в этот жаркий летний полдень.
Девушке захотелось протиснуться между сиденьями и ударить обоих ублюдков. Однако ей оставалось только слушать, пока Фиона добавляла свой собственный пронзительный визг к этому вою.
Ее руки оставались связанными за спиной, и она стиснула зубы, когда очередная болезненная судорога пробежала по предплечью и засела в мышцах, как сжимающаяся змея. Это было чертовски больно. И все же она была рада, что они не стали развязывать ее. Тогда бы они наверняка нашли бы осколок стакана в ее ладони.
Девушка почувствовала его теплый, гладкий контур на мягкой ладони и сжала его, как защитный талисман. Она надеялась, что ей представится возможность им воспользоваться.
Справа от нее Фиона смотрела в окно, наблюдая за проплывающими мимо холмами. Слева она краем глаза заметила, что Коннор становится все более и более взволнованным. Парень провонялся страхом. Она практически чувствовала его запах. От этого он казался еще более отвратительным. Она гадала, сколько времени пройдет, прежде чем он сломается, и что произойдет, когда он сломается.
Скорее всего, Джейсон быстро уложит его.
И у меня будет на одного психопата меньше, - подумала она про себя.
Девушка на мгновение закрыла глаза. Почувствовала теплое солнце на своем лице и прохладный ветерок, врывавшийся в открытое окно Коннора, успокаивал ее. Джейсон, Лара и Фиона уже перестали петь и замолчали. Она позволила себе расслабиться, и напряжение в ее мышцах спало. Судороги постепенно начали стихать, как и боль в пояснице. Она прислушалась к крикам чаек. Мягкий прилив и отлив океана был слышен даже за двигателем Крайслера. Она погрузилась глубоко в себя, туда, где никого и ничего не существовало, кроме медленного, мягкого биения ее сердца.
Несмотря ни на что... на весь ужас, зло и боль... она уснула.
Когда девушка проснулась, мерцающее солнце уже садилось, и мир погружался в мягкое сияние наступающих сумерек. Звуки, которые сопровождали ее в тревожном и призрачном сне, больше не были слышны. Даже мягкий гул двигателя Крайслера не приветствовал ее, возвращая в ужасное настоящее.
Они где-то припарковались. Она моргнула глазами, изо всех сил фокусируясь, и повернула голову к левому окну, чтобы понять, куда они ее привезли. И тут же столкнулась с убийственным взглядом Фионы.
- Какого черта ты смотришь, сучка? - прорычала та.
- Просто забудь об этой дряни, Фи. Она все равно будет мертва и похоронена до заката.
Девушка проигнорировала их обоих, понимая, что ни Фиона, ни Коннор не имеют здесь реальной власти. Эта власть принадлежала исключительно Джейсону и, возможно, Ларе. Фиона и Коннор...
Когда глаза привыкли к слабеющему свету, она поняла, что они припарковались на заправке.
Это была одна из тех маленьких станций, которыми усеяны шоссе и небольшие дороги по всей территории США. Маленькое, скромное и тихое печальное место, не имеющее почти никакого очарования за пределами своего усталого клишированного существования. Здесь было два насоса - тот, у которого припарковалась Лара, и еще один, неиспользуемый, и небольшой открытый стенд с эклектичной смесью обыденного и полезного. Ряды детских игрушек, некоторые из плюша, а некоторые из жесткого пластика, стояли рядом с баллончиками с тормозной жидкостью, зарядными проводами и шампунем для автомойки. Пара пляжных мячей праздно раскачивалась на потрепанных веревках, подхваченных ветерком.
Хотя она и не слышала, но все же чувствовала запах океана. Они не уехали далеко вглубь страны. Ей стало интересно, куда они направляются. Судя по тому, что было сказано в мотеле, у них не было конкретной цели.
Казалось, что Джейсон собрал эту группу ущербных людишек только ради удовлетворения собственного эго. Своего желания добиться кровавой славы.
Это казалось слишком банальным. Все эти убийства ради всего лишь проблеска известности. Печальной известности.
И моя сестра умерла ради этого?
Какое это имело значение? Разве есть что-то, за что действительно стоит умирать?
Определенно нет, если речь идет об этих извергах.
Она посмотрела мимо Фионы, не обращая внимания на ее убийственный взгляд, и осмотрела здание заправки. Окна были заляпаны грязью, но внутри она смогла разглядеть Лару у прилавка. Та болтала с худеньким пареньком в бейсболке, надетой козырьком назад, и свободной рубашке, расстегнутой на груди. Парень улыбался. Лара улыбалась в ответ, явно заигрывая с молодым человеком.
Умная сука, - подумала она. - Удерживая все его внимание между своих ног и в стороне от текущих событий, и ты сможешь легко уйти, не убивая.
Она очень надеялась, что так оно и есть. В конце концов, этот парень ничем не мог ей помочь, и она не хотела, чтобы он погиб без причины. Будет лучше, если все пройдет гладко.
Она гадала, где находится Джейсон.
Лара протягивала парню деньги. Она смеялась, а другой рукой проводила по волосам, медленно и томно, как модель в рекламе шампуня. Парень покраснел, его либидо разгорелось от неоспоримой физической красоты Лары. Он протянул ей сдачу такими дрожащими руками, что даже девушка заметила это с такого дальнего расстояния.
Девушка осознала, как напряжена. Она боялась за этого парня. Он даже не представлял, насколько близок к смерти. Насколько тонка была грань между очередным рабочим днем и внезапным, жестоким концом его короткой жизни.
Фиона и Коннор присоединились к ней, наблюдая за Ларой. Она поняла, что они напряжены не меньше, чем она, только по совсем другим причинам.
Она с облегчением вздохнула, когда Лара в последний раз улыбнулась продавцу и повернулась к выходу.
Затем у окна со стороны Фионы появился парень.
Фиона заметно подпрыгнула на своем месте. Взгляд девушки метнулся к руке, которая стучала в окно.
Это была мужская рука, и, приглядевшись, девушка обомлела, увидев, что рука принадлежит полицейскому.
Он жестом показал, чтобы она опустила окно.
Фиона на мгновение словно застыла. Она застыла в собственном шоке. Шок прошел, и она начала опускать стекло.
Перед открытым окном показалось лицо полицейского. Он был красив и молод. Около двадцати пяти лет. На нем были солнцезащитные очки, а на лице дежурная улыбка, демонстрирующая его блестящие белые зубы.
Он открыл улыбающийся рот, чтобы заговорить, но слова застряли у него горле, когда он увидел пленницу, сидевшую с грязными трусиками, засунутыми в рот, и с засохшей кровью на волосах.
Его глаза мгновенно расширились, отражая шокированное замешательство и, возможно, понимание происходящего.
Выстрел ударил в барабанные перепонки. Это был настолько громкий и всеобъемлющий звук, что затмил все остальные чувства девушки.
Прежде чем она успела среагировать, мозги красавца-полицейского брызнули ей в лицо, когда передняя часть его головы растворилась в гейзере крови, костей и внутренностей черепа. Вся левая сторона его головы испарилась перед ее глазами в красном тумане, когда остатки его искореженной черепной коробки упали на оконную раму, заливая салон автомобиля горячей мозговой жидкостью. Его единственный оставшийся глаз, выпавший из глазницы, покатился по салону.
Свежий прибрежный воздух сменился зловонием, когда его кишечник расслабился в предсмертной агонии, и его труп обделался, прислонившись к двери. Одна рука все еще висела внутри машины. Его мертвые пальцы дергались, словно в такт музыке.
Фиона закричала, хватаясь пальцами за лицо и вытирая частички его мозга. Она задыхалась, отплевываясь, и продолжая орать. Слева от девушки Коннор, казалось, зациклился.
- О, блядь, о, блядь, о, блядь, о, блядь, о, блядь!
Девушка услышала еще один выстрел изнутри здания заправки и поняла, что парня-продавца больше нет.
Затем труп полицейского отклонился назад, оставляя за собой след из мозговой массы и дымящегося мяса, бросая вызов гравитации. А на его месте появился Джейсон с добродушной улыбкой на лице и с пистолетом в руке. Из дула пистолета поднимался дымок. Она удивилась, откуда у него пистолет, но потом поняла, что он подкрался сзади к молодому офицеру и просто вынул его у того из кобуры. Полицейский был убит из своего собственного оружия.
- Извините за это, - сказал он, ухмыляясь.
Фиона все еще кричала. Коннор бормотал ругательства, как заевшая пластинка.
- О, блядь, о, блядь, о, блядь, о, блядь...
Девушка оставалась неподвижной.
Джейсон наклонился вперед, когда тело полицейского сползло на землю, и всунул голову в окно. Он скорчил комичную гримасу, осматривая беспорядок, оставленный мертвецом, и небрежно смахнул небольшой кусок черепа с уплотнения окна. Тот пролетел через салон и прилип к заднему подголовнику пассажирского сиденья, удерживаемый уже свернувшейся кровью, которая теперь окрашивала салон джипа.
- Думаю, нам лучше поторопиться.
В этот момент раздался очередной выстрел, и весь ад разразился.
Коннор закричал, когда раздался выстрел, и заднее стекло джипа взорвалось, осыпав его затылок осколками стекла.
Он почувствовал множественные уколы на шее, когда крошечные осколки впились в его плоть.
Его первым побуждением было пригнуться вперед, сделавшись как можно меньше, но страх и откровенная паника взяли верх над его чувствами. Продолжая выть, он потянулся дрожащими руками к дверной ручке и открыл правую заднюю дверь.
Раздался еще один выстрел, отозвавшись громом. Коннор выскочил из машины, согнувшись, и упал на асфальт, тяжело приземлившись на колени. Боль едва ощущалась.
Голова поплыла, зрение затуманилось, когда он полз на четвереньках от хаоса, надвигающегося на машину.
В его голове была одна мысль: Мы мертвы.
Как Джейсон мог быть таким беспечным?
Полицейские всегда ездят по двое. В патрульной машине наверняка сидел еще один офицер, и теперь, увидев, что его напарника разнесло ко всем чертям, он открыл огонь по машине. И, судя по звукам, он сделал это из дробовика.
Коннор понятия не имел, задели ли выстрелы Фиону, но в тот момент ему было на это наплевать.
Свернувшись калачиком на теплом асфальте, он зажмурил глаза, как будто, не видя окружающего безумия, он мог как-то избежать его ярости.
В глубине души парень понимал, что это нелепо, но он был бессилен пошевелиться, застыв от ужаса: хищник превратился в жертву.
Он слышал крики, доносившиеся откуда-то из джипа, и незнакомый голос, который мог принадлежать только другому полицейскому. Коп кричал что-то неразборчивое.
Еще один выстрел разорвал мир на куски. На этот раз из пистолета.
Джейсон открыл ответный огонь.
Собрав все силы, Коннор открыл глаза. Заглянув под машину, он увидел с другой стороны кожаные ботинки Джейсона со стальными мысками. Тот не собирался отступать. Коннор был поклясться, что этот ублюдок наслаждается перестрелкой. Буквально упивается ею, щекоча себе нервы.
Посмотрев в сторону, он увидел патрульную машину. Водительская дверь распахнулась, и полицейский, используя ее как щит от шквала пуль, присел, держа в руке помповое ружье.
На долю секунды глаза полицейского встретились с его глазами. Должно быть, офицер счел его гораздо меньшей угрозой, так как предпочел сосредоточить все свое внимание на Джейсоне.
Раздалось еще несколько выстрелов. Он услышал, как Джейсон что-то крикнул, а затем послышлася звук закрывающейся двери одной из машин.
Лара! Должно быть, она успела вернуться в машину.
Он увидел, как Джейсон скрылся в здании станции. Стекло разлетелось вокруг него, когда полицейский прицелился, промахнувшись по Джейсону, но разнеся огромную витрину на осколки.
И тут джип начал двигаться задним ходом.
Коннор закричал от ужаса, когда понял, что его нога находится прямо на линии хода переднего колеса. С проворностью, усиленной шоком, он выдернул ногу как раз вовремя, чтобы ту не раздавило под тяжестью автомобиля, когда Лара пронеслась мимо. Коннор перекатился на бок, а Лара понеслась назад к патрульной машине и засевшему в засаде офицеру.
Он с ужасом наблюдал, как Лара выкручивает руль, направляя массивный джип прямо в открытую дверь патрульной машины.
Их тачка с силой врезалась в дверь полицейской машины, злобно придавив затаившегося там стреляющего офицера. Звук сминающегося металла слился с отчетливым хрустом ломающихся костей, когда дверь надавила на полицейского, сдавливая его, как тисками. Мужчина застонал в агонии, зажатый между автомобилем и дверью. Кровь хлынула между стиснутыми зубами, когда металл вдавился в его плоть, кромсая мышцы и дробя кости.
Лара нажала на тормоза, переключила передачу и направила джип вперед. Дверь патрульной машины снова широко распахнулась, и офицер сполз на пышущий жаром асфальт, где и свалился обмякшей кучей. От его тела поднимался пар.
Коннор наблюдал за попытками полицейского ползти по земле. Кровь сочилась из его брюк. Белая кость ярко блестела, торчащая из живота; раздробленные ребра торчали из разорванной плоти под формой, как цветы, ищущие солнца. Обе его ноги были вывернуты под невозможными углами. Он был похож на сломанную куклу, скрученную и изуродованную руками в безумной ярости.
Коннор едва не закричал снова, когда его грубо схватили его за шиворот рубашки, подняли на ноги и развернули. Он оказался лицом к лицу с ухмыляющимся, обезумевшим Джейсоном.
- Вернись в машину, придурок! - крикнул Джейсон.
Его страх перед выстрелами не шел ни в какое сравнение с его страхом перед своим попутчиком. Не говоря ни слова, Коннор забрался обратно в обстрелянную машину, не обращая внимания на осколки стекла, которые вонзились в его ладони, когда он карабкался на свое место.
Джейсон запрыгнул на пассажирское сиденье сбоку от Лары.
Он бросил быстрый взгляд на своих спутников на заднем сиденье. Девушка наклонилась вперед, съежившись и дрожа. Она не издавала ни звука, но, похоже, не пострадала. Ее грудь быстро вздымалась и опадала, что, несомненно, было симптомом мощного всплеска адреналина, пронесшегося через ее организм.
Сбоку от нее Фиона уже задраила окно и сидела, прислонившись головой к нему головой. Кровь маленькими струйками стекала по гладкому стеклу. Коннору потребовалось мгновение, чтобы понять, что брызги крови стекали по стеклу изнутри машины.
Это были не остатки мозга первого полицейского.
- Фиона! - закричал он, когда Лара выехала с заправки. - Джейсон! Ее ранили!
Голос Фионы был слабым, но с оттенком явного презрения.
- Я в порядке, - простонала она. - Свинья[2] попал мне в руку. Все в порядке. Со мной все будет в порядке. Давай просто уедем отсюда уже.
Джейсон откинулся на спинку своего сиденья. Он все еще держал в руке пистолет копа. Его рука была тверда как скала.
- Ты точно в порядке, детка? - спросил он.
Коннор отметил более мягкий тон, которым его девушка разговаривала с их предводителем, и его это покоробило:
- Я в порядке, правда. Просто зацепило, вот и все. Поехали.
- Еще нет, - прорычала Лара, резко крутанув руль.
Даже Джейсон выглядел застигнутым врасплох.
Заправочная станция была уже в сотне ярдов позади них. Она повернула джип в ее сторону.
- Может, объяснишь, милая? - спросил Джейсон, весь в спокойном недоумении.
Лара не отрывала взгляда от дороги.
- Он ранил одного из наших, - вот и все, что она сказала.
С этими словами она помчалась вперед. Все глаза находящихся в джипе, за исключением пленницы, которая все еще скорчившись, не поднимая головы, следили за взглядом Лары.
Затем ее действия обрели смысл.
- Моя девочка! - воскликнул Джейсон, улыбаясь.
Полицейский полз по асфальту. Он явно не знал, в какую сторону ему двигаться, поскольку удалялся от хрупкой безопасности своей патрульной машины и все дальше выходил на открытую дорогу. Он двигался как слизняк, оставляя за собой вместо слизи кровь и дерьмо. Коннор видел, как кровь, словно слезы, вытекала из глаз свиньи и стекала по его щекам, капая на асфальт.
- Правь в голову, - сказал Джейсон.
Глаза Лары блеснули холодной сталью.
Джип рванул вперед, набирая скорость, устремляясь к корчащемуся, изломанному полицейскому.
Даже Коннор осознал, что ухмыляется.
Все произошло очень быстро, но Коннор видел лицо копа в его последние мгновения жизни. Его переполняло тошнотворное удовлетворение, когда он увидел, как расширились налитые кровью глаза мужчины, а из его багрового от кровавой слюны рта вырвалось начало крика. Полицейский выставил одну руку перед лицом, пытаясь защититься от встречного колеса, направленного прямо на его череп.
Ощутился небольшой толчок, сопровождаемый резким треском.
Это была вытянутая рука свиньи.
Затем - еще больший удар, еще один треск и, наконец, влажный всплеск, когда шина вмяла лицо офицера, перекатилась через него, раздробив его голову в кашу.
Ага... этого точно хватит, - подумал Коннор.
Третий удар, когда заднее колесо проехалось по остаткам изувеченного черепа полицейского, был гораздо меньше, но все же с характерным влажным плеском.
Лара, не снижая скорость, выехала на шоссе, оставив позади расплющенное, исходящее паром месиво из крови, кишок, дерьма и костей.
По мере того, как бензоколонка и кровавая бойня на ней становились все меньше, а потом и вовсе исчезли из вида, Коннор повернулся лицом вперед.
Перед ними была только открытая дорога и ад, который их ожидал.
После резни на заправочной станции в машине было тихо. Они были в пути не более двадцати минут, но каждая из этих минут тянулась в бесконечность, как сама бесконечная прибрежная дорога.
Девушка слегка сдвинула левую ногу. Сырость сбоку от нее на сиденье усиливала и без того значительный дискомфорт, который она испытывала. Только недавно она поняла, что Коннор описался, и теперь приходилось сидеть в луже мочи маленького проныры.
Она чувствовала лишь легкое отвращение.
За последние двадцать четыре часа она видела и испытала гораздо худшее, чем пятно мочи.
Наконец Джейсон нарушил жуткую тишину в машине.
- Ладно, Лара, поверни налево.
Не говоря ни слова, Лара выполнила требование своего любовника.
Девушка подняла голову и посмотрела в заляпанное кровью окно со стороны Фионы. Они съехали с главного шоссе и поехали по маленькой и пыльной однополосной дороге. Чистое, открытое небо вскоре сменилось мягкими тенями, когда яркий солнечный свет стал рассекаться гигантскими красными деревьями секвойи, которые ограждали одинокую дорогу. Массивные деревья высоко вздымались в небо по обе стороны от машины, словно поднимаясь вверх из призрачного тумана, который танцевал вокруг их оснований. Мелкие полевые цветы огибали корни огромных деревьев, похожие на хрупкую золотую изгородь. Теперь они продвигались все дальше вглубь страны, выбирая малопроезжие дороги. Величественность древнего леса пугала девушку по мере того, как машина все глубже и глубже погружалась в густые заросли. Солнечные лучи пробивались сквозь полог, освещая лес со всех сторон, его густую, блестящую зеленую листву, словно танцующий огонь. Пугало, но в то же время завораживало.
Она впитывала все это. Возможно, это последнее прекрасное зрелище, которое она когда-либо увидит, и она не хотела его упускать.
Девушке казалось, что они попали в совершенно новый мир, вдали от навязчивой цивилизации и вечных забот пластиковой современности. Здесь было только мягкое спокойствие природы, внушающее благоговение и внушительность. Это было древнее и непознаваемое первобытное место, словно здесь никогда не ступала нога человека. Возвышающиеся красные деревья, казалось, скребли небо над головой, пока джип медленно двигался вперед, то поднимаясь, то опускаясь, виляя влево и вправо, как того требовала дорога.
Теперь машину наполняла тишина иного рода. Почти благоговейная тишина опустилась на пассажиров. Все головы были повернуты к окнам. Лара ехала медленно, словно специально давая остальным насладиться видом. Посмотрев в зеркало заднего вида, девушка увидела, что на ее лице застыла безмятежная улыбка. Даже Коннор, казалось, обрел небольшое подобие спокойствия.
Через час или около того Джейсон, наконец, нарушил тишину. Никто не произнес ни слова за все то время, что они ехали по бескрайнему лесу, и его слова сразу же разрушили нежные чары, наложенные дикой природой. Вот так реальность ворвалась в стены ее сознания, словно бульдозер в тихий сад. Какое-то время ситуация, в которой оказалась девушка, казалась ей далекой-предалекой. И это время кончилось.
- Лара, ищи грунтовую дорогу со свой стороны, детка.
- Куда мы едем? - отозвался Коннор.
Когда никто не ответил, он опустился обратно на свое сиденье, его поза напоминала позу недовольного подростка, который дуется, в очередной раз не получив желаемого. Больше он ничего не сказал, вместо этого предпочел уставиться в окно, стараясь не показывать свою ущемленность их полным игнорированием его присутствия.
Через несколько минут Лара убрала одну руку с руля и указала вперед.
Джейсон наклонился вперед, улыбаясь.
Крайслер замедлил ход, затем свернул на маленькую, почти невидимую грунтовую дорожку, вздымая за собой пыль. Дорога становилась все более неровной; машина ворчала, пока они углублялись в лес. Стало темнее, когда они начали спускаться по длинному пологому склону в еще более густые заросли их красных деревьев. Ветки бились о стекла машины, мягко скребя по металлической раме. Сильные, пьянящие ароматы леса проникали в машину через простреленное заднее стекло, и девушка глубоко вдохнула, наполняя легкие чистым, прозрачным воздухом.
Прошло еще десять минут, пока Крайслер все глубже и глубже погружался в лабиринт деревьев.
- Хорошо, милая. Жми на тормоза, - сказал Джейсон со скучающим видом.
Мощный автомобиль замедлил ход, как дикий зверь после охоты, и когда двигатель заглох, девушка почувствовала, как по позвоночнику поползли непрошеные мурашки, словно страшные предвестники.
Что это была за поговорка? Если все тело дрожит, значит, кто-то прошел по твоей могиле?
Да, так оно и было. Ее мама говорила ей об этом, когда она была маленькой. Только один раз, но этого было достаточно. Это запомнилось, оставило след, напугав ее молодое "я" простым принятием этой истины. Это было уместно, учитывая ее обстоятельства. Девушка задумалась о том, сколько часов отделяет этот момент от могилы. Сколько шагов она еще пройдет, прежде чем перешагнет через свою собственную одинокую безымянную могилу, споткнется и упадет на шесть футов вниз, чтобы слиться с землей.
С исчезновения мягкого гула автомобиля весь лес словно ожил, оживился. Пение птиц эхом разносилось высоко в кронах деревьев. Она слышала, как где-то на востоке бурлит и течет небольшой ручей. Прохладный ветерок гулял по лесу, заставляя молодую поросль лесной чащи мягко покачиваться в тени больших деревьев. Казалось, будто сама природа задержала дыхание, а затем освободила свои вечные легкие только тогда, когда была готова.
- Не так уж плохо, а? - спросил Джейсон, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Это прекрасно, - вздохнула Лара.
- Я поддерживаю, - сказала Фиона.
Джейсон потянулся к зеркалу заднего вида и отрегулировал его так, чтобы лучше видеть пленницу. Его умные, проницательные глаза впились в нее.
Она проигнорировала его и вместо этого повернула голову к окну, чтобы как можно лучше рассмотреть окружающую обстановку.
- Ага! Чертовски здорово, - ответил он за нее.
- Итак... – вернула его к действительности Лара.
- Хорошо... - Голос Джейсона стал серьезным. - Вот молочный коктейль, детишки, как говорил мой дорогой старый дедушка. - Он сделал секундную паузу, склонив голову набок. - Я уверен, что сейчас поступаю разумно. В любом случае, дело вот в чем... там, на заправочной станции, я знаю, что все вышло немного опасно, и я сожалею об этом. У меня не было намерения так подставлять вас под удар. Мне очень хреново от этого, дамы и господа, и я готов признать, что это была моя вина. Я знаю... я знаю... я должен был убрать второго копа в ту же секунду после того, как замочил первого. Легче сказать, чем сделать, детки. Я пытался, но... Я всего лишь ваш старый приятель Джейсон, против двух ублюдков одновременно, и, вопреки распространенному мнению, я не Чарльз Бронсон. Я совершил ошибку... – Он оглянулся через плечо, - Фиона... мне жаль, что ты получила ранение, милая, - сказал он искренне. - Мне так же жаль, что ты нахлебала полный рот свиных мозгов. Тебе это не понравилось, я знаю, но либо так, либо этот ублюдок пристрелил бы тебя там тогда. Я сделал то, что должен был сделать. Я всегда буду делать то, что должен, если это означает сохранить вас в безопасности. Все стало чертовски горячо, чертовски быстро, я уверен, вы все согласитесь. И с учетом этого, вот мы и здесь... - Джейсон махнул рукой в сторону окна. Лес был тихим, безмятежным. - В самом центре гребаного нигде. Почему? - спросите вы. Ну, я скажу вам, почему. Я знаю, что сказал, что мы можем оставаться на дороге еще долгое время, еще в мотеле, но обстоятельства изменились. Те копы на станции техобслуживания... это было стечение обстоятельств. Дерьмовое невезение, простое и незамысловатое. Вы все это знаете. Вы видели, каким тупнем был этот урод, пока не получил в очко от маленькой мисс Лары. Если бы эти две свиньи не появились на заправке, мы могли бы умчаться за горизонт, добраться до центра Лос-Анджелеса и, черт возьми, может быть, даже могли бы затеряться в его каменных джунглях. Увы, товарищи, дела обстоят не так, как планировалось, а так, как обстоят, мы в полном, самом полном... пиздеце.
- Мы уже были в жопе, - пробормотал Коннор.
- Спасибо за напоминание, Кон-мэн. Теперь, если ты позволишь мне, блядь, закончить свою мысль, ты поймешь, к чему я клоню, потому что я, блядь, к этому веду. Да, нас уже трахали, но это был нежный трах... такой, который может болеть несколько дней, но заживет с соответствующим кремом и заботой. Теперь... ну... теперь нас трахают на совершенно новом уровне.
Фиона и Коннор непонимающе уставились с заднего сиденья, пока Джейсон замер с задумчивым видом.
- Полицейский... тот, которого я размазала по парковке...Он передал по рации своим о произошедшем на заправке, – закончила Лара, не став ждать, пока Джейсон прервет свои трагическую паузу.
- Да, он связался по рации, малыш. Я удивлен, что ты его не слышал. Он был очень многословен. Ну, пока Лара не расплющила ему череп, во всяком случае. Ублюдок все время переговаривался с участком, пока стрелял в нас. Вы все понимаете, что это значит, а если не понимаете, позвольте мне объяснить вам. Это значит, что все дороги отсюда и туда, от Модесто до прекрасного Тинсел-тауна, будут кишеть полицией. Там будут блокпосты со всех сторон. Сукины дети будут ждать в засаде, как Робин Гуд и его веселые ублюдки. Теперь для тех, кто не догнал - я имею в виду тебя, Коннор, - это все означает, что мы не доберемся до города Ангелов. Не сейчас, и не в обозримом будущем. Отсюда и этот съезд в лес. Нужно держаться подальше от дорог как можно дольше. По крайней мере, несколько недель, а может и дольше. Я знаю, что это как заноза в заднице, но по-другому нельзя. Если мы выедем на шоссе, нас напичкают свинцом еще до заката. Вы все знаете, что я прав. – Он снова помолчал, вглядываясь в лица Фионы и Коннора, пытаясь отыскать там признаки понимания ситуации. - Итак... мы ехали весь чертов день по этому лесу, и у меня предчувствие, что пока все будет в порядке. Мы в стороне от главных дорог и даже в стороне от проселочных. Полиция не может осмотреть каждую грязную трассу в штате, не так ли, и с этими большими старыми деревьями над головами, мы должны быть в относительной безопасности от небесного ока, - произнес он, имея в виду вертолеты, - я думаю. Так что... все, что нам нужно сделать, это спрятаться на некоторое время здесь, в этих прекрасных лесах, и выудить лучшее из плохой ситуации. – Джейсон повернулся к своей любовнице. -У нас с Ларой есть запасной план на такой случай. В багажнике полно всякого добра. Спиртное. Горючее. Хлеб. Мясо. Вода. Все, что нам нужно для веселой ночи в лесу.
- Одной ночи? - спросила Фиона. - Ты сказал, что мы здесь надолго.
- Мы на лесной дороге, сладкая. Каждая дорога куда-то ведет. Скоро стемнеет, так что завтра мы выясним, куда ведет это шоссе в никуда. По моим прикидкам... оно ведет на ферму или в какое-то поместье. Куда-то в сторону от проторенной дороги, где мы сможем отдохнуть, собраться с мыслями и снова стать прежними. Мы порвем любого, кто там будет и устроимся там поудобнее. Ну как, устраивает мой план всех вас, счастливые туристы?
На мгновение в машине воцарилась тишина. Каждый из пассажиров погрузился в свои мысли. Девушка продолжала смотреть в окно, но чувствовала, как в банде нарастает напряжение. Она чувствовала, как страх просачивается из пор убийц, словно яд. Они все были напуганы. Даже Лара.
Единственным, кто казался совершенно спокойным, был, конечно, сам Джейсон. Он был хладнокровен и собран, как всегда, и его влияние на группу было очень сильным. Девушка безоговорочно понимала, что они доверяют ему, и даже если бы это доверие было поколеблено событиями на заправке, трещины в их вере затерялись перед лицом их тихого ужаса перед человеком, за которым они следовали.
Он знал это, и они знали это. Поэтому никто даже не помышлял о том, чтобы высказать ему свои возражения.
С тихим вздохом Лара прервала молчание.
- Ладно, ребята, раз уж мы оказались в дикой местности, кто хочет приготовить барбекю?
Желудок девушки заурчал от сладкого запаха готовящегося мяса. За кляпом у нее началось слюноотделение. Она задумалась, как давно ничего не ела. До этого момента она и не вспоминала о еде. Внутренняя боль - потеря сестры и ужасающие обстоятельства ее смерти - заполнила весь ее мир. Она почти не задумывалась о собственном выживании. Месть разжигала ее сердце сильнее, чем желание выбраться из этого кошмара живой.
Теперь, когда дым костра щекотал ей ноздри, а на открытом огне потрескивало готовящееся мясо, голод дал о себе знать.
Джейсон нанизывал на кончик охотничьего ножа еще один большой стейк. В его темных, задумчивых глазах отражалось пламя, как будто он горел внутренним огнем, более ярким, чем тот, что был перед ним, неугасимым и всепожирающим. Она внимательно следила за тем, как он поворачивает мясо на лезвии. Оно уже почернело по краям, а запах стоял умопомрачительный.
Ночь наступила быстро. Глубокий, непроходимый лес прогнал солнце и приветствовал тени. Живые и дышащие собственной жизнью, они расползлись по контурам леса. Даже холодный лунный свет не мог пробиться сквозь густой полог, лишь тонкие отблески света пробивались сквозь зеленый покров, отбрасывая в темноту лишь тусклые пятна лунного фонаря.
Единственным настоящим источником света были мерцающие языки пламени.
Джейсон сам развел небольшой костер, причем сделал это уверенной рукой. Казалось, что здесь, в темной глуши, вдали от общества, он чувствует себя как дома. Этот человек был настолько же адаптируемым, насколько и опасным. Хитрый, как лиса, и смертоносный, как гадюка.
Наблюдая за тем, как готовится мясо и как тихо действует этот загадочный человек, она размышляла о том, кто он такой и что он такое.
Что привело его на этот путь, к тому, чтобы стать чем-то невообразимым? Он был умным, немногословным и проницательным. Он мог носить костюм здравомыслия так хорошо, как никто из тех, с кем она когда-либо сталкивалась, но при этом был совершенно безнадежно безумен.
Что довело его до такого состояния? Был ли он прирожденным монстром или мир и бесчисленные ужасы, которые он навязал стольким своим последователям и жертвам, сформировали контуры его безумия?
Еще в мотеле, в разговоре с пожилым полицейским он выглядел слишком убедительно. Он показал себя образованным человеком. Умом он, конечно, не обделен, но так ли это было, и не играл ли он очередную заученную роль? Он был психопатом без сомнения, но был ли он из тех, кто может носить любую маску по своему выбору? Был ли он социальным хамелеоном, способным меняться под любым светом, чтобы выглядеть тем, кем ему нужно?
Она не знала, почему эти вопросы волнуют ее, ведь единственное, что имело значение - найти его слабость. Обнаружить его ахиллесову пяту и использовать ее в полную силу, когда придет время.
Дрожь пробежала по ее позвоночнику, когда ее осенило осознание того, что в этом его сила. При всей его злобе и глубине порочности, это был очаровательный человек. Он без труда умел манипулировать слабоумными и заблудшими, и мог подчинить таких людей своей железной воле.
Однако в том, как мужчина манипулировал своими друзьями, была какая-то моральная двусмысленность, которая заставила девушку задуматься, что же такого произошло с его приспешниками, что они, в частности, захотели последовать за ним.
Это был извечный вопрос, которым задавалась Семья Чарльза Мэнсона, без раздумий подчинявшаяся его смертоносным приказам, и те бесчисленные молодые девушки, о которых она читала в журналах «Таймс» или «Обсервер», бросившие свою счастливую и комфортную жизнь на Западе, чтобы отправиться в далекие пески Ближнего Востока, присоединившись к таким группам, как Исламское государство, где их считали не более чем скотом, и они, несомненно, пожалели о своем поступке.
С чего начиналось это последование?
Она смотрела через пламя, как тени пляшут на его темном красивом лице. Он казался глубоко задумавшимся, хотя ей страшно было подумать, какие мысли ползают в его голове, словно ядовитые насекомые. Он выглядел безмятежным и явно наслаждался тишиной. Остальные члены его банды уже заснули; их желудки были полны, а тела истощены долгими часами в дороге.
Лара лежала рядом с Джейсоном, свернувшись калачиком, как довольная кошка, в своем черном спальном мешке. Она улыбалась и спала, видя свои мрачные сны. Фиона и Коннор устроились на ночь чуть в стороне от света костра, несомненно, из-за страха быть задержанными. Возможно, они считали, что если что-то пойдет не так, у них будет больше шансов сбежать. Это соответствовало их характеру - они были более слабыми и робкими членами банды. Они лежали бок о бок, каждый в своем спальном мешке и были не более чем тени в тенях под высокими деревьями, почти невидимые.
- Я сейчас вытащу кляп из твоего рта, и если ты закричишь, я вырву твой язык зубами. - Его тон был спокойным, и он говорил тихо. Взгляд девушки снова метнулся в его сторону.
Джейсон вытащил нож из огня, глубоко вдыхая запахи шипящего мяса.
- Нельзя, чтобы ты голодала, принцесса. Это совсем не годится. Теперь... ты будешь вести себя хорошо? У моих людей был долгий день, им нужен отдых, и, честно говоря, я наслаждаюсь тишиной и покоем. Все ясно?
Ее желудок снова заурчал. Она медленно кивнула головой вверх и вниз.
Вздохнув, он медленно поднялся на ноги и осторожно обошел небольшой самодельный каменный очаг вокруг костра. Ее тело напряглось, когда он присел позади нее и с удивительной нежностью начал развязывать кляп.
Тряпка упала ей на грудь. Она глубоко вдохнула, втягивая столько воздуха, сколько могли вместить ее легкие. Это было великолепное ощущение после того, как она так долго дышала только через нос. Вкус грязного нижнего белья осел на ее языке, как отмирающий мох, но прохладный ночной воздух немного развеял его.
Джейсон достал бутылку с водой и поднес к ее лицу.
Наклонив голову назад так, чтобы та легла на его колени, она ждала, пока горлышко коснется ее губ. Когда он приблизил его и немного наклонил, она жадно сделала несколько больших глотков. Сначала было больно, но вскоре прохладная вода успокоила ее пересохшее горло. Это было похоже на маленький кусочек рая в бесконечном аду. Девушка выпила всю бутылку не прерываясь, чем вызвала тихий смешок своего похитителя.
Не говоря ни слова, он отнял бутылку от ее губ, откинул ее на лесную подстилку и положил руки ей на плечи.
Она сделала, как ей было велено, шаркая ногами по кругу, таща задом за собой хрупкие ветки при маневре.
так же, как тогда, когда он держал голову моей сестры и...
и он пристально рассматривал ее.
- Мне придется кормить тебя, милая. Я знаю, что это не самый достойный способ поужинать, но так надо. Я вижу, ты понимаешь это. Я знаю, кто ты. Ты боец... даже убийца, при подходящих обстоятельствах, и в твоих глазах огонь, который говорит мне, что ты вырвешь ноги у дьявола дай тебе только волю, и я действительно не хочу рисковать, чтобы ты вцепилась мне в горло.
Он потянулся к огню. Когда его рука поднялась обратно, в ней оказался охотничий нож. Сочное мясо, насаженное на лезвие ножа манило ее. Девушка непроизвольно облизнула губы. Он улыбнулся, держа мясо перед ней. Она отметила, что он расположил аппетитное блюдо прямо перед своей промежностью.
Девушка не нуждалась в дальнейших подсказках. Она наклонилась вперед и вгрызлась в мясо изо всех сил. Оно было горячим, очень горячим, но она не обращала внимания на это и сосредоточилась на вкусе. Это было ощущение, не похожее ни на одно из тех, что она когда-либо испытывала. Она издала тихий стон, отрывая зубами кусочек и пережевывая.
- Забавно, как сильно мы скучаем по вещам, которые считаем само собой разумеющимися, когда они исчезают, не так ли? - спросил он.
Проглотив кусок стейка, она снова впилась зубами в мясо. Девушка рвала его, как животное. Она знала, что ему доставляет удовольствие видеть ее в самом низменном и одичавшем виде, но ей было все равно. Соки стейка возбуждали ее вкусовые рецепторы почти до оргазма.
После еще трех огромных укусов остался лишь кусочек хряща, все еще прижатый к острому как бритва лезвию. Одним движением руки Джейсон сбросил его с острия ножа, и тот упал на траву. Он медленно двинулся обратно к костру, чтобы занять место с другой стороны, пока она поглощала последний кусочек вкусного мяса.
Девушка наблюдала, как он медленно присел рядом с Ларой. Женщина повернулась во сне, тихонько вздохнула, почувствовав вторжение в свое личное пространство, но не проснулась. Джейсон скрестил ноги под собой, положил руки на колени и улыбнулся.
- Итак... - тихо сказал он. - Теперь здесь только ты и я, и ты можешь говорить. Просто помни, что я сказал.
Его взгляд остановился на ней. Несмотря на недавно утоленную жажду, у девушки пересохло в горле. Ей казалось, что она полоскала горло гвоздями, и когда попыталась заговорить, то сначала вышло лишь хриплое мычание. Она прочистила горло и попыталась снова.
У нее на уме был один вопрос, который она хотела - должна была - задать этому человеку:
- Почему ты делаешь это... поступки... которые ты совершаешь? Убийства. Пытки? Почему ты убил мою сестру? - потребовала она ответов.
Если Джейсон и был как-то ошеломлен ее вопросом, он никак этого не показал. Девушке показалось, что вопрос ему даже понравился, и он не прочь на него ответить. В его глазах не было стыда. Никаких угрызений совести.
- Ничего личного, милая. Я бы не хотел, чтобы ты думала, что я специально охотился на вас, или что у меня есть какие-то претензии к тебе или твоей сестре. Это был простой случай, когда ты оказался в неправильном, блядь, месте в неправильное, блядь, время. Твоя сестра и ты, вы оба выиграли в лотерею, вот и все. Я увидел вас, мне понравилась ваша внешность, и я забрал вас. Просто и легко. Это не личное, дорогая. И никогда не было. Я вижу что-то, что мне нравится, и я беру это. Это американская мечта. Вы обе выглядели достаточно хорошо для меня - особенно ты - поэтому я поступил так, как поступил бы любой по-настоящему свободный человек. Я взял то, что хотел.
Его слова пробрали ее до костей. То, как холодно, бессердечно он оправдывал свое безразличное отношение к благополучию других, было хрестоматийной социопатией. Она читала о таких монстрах в книгах, видела о них фильмы, но сидеть напротив такого существа было страшно.
Джейсон продолжил, наслаждаясь звуком собственного голоса.
- Первый раз было труднее всего. Говорят, так всегда бывает, но, пожалуйста, не подумай, что я хочу сказать, что это был какой-то душераздирающий момент или что мне было глубоко наплевать на того, кого я убил. Я лишь хочу сказать, что это было сложно с технической точки зрения. Видишь ли, фильмы... они врут, милая. Если судить по фильмам, то можно подумать, что человеческое тело - это не более чем гребаная пиньята. Это крепкая машина, тело. По-настоящему прочная. И разобрать тело на части без соответствующих инструментов может быть довольно сложной задачей. Фильмы про зомби, слэшеры или еще какая-нибудь хрень, неважно, пытаются убедить, что человека можно разорвать на части голыми руками. Не пойми меня неправильно, при достаточном усердии возможно почти все, но это, блядь, тяжелая работа. Первым парнем, которого я убил, был мудак, который жил со мной в одной комнате в университете. Неплохой был парень. Мы весело проводили время вместе, пили, употребляли наркотики, трахали девок, дрались и все такое. Можно сказать, мы были приятелями. Но я хотел попробовать что-то новое, а он был, как бы это...
- Доступен? - прошептала она, скорее для себя, чем для Джейсона.
- Под этим я подразумеваю, что он был рядом. Появилась возможность разделаться с ним, и я ею воспользовался. Но, как я уже сказал, без соответствующих инструментов... - Джейсон покачал головой с явным весельем. Как будто вспоминал не леденящее душу убийство, а поимку своей первой рыбы или первый поцелуй на выпускном вечере. - Мне понадобилось много времени, чтобы вскрыть его. Думаю, я нанес ему ударов двадцать ножом, может тридцать, пока все раны не начали сливаться в одну. В конце концов, мне все же удалось его вскрыть. Мне всегда хотелось подержать в руках чьи-то внутренности и почувствовать их, и я решил это сделать. Это было все, что я хотел сделать в тот момент. Просто узнать, как выглядит человек изнутри. В этом не было сексуального подтекста. Просто старое доброе любопытство.
От его слов ее затошнило. Она молчала. Не перебивала, чтобы прочувствовать его безумие и определить его степень.
- Позже, когда я понял, что это может сойти мне с рук, я немного распоясался. Как я уже сказал, это не было личным. Первый случай был рискованным, потому что я знал парня. С тех пор я выбирал игрушки наугад.
- Я переезжал с места на место, никогда не оседая, не снимая жилье. Просто любовался достопримечательностями и звуками старых добрых США и иногда подбирал случайную попутчицу, девушку в баре, бродягу... это, блядь, не имело значения. Пока я их не знал и ничто не могло связать их со мной, они были честной добычей. Но потом я понял свое предназначение.
Позволив ему выговориться, она даст ему освободить свое эго, и, наконец, сможет понять его болезнь, его зло.
Девушка наклонилась вперед, отбросив свое отвращение, изображая интерес с долей подобострастия. Разжигая его самолюбие.
- Видишь ли, Америка падает, дорогая, - сказал он. - Она находится в свободном падении с тех пор, как белый человек ткнул сапогом в лицо коренного американца. Мы - нация, построенная на кровопролитии. На убийствах. На гребаном геноциде. Мы вечно ведем войны с кем-то, с кем угодно, с самого начала существования нашей великой нации, и все это мы заворачиваем в окровавленную, усеянную звездами тряпку и говорим себе, что мы свободны. Мы благородны, мы свободны, и мы - гребаная страна Бога. Но это все чушь. Это все гребаный лихорадочный сон. Дерьмовый голливудский фильм, созданный с нуля, чтобы мы любили свою поганую природу и праздновали присущую нам дикость. Когда люди гибнут на чужом песке на Ближнем Востоке или в забытых богом джунглях во Вьетнаме, мы и глазом не моргнем. Мы сидим и смотрим на этот беспредел в высоком разрешении на наших широкоэкранных телевизорах с высоко поднятой головой, говоря себе, что их жизни имеют значение, но не слишком большое. Когда умирают наши собственные люди, то, черт возьми... это трагедия. Гребаная мерзость против единственного истинного бога в нашем царстве. Мы плачем только по своим, в то время как остальной мир плачет по остальному миру. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Мы лицемеры, милая. Целая вонючая нация гребаных лицемеров, завернутая во флаг, сжимающая священную книгу и требующая, чтобы мир любил нас за нашу особый вид капитализма и был уничтожен, если не сделал этого. Мы родились в насилии. Мы питаемся им. Это ресурс номер один в этой стране. Оно вытатуировано на наших душах прямо от наших предков, и мы пожираем его, как гребаную котлету. Вот кто мы такие. В глубине наших больных, извращенных, корыстных душ мы, блядь, наслаждаемся этим. Война. Нетерпимость. Зверство. - Джейсон наклонился вперед. Огонь бросал адский свет в его глаза. - Мы - тьма, дорогая, притворяющаяся светом. И моя работа - напоминать людям о том, кто мы на самом деле...
С этими словами он откинулся назад, потянулся к своей кожаной куртке, достал сигарету и прикурил ее. Он глубоко затянулся, выпустив дым в костер. Девушка наблюдала за ним, пока он погружался в раздумья. Она не знала, насколько он был удручен в этот момент, а насколько это было просто частью его испорченной личности. Его склонность к драматизму была очевидна, но в его словах была неоспоримая, ужасная правда. Он не объяснил полностью свои доводы, и девушка понимала на интеллектуальном уровне, что все, что он делает - это поиск оправдания собственной болезни; способ искупить свою вину в собственных глазах, представить себя героем, спасителем, тем, кто покажет безмозглым трутням правильный путь.
Он не был никем из них. Он был симптомом болезни, о которой говорил, а не каким-то лекарством. Он был самым худшим из того, что могла породить культура во всем своем уродстве. Позор для любого порядочного, нравственно уравновешенного человека.
Да, их страна была страной насилия. Америка несла свою долю грехов, но Америка была чем-то большим. Это была нация не только религиозных фанатиков, расистов и поджигателей войны. Это была нация ученых, гуманитариев, хирургов... Джейсон не понимал, а точнее, отказывался понимать, что мир, возможно, и катится к чертям собачьим, но это не значит, что человек должен запрыгнуть в повозку и сгореть вместе с ней.
Этот садист был очень умным человеком, она поняла это с первых минут своего похищения, но ему не хватало самосознания. Его животное поведение и его интеллектуальная натура враждовали друг с другом, как волны, бьющиеся о скалы.
Это была не американская мечта. Это был американский кошмар, и Джейсон был не предвестником времени, он был его продуктом. Эго без якоря. Оружие без цели. Людей, которых он убивал, он убивал ради своего удовольствия, ради забавы. В глубине души, когда все мясо было содрано с костей, он верил, что показывает Америке ее истинное лицо, но это была ложь, которая гноилась в глубине его психики. Он был монстром, и, как все монстры на протяжении истории, от Мэнсона до Гитлера и Сталина, он считал себя хорошим парнем, героем своего собственного извращенного мира.
Девушка понимала, что те ранние убийства, которые он совершил, были пробуждением того, что он считал началом своей эволюции. Он утверждал, что это судьба, но на самом деле все сводилось к тому, что он был бессердечным, бездушным зверем, которому просто нравилось причинять боль. Он был хищником, дикарем самого худшего вида, но сквозь все его пустые гиперболы и величественное позерство девушка обнаружила его слабость...
Это было то, что она могла использовать в своих интересах.
- Я поняла... - прошептала она в свете костра.
Он выдохнул дым. Тот стелился вокруг его лица, сворачиваясь, как ядовитый газ.
- Я понимаю, почему ты делаешь все это, и в каком-то смысле я с тобой согласна.
Она должна была играть осторожно. Он был проницателен.
- Ты ни хрена не понимаешь, милая.
- Я ненавижу тебя за то, что ты сделал. Я всегда буду ненавидеть тебя за это. Ты забрал у меня сестру, Джейсон. Ты забрал ее у меня, и она никогда не вернется. Но я понимаю тебя. Твои слова... они настоящие.
Джейсон отбросил сигарету в сторону, улыбаясь.
- Неужели? - передразнил он. - Я и не знал, что мы с тобой так синхронны. - Было очевидно, что он издевается над ней. Его чутье на вранье, вероятно, было таким же острым, как и чутье на дикость.
Девушка сосредоточилась, позволив своему искреннему разочарованию выйти на первый план. Она никогда раньше не играла, даже в школьных спектаклях, всегда считая свою врожденную застенчивость слишком большим барьером, но ей казалось, что она понимает процесс.
Все дело в сопереживании, верно?
Если бы она только смогла поставить себя на его место, установить связь, использовать свои собственные тревоги и разочарование в мире как точку опоры, тогда возможно ей удастся обхитрить его. Это была опасная игра, но больше ей ничего не оставалось.
- Да, это так. Мы полны дерьма. Все мы. Мы празднуем День благодарения, выражая признательность за то, что у нас есть, за счет других. Мы садимся за стол и благодарим нашего бога за то, что он ставит еду на наш стол, никогда не задаваясь вопросом, почему столы многих других людей пусты. Неужели мы просто нравимся богу больше? Мы что, центр гребаной вселенной? Похоже, мы думаем, что да. Мало того, всего через день мы празднуем Черную пятницу - день, когда пинаем и избиваем друг друга, чтобы урвать гребаный телевизор или игровую приставку по максимальной скидке. Мы превращаемся в животных. Потребителей. И не только мы. Весь мир. Реалити-шоу в исполнении актеров и по сценариям подхалимов. Политики, купленные банкирами и продавшиеся корпоративным интересам. Фармацевтика продает бесполезные лекарства ради прибыли, пока мы гнием. Все это одна большая гребаная шутка. - Девушка с удивлением обнаружила, что искренне злится, когда говорит. Она верила в сказанное, действительно верила, и это придавало ее словам убедительность. Разделяя свое понимание уродства их вида, Джейсон не стал от этого менее психопатом, хотя, как и любой глубоко помешанный человек, он исказил свое видение мира через свою собственную внутреннюю призму, созданную демонами, но она верила в то, что сказала. В жизни она предпочитала видеть хорошее, а плохое... это было доступно каждому, кто смотрел на окружающий мир открытыми глазами. Девушка сама верила в свои слова, которые с легкостью слетали с ее губ.
Джейсон поднял бровь. Он выглядел почти впечатленным.
- Я знал, что ты особенная, - сказал он.
- О, я думаю, что ты точно особенная. Я сразу это увидел... этот огонь в твоих глазах. Ты видишь вещи такими, какие они есть, и не боишься говорить правду. Это редкость, знаешь ли. Большая редкость. - Он кивнул в сторону спящей Лары. - Возьмем Лару. Она хорошая женщина. Сильная, увлеченная, целеустремленная. У нее сердце чертовой львицы, бьющееся за этими красивыми маленькими сиськами, но она не из тех, кто размышляет о тонкой природе этой жизни.
- Нет, - ответил он, покачал головой, а потом указал на Коннора и Фиону. - Что касается этих двоих... они просто овцы. Маленькие ягнята, которые будут сидеть, когда я скажу, и прыгать так высоко, как я им скажу. Ими легко управлять с помощью правильного набора слов и правильного тона голоса. Немного запугивания порой тоже не повредит процессу.
- Это так? - спросила она, повторяя его собственный выбор слов. Девушка уже поняла, что он у нее в руках. Если бы она только могла завлечь его. Все, что для этого нужно, это правильный баланс. Правильные слова. Правильное отношение.
- Да, детка. Это очень охуенно. Но ты...
Джейсон прижал обе ладони к лесной подстилке, не обращая внимания на ветки и сосновые иглы, которые кололи его кожу. Он наклонился вперед, раздвинул ноги и вскочил на ноги. Поднявшись, он взял охотничий нож в правую руку и повертел его за рукоятку.
Медленно он снова начал обходить костер.
На этот раз садист не собирался кормить ее.
Либо он разглядел ее обман и собирался выпотрошить ее прямо здесь и сейчас, либо...
Ее взгляд не отрывался от его глаз, когда он, улыбаясь, опустился перед ней на корточки. Девушка изо всех сил старалась сохранять спокойствие, даже когда он поднес нож к ее левому глазу. Кончик лезвия расплывался перед ее взором, находясь всего в миллиметрах от роговицы.
- Но ты... - продолжал он. - Ты - нечто совершенно иное.
- Я? - спросила она тихим тоном.
Она отвела от него взгляд и посмотрела поверх его плеча. Лара еще крепко спала, но могла проснуться в любой момент.
- Лара делает то, что я говорю. Она понимает, что такое свобода. Не говоря уже о том, что она спит как чертов мертвец, особенно после нескольких рюмок текилы.
Лезвие ножа отошло от ее глаза, и девушка внутренне вздохнула с облегчением. Но паника вновь вернулась, когда Джейсон опустил лезвие между ее ног. Она смотрела, стараясь не дрожать, как лезвие нежно скользит по внутренней стороне ее бедра. Когда он с его помощью ловко расстегнул первую пуговицу на ее шортах, она непроизвольно выдохнула. Ужас пронесся по ее венам.
За своей спиной она почувствовала, как одна из веревок лопнула. Во время разговора девушка медленно пилила свои путы осколком стекла, подобранном в ванной комнате мотеля.
Джейсон, самовлюбленный психопат, принял ее ужас за сексуальное возбуждение.
Она ничего не ответила, боясь, что любое слово или жест изменит его настрой в противоположное направление, от плотского к садистскому. Вместо этого девушка просто заглянула ему в глаза, так же пристально, как в глаза любовника, и позволила ему продолжить.
Вот и все. Остальные спят. Забылись в алкогольном опьянении.
Осколок стекла в ее руках, казалось, гудел от яростного предвкушения.
Медленно, как могла, она осторожно продолжала пилить веревки осколком стекла. Понемногу ее путы ослабевали. Все это время она предвкушала, ожидая наступления того момента, когда ее руки будут свободны. А когда этот монстр окажется на ней, потеряется в ее влажном тепле, и тогда...
...тогда я вырежу его чертовы красивые глаза из его чертовой красивой головы.
Его губы коснулись ее губ. Мягкие и удивительно нежные. Она с готовностью приоткрыла губы. Почувствовала, как его язык осторожно прощупывает, а затем ласкает ее губы. Она встретила его тихую страсть, так усердно спрятав свое отвращение к его ласкам, что даже, на удивление, начала получать от этого удовольствие.
За спиной девушка работала осколком, все быстрее и быстрее.
Через несколько мгновений она будет свободна.
Она позволила Джейсону страстно поцеловать себя. Позволила себе наслаждаться этим. Будет время для ненависти к себе и самоанализа, когда все эти злобные ублюдки будут мертвы.
Джейсон оторвал свои губы от ее.
- Сейчас я тебя уложу. Я не буду развязывать тебе руки, ты понимаешь? Они останутся у тебя за спиной, милая. Но я сделаю все как можно удобнее. Может быть...
Она ничего не сказала, пока он осторожно опускал ее на землю.
Можно подумать, у меня есть выбор.
Она знала, что он возьмет ее именно так, связанную и беспомощную. Когда она упала на лесную подстилку, и судороги пробежали по ее рукам, он взгромоздился между ее ног. Огромная выпуклость в джинсах распирала ткань. Он опустился на нее, оба они были по-прежнему одеты, и продолжил целовать ее. Девушка чувствовала, как его член пульсирует на ее внутренней стороне бедра. Веревка была почти разорвана. Она почувствовала, как ее руки немного обрели подвижность, хотя работа усложнилась в десятки раз, поскольку ее вес теперь вдавливал руки в лесную почву.
Она закрыла глаза, решимость и больная, необъяснимая, раздирающая душу страсть боролись за контроль над ее сознанием. Когда его грубая ладонь прошлась по ее скрытой блузкой груди, дразня сосок сквозь ткань, она открыла глаза, всего на мгновение, чтобы оценить ситуацию, прежде чем сделать шаг. Теперь ей оставалось только выдать момент. Выждать, а потом...
Фиона и Коннор стояли над ними, пока Джейсон прижимал ее к земле, и оба смеялись.
Он изо всех сил старался улыбаться и выглядеть так, будто ему приятно, но было трудно удержать улыбку от превращения ее в гримасу. Коннор решил, что ему это почти удалось. Он не хотел, чтобы Фиона видела, какой гнев он испытывает.
Огонь в костре был слабым, медленно угасал, и некому было подбросить дров в голодное пламя. Коннор думал, что никто не заметит его ярости. Да на него никто и не смотрел. Фиона пялилась на Джейсона, а Джейсон...
Джейсона был слишком увлечен тем, что делал, чтобы даже посмотреть на девушку, прижавшуюся к нему, не говоря уже о том, чтобы обращать внимания на него. Это только подогревало негодование Коннора. Он хотел эту девушку для себя. Мало того, он полагал, что раз Джейсон и Лара развлеклись в его сестрой, то и девушка, лежащая сейчас под главарем их банды, достанется ему. Но Джейсон снова переступил через него, выставил его в идиотском свете и показал всем и каждому, что он совсем не уважает Коннора. Такое происходило уже не в первый раз. Это не было новостью. И разве не Джейсон открыто угрожал ему сегодня?
Джейсон говорил, что они равны. Братья по оружию. Товарищи против системы. Он говорил...
Это была полная чушь. Сейчас Коннор знал, что Джейсон в этом деле сам за себя. Ничто и никто не встанет на его пути, и он так же быстро и легко сотрет Коннора с лица Земли, как и одну из своих жертв.
Коннор не собирался этого допустить.
Не глядя, парень потянулся к руке Фионы. Когда она не взяла ее, он повернулся и посмотрел на нее своим самым преданным, самым назидательным взглядом. Но она не обратила на него ни малейшего внимания. Вместо этого Фиона сосредоточенно наблюдала за происходящим на лесной поляне. Она облизала губы, следя за тем, как нетерпеливые руки Джейсона исследуют свою пленницу. Это возбуждало ее.
Девушка под Джейсоном не сопротивлялась. Казалось, она почти смирилась с этим, что только еще больше гневило Коннора. Она смотрела прямо на него из-за плеча Джейсона, и ее взгляд не выражал никаких эмоций. Никакой ненависти. Ни страха. Ни боли. Ничего.
К тому же он вынул из ее рта кляп!
Может, они и в глуши, но в глуши может быстро стать тесно, особенно когда половина штата охотится за этим массовым убийцей полицейских, который был слишком занят своими делами, чтобы притворяться, что ему есть до этого дело! Один крик мог обрушить на них весь ад.
Коннор уже собирался высказать свое беспокойство, но Джейсон - похоже, прочитав его мысли - заговорил первым.
- Вам двоим что, нечем заняться? На что ты смотришь? - спросил он, не отрывая рта от гладкой кожи тонкой шеи девушки.
- Да, конечно, есть. Мы просто хотели немного уединиться. Мы уже уходим.
Ему хотелось придушить Фиону в тот момент, когда она вмешалась.
Не в силах больше скрывать свое разочарование, он крепко схватил ее руку в свою ладонь, сжав ее так сильно, что ей стало больно. Фиона вздрогнула, повернулась к нему и тихо прошептала:
- Какого черта!? - Последнее слово она выделила, чтобы подчеркнуть свое недоумение: - Какого хрена!?
Коннор изо всех сил боролся с внезапным, непреодолимым желанием ударить ее.
- Пойдем! - Он грубо выдернул ее из круга света костра и потянул прочь от развлекающегося Джейсона.
- Да, шалите, детишки, - хмыкнул Джейсон, укусив за плечо неподвижную девушку. И добавил специально для Коннора, неотрывно смотревшего на них, - Это все мое.
Коннор не нуждался в дальнейших подсказках.
- Пойдем, - приказал он своей девушке.
С безвольной Фионой на буксире он шагнул из согревающего сияния костра в вечную темноту леса. Они оставили позади своего главаря и направились прочь из лагеря.
Через пару минут Коннор остановился. Он отпустил руку Фионы и оглянулся на лагерь. Он видел лишь далекое оранжевое свечение, погруженное в идеальную, надвигающуюся черноту. Свет плясал на окружающих деревьях, и под огромными красными деревьями вырисовывались силуэты Джейсона и девушки. Насколько он мог судить, Лара еще спала.
Достаточно далеко, - подумал он.
Впервые за весь этот долгий день он почувствовал себя в безопасности, наблюдая за тем, как маленький капитель отбрасывает свет от основания монолитных деревьев. Отсюда все казалось фильмом - Джейсон, Лара, пленница. Отсюда они были не более чем тускло освещенной картиной.
- Нам нужно поговорить, - сказал он Фионе. Несмотря столь удаленное расстояние от Джейсона, он понял, что говорит шепотом. Фиона проигнорировала его, вместо этого посветив фонариком вверх, осветив верхушки деревьев, удивляясь огромной высоте древних стволов. Она улыбалась, несмотря на нервные нотки в его голосе.
Возможно, она не уловила серьезности ситуации. Возможно, ей просто было наплевать. Она двигала лучом фонаря по широкой дуге, бросая холодный белый свет на полог над головой, рисуя им невидимые картины.
- Что случилось? - спросила девушка.
- Ты ведь любишь меня, правда? - спросил он.
Фиона вздохнула и опустила луч, остановив его на его лице. Он прищурился от резкого света.
- Только не это, - простонала она.
- Не нужно ничего знать. Я с тобой, Коннор. Ты знаешь это.
Она опустила луч фонаря к своим ногам, где тот уменьшился до маленького конуса света.
- Да, но... если бы дело дошло до выбора... если бы дело действительно дошло до выбора, ты была бы на моей стороне, верно?
Он потянулся к ее руке и сжал ее, на этот раз более нежно.
- Я думаю, нам нужно уйти, - прошептал он.
- Уйти? О чем ты, черт возьми, говоришь!? Мы не можем уйти! Мы в этом...
- Вместе, я знаю! Но это выходит из-под контроля, Фиона. Весь мир сейчас пытается найти нас. В буквальном смысле. Весь гребаный мир! И ты видела, что случилось на заправке. Эти копы чуть не убили нас. Ранили тебя! Если мы останемся с Джейсоном и Ларой, то пойдем ко дну вместе с ними.
- Копы ищут всех нас, Кон. Всех нас.
- Но это же неправда. Они ни черта не знают ни о тебе, ни обо мне. На данный момент мы не более чем неизвестные. Мы - никто. Мы можем ускользнуть, освободиться от этого кошмара и вернуться к нормальной жизни в любой момент, когда захотим.
Глаза Фионы округлились в слабом лунном свете.
- Нет, не могли бы. К чему мы вернемся, а? К гребаной работе с девяти до пяти, куче гребаных дерьмовых детишек и жизни без смысла?! Нет, к черту это, Коннор! Мы выше этого.
- Ты знаешь, что да! Ты хотел этого так же сильно, как и я!
- Я хотел... то есть... хочу. Я думаю, что хочу, но это выходит из-под контроля.
- Живи ярко и умри молодым, помнишь?
- Тогда в чем, блядь, проблема?
Слова дались Коннору нелегко, но, тем не менее, они прозвучали.
- Я думаю, он собирается убить меня, - сказал он.
- Кто? Джейсон? Он не собирается тебя убивать! Откуда, черт возьми, у тебя такие глупые мысли?
- Ты видела, что случилось в мотеле.
- Да ничего там не случилось! Ты нужен Джейсону. Мы нужны ему. Мы - часть семьи.
Коннор почувствовал, что его гнев нарастает.
- Клянусь богом, Фиона, еще раз так скажешь, и я выбью из тебя все дерьмо здесь и сейчас.
Он был шокирован своим всплеском эмоций. Но не так сильно, как Фиона. Ее молчание говорило о многом.
- Мне жаль. Послушай... все идет к развязке, детка. У нас тут настоящие чертовы проблемы. Джейсон ведет нас к смерти. Он сам сказал, что смерть неизбежна в ближайшем будущем и готов умереть.
Во мраке глаза Фионы сузились до узких щелок. Ее шок от его угрозы быстро прошел, сменившись чем-то более мрачным.
- Речь должна была идти о свободе, Фиона! Свобода! А не подчиняться этому сукиному сыну.
- Не говори о нем в таком тоне.
- Мы убиваем людей ради забавы. Мы все мудаки.
- Я знаю, что у тебя сдают нервы.
- Это правда. Мы все умрем из-за него!
- Не будь таким гребаным идиотом! - зашипела она.
Лес вокруг них, казалось, содрогнулся вместе с Коннором, когда ее голос повысился. В неконтролируемом страхе он опасался, что птицы, сидящие в темных деревьях, доложат Джейсону о его предательстве. Он действительно боялся этого человека. Своего "друга".
Фиона сделала маленький шаг вперед.
- Я же просила тебя... - прорычала она в ответ, - не называть меня так.
Коннор неожиданно почувствовал резкий укол в бок. Он почувствовал, как воздух вышел из его легких в быстром выдохе. По его нутру пополз холод, который быстро сменился странным жаром, распространившимся по животу и опустился к паху.
Его руки сильно дрожали, хотя он понятия не имел, почему.
Парень потянулся к очагу жара, почувствовал там липкую влагу и поднес дрожащие пальцы к лицу.
Коннор уставился на свои пальцы, словно те были чужими для него. Неестественными.
Фиона вынула мясницкий нож из его плоти. Он в ужасе смотрел, как лезвие высовывается из него, покрываясь багровым налетом. Дюйм за дюймом оружие выскальзывало с его бока, пока не высвободилось полностью, и кровь потекла из раны, как вода из крана. Фиона держала клинок перед своим лицом, любуясь кровью, стекавшей со стали.
У Коннора подкосились ноги, и он упал, пытаясь отдышаться, ударившись лицом о твердую землю. Фиона переступила через него, когда он схватился за извергающуюся кровью рану в боку. Боль была невероятной. Перед глазами вспыхивали звезды, то белые, то черные, пока он силился пошевелиться. Она подняла ногу и поставила ее на него. Его глаза проследили за тем, как подошва ее ботинка двигалась по его лицу.
- Я принадлежу ему, Коннор. Я всегда ему принадлежала, - промурлыкала она. - И тебе будет чертовски больно... сука.
Последнее, что увидел Коннор, это ее ботинок, метнувшийся к его лицу.
Раздался хруст, от которого у него на мгновение свело живот, а затем все погрузилось в темноту.
Она обмякла и приняла его в себя, как принимала всех любовников в своей жизни. Ей было противно осознавать, что его член свободно проникает в нее, а она даже не пытается оказать никакого сопротивления. Но еще больше ее возмутило предательство собственного тела – ее киска была мокрой. Ее разум отшатнулся, но тело приняло это.
Она приняла его в себя. Он заполнил ее, растягивая, проникая на всю длину в ее влажное лоно, пульсируя и трясь о клитор. Девушка издала непроизвольный стон, чувствуя, как он глубоко входит в нее, и ненавидела себя за это.
Она читала о том, что такое изнасилование. Читала рассказы о том, через что проходит жертва во время такого унижения. Стыд, травма, а иногда...
Многие жертвы изнасилования даже испытывали оргазм во время таких нападений, что заставляло членов общества, кичащихся интеллектом, предполагать, что жертвы изнасилования получают удовольствие от насилия. Это была чушь... К сожалению, это было распространенным явлением в современном обществе. И все же девушка сама часто удивлялась, как кто-то может получать удовольствие, пусть и нежелательное, от такого ужасного насилия над своим телом. Теперь она сама, распростертая на лесной подстилке, использовалась для удовлетворения похоти маньяка-садиста, и в то время, как ее разум метался, сердце разбивалось, а стыд сжигал изнутри, ее тело делало то, что сознание отвергало. Реагировало. Предавало. Принимало.
Она чувствовала себя грязной и испытывала глубокий стыд.
Это не должно было зайти так далеко.
Но эти два ублюдка... Коннор и Фиона... Она не смогла закончить разрезать веревки за спиной, пока те наблюдали за ней. Джейсон зашел уже слишком далеко, чтобы что-то замечать, но эти двое...
Их не было уже целых пять минут, и за это время, пока Джейсон извивался и двигался на ней, то погружаясь глубоко, то отстраняясь, снова и снова, теряясь в своей больной страсти, она была занята. Веревка почти порвалась. Это заняло гораздо больше времени, чем она надеялась. Но теперь, лежа под убийцей, пока он использовал ее как ему хотелось, чтобы получить свою порцию удовольствия, она не чувствовала никакой травмы от акта изнасилования. Она чувствовала только жгучую ненависть к нему. Решимость выжить и сбежать от этих мерзких людей, найти дорогу домой, к матери и отцу, чтобы, может быть, у них появился стимул жить дальше.
Она позволила ему делать свое дело.
Джейсона прищурился. Она чувствовала, как его член дергается внутри нее. Он был близок к оргазму. Пройдут считанные секунды, и он кончит. А когда он кончит...
Этот проклятый кемпинг станет ее последним пристанищем, она была уверена в этом.
Пока его толчки набирали скорость, девушка обшаривала землю глазами. Здесь не было ничего, чем она могла бы отбиться от него. Вообще ничего. Осколок стекла в ее руке был ничтожно мал, не больше цента, и ни на что не годился, кроме как перерезать веревки. Она могла бы попасть им ему в глаза, как и планировала, но, получив время на размышления, пока он насиловал ее, девушка поняла, что шансов у нее мало. Несколько камней, разбросанных по лесной поляне, были вне пределов досягаемости, а до поленьев, горящих в костре, с того места, где он ее трахал, вообще не было никакой возможности добраться.
Она решила, что будет придерживаться первоначального плана и использует осколок стекла. Она вырвет глаза насильнику, даже если ей придется выковыривать их из его черепа миллиметр за миллиметром.
Он стонал, полностью отдавшись ощущениям. С каждым толчком девушка ерзала под ним. Она чувствовала, как путы все больше ослабевают. Она почувствовала, как к ее руки покалывают, когда кровь вновь смогла свободно циркулировать по венам.
Затем веревки полностью опали.
Девушка сжимала и разжимала кулаки, помогая крови разогнаться по венам, готовясь разорвать и растерзать животное, которое ее трахало. Будет трудно успеть нанести удар до того, как он заметит, что она освободилась, но, черт возьми, она попытается.
В этот момент оргазм Джейсона приблизился. Она почувствовала, как он напрягся внутри нее. Сейчас было самое время. Сейчас...
Она хотела закрыть глаза и оградить разум от всего этого, хотела сохранить рассудок, когда его мерзкое семя заполнит ее лоно, но знала, что должна сохранять сознание в ясности, чтобы начать действовать в любую секунду. Он хрюкал, как дикий зверь, продолжая накачивать ее, его каменно-твердый член пульсировал, выплескивая с нее свою сперму.
Девушка глубоко вздохнула и заставила себя пошевелить руками. Сейчас или никогда. Собравшись с силами, она подняла голову и встретилась с ним взглядом. Она пошевелила пальцами и поняла, что чувствительность еще не полностью вернулась к руками, но Джейсон сейчас был наиболее уязвим, упоенный животным сексом и бурным оргазмом.
Она продолжала разрабатывать пальцы, сжимая их в кулаки и разжимая. Хотя ее руки вновь обрели хоть какое-то подобие чувствительности, но были похожи на руки манекена, несгибаемые и безжизненные.
Ты слишком долго ждала, не так ли, тупая сука. Ты ждала слишком долго. Ты слишком долго наслаждалась, дорогая? Ты слишком сильно наслаждалась его членом, вместо того, чтобы спасать свою жизнь.
Он упал с нее, его член выскользнул из ее вагины. Она скривилась, чувствуя, как его уже остывающая сперма вытекает из нее и стекает по внутренней стороне бедер. Джейсон откинулся назад, тяжело приземлившись на голую задницу. Его член уже терял твердость, поникнув, как сдутый шарик, остатки спермы стекали с головки, как сопли из простуженного носа. Он тяжело дышал.
- Святая блядь, детка. Это было нечто. Не думаю, что я когда-либо так сильно кончал, когда просто трахал девушку. Обычно мне приходится немного порезвиться с ней перед этим, чтобы довести себя до предела, но, черт возьми...
Она проигнорировала его слова, сосредоточившись только на том, как далеко теперь он был от нее. План снова изменился. Она уже дважды упустила свой шанс, сначала не могла быстро освободиться из-за Коннора и Фионы, потом не могла вонзить стекло в глаза ублюдку, потому что ее руки были слишком заняты.
Но игра была еще далека от завершения.
Она взглянула на Лару. Та все еще спала. Теперь, когда Джейсон слез с нее и больше не придавливал своим весом к земле, она вздохнула свободно. Еще секунда, и она сможет нанести удар.
Повернувшись к Джейсону, девушка сказала:
- Рада, что ты повеселился, больной ублюдок.
- Да я смотрю, и ты от меня не отстала, милашка, - засмеялся он между глубокими вдохами. Вздохнув, он поднялся на шаткие ноги, и тут же чуть не упал, хихикая себе под нос и восстанавливая равновесие. - Черт, девочка... ты меня заебала.
- Я старалась угодить, - прорычала она.
Джейсон усмехнулся, кивнул ей, а затем отвернулся.
Его фигура была лишь силуэтом на фоне пламени. Насколько девушка могла судить, он смотрел на Лару сквозь огонь.
Сейчас же! - крикнул ее разум.
Она подтянула ноги к животу, уперлась пятками в землю. По ее расчетам, у нее была секунда или две, чтобы вскочить и нанести удар, прежде чем он обернется. Она нацелилась на его шею.
Всадить осколок стекла сзади и вскрыть ему горло.
Она начала вытягивать руки из-за спины.
Джейсон насвистывал какую-то мелодию, сидя на корточках у пламени и поворачивая полусгоревшее полено, чтобы дать голодному огню насытиться.
И тут сзади раздался знакомый высокий голос.
Момент был упущен. Она замерла с колотящимся сердцем, когда Фиона подошла ближе, сильно запыхавшись.
- Привет, красавчик. Думаю, ты захочешь это увидеть... - крикнула она Джейсону.
Джейсон поднялся на ноги, крутанувшись на пятках. Потянувшись вниз, подтянул трусы, и подмигнул девушке.
- Что у тебя там, Фиона, дорогая? - спросил он, все еще глядя на девушку.
- О, просто кое-что для ночного развлечения.
Ее слова сопровождались шуршанием.
Девушка услышала, как затрещали ветки.
А потом Фиона подошла к ней сзади, тяжело дыша и таща за собой что-то.
- Фух... надо начинать заниматься спортом, - пыхтела она.
Суматоха разбудила Лару, она потягивалась, смотря через костер на Джейсона и Фиону и бормоча что-то неразборчивое под треск горящих дров. Девушка повернула голову в сторону, подтянув руки под себя, чтобы было не заметно, что те уже не связаны.
Фиона, ухмыляясь, как сытая кошка, вся в темной крови, издала громкий хрюк и втащила свой сюрприз из темноты в кольцо света костра.
Джейсон и Лара разразились приступами смеха, когда окровавленного Коннора Фиона бесцеремонно бросила перед огнем.
- Что, блядь, с ним случилось? - спросил Джейсон, забавляясь ситуацией.
- Ну... у него появились идеи выше его возможностей. Подумал, что, возможно, пришло время сбежать от нас... от тебя... так что...
- И...? - Джейсон застыл в ожидании ответа.
- Ну, - продолжила она. – Мы с ним немного повздорили.
Девушка проигнорировала их смех. Вместо этого она посмотрела на Коннора; в данный момент она мало что еще могла сделать для своего спасения. Так хотя бы насладится видом этого поверженного сопляка.
По его виду казалось, что его только что потрепал тигр.
Неожиданно девушка поняла, что только что обрела союзника. Коннор пошел против Джейсона, а как там говориться: Враг моего врага – мой друг. Возможно, объединившись с этим ублюдком, она более уравновесит расстановку сил и повысит свои шансы на спасение.
Хотя, в таком состоянии парень мало чем ей мог помочь, скорее бы стал обузой. И все же...
И все же этот ублюдок все-таки может посодействовать ее побегу.
Правый глаз парня распух, а нижняя губа была рассечена. Его рубашка была в грязи и пропитана кровью. Из раны где-то под одеждой сочилась кровь непрерывным потоком.
Пожалуйста, не умирай. Пожалуйста, не умирай. Пожалуйста, не умирай.
Здоровый глаз Коннора открылся, встретившись с ее взглядом.
Девушка тихо поблагодарила богов, как верхних, так и нижних.
Они оба лежали неподвижно, словно окаменевшие, на холодной земле, глядя друг на друга, и в его глазах она видела свой собственный страх, отраженный во сто крат.
Он открыл рот, силясь что-то сказать. Только с третьей попытки у него получилось более внятно пробормотать:
- Не будет тебе никакой помощи, придурок.
Коннор был жив. Не в порядке, но жив.
У девушки было чувство, что сейчас он пожалеет, что это не умер.
Джейсон присел перед Коннором. Он снял с пряжки ремня нож и вертел его в ладони, осматривая раны, которые Фиона нанесла своему бывшему любовнику.
Бедняга был в плохом состоянии.
Вероятно, ему оставалось недолго.
Наклонившись, он потянул Коннора за рубашку. Ткань отлепилась от его кожи с влажным всасывающим звуком. Рубашка была испачкана кровью. Джейсон поднял ее повыше, обнажив рану.
- Ай-яй-яй, - пробормотал он. - Ну и укус у тебя, солнышко.
Коннор захныкал. Девушки засмеялись.
Не все, конечно. Это было бы странно.
Сучка, которую он только что жестко трахнул, была тиха, как полуночная месса в канун Рождества, но это не имело ни малейшего значения. Она все равно покорится ему и будет выполнять все, что он пожелает.
Но сначала они немного повеселятся со своим старым приятелем Коннором.
- Ты хорошо его приложила, девочка, - сказал он Фионе, осматривая рану. Поток крови замедлялся, указывая на то, что парню недолго осталось жить на этом свете.
- Я не сомневаюсь, что заслужил, милая.
- Что случилось, - вмешалась Лара, зевая.
- Как я уже сказала, он гребаный мудак. Он планировал сбежать от нас, и...
Лара придвинулась к Фионе и положила руку ей на плечо.
Фиона улыбнулась, гордясь собой.
Джейсон громко откашлялся, привлекая их внимание.
- Ладно, дамы... кажется, у нас немного изменился план. Поскольку Коннор потерял свои яйца и предал всех нас - в первую очередь тебя, Фиона - я думаю, будет вполне уместно, если мы сделаем его последние минуты на этой земле запоминающимися. Для нас.
Обе девушки кивнули, обнимая друг друга в девичьем ликовании.
Он почувствовал прилив гордости. Это были его женщины, это была его семья. Он еще не трахал Фиону, поскольку та была девушкой Коннора, а между мужчинами существовал кодекс, который он не хотел нарушать, но теперь, когда Коннор нагадил в постель, похоже, его член будет исследовать новую территорию.
И судя по тому, как Лара и Фиона прижались друг к другу, у него было ощущение, что их тоже не нужно будет долго уговаривать, чтобы они поласкали друг дружку.
- Итак... что скажете, если мы устроим этому бедному, тупому ублюдку проводы, которые он заслуживает, прежде чем ему повезет, и он просто истечет кровью?
- Да! - закричали девушки в унисон.
Он бросил быстрый взгляд на их пленницу. Она лежала на спине и молча наблюдала за происходящим. Когда ее взгляд встретился с его, он подмигнул ей. В ответ она плюнула в его сторону.
Ему нравилась ее непокорность.
- Так, дамы... помогите мне с этим ублюдком. Давайте подтащим его поближе к огню.
Девушки выполнили просьбу, и вместе подняли Коннора с лесной подстилки, пропитавшейся его кровью. Джейсон попросил Лару и Фиону подхватить его под руки и поднять на колени. Это потребовало усилий, но это были крепкие, мать их, женщины. Вместе они потащили его к пляшущему пламени.
- Хорошо, держите его, - сказал он. Осторожно, левой рукой он приподнял поникшую голову Коннора, схватив его за подбородок и заглянул в его открытый глаз. Крупная слеза выкатилась из глаза парня и стекла по щеке.
- Вот ты где, дружище. Рад, что ты все еще с нами.
Глаз Коннора бешено вращался в глазнице. Увидев, как близко его поднесли к огню, он закричал.
- Я подумал, что это может разбудить тебя, солнышко, когда ты почувствуешь жар на своей коже.
Похоже, маленький засранец обрел второе дыхание. Он извивался и корчился в руках девушек, завывал, как кот, которого хотят утопить, и с ужасом смотрел на пылающий огонь.
- Пожалуйста, - визжал он. - Пожалуйста, не надо. Мне так жаль, что так получилось.
- Пока не жалеешь, но, черт возьми, будешь, - проворчал Джейсон. - Передай привет Сатане от меня, Коннор.
С этими словами он кивнул своим спутницам. Они знали, что делать. Вместе они медленно опустили голову Коннора в яркое пламя. Парень уже открыто рыдал, мотая головой из стороны в сторону и звал маму между всхлипами. Осторожно, чтобы не опалить свои руки, они держали Коннора прямо над пламенем, не опуская его полностью в огонь. Это было бы слишком быстро.
Вместо этого они удерживали его так, чтобы пламя ласкало его лицо постепенно.
И позволили ему сделать свою работу.
К тому времени, как сильный жар расплавил зрачок, и из глазницы потекла лишь серая субстанция, Коннор уже почти сорвал голос. Его коже потребовалось немного больше времени, прежде чем она начала пузыриться и чернеть.
Джейсону это очень напоминало яичницу, жарящуюся на сковороде.
Кожа покрылась большими кровавыми пузырями, которые поднимались и опускались, словно дыша, становясь все темнее, пока не пошла трещинами, и из ран не хлынула шипящая, кипящая кровь. Кожа начала сползать с лица Коннора, и его крики становились все более резкими, а огонь опаливал полость его рта. Стенки его рта и горла тоже начали поджариваться, превращая крики парня в агонизирующие хрипы, пока он не стал похож на корчащуюся тварь из преисподней.
От запаха паленой плоти у Джейсона пересохло во рту.
- Девочки, вы в порядке? Смотрите, не обожгитесь.
Еще через несколько мгновений хрипы почти прекратились. Коннор был еще жив, едва, но почерневшее, оплавленное месиво, бывшее его лицом, не передавало никаких эмоций. От него остались лишь череп и обугленные ткани. Скоро его мозг сварится, и на этом, как говорится, все закончится. Его тело продолжало бесполезную борьбу, яростно дергаясь, конвульсируя в руках девушек и вынуждая их расставить ноги, чтобы удержать равновесие, но Коннора, по сути, уже не было.
С облегчением девушки бросили тлеющее, дергающееся тело лицом вперед в огонь и позволили пламени закончить свое дело.
- Вот так и закончилась история Коннора Бейли. Увы, он был слишком слаб для этой поездки. Пусть дьявол унесет его в ад на крыльях черных ангелов. - Джейсон плюнул на все еще подергивающегося парня.
Он повернулся лицом к девушкам. Обе пристально смотрели, как огонь пожирает останки их бывшего товарища.
- Ну... это было очень весело, я...
Остальные слова, которые он подготовил для этой речи, так и не прозвучали.
Вместо этого он воскликнул в гневе:
Она знала, что лучше не оставаться на финал этого шоу.
Кроме того, она видела более чем достаточно.
Она дождалась подходящего момента, когда трое больных ублюдков почти обезумели от радости, глядя, как горит лицо Коннора, и медленно, дюйм за дюймом, попятилась назад, подальше от света костра. То, что они сделали с Коннором, было ужасно. Отвратительно. За гранью жестокости, и все же частичка ее жалела, что не смогла остаться и посмотреть на последние, мучительные минуты жизни ублюдка.
Но она не была дурой. Она ждала именно этого момента, когда все отвлекутся на Коннора, занявшись его казнью, чтобы потихоньку свалить с поляны. Она использовала смерть засранца, как отвлекающий маневр, чтобы совершить побег.
Когда девушка оказалась достаточно далеко от света, в кромешной тьме леса, то поднялась на ноги, изо всех сил стараясь не издать ни звука. Она вздрогнула, кое-как поднявшись. Джейсон изрядно потрепал ее, и за то время, что она пролежала с заложенными руками за спину, прижавшись спиной к упавшей ветке, ее мышцы сильно свело судорогой. Боль была мучительной.
Девушка знала, что последствия, если они поймают ее, будут намного, намного хуже.
Она слышала их позади себя. Хотя и далеко, костер отбрасывал мерцающие, злые тени на стволы дальних деревьев. Она больше не слышала их восторженных возгласов, тех, которые сопровождали убийство Коннора, но безмолвно молилась, чтобы они все еще были заняты казнью.
Однако, в глубине души она знала, что они уже идут за ней.
Знали ли они, в каком направлении я пошла?
Она не знала, но если у них есть хоть немного мозгов - а Джейсон, похоже, был достаточно умен - то они догадаются, что она последовала в том направлении, которое было у нее за спиной, когда она сидела перед костром. Потому что только так она могла скрыться с поляны быстро и незаметно.
Потребовалось бы лишь немного удачи, и они бы настигли ее.
И девушка пошла, не обращая внимания на глубокое, пронизывающее изнеможение, сковывающее ее мышцы, и на горе, ужас и страдание, душившие ее разум.
Она понятия не имела, куда идет. Это было сумасшествие. Если бы не свет костра, она вполне могла бы проделать круг и вернуться в лагерь сама того не осознавая. И она продолжала идти и следить за тем, чтобы свет костра был все время у нее за спиной.
Прошло около десяти минут, и беглянка рискнула сделать передышку, просто чтобы перевести дух. В результате бешеной скачки по пересеченной лесной местности она несколько раз натолкнулась на стволы деревьев, сильно ударившись плечом и рукой, а ее ноги и лодыжки уже были исцарапаны о сломанные ветки и колючие кусты. Девушка не могла видеть раны, но непрерывные струйки теплой крови, текущие из дюжины мест, и непрекращающаяся ноющая боль говорили о том, что она не выйдет из леса невредимой, независимо от того, догонит ее Джейсон и его маленькая секта или нет.
Она стояла, вглядываясь в густую, непроглядную тьму, тяжело дыша. Долго, глубоко, медленно дыша.
Я остановлюсь лишь на мгновение, - сказала она себе. - Просто, чтобы взять себя в руки... чтобы обдумать свои дальнейшие шаги.
Потребовалось меньше пяти секунд, чтобы понять, что вариантов нет. Чернота надвигалась со всех сторон. Если не считать симфонии криков ночных птиц, гнездящихся среди верхушек деревьев, и случайного треска ветки, когда земные твари совершали свое ночное паломничество в поисках пропитания, лес был неподвижен, как могила. Тихий, как мертвый.
Свет костра уже давно был не виден, затерявшись в тьме позади нее. Она изо всех сил старалась сохранить чувство направления, все время глядя вперед, инстинктивно определяя дорогу в сторону от лагеря.
Неужели они идут сюда, выслеживают ее, приближаются бесшумно, дюйм за дюймом, шаг за шагом?
Они могли обрушиться на нее в любой момент.
Слева от себя она услышала крик, эхом разнесшийся по лесу.
Она не могла разобрать слов, и это давало ей надежду. Убийцы все еще находились вдали от нее. Девушка начала двигаться, не обращая внимания на боль от полученных ран, разъедающую ее плоть. Вслепую она пробиралась сквозь бездонную тьму, спотыкаясь и время от времени царапая руки о древние деревья. Она двигалась быстро, адреналин струился по ее венам, как лесной пожар, обостряя все ее чувства, подпитывая ее волю, не давая выдохнуться. Она бежала вперед, ужас был ее единственным и постоянным спутником.
Через некоторое время голоса стали менее отчетливыми. Слышались крики и хруст ломающихся веток, но секунда за секундой она все больше отрывалась от своих преследователей. Девушка не знала, сколько времени прошло, пока она отчаянно бежала сквозь мрак. Ее легкие горели, грудь болела, глаза щипало. Все вокруг было черным-черно. Она уже не могла определить, где заканчивается ее тело и начинается тьма. Ее вселенная состояла исключительно из страха и отчаяния.
Прошло полчаса или четыре часа, и девушка наконец упала.
Она сильно ударилась о землю, но мягкий ковер из травы и кустарников смягчил падение. Задыхаясь, девушка перекатилась на спину. Она смотрела вверх сквозь полог леса. Звезды дрожали в ясной калифорнийской ночи, далеко в небесах, и она подумала, не в последний ли раз смотрит на них.
Если это будет ее последний раз, она впитает эти прекрасные, недосягаемые точки света глубоко в свою душу и будет хранить их там.
Последний свет в мире, безвозвратно ушедшем во тьму.
Она смотрела, как мерцают далекие огни над головой, и думала, где сейчас ее сестра.
Была ли она вообще где-нибудь, или растворилась в вечности.
- Мне так жаль, - прошептала она звездам над головой. - Я должна была защитить тебя.
Слезы навернулись на глаза, когда она смотрела на небо. Она не питала иллюзий по поводу того, что ей удастся выбраться из красных лесов живой. Эти леса тянулись на многие мили во всех направлениях, а дорога была где-то далеко позади, затерянная в ночи. Даже если убийцы не найдут ее, то уж дикая природа точно сделает свое дело.
Она сама удивилась, когда издала небольшой смешок.
Умереть от их грязных рук или умереть от голода и стать пищей для леса...
Как, черт возьми, до этого дошло?
Перед ее мысленным взором предстали не один, а два пустых гроба в родительском доме, и самих маму и папу, стенающих от невообразимой боли, потерянных от горя, которое никогда не сможет угаснуть, от пустоты в их сердцах, которую никогда и ничто не сможет заполнить.
Она словно видела своими глазами, как ее мать падает на колени, раздирая ногтями мокрые от слез щеки, вычерчивая тонкие кровавые царапины на лице, а отец пытается успокоить ее даже будучи поглощенным своим собственным безутешным горем.
Она подвела Келли, не смогла спасти ее, была беспомощна, когда Джейсон насиловал и отрезал ей голову, пока она была еще жива и кричала. Она подвела и родителей так, как даже никогда и помыслить не могла.
Пока у меня есть дыхание в легких и бьющееся сердце.
Я вернусь домой к ним. Я найду способ.
Девушка снова бросила взгляд на далекие звезды, понимая, что на каком-то уровне спокойствие, которое они ненадолго подарили ей, было не более чем злой уловкой.
Она не могла лечь и умереть здесь, в забытом богом лесу.
Не успела девушка оторвать взгляд от падающей звезды и повернуть голову в сторону, как увидела нечто такое, что заставило ее сердце замереть в ступоре.
Не над ней. Не в холодном космосе.
На секунду она подумала, что, возможно, сошла с ума, что было бы не удивительно.
Потом пришло осознание реальности, заставив ее сердце биться быстрее, чем за все время ее безумной беготни по лесу. И сейчас безумное трепыхание сердца вызывало не страх и не усталость, а нечто другое. Стиснув зубы, девушка ухватилась за ближайшее дерево. Опираясь о шершавый ствол, она поднялась на ноги.
И с крошечным осколком надежды, возродившимся в ее разбитой душе, она направилась к звездам, которые вовсе не были звездами.
Не более чем через пятьдесят шагов она преодолела порог густого леса и на дрожащих ногах встала перед источником звезд, изумленно глядя на открывшееся перед ней зрелище.
Сотнею окон, залитых светом, теплом и обещанием спасения, на нее смотрел огромный, великолепный особняк.
Ступить на огромную поляну было все равно что шагнуть в другой мир.
Беглянка замерла на мгновение, вглядываясь в открывшуюся перед ней сюрреалистическую картину. Она считала, что лес будет окружать ее вечно, что это плодородная могила, в которой ее тело будет лежать, потерянное и забытое, гнить под высокими ветвями.
В глубине души она считала себя обреченной.
Но теперь, стоя на дрожащих, кровоточащих ногах перед почти неподвижным, безмятежным водным простором и огромным особняком на другом его берегу, она почувствовала вкус спасения.
Дом был огромен. Черный дозорный, освещенный бесчисленными окнами, рассеивающими мрак. Их свет простирался по тихой воде, отражаясь на спокойной глади. Там же отражались и звезды, создавая видимость двойных реальностей. Она чувствовала, как тепло светящихся окон манит ее издалека, готовое предоставить убежище.
Дом стоял практически прямо перед ней, темным силуэтом в звездной ночи. Все, что отделяло его нее - это залитое лунным светом озеро. Девушка посмотрела на покрытую легкой рябью водную поверхность. Маленькая лодка плавно покачивалась, скользя в медленном, гипнотическом танце, который навевал легкий вечерний бриз. Казалось, что она не привязана к берегу, а плывет, куда ей вздумается.
Не менее странным, чем нахождение этого огромного дворцового строения в чаще леса, был и сам вид здания. Оно выглядело так, словно было взято прямо из викторианского романа, прямо из эпохи Диккенса или, возможно, из шекспировской пьесы.
Она представила себе, что его владельцы одеты в лучшие одежды той эпохи. Благородные, изысканные, такие же царственные, как и дом, в котором они жили.
Беглянка двинулась в сторону темных вод, восхищаясь архитектурой особняка. В юности она где-то читала о том, как здания перевозили из дальних стран - Великобритании, Швейцарии, Франции; кирпич за кирпичом, камень за камнем, разбирали, затем перевозили через океаны, чтобы восстановить в точности так, как они стояли на родине. Это всегда казалось ей печальным, идея о том, что что-то настолько старое и укорененное в истории своего времени и своего места, должно быть выкорчевано и втянуто в современный западный мир.
Это, казалось, символизировало неумолимую тягу нежелательного прогресса; традиции и историческая ценность имели меньшую ценность, чем желания власть держащих и богатых. Владеть. Завоевать. Доминировать и перестраивать историю других народов на свой лад.
Печально и бесполезно даже оплакивать это в таком постоянно меняющемся мире.
Сейчас, видя величественный особняк с парапетами, уходящими в небеса, и декадентской мраморной лестницей, ведущей к огромной дубовой двери с красивой отделкой, она была благодарна прогрессу. Она была благодарна богатым людям и их безграничному стремлению к величию.
Это был скорее замок, чем дом.
Даже если Джейсон и его соратники найдут это место, им наверняка будет чертовски трудно проникнуть внутрь. Мириады освещенных окон указывали на то, что в доме сейчас не только хозяева.
Она подошла ближе, следуя по берегу озера широким полукругом, пока снова не оказалась лицом к фасаду дома.
Теперь, находясь гораздо ближе к внушительному особняку, она могла различить машины. Похоже, она была права насчет того, что в доме полно людей.
Поляна между озером и особняком было заполнена черными лимузинами, Порше, Феррари... каждый автомобиль был черным, как ночь, и разил той роскошью, которую могли позволить себе только неприлично богатые люди.
Похоже, у короля и королевы сегодня гости, - размышляла она.
Чем больше людей, тем больше шансов на безопасность.
Девушка выбросила эту мысль из головы. Она прошла через ад, и ее можно было понять, почему у нее были опасения столкновения с новой группой незнакомцев, но не собиралась позволять этому сдерживать ее.
Она бросила последний взгляд за спину, на небольшой склон, на озеро, на черную стену деревьев, из которой каким-то чудом выбралась. Она дала глазам несколько секунд, чтобы снова привыкнуть к темноте.
Так что, как насчет того, чтобы привести свою задницу в порядок и постучаться в эту чертову дверь, пока они тебя не нашли?
С этим она не могла поспорить...
Поднявшись с травянистого берега озера, она направилась вниз по небольшому склону к парковке. Девушка пробиралась между машинами, словно через металлический лабиринт, пока не оказалась перед массивной лестницей, ведущей к входу в здание.
Это было странно, но когда она вышла из-за батальона припаркованных машин, то могла поклясться, что за ней наблюдают.
Возможно, все было не так уж странно. В конце концов, это место было освещено, как на четвертое июля городская площадь, и был шанс, что с таким количеством гостей в особняке, кто-то мог заметить ее из одного из многочисленных окон.
И все же страх разъедал ее психику, и девушка все еще колебалась перед тем, как ступить на мраморную лестницу, несмотря на все, что пережила, несмотря на то, что за ее головой охотились, рыскали по лесу с ножами наготове и злобными ухмылками ненасытные маньяки, готовые рвать и метать.
Вздохнув, она сделала шаг, ступив на первую ступеньку.
У подножия лестницы ярко горели два факела, освещая путь гостям дома. Она наслаждалась теплом, которым пламя одаривало ее холодную, влажную кожу, пока она поднималась.
На вершине лестницы еще два факела отгоняли тени, дополняя замысловатый дизайн огромных дверей.
Она оставила позади холодную ночь и встала перед дверью.
На двери висел огромный латунный молоток. Его странный готический дизайн обеспокоил ее, но по какой причине, она не могла понять. Девушка взялась за огромную золотистую ручку и слегка приподняла ее, удивившись весу.
Учитывая помпезность этого странного, старинного здания, она решила, что, скорее всего, золото.
Это соответствовало тому шику за пределами воображения, который представлял собой особняк.
Она уже собиралась опустить молоток с громким стуком, когда позади нее раздался витиеватый, высокий голос, заставивший ее сердце замереть в груди.
- Вам не следует здесь находиться, - сказал незнакомец.
Стучалка выпала из ее руки и с резким стуком упала обратно в подставку. Повернувшись с замирающим сердцем, она столкнулась лицом к лицу с самым большим мужчиной, которого когда-либо видела в своей жизни. Он возвышался над ней, как гора, ростом не менее семи футов[3]. Ее глаза встретились с его взглядом. Она увидела намек на улыбку на его губах. В его мрачных глазах плясали игривые искорки.
Или его намерения полностью противоположные?
- Я... простите. Я не хотела мешать. Но, пожалуйста, мне нужна ваша помощь. Понимаете, там люди... в лесу. Они... они убили мою сестру. Они убили ее и теперь хотят убить и меня. Вы должны помочь мне, пожалуйста!
Несмотря на огромное телосложение и несколько сиамские черты лица, его глаза выражали понимание.
- Пожалуйста! Мне нужна ваша помощь... Я...
- Вас не должно быть здесь, - повторил он высоким женственным голосом.
Инстинктивно девушка отступила назад. Дверной молоток впился ей в позвоночник. Отступать было некуда.
Гигант в костюме дворецкого сделал шаг вперед. Теперь он открыто ухмылялся. Его огромные белые зубы напомнили ей могильные плиты и, как ни странно, Молли Рингвальд из "Красотки в розовом".
- Но раз вы уже здесь... - он шагнул вперед; его грудь загораживала весь мир. Еще один шаг, и он прижался бы к ней, задушив своей уродливой массой. Ее разум судорожно пытался разобраться в ситуации.
- Не могли бы вы немного отойти? Я...
Ее слова превратились булькающие удушье, когда его огромные пальцы обхватили ее тонкое горло и крепко сжали.
Гигант захихикал, как маленькая девочка, переполненная ядовитым восторгом.
- Чем больше, тем веселее... - сказал он.
- Ну вот, это уж точно не ожидаешь найти посреди этого чертова леса...
Джейсон стоял у линии деревьев, стараясь оставаться в тени, изучая огромный особняк.
Но что, черт возьми, такое грандиозное старинное здание делало среди лесов Калифорнии?
Оно выглядело чертовски чужеродным здесь, воздвигнутое на явно рукотворной поляне, которая, казалось, возникла из ниоткуда, неожиданно возникнув перед их взором.
Они стояли бок о бок, уставившись на темный особняк в центре поляны. Фиона молчала, только Лара издала небольшой впечатленный свист, рассматривая... она не знала, что это было, но это впечатляло.
Архитектурный стиль указывал, что они подошли к странному, роскошному зданию с тыла. У дома такого размера и величия, несомненно, был такой же величественный фасад, как и темные башни, которые тянулись вверх от каждого угла массивного строения, упираясь в ночное небо, словно гигантские наконечники копий.
Джейсон не видел черного входа в здание. Вся задняя часть строения состояла из холодного, темного камня и окон, освещенных, как звезды в полуночном небе.
Именно окна заставили его насторожиться.
Никогда не знаешь, кто, черт возьми, может наблюдать оттуда.
Насколько он мог судить, здание было высотой в три этажа, и в нем было двадцать, а то и больше комнат.
В многочисленных освещенных окнах не было видно силуэтов, но даже если бы они и были, он был уверен, что люди в доме не смогли бы рассмотреть в темноте Лару, Фиону или его самого.
Вероятность того, что кто-то стоял там в темноте и смотрел в ночь в этот самый момент, когда он с девчонками вышел из-под укрытия деревьев, была микроскопической, но не невозможной.
В его жизни случалось и более странное дерьмо. Всегда нужно сохранять бдительность.
Он также размышлял о том, что в одном из этих черных окон может стоять какой-нибудь жуткий ублюдок в очках ночного видения.
Ладно, - подумал он. - Теперь это уже паранойя.
- Господи... они, наверное, стоят целое состояние. – Лара с восторгом осматривала автопарк перед домом.
- Кто здесь живет? - спросила Фиона, низко приседая.
Джейсон шагнул вперед, потирая подбородок.
- Это вопрос на миллион долларов.
Они преследовали эту хитрую сучку больше часа, но споткнулись об это дерьмо.
Не лабораторию метамфетамина, спрятанную в лесу.
Это был чертовски богатый особняк.
Кто бы, черт возьми, стал строить дом так далеко от цивилизации? Так далеко от всего, насколько он мог судить.
Это давало парню повод для беспокойства.
Джейсон считал себя хищником, вершиной пищевой цепочки, альфа-самцом в мире маленьких покорных сучек, а альфа-самцом нельзя стать и остаться им, ослабив бдительность.
Он был полон решимости найти девушку. Не потому, что она имела какое-то значение для него или его маленького гарема.
Она значила для него не больше, чем ее сестра, или семья, которую он повесил на их заднем дворе две недели назад, или пожилая пара, которую он заставил сражаться друг с другом кухонными ножами во время той особенно веселой импровизированной ночевки у них в прошлом месяце. Эта сучка значила так же мало, как и все они. Она была мясом. То, с чем можно играть. Существо на ступень ниже его. Менее развитая. Примитивная.
Она ничем не отличалась от остальных. Просто еще один безмозглый раб, скользящий по жизни в реке замерзшего дерьма, неспособный взглянуть правде в глаза и понять, каково предназначение его вида.
Подчинять мир и все, что в нем есть, своей воле.
Вернее, она бы ничего не значила, если бы не взяла над ним верх.
Джейсон мало о чем беспокоился в своей короткой и жестокой жизни, но он беспокоился о неудаче. Не неудачи в общем смысле - он не видел никакой ценности в финансовой или духовной выгоде, - а неудачи в раскрытии своего истинного потенциала. Он считал себя на высоте. Всегда на шаг впереди.
Эта хитрая маленькая дрянь доказала, что даже у него есть слабые места в его броне.
Выждав время, пока он всаживал в нее свой член и трахал так жестко, как только мог, она взяла над ним верх. Она воспользовалась отсутствием контроля, его минутной слабостью.
За это она должна была заплатить.
Даже если ему придется провести следующий месяц, скитаясь по этим гребаным лесам, кормясь ягодами и корешками, он найдет ее, и если она уже будет мертва, когда он соберет то, что осталось от этой сучки, и проследит, чтобы это доставили ее родителям в красиво упакованной коробке.
Никому еще не удавалось обойти Джейсона.
Жутковатый особняк, прямо посреди Бомжатни, Нигде, США.
- Так что же нам делать? - спросила Фиона.
- Не знаю. - Он уловил боковым зрением поворот головы Лары в свою сторону. По тому, как она мотнула головой... по ее молчанию он понял, что она начала сомневаться в его лидерстве.
- Так, девочки... у нас тут дилемма. - Он заговорил своим самым авторитарным тоном и был рад видеть, что обе девушки полностью сосредоточились на нем, с расширенными в ожидании глазами.
- Как я это вижу, у нас есть два варианта. Первый вариант, и тот, который подсказывает мне сердце, - это вернуться в лес и продолжать искать эту ебанную пизду, пока не найдем ее. Я не говорю, что мы должны провести следующие десять лет нашей жизни, как горцы, только для того, чтобы выследить ее, выпотрошить и устроить гребаную вечеринку с ее внутренностями в качестве декораций... нет. Я просто предполагаю, что она не могла уйти далеко, и что, если повезет, мы сможем ее догнать. – Увидев сомнение на их лицах, он тут же сменил тактику. - Это первый вариант, и успокойтесь, девочки... Я знаю, что это чертовски глупо. Я сказал, что этого хочет мое сердце. И если я чему-то и научился в этом мире, так это тому, что никогда не следовать за своим сердцем. Это приводит только к боли, или потере, или смерти. Сердце - для слабых. – Джейсон хлопнул в ладоши. - Теперь... разум... это совсем другая история. Разум говорит мне, что мы умрем там. Он говорит мне, что мы вряд ли найдем эту сучки до рассвета, а может, даже никогда. Он говорит мне, что она может сейчас перевариваться внутри медведя гризли или еще какой хрени, обитающей в этих лесах, и этот самый медведь уже может погадить ею на зеленую траву задолго до того, как мы поймем, что ее уже переварили. Мой разум также подсказывает мне, что те же животные, которые могут сожрать ее, вполне могут сожрать и нас, и тогда нас ждет единственный выход из этой ситуации – выбраться из задницы какого-нибудь волосатого ублюдка в виде дерьма. Ни один из этих сценариев не устраивает меня. Ни один. И судя по вашим лицам, дамы, я вижу, что вы согласны. Что приводит меня ко второму варианту...
Лара и Фиона как завороженные смотрели ему в рот, глотая каждое произнесенное им слово, и он наслаждался этим вниманием, как пастор перед своей паствой.
- Мы в бегах. В самом ближайшем будущем нам предстоит схватка с сотрудниками правоохранительных органов этого прекрасного штата, и мы будем танцевать под пули, прежде чем доживем до своих следующих дней рождения, каждый из нас. Коннор, возможно, был полудурком, но он был прав в одном... мы должны спрятаться. Найти место, которое можно назвать домом, хотя бы временно. – Джейсон обернулся и взглянул на особняк. - Так вот... мне кажется, что этот дворец, честное слово, может стать идеальным местом для укрытия и, в случае облавы, обороны. Он находится в самом центре поляны, он чертовски огромен, и, по моему скромному мнению, дамы, если мы собираемся сражаться, нет места лучше, чем эта неприступная крепость. Такое место будет нас защищать. И более того, здесь наверняка много дерьма, которым мы сможем защищаться... оружия, дамы. Чертовы пушки. Никто бы не стал жить здесь, в такой роскоши, не принимая меры предосторожности. Я готов поспорить, что это место забито до отказа таким дерьмом, от которого у Марион Кобретти[4] будет эрекция.
Фиона была ненамного моложе его или Лары, но по разуму ощущалось что между ними пропасть в лет пятьдесят.
- Где, черт возьми, ты провела свое существование до нашего появления, Фиона? Черт. Ты серьезно собираешься сказать мне, что никогда не слышала о Марион Кобретти?
- Я никогда не слышала о Марион Кобретти, - повторила она уныло.
- Ты – болезнь, а я – лекарство[5].
- Это был вопрос? - спросила она.
- Да! Нет! Я ни хрена не знаю! Это не имеет значения! Я хочу сказать, что любой элитарный подонок, который может позволить себе такое место, может позволить себе обеспечить его безопасность. И мы все знаем, что богатые параноики до чертиков боятся, что рабочий класс однажды придет за ними, не так ли? Это место может стать крепостью.
Лара выглядела немного запыхавшейся. Он почти чувствовал, как от нее волнами исходит сексуальная энергия. Все эти разговоры об оружии и славе ее возбуждали. Фиону, судя по всему, тоже. Она облизывала губы, что показалось ему совершенно восхитительным. Джейсону больше всего на свете хотелось поставить обеих дам на колени, достать свой член и заставить их сосать его, лизать его яйца и...
- Итак, - сказал он, прочищая горло. - Кто за второй вариант? Поднимите руки, дамы.
Лара и Фиона подняли руки. Они внимательно следили за каждым его словом. Он чувствовал себя сильным. Достойным. Нужным. Желанным.
Больше никаких сомнений в себе у Джейсона Пирса не осталось.
Они заберут особняк у тех, кто там живет, и сделают его своим.
А что касается тех, кто там живет...
Да помогут небеса этим сукиным детям.
Голос Келли звучал приглушенно, эхом вторя в вакууме, едва слышно. Ее слова отдавались болезненным эхом глубоко в мозгу девушки.
- Сестра, пожалуйста... проснись. Ты должна проснуться!
Девушка понятия не имела, о чем говорит ее сестра. Она уже проснулась. С тех пор, как начался этот ад.
Ее глаза были открыты. Она видела свет, не слишком далеко. Он сиял ярко и чисто, пронзая темноту, как лезвие бритвы. Но что это был за свет? И почему она видела только его? Она чувствовала себя дрейфующей, потерянной во тьме. Плывущей в беззвездной вселенной.
Ее сестра на время прекратила мольбы, и, не отвлекаясь на голос мертвой Келли, она смогла услышать другие звуки.
Откуда-то доносилось странное жужжание, далекое и приглушенное, как будто через стену. Ближе к себе, казалось, чуть позади головы, она скорее чувствовала, чем слышала ровный электрический гул, который при других обстоятельствах мог бы быть успокаивающим. Но, находясь в темноте и слыша голос своей покойной сестры, который то появлялся, то исчезал, это мягкое гудение только раздражало.
Девушка подняла голову и посмотрела на тусклый свет, такой далекий, но почему-то такой близкий.
- Ты собираешься открыть глаза, сестра, или будешь просто лежать здесь, как овощ?
Теперь голос был более четким. По мере того, как к ней медленно возвращались чувства, голос звучал все отчетливее.
А ее сестра была мертва, зарезана и расчленена.
Так как я могла говорить с ней?
Девушка на мгновение задумалась, не сошла ли она с ума.
Вместе с сознанием пришли тошнотворные воспоминания о произошедшем. Они становились все более отчетливыми, когда голова прояснялась.
Смех Джейсона, Коннора, Лары и Фионы.
Что они сделали с головой моей бедной сестры...
- Господи, блядь. Открой глаза, сука.
И вот оно. Ясное осознание. Теперь все возвращалось к ней - отчаянная погоня по лесу, звезды, сначала в небе, потом прямо перед ней, озеро.
Даже сейчас она чувствовала, как его массивные пальцы сжимают ее горло.
А что касается бесплотного голоса, с нарастающей агрессией призывающего ее очнуться...
Глаза девушки широко распахнулись и настороженно осматривали обстановку, ища тот свет, который она видела сквозь веки, такой далекий и окутанный темнотой. Теперь, с ужасающим осознанием, она увидела свет таким, каким он был.
Она не знала, как называется такая штука, но видела ее много раз, и никогда при приятных обстоятельствах.
От интенсивного света лампы у нее болели глаза, и голова пульсировала от тупой боли, как тогда, у стоматолога, когда она сидела с открытым ртом, глядя в ее мертвенный свет, пока дантист вырывал ее гнилой зуб.
Это была клиническая лампа, с двумя маленькими ручками по обе стороны от светильника, установленная на подвижном металлическом кронштейне для удобства передвижения.
В тех редких случаях, когда ей приходилось переносить стоматологические операции, свет от такой лампы всегда пугал ее.
Теперь же он был просто ужасающим.
А что с моими руками? Почему я не могу пошевелить ими?
Видимо гротескный дворецкий, охранник или кем бы он там ни был, придушил ее и принес сюда, в эту холодную комнату с ослепительным светом и электрическим гулом.
Моргнув глазами, она поняла, что хирургический свет был не единственным источником освещения. Вся комната была освещена, только тускло. Она считала ее темной, так как мощный луч светил ей прямо в лицо, ослепляя ее. Она повернула голову в сторону, морщась от боли. Шея болела после удушающего захвата верзилы, и девушка была уверена, что та вся в синяках. Она снова услышала неизвестный голос.
- Как раз вовремя, блядь. Я думала, ты никогда не придешь в себя. Саймон иногда бывает грубоват, особенно когда его застают врасплох.
Девушка медленно склонила голову. Даже вывернув шею она едва могла разглядеть стоявшую слева женщину. Она различала только ее фигуру. Руки на бедрах, стройная фигура, волосы до плеч.
- Ну, это вопрос на тысячу долларов, не так ли? Не волнуйся... ты узнаешь это в свое время. Прежде всего, я хочу задать свои вопросы, если ты конечно не против ответить на них.
Выбора у нее все равно не было. Она не питала иллюзий по поводу того, что находится во власти этой женщины.
- Хорошая девочка. Всегда легче, когда вы подчиняетесь.
Она услышала, как что-то металлическое положили на холодную мраморную поверхность, к которой она была привязана. Ее сердце забилось сильнее, когда она представила себе это что-то, что не могло быть ничем хорошим для нее.
- Итак, красавица, - сказала незнакомка сладким тоном. – Я хочу услышать честный ответ на свой вопрос. Я мигом распознаю ложь, так что в твоих интересах говорить правду. Иначе мне придется ее из тебя выбить другим способом, и этот способ тебе точно не понравится. Договорились?
- Отлично! И я обещаю, что если ты ответишь на мой вопрос правдиво, я сделаю все возможное, чтобы ответить на твои. На любые и все. Итак, приступим...
Внезапно яркий свет отошел в сторону, когда женщина отвела штатив, на котором крепилась лампа, влево.
Теперь, когда яркий свет не бил в глаза, она смогла разглядеть незнакомку, стоявшую у ее ног. Также она более лучше осмотрелась вокруг и поняла, что привязана к медицинскому металлическому столу.
Женщина прочистила горло, слегка помахала рукой и положила ладони на гладкую металлическую поверхность прямо у ее ног.
- Что я... что мы хотели бы знать, так это то, какого черта ты делаешь здесь, в глуши, и рыскаешь там, где следует? – Говоря, женщина улыбалась. Она казалась дружелюбной, что резко контрастировало с ее словами.
- Я... меня преследовали, и...
- Преследовали? - перебила женщина. – Подумай еще раз о том, что говоришь. Ты действительно хочешь солгать мне?
- Конечно, нет. Итак, за тобой гнались, ты говоришь?
- Меня... их было четверо. Двое мужчин и две женщины. Сейчас их только трое. Они похитили меня. Они похитили меня и мою сестру... и...
- И Я сбежала от них, - уточнила девушка.
- Она... они убили ее. Они изнасиловали ее, а потом убили. Я должна была стать следующей. Они привезли меня в лес. Думаю, они хотели немного развлечься, пока залегли на дно...
Женщина нахмурилась, явно не веря в ее рассказ. Ее безразличие к тому, что трое убийц находятся где-то поблизости, только усилило чувство ужаса у девушки.
- Простите меня, - тихо попросила она. - Я не хотела вторгаться в ваши владения, я просто искала укрытия и помощи, но... вы меня пугаете. Я просто хочу знать, что... меня приковали здесь только потому что я нарушила чьи-то частные владения?
- Я хочу больше узнать о твоих преследователях. - Незнакомка проигнорировала ее вопрос.
- Рассказывать особо нечего... Я... возможно, вы видели их в вечерних новостях. За ними ведется масштабная охота. Вот так мы и оказались в этих лесах, как я уже сказала.
- Я не смотрю телевизор, милая. Никто из нас не смотрит. Зачем нам это? Все равно там все ложь и пропаганда. У нас нет на это времени. Кроме того, мы сами делаем новости.
- Ну... не мы. Не совсем. Я никто, если по-честному. Но они - те, кто владеет этим местом - они владеют новостями. Все каналы. Все станции. Все сети. Вся информация. Все, что ты видишь и слышишь из плоского экрана... все это их рук дело. Я же здесь работаю, так что нет... я ничего не видела по телевизору. - Женщина выплюнула последнее слово, как будто оно было неприятным на вкус. - Итак... есть еще вопросы?
- О да! Ну, как я уже сказала, ответ - нет. Тебя держат здесь не за то, что ты ошивалась вокруг. Во всяком случае, не в том смысле, как ты думаешь.
Девушка почувствовала, как у нее свело живот. Она пыталась скрыть свой страх, как в свое время и от банды Джейсона.
В конце концов, что может быть хуже, чем оказаться в плену у маньяков, готовых порезать тебя на куски?
Она не была уверена, что хочет знать правду.
- Вы можете развязать меня? - спросила она, глядя женщине в глаза.
Женщина рассмеялась, легко и беззаботно.
- Конечно, нет, глупышка. Еще нет. Но скоро тебя развяжут. А пока нам нужно тебя помыть.
- Я не знаю, как долго ты бегала по лесу со своими друзьями, но ты воняешь, как дохлая лошадь, которая гниет под июльским солнцем. Нам нужно привести тебя в порядок, прежде чем ты встретишься с ними.
- С владельцами дома, конечно. Прекрасные, добропорядочные граждане, о которых я уже упоминала. Теперь ты их гость. Это закономерно. Ты вторгаешься в чужие владения без предупреждения, и ты не можешь уйти... не встретившись с хозяевами. Таковы правила, милая. А теперь давай приведем тебя в порядок и подготовим к показу...
Что, черт возьми, это за место? И кто, черт возьми, эти хозяева, о которых все время говорит женщина?
Словно прочитав ее мысли, улыбчивая женщина обошла стол справа от нее. Она нежно положила руку на плечо девушки.
- Мы должны узнать друг друга получше, - сказала она, - поскольку в ближайшие полчаса я буду очень близко знакомиться с твоим телом. Нужно помыть тебя сверху донизу. Залезть во все щели и навести там блеск, если ты понимаешь, о чем я.
Девушка потеряла дар речи; ужас нарастал по мере того, как вся серьезность ее положения становилась все более неоспоримой.
Ее должны были вымыть со всех сторон.
Ее должны были выставить на "показ".
И она была совсем одна, без надежды на спасение.
Мягкий голос женщины вывел ее из ступора.
- Меня зовут Аманда. Ты можешь называть меня Мэнди.
Она могла только тупо смотреть на своего нового похитителя, в то время как в ее сознании снова и снова повторялись слова, сверля ее психику:
- О! - добавила Мэнди. - А хозяева дома... их зовут Бенджамин и Бетани. Бенджамин и Бетани Атос.
Мэнди протянула руку вниз под стол, и подняла ее с мягкой губкой в ладони, уже мокрой. Должно быть, та лежала в ведре под столом.
- Теперь давай приведем тебя в порядок. Бенджамин очень хочет с тобой познакомиться.
Лара следовала за Джейсоном через перестрелки и кровавые бани. Она была рядом с ним с тех пор, как поняла, что такое верность. Она обожала этого человека. Поклонялась ему за все, что он ей показал, чему научил. Без Джейсона она так и осталась бы грязной наркоманкой, рыскающей по улицам Сакраменто в поисках наркодилера, делающая все возможное, чтобы раздобыть денег на очередную дозу.
Она сосала члены в темных закоулках родного города. Она трахалась как с приличными парнями, жаждущими вырваться из своего банального, регламентированного существования хотя бы на одну ночь, так и с бомжами.
Лара никогда не была привередливой. Она шла на все за деньги, стискивая зубы от боли, когда они были грубы - а они часто применяли силу, особенно бизнесмены, - и высасывала их мерзкую сперму с улыбкой и подмигиванием, когда они требовали этого от нее. Ее связывали, трахали в задницу, причем в два члена, а иногда и больше, затыкали рот, даже били.
Как пел Лу Рид, это была ее жизнь.
Все изменилось в ту ночь, когда она встретила Джейсона...
Она понятия не имела, сколько ей было лет, когда они впервые встретились, потому что вообще не знала, сколько ей было лет. С подросткового возраста она жила на улице.
Отреченная пьяной, никчемной матерью, изнасилованная извращенцем отцом, она увидела порочный мир во всей его красе.
Улицы были такими же злыми, как и в фильмах, и хотя она изо всех сил старалась не попасть в многочисленные ловушки, которые подстерегают девочку, не достигшую половой зрелости, в городских подворотнях, это был лишь вопрос времени.
Наркотики притупляли боль. Они смывали глубоко укоренившийся стыд. Они заглушали стоны ее измученной души.
В течение года поэкспериментировав с барбитуратами и кокаином, она пристрастилась к всемогущей игле и принимала ее с той же тупой беспечностью, с какой относилась ко всему остальному в своем унылом существовании.
Лара знала о рисках. Она не была глупой.
Прошло два-три или сколько там еще лет, и она валялась в каком-то богом забытом переулке, широко раздвинув ноги, пока два бродяги по очереди насиловали ее.
Первый бродяга кончил, и она вздохнула с облегчением, когда он вытащил свой грязный, покрытый коростой член из ее ноющей дыры и вытряхнул свою сперму ей на лицо. Это было мерзко, конечно, но намного лучше, чем если бы он кончил внутрь, и она потом залетела от вонючего, пьяного ублюдка. Уж точно лучше.
Второй бродяга... он был еще омерзительнее.
Вонь от его члена, когда он неуклюже возился с испачканными мочой и дерьмом штанами и вывалил его наружу, едва не лишила ее сознания.
От него несло так, будто он годы не видел воды.
Если член первого парня был отвратителен, то член этого ушлепка был похож на дитя канализации и выгребной ямы.
С его покрытой коростой луковичной головки капал зеленоватый гной. Бородавки окольцовывали головку, словно ожерелье. Сам ствол выглядел коричневым и полуотмеревшим. Даже в героиновой дымке стыд нашел ее и заполз в ее бедную душу, когда бродяга навалился на нее, пуская слюни в свою грязную бороду.
Он стоял на коленях и собирался войти в нее, когда топор снес ему голову.
Один взмах... это все, что потребовалось, и обезглавленное, трепыхающееся тело начало заваливаться назад.
Лара заметила, что его заплесневевший член поник в то время, как его отрубленная голова катилась в сторону мусорных бачков.
Она смотрела прямо вверх, тупая растерянность колола ее отупевший от наркотиков разум, пока тело бродяги фонтанировало кровью, изрыгало дерьмо и валилось набок, как срубленное дерево.
Когда тело упало, все еще выплескивая кровь из обрубка шеи, она увидела мужчину, орудующего топором.
Другому бродяге повезло меньше, чем первому.
Должно быть, он ссал в сторонке, когда ее странный защитник нанес первый удар, поскольку тот ничего не понял, когда незнакомец вогнал острое лезвие в его позвоночник. Раздался выдох, короткий и резкий, а затем бродяга сполз по стене; топор все еще торчал из его спины.
Убийца вздохнул, кажется, довольный собой, и снова повернулся к ней. Он протянул руку, успокаивая ее улыбкой.
- Хочешь повеселиться? - спросил он.
Не говоря ни слова, она взяла его за руку.
Мужчина усмехнулся; его улыбка была непорочной и очаровательной.
- Знаешь, он еще не умер... Как насчет того, чтобы отплатить ему сполна, милая?
Лара и сама тогда усмехнулась...
Это было много лет назад. Сколько, она понятия не имела. Время не имело для нее никакого значения. Было ли это пять лет назад? Шесть? Без разницы. Все, что имело значение - это свобода. Для Лары время представляло собой еще одну форму контроля, тонкий, но мощный способ, с помощью которого система разъедала человека. Нельзя почувствовать себя старым, если нет понятия о том, что такое старость.
Лара ощущала себя машиной, идущей по натянутому канату между девятнадцатью и двадцатью годами. Вечно молодая. Вечно бунтующая.
И хотя она понятия не имела, сколько лет прошло, она помнила прикосновение руки Джейсона, когда взяла ее в свою, как будто это было вчера.
Это рука подарила ей спасение.
А со временем он подарил ей любовь.
Лара не знала, почему он выбрал именно ее из всех этих утопающих душ города. Она была одной из миллионов. Конечно, за эти годы она спрашивала его об этом много раз. Ответ Джейсона всегда оставался неизменным: загадочным и почти беспечным.
Это было все, чем он это объяснял.
Собрать воедино фрагменты того времени в ее жизни было непросто. Это была кошмарная дымка наркотиков, буйного секса, насилия и удушающей безнадежности будущего, которая упала на нее и застыла в ней, как ядерный снег. Она была рада, что вечная тусклость ее бытия осталась в прошлом. Она не хотела вспоминать те времена, предпочла бы, чтобы они остались тенями, навсегда оставшиеся там, где им было и место – в том аду, из которого она выбралась.
Но она помнила его руку. Какой теплой та была на ощупь. Какой крепкой. И она помнила его улыбку. Обнадеживающую, нежную, заботливую.
Джейсон стал ее альфой и омегой за те несколько минут, что потребовались ей, чтобы подняться на ноги, обрести равновесие, подойти к плачущему, умоляющему насильнику с топором в спине и начать топтать его голову, пока его крики не сменились треском костей. Когда она закончила, от головы грязного бродяги не осталось ничего, кроме багровой грязи, крови и острых осколков кости.
Едва бродяга умер, Лара возродилась.
Она вспоминала, как плескалась в теплой, исходящей паром лужи, которая осталась от его головы, как восторженный ребенок, танцующий под весенним дождем. И Джейсона, ухмыляющегося, даже когда он отпрянул от крови, брызнувшей из-под ее ботинок, в стремлении не заляпать свои джинсы, кожаную куртку и кеды.
Всего за несколько минут она превратилась из жертвы в хищника.
Она больше никогда не будет жертвой.
И она знала, что никогда не покинет своего таинственного незнакомца, который, казалось, появился из ее снов, с топором в одной руке и надеждой в другой.
Она знала, что будет с ним вечно уже тогда.
И с тех пор ничего не изменилось...
Лара беспрекословно следовала за Джейсоном, подчиняясь его жажде крови. Разделяла его презрение к миру, полному правил, которые он не принимал. Он был торнадо, несущимся вперед, уничтожающим все на своем пути с дикой беспечностью. Он ненавидел этот мир так же, как и она. Он был ее родственной душой, истинной и чистой, и она беззаветно доверяла ему.
Лара верила в Джейсона. Она верила в его инстинкт, но когда она медленно приближалась к огромному особняку вместе с Фионой и Джейсоном, в ней проснулось что-то еще. Что-то, что встревожило ее.
Она обнаружила, что ее собственный инстинкт преобладает над инстинктом ее возлюбленного.
Они уже почти подошли к стене особняка, пригнувшись и молча пробираясь к первому освещенному окну, и Лара почувствовала то, чего не чувствовала с тех давних пор, когда ее папаша, накурившись и налившись дешевым виски, приходил ночью в ее в спальню...
Он всегда производил столько шума, ее отец, топая по лестнице, один тяжелый шаг за другим, все громче и громче, пока не застывал, маяча в дверном проеме, как порожденный адом дьявол, пришедший забрать ее невинность.
Сейчас она тоже слышала его шаги.
Или это бешеный стук моего сердца?
Да, этого нельзя было отрицать. Джейсон учил ее всегда быть верной себе и своей природе, и в этот момент, когда перед ней возвышался дом, похожий на черное божество, ее природа говорила ей, что это опасное место.
Лара понятия не имела, почему ей так внезапно захотелось оказаться подальше отсюда - они с Джейсоном вторгались в дома и уничтожали семьи всех форм и размеров задолго до встречи с Фионой и несчастным Коннором, но она не могла отрицать ползучее отвращение, которое испытывала к этому месту.
Лара взглянула на Джейсона. Он улыбался своей беспечной улыбкой.
Очевидно, он не чувствовал ничего подобного.
Впервые с тех пор, как она возродилась в том грязном переулке, девушка сомневалась в его действиях.
К черту. Я должна что-то сказать.
Правда? Он точно не понимал точку зрения Коннора...
Это было другое. Коннор был трусом. Он был предателем. Хотел сбежать.
А что будешь делать ты, если Джейсон не захочет слушать?
Лара выбросила эту мысль из головы, боясь довести ее до конца. Нет, она будет доверять Джейсону, как всегда. И пойдет туда, куда пойдет он.
Но, черт возьми, я все равно выскажу свои опасения.
Девушка заговорила едва слышным шепотом.
Она так и не смогла закончить свою мысль.
Джейсон жестом показал, чтобы они с Фионой остановились. Она была в трех футах от карниза окна, но присела слишком низко, чтобы иметь возможность наблюдать, что происходит внутри. Она сделала, как просил Джейсон, и Фиона тоже.
- Я хочу заглянуть внутрь, девочки. Посмотрим, что к чему, - прошептал он.
Она кивнула. Фиона оставалась неподвижной, облизывая губы от волнения. Девушка была поистине бесстрашной. Это заставило Лару на мгновение почувствовать свою слабость.
Джейсон стоял под окном, все еще ухмыляясь, как задорный школьник, готовый к розыгрышу. Она внимательно наблюдала за ним, стараясь черпать силы из его стальной воли, концентрируясь на его уверенности и питаясь ею.
Пока она молча наблюдала за ним, мужчина медленно поднялся, обеими руками ухватившись за покрытый мхом каменный подоконник. Лара вздрогнула, когда его голова поднялась вверх, к свету; она испугалась, что кто-то внутри может увидеть его.
Что, черт возьми, со мной не так? Какая разница, кто его увидит?
Мы – хищники. Я и Джейсон, даже Фиона - а не добыча!
- Черт возьми! - воскликнул Джейсон.
Восторг в его голосе совсем не способствовал ослаблению страхов Лары.
- Что там? - тихо спросила она.
- Я думаю, нас ждет веселая ночь, детка. - Он на секунду повернулся к ней, его глаза сверкнули в серебряном свете луны. - Ты не поверишь в это дерьмо.
У нее было чувство, что она не захочет в это верить.
Он не ожидал, что здесь его ожидает такой сюрприз.
Этот дом был прибежищем для богатых, для отвратительно богатых, а любой человек знал, что отвратительно богатые - это кучка чертовых мудаков. Они разбогатели не в силу своих моральных принципов, и уж точно не своего труда.
Так что сцена, разыгравшаяся перед ним, не должна была застать его удивить, однако, это была так неожиданно...
Грязные богачи, конечно, грязные...
Джейсон смотрел сквозь фиолетовое стекло на беспорядочное скопление человеческих тел внутри. Трудно было определить, где начинается одно тело и заканчивается другое.
Там должно быть было по меньшей мере пятнадцать или более человек. Одни лежали на богато украшенной кровати с балдахином, другие - на полу. Несколько человек развлекались на прикроватном туалетном столике.
Они были разных форм и размеров.
Огромная тучная женщина согнулась на кровати, раздвинув булки как можно шире, пока пожилой мужчина, который уже стоял одной ногой в могиле, втискивал свой полуэрегированный член ей в задницу. Ее пухлые сиськи выпирали по бокам тела, вдавленные в шелковые покрывала, и были похожи на два сдавленных воздушных шарика, готовых вот-вот лопнуть. На полу двое мужчин, оба средних лет, дрочили в какую-то круглую серебряную чашу. Они еще не кончили, но чаша была почти полна спермы – видимо они не первые, кто собирался спустить в нее. Джейсону показалось, что туда набралась целая армия.
Пока те двое, стоя на коленях, яростно отдрачивали свои члены, направленные в чашу, а две обнаженные девушки - одна светловолосая и миниатюрная, другая бритоголовая, и обеим было не больше двадцати лет - жадно лакали языками из этой чаши этот тягучий белесый суп.
Раздался приглушенный крик, едва слышимый через стекло, затем один из парней кончил, не попав в миску, а выплеснув свое семя на волосы блондинки. Та даже не вздрогнула, продолжая лизать сперму из чаши, как голодный котенок.
Пока Джейсон наблюдал за происходящим в комнате в немом изумлении, второй парень, лысый ублюдок с пивным отвисшим брюхом, направил свой вздыбленный член в чашу, зажмурил глаза и опустошил яйца. Обе девушки улыбались. Блондинка подняла взгляд на лысого дрочилу, что-то сказала, а потом вернулась к жадному причмокиванию. Бритоголовая девушка, похоже, решила, что парень слил не достаточно, и поползла по полу на четвереньках, чтобы облизать его все еще сочащийся спермой член.
Богатенькие извращенцы, - подумал он.
Он быстро осмотрел остальную часть комнаты, пытаясь подсчитать количество людей.
Это оказалось почти невозможным.
В то время, как кита с бледной задницей на кровати обслуживал только один мужчина - кривоногий старый ублюдок с кривым старым членом, а две киски наслаждались сливками двух парней, остальная часть комнаты выглядела как произведение современного искусства. Члены вырастали из наливающейся плоти, как маленькие деревца в саду плоти. Ноги и руки, казалось, переплетались в узлы. Не успел он подумать, что видит полное тело, как понял, что перед ним три, возможно, четыре человека, сплетенные в потный клубок, отверстия заполнены, пальцы прощупывают все щели, языки жадно лижут все, к чему могут дотянуться.
Оргия, по большей части, напоминала живую, дышащую массу плоти, бесконечную в извивающемся потоке.
К черту, - подумал он. - Кому вообще нужен подсчет голов. Они богаты. Наверное, все родились с серебряной ложкой в заднице. Эти говнюки не создадут проблем. Особенно сейчас, когда заняты старым добрым перепихоном.
Обе его сообщницы в нетерпении потянулись к окну.
- Вам это понравится, - сказал он, опускаясь обратно, в то время как девушки поднимались к окну. Он наблюдал, как их реакция превратилась из легкого любопытства в откровенный шок.
- Господи... это же целая куча траха. Настоящее шоу уродов.
Джейсон дал девушкам несколько мгновений, чтобы полюбоваться открывшимся видом, а затем потянул их за рубашки, стягивая обратно вниз.
Они неохотно опустились. Фиона, особенно Фиона, похоже, получала удовольствие от порнофильма, который шел по ту сторону окна. Теперь, снова опустившись в тень, Джейсон тихо произнес.
- Итак... я думаю, это подтверждает то, о чем я предполагал.
- Что богачи - это пятьдесят разных оттенков дерьма[6], и что мир был прав, не доверяя этим грязным ублюдкам.
- Это точно, - согласилась Фиона. Она звучала отстраненно, словно мысленно была еще там, за окном.
- Также мы узнали, что эти озабоченные мудаки очень, очень заняты. И это хорошо. До тех пор, пока эта кучка будет трахать друг друга, мы сможем пробиться внутрь без проблем. Мы застанем этих ублюдков врасплох. Ударим по ним, пока они со спущенными штаны, так сказать.
- Это большой дом, детка. Там будут и другие. У них могут быть охранники. Охрана - это опасно.
- У них может быть охрана. Ну и что? Может, у них сколько... три... четыре охранника? Это если они вообще есть. Есть шанс, что большинство ублюдков натягивают друг друга во все щели. Мы будем двигаться медленно, проверяя каждую комнату. Мы будем использовать ножи, чтобы действовать тихо. Когда мы доберемся до этой комнаты, тогда можно будет и пострелять. Ничего сложного.
- Мне это не нравится, - запротестовала Лара. - Это слишком рискованно.
- Детка... у нас нет выбора. Каждый коп в штате охотиться за нами. Мы там, считай, уже мертвы. И в лесу мы тоже умрем. У нас мало оружия, мало еды и силы уже на исходе. Нам нужно это место. Ты знаешь это.
Она была права, что боялась. Он знал это.
Он всегда делал все возможное, чтобы заверить Лару, что сделает все, чтобы она была в безопасности. Фиона была другим делом. По правде говоря, ему было наплевать на эту девчонку, разве что он не отказался бы ее трахнуть, но Лара...
Он мог читать ее без особых усилий, и страх исходил от нее волнами.
По правде говоря, у него самого было плохое предчувствие насчет этого места. Странность происходящей оргии - это одно. Это не было чем-то экстраординарным. И все же в этом месте было что-то зловещее. Чувство, что здесь, в лесу, вдали от дорог, людей и закона, эти люди вполне могут быть беглецами иного рода.
Скрывающие свои собственные секреты. Свои собственные злодеяния.
Да... он чувствовал это, точно так же, как и то, что его желудок скрутило от беспокойства, но он загнал это дерьмо вниз, засунул его в бутылку и нацепил свою самую обнадеживающую улыбку.
Если это место было опасным... если инстинкт Лары и его собственное растущее чувство тревоги окажутся верными, тогда они вместе встретят все, что их ждет.
В конце концов, у них не было выбора. Или это место, или возвращение на дорогу, где их ждали тысяча стволов тысячи ружей, направленных в их сторону.
- Девочки, вы со мной? - спросил он.
Фиона кивнула. Лара заколебалась на секунду, затем тоже кивнула.
- Моя девочка, - сказал он своей женщине. - Мы можем это сделать.
Это прозвучало так, словно она убеждала саму себя.
- А теперь давайте найдем открытое окно и создадим себе счастливый дом.
Девушка знала, что должна испытывать унижение, когда Аманда... Мэнди... нежно проводила губкой по ее ноющей обнаженной плоти. Это было вторжение, сродни изнасилованию. Ее удерживала против ее воли эта любезная, хорошо воспитанная женщина от имени неизвестного хозяина, и руки женщины исследовали, проникали и ощупывали ее самые потаенные места, быстро протирая одни участки, и задерживаясь на других.
Здесь был определенный элемент сексуальности. Это было слишком заметно.
А что касается унижения, которое она испытывала при этом... что ж, она пережила и худшее.
По сравнению с кошмаром в мотеле, это было почти приятно. Мэнди была разговорчива, правда говорила она о ерунде, не затрагивая серьезных вопросов. Прошло десять минут с тех пор, как теплая вода и нежные руки Мэнди начали мыть ее, но женщина, казалось, совсем не торопиться, словно наслаждаясь этим действием.
Пока Мэнди протирала у нее между ног, она старалась не обращать внимания на мягкие, вероятно, целенаправленные прикосновения женских пальцев к ее телу, пока та смывала кровь и грязь.
Первое... она оказалась здесь в ловушке. Второе... похоже, помощи, на которую она так надеялась, здесь точно не получит.
В-третьих... ее для чего-то мыли... для показа, как сказала Мэнди... и это звучало совсем не хорошо.
Не было никакого способа избежать этого. Ни того унижения, которому она подвергалась сейчас, ни того, что ждало ее впереди. В голове промелькнули тревожные образы торговли людьми, сексуального рабства... Было очевидно, что работодатель Мэнди был очень богат, а девушка знала, что богатые люди нажили свое богатство нечестным путем. За последнее десятилетие классовый разрыв в Америке только вырос и расширился, а вместе с ним усилилось и неизбежное недоверие бедных и людей среднего класса к богатой элите.
Иллюзия демократии еще держалась, но эпоха Интернета и поколение, наделенное независимым мышлением, начали медленный процесс разрушения статус-кво и стали рассматривать лидеров страны и тех, кто обладает большой властью, будь то финансисты, банкиры, политики или лоббисты, как истинных врагов мира, процветания и равенства. Люди считали олигархов не более чем паразитами.
Она читала "Тест на психопатию" Джона Ронсона, и знала, что большинство высокопоставленных лиц бессердечные, эгоистичные и жадные. Она знала, кем было большинство из них. Не все, но большинство.
И поэтому, учитывая все это, вероятность того, что этот Бенджамин Атос и его гости – ублюдки, возрастала в геометрической прогрессии.
И скорее всего, они опасны. В первую очередь для нее.
Девушка вздрогнула, почувствовав, как осторожно раздвигают ее половые губы. Она совсем не чувствовала губку, поэтому подняла голову и посмотрела на Мэнди.
И замерла, когда поняла, что происходит.
Голова Мэнди была опущена между ее бедер. Губка лежала в стороне, на холодном металле стола.
Язык женщины прощупывал и проникал в ее щель, пробуя ее на вкус, массируя ее клитор.
- Что, черт возьми, ты делаешь!? - закричала она.
Мэнди прекратила свои действия и подняла голову. Стыдливо улыбаясь, она вытерла влагу с губ.
Девушка потеряла дар речи. Оказывается, ее смогли шокировать и унизить еще больше, чем она могла представить. К ее изумлению, Мэнди снова опустила голову, прижалась губами к промежности девушки, нашла ее клитор и умело провела по нему своим скользким языком.
- Я просто хотела попробовать тебя, пока они не забрали тебя себе.
Не потребовалось много времени, чтобы найти открытое окно.
Эти обезумевшие в неистовом пороке люди, которые жили и веселились в этом жутком месте, не ждали гостей. Удаляясь от окон той комнаты, Джейсон, будучи Джейсоном, задерживался у каждого, наслаждаясь зрелищем. Фиона тоже.
Но Лару это не привлекало. Совсем. Наоборот, это только усилило ее интуитивное чувство, что это место опасно даже для них. Она чувствовала это нутром.
Годы жизни на улице сделали ее очень бдительной, и сейчас она чувствовала, что за ней наблюдают со всех сторон и даже сверху.
Когда Джейсон осторожно пролез в открытое окно, расположенное всего в двух комнатах от дикой оргии, Лара подняла голову вверх, стремясь увидеть крышу особняка.
Там было темно, но на секунду ей показалось, что она увидела... что-то. Что-то появилось и тут же исчезло.
Может, на парапетах стоят каменные горгульи?
Возможно, но горгульи не двигаются, а тень во тьме, которую, как ей показалось, она увидела, исчезла в одно мгновение.
Возможно, это мое воображение.
Это место действительно пугает тебя, девочка. Сохраняй холодную голову.
Фиона уже влезала в окно, ругаясь под нос, пока перебиралась через высокий подоконник. Она оказалась внутри в считанные секунды. Затем настала очередь Лары.
Та отвела взгляд от крыши и забралась на подоконник. Одно быстрое движение - и она уже внутри.
С тихим вздохом Лара поднялась на ноги и поправила рубашку, двигаясь рядом с Джейсоном и Фионой. В комнате была почти кромешная тьма, за исключением слабого света, пробивающегося под дверью, ведущей в коридор. Когда глаза привыкли к мраку, она начала различать очертания больших и удобных кресел и круглого стола для игры в покер. Она представила себе группу мужчин, одетых в вечерние костюмы, курящих дорогие сигары и пьющих лучший скотч, который можно купить за деньги, обдумывающих свой следующий ход, все время болтая и смеясь вместе, довольные своим гротескным великолепием.
От этой мысли у нее по коже поползли мурашки.
Она ненавидела таких типов. По мнению Лары, люди, живущие здесь, олицетворяли саму коррупцию.
Джейсон подошел к двери, взялся рукой за ручку в темноте и медленно повернул ее. В свободной руке он держал свой клинок. Лара вытащила свой. Фиона тоже.
- Отлично, - прошептал он, - мы не знаем, что находится за этой дверью, но я предполагаю, что это коридор. Если там пусто, мы проверим следующую комнату. Эти озабоченные богачи будут заняты некоторое время. Нам нужно выяснить, какая у них тут охрана. Убираем охрану и захватываем дом. В этих ублюдках, которых кормят с ложечки, столько же смелости и силы, сколько в моей старой доброй бабушке. Ладно, девочки, вы готовы? Если увидите кого-нибудь... бросайтесь на них. Сбивайте их быстро с ног и берите за горло. Сразу перерезайте им голосовые связки. Это чертовски большой дом, возможно, в основном пустой, но рисковать не стоит. Вперед, дамы, давайте жить опасно...
С этими словами Джейсон повернул ручку двери и потянул ее на себя. Он вздрогнул, когда свет ослепил его, и тут же оказался за дверью с Фионой рядом. Лара последовала за ними.
Впереди простилался длинный, ярко освещенный коридор. Она замерли, рассматривая окружающую обстановку. Слева от них находилась закрытая дверь. В ту самую комнату, мимо которой они прошли снаружи, когда искали открытое окно. В комнате было темно и пусто. Не было необходимости проверять ее. Рядом с этой дверью находилась огромная спальня, в которой происходила развратная вечеринка. А за ней коридор делал поворот.
Справа была еще одна дверь, за ней еще один поворот и лестница, ведущая вниз.
- Так, девочки, выбирайте путь, - прошептал Джейсон.
Лара указала на дверь справа от них.
- Я предлагаю сначала проверить дверь. Убедимся, что там чисто.
- Разумно, - Джейсон подтолкнул Лару к двери. - Я осмотрю поворот, посмотрю, что к чему. Встретимся здесь через две минуты.
Кивнув, Лара медленно двинулась к двери с Фионой, сжимая нож в потной ладони. Дверь была большая, темная, дубовая. Она взялась за ручку и повернула. Быстро распахнула ее, готовая наброситься, как кошка, на любого, кто окажется внутри.
В комнате была кромешная тьма.
Лара вздохнула с облегчением. Она злилась на себя за то, что была такой чертовски робкой, но отрицать было глупо: ее страшило то, что можно было увидеть за дверью.
Из коридора доносились приглушенные стоны женщин, напоминая ей о близости творящейся вакханалии.
Проведя рукой по стенам, она нашла выключатель и щелкнула им. Лара вздрогнула. Позади нее в комнату вошла Фиона, присвистнув от увиденного зрелища.
Они стояли в небольшой картинной галерее, где находилось не менее пятидесяти картин, самых разных размеров, от таких маленьких, как ладонь Лары, до таких больших, что по ним можно было проехать на машине.
Но Лара затаила дыхание не от этого зрелища.
Ее внимание привлекли сами произведения искусства.
Это были не обычные картины. Здесь не было ни Джозефа Малларда Тернера, ни Джона Констебля.
Это были скорее работы Иеронимуса Босха или Г.Р. Жигара.
Но хуже. Намного, намного хуже.
Несмотря на изысканное письмо, картины изображали сцены невероятной деградации. На одной небольшой картине, размером не больше зеркала в ванной, три огромные черные собаки вырывали куски плоти у полурастерзанной женщины. Женщина кричала, раскинув руки, а четверо мужчин в черных одеждах и красных масках стояли над ней, сцепив руки в молитве. На другой картине огромного размера был изображен обнаженный мужчина, повешенный на старом дубе и освещенный лунным светом. Там, где должен быть его пенис, оставалось лишь красное мокрое месиво. Вокруг него стояли три рыжеволосые женщины, все они были обнажены, если не считать черных поясов, повязанных вокруг их талий. У двух из них в поясах были кинжалы. Третья женщина вынула свой кинжал и кромсала труп. На заднем плане картины, вдали, у темного озера, стоял дом. Не более чем далекая тень.
Подойдя ближе к мрачному произведению искусства, она почувствовала, что у нее свело живот. Она присмотрелась.
Позади нее вздохнула Фиона. Лара повернулась.
Фиона стояла и смотрела на маленькую картину, изображавшую женщину, насаженную на огромное золотое копье.
- Лара... это ужасно... - прошептала Фиона. Она была искренне напугана. И, по мнению Лары, сильно преуменьшала ситуацию.
Лара снова обратила внимание на картину с изображением кастрированного, выпотрошенного мужчины.
И на отдаленное строение на заднем плане.
Лара почувствовала головокружение. Голова поплыла. Сердце гулко стучало.
Мрачный дом, окутанный тенью за жестоким изображением убийства, был тем самым домом, в котором они трое сейчас находились.
Широко раскрыв глаза, она прочитала небольшую бронзовую табличку под картиной.
- Мы должны убираться отсюда! Мы в беде...! - прошипела она.
Позади нее, где должна была находиться Фиона, раздался незнакомый голос; глубокий и ровный, как изысканное вино.
- О, моя дорогая милая девочка, ты даже не представляешь...
Прежде чем Лара успела повернуться, она почувствовала сильное головокружение и секунду спустя потеряла сознание.
Он стоял у толстой дубовой двери, плотно прижав к ней ухо. Из-за угла доносились звуки все еще продолжавшийся полным ходом оргии. Развратники могли еще подождать. Сначала он осмотрит эту комнату, а потом они с девочками возьмутся за самое интересное.
Затаив дыхание, он прислушался. Никаких звуков. Казалось, пусто.
Медленно, как только мог, Джейсон чуть приоткрыл дверь. Настолько, чтобы можно было заглянуть в щель и рассмотреть обстановку. И оторопел, увидев, что происходит в здесь.
Что, черт возьми, это было за место? Происходящее здесь было похоже на гребаный карнавал, а точнее, на извращенное игровое шоу.
- Что находится за дверью №3? - спросил ведущий.
- Давайте откроем ее и посмотрим.
- Я попробую, Боб. Я чувствую, что удача на моей стороне!
Ведущий подает сигнал одетым в латексные комбинезоны ассистенткам, чтобы они широко распахнули дверь, и...
Джейсон уставился широко раскрытыми глазами на дряхлую, увядшую старуху. Ей было не меньше шестидесяти лет.
Возможно, ближе к семидесяти. Трудно сказать, когда она стояла к нему спиной, но то, что она не была молодой, это точно. Кожа на ее увядающей фигуре казалась натянутой, словно готовая вот-вот разорваться и выплеснуть наружу древние, гниющие внутренности. Она гоготала, как ведьма; ее плоские, впалые ягодицы покачивались, когда она орудовала странным изогнутым лезвием над бедной, закованной в кандалы женщиной, распятой на большом блестящем кресту.
Истекающая кровью, израненная женщина была в сознании. Ее глаза горели от умопомрачительной агонии, пока гогочущая карга истязала ее единственный оставшийся сосок, небрежно отпиливая его.
Все тело женщины дрожало, но она не делала никаких попыток вырваться из своих оков, даже когда старуха протянула вперед руку с отрезанным соском и затолкала его в рот женщины.
Какого черта? Ее накачали наркотиками? Что вообще происходит в этом сумасшедшем доме?
Возможно, Лара была права, в конце концов. Может быть, убраться подальше было бы более мудрым решением, чем оставаться в этом безумном месте. Эти люди, кем бы они ни были, были далеко не просто озабоченными богатыми засранцами.
Возможно, впервые в жизни Джейсон признался себе, что, возможно, он совершил сучью ошибку, проникнув в этот дом. Большую, огромную, ебанную ошибку.
Он заберет девчонок, а потом они уберутся отсюда. Старуха еще не заметила его. Не заметила его и бедная изуродованная женщина, распятая на кресте. Она оставалась покорной. Ее глаза смотрели вверх, измученные, но сохраняющие ясность. Она была в своем собственном аду, и у нее не было времени отвлекаться на что-то еще. Что касается ее иссохшей мучительницы, то она, очевидно, заблудилась в своем собственном потустороннем мире, принимая ад за рай. Старуха снова заскрипела зубами, всаживая острие изогнутого клинка в подмышку женщины. Лезвие вонзилось глубоко. Кровь хлынула из пореза.
Как багровый пот, кровь стекала по телу жертвы на крест, по кресту, и капала на пол, собираясь в лужицы, в то время как старуха переложила нож в другую руку и прислонила лезвие к носа недвижимой женщины.
В этот момент глаза женщины взглянули на Джейсона.
Затем она повернулась, проследив за ее взглядом.
На этот раз Джейсон непроизвольно вздохнул. Не из-за открывшегося вида, нет... обвисшие, сдувшиеся груди, пропитанные кровью и свисающие до пояса, не вызвали у него никакого восторга. Как и безумно низко свисающие половые губы, раскачивающиеся между бедер, словно маленькие рваные занавески из кожи. В свое время он видел и похуже.
То, что потрясло Джейсона до глубины души, было чем-то гораздо более поразительным и в тысячу раз более тревожным, чем пизда какой-то старой суки юрского периода.
Это было ее лицо. Он узнал ее лицо.
- Ни хуя себе... это что, какая то гребаная шутка...
Едва произнеся это, Джейсон почувствовал удар по своей голове, и тяжело упал, с отрывистым хрюканьем.
Выплевывая кровь, он тяжело опустился на колени перед старухой. Кто бы его ни ударил, он все еще находился позади него. Его голова поплыла, а зрение раздвоилось после жестокого удара. Но все же он смог увидеть старуху, присевшую перед ним на корточки. Ее половые губы раскачивались и хлопали, словно ладони в аплодисментах.
Она улыбалась. Улыбка, которую он видел сотни раз. Тысячу.
Во всей Америке не было человека, который бы не узнал это лицо, которое чуть ли не ежедневно транслировалось на экраны по всей стране.
Да... он узнал ее. В конце концов, она была одной из самых известных женщин в стране.
Раздался еще один треск, когда что-то твердое и тяжелое снова опустилось на его череп.
А потом он рухнул на пол лицом вниз.
Она начала задумываться о том, сколько сексуального насилия может вынести человек, не потеряв ни одной молекулы своего проклятого разума. К тому времени, когда Мэнди закончила мыть ее, она подверглась целому ряду новых отвратительных сексуальных домогательств.
Добродушная женщина оказалась такой же извращенкой, как Джейсон и его сообщники.
У девушки было подозрение, что при других обстоятельствах та может показать все свои таланты, о которых она боялась даже подумать. Пока Мэнди мыла ее одной рукой, проводя мягкой губкой по телу девушки, другой она исследовала ее анус, прощупывая тот пальцами, одним, затем двумя, и даже языком. Ей ничего не оставалось делать, как лежать и терпеть, отупев от очередного унижения.
Мытье длилось не менее получаса, и за это время Мэнди исследовала ее тело настолько полно, насколько могла, учитывая, что ее работа заключалась лишь в том, чтобы привести девушку в порядок для показа. Она могла себе представить, что означает этот показ, учитывая обстоятельства.
Пока Мэнди обмывала ее, она позволила себе погрузиться в жестокие фантазии о мести. Как и в случае с Джейсоном.
И посмотри, чем это обернулось.
Она чуть не умерла в проклятом лесу.
После мытья с нее грубо снял оковы мужчина, который вошел только после того, как Мэнди позвонила в колокольчик. Затем Мэнди и мужчина протащили ее по трем пролетам витиеватой винтовой лестницы из холодной комнаты подвала высоко в дворцовые покои особняка, и поставили на колени на холодный мраморный пол. Мужчина стоял над ней и спокойно улыбался. Она уже окрестила этого зубоскала Блондином из-за его блестящих золотистых локонов. Мэнди она называла про себя просто Чудовищем. Они были просто еще двумя маньяками в мире, который, как она теперь знала, кишел ими.
Обнаженная и дрожащая, девушка стояла на коленях, избегая смотреть в глаза незнакомцу. Она не хотела видеть в его глазах пустое, бессердечное вожделение, которое источала Мэнди. Или Джейсон.
Уставившись на замысловатый мраморный пол огромного холла, она прочистила горло и спросила:
- Ладно, вы, ублюдки! Что будет дальше?
Блондин ничего не сказал. Мэнди хихикнула.
- Да ладно, не надо загадочных физиономий. Я знаю, чего вы, два больных ублюдка, хотите. Почему бы вам просто не взять и не покончить с этим!?
Теперь мужчина издал небольшой смешок.
- Ну... давайте! Делайте то, что собираетесь делать. У меня были долгие гребаные выходные, и знаете что...? Вы, жалкие ублюдки, не сможете сделать мне ничего, что со мной уже не сотворили.
- О, я думаю, вы ошибаетесь, мэм, - сказала Блондин.
Мэм? Кто были эти ублюдки? Что за насильники разговаривали со своими жертвами так, как эти двое, с их аристократическими манерами и услужливым выражением лица?
- Ну, ладно, - ответила она. - Посмотрим.
- Думаю, да. Ваш хозяин скоро будет здесь, - сказал Блондин.
- Мой хозяин? Странное у вас гостеприимство, поскольку до этого мне говорили, что я здесь гость. Полагаю, вы, два урода, не будете возражать, если я просто пойду домой?
Мэнди придвинулась ближе к Блондину.
- Знаешь, она действительно отличный кусочек задницы. Я уже попробовала немного. Как вишневое мороженое. Как насчет того, чтобы еще немного поиграть с ней до его прихода?
- Ты знаешь правила, - холодно сказала Блондин.
- Ну же, - умоляюще произнесла Мэнди. – Ты посмотри на нее. Мы тоже заслужили немного развлечься, ты так не думаешь?
Девушка подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза.
- Давай, почему бы не попробовать... Я вырву твои гребаные глазные яблоки и засуну их тебе в задницу.
Приподняв брови, Блондин усмехнулся, впечатленный ее дерзостью.
- Хозяин будет в восторге от тебя.
Блондин поднес палец к уху, внимательно вслушиваясь сквозь смех Мэнди. Девушка заметила провод, проходящий по мочке уха и вокруг шеи.
- Да, сэр. Она готова... да, - послушно произнес он в микрофон.
Эхо шагов пронеслось по просторному холлу, громко и четко отражаясь от стен. Она боролась со своим страхом, готовая с достоинством встретиться с тем, кто был здесь хозяином. Она прошла такой кошмарный путь за последние дни, и старалась держаться до самого конца. До последнего вздоха, если это потребуется.
Шаги становились все громче, приближались, отдаваясь по комнате, словно фантомы.
И вот он появился в дверном проеме, а за ним следовал гротескный дворецкий, который чуть не задушил ее на крыльце. При ярком свете дворецкий выглядел еще более устрашающим.
Приземистый, невзрачный мужчина с лысеющей головой, тусклыми глазами и почти глупой улыбкой вошел в большой зал, больше похожий на выступающего пингвина, чем на могущественного лорда поместья.
Он был никем. Ничем. Пухлый слабак в слишком дорогом костюме.
В общем, ее ожидания не оправдались.
Он медленно двинулся вперед. Мэнди и Блондин отступили в сторону, чтобы освободить ему дорогу. Позади него тяжело топал огромный дворецкий, не отставая от маленького человечка. При других обстоятельствах контраст между ними был бы комичным.
Но по мере того, как маленький толстый господин приближался, девушка уловила что-то в его глазах, что-то злобное и высокомерное. Да, этот человек был силен. Не физически. Он обладал другой силой, той силой, которая читалась в глазах политиков, магнатов и прочих власть держащих. Уверенность в его медленно расплывающейся улыбке говорила о годах, проведенных на вершине пищевой цепи, пируя на трофеях коррупции. Несмотря на все, что она уже испытала, ему удалось испугать ее.
Не дойдя да нее пару шагов, он остановился. И замер на мгновение. Окинул девушку взглядом, осматривая ее обнаженную фигуру.
Затем слегка кивнул. Почти незаметно.
Не говоря ни слова, "Квазимодо" за его спиной бросился на Мэнди с пугающей для такого большого человека скоростью. В долю секунды его мамонтовые руки обхватили ее горло и сжали. Она даже не успела вскрикнуть.
Девушка попыталась отвернуться. Но не смогла.
Глаза Мэнди выпучились, язык, быстро посиневший, высунулся из слюнявых губ. Раздался хруст, похожий на треск хрупких палочек, за которым последовал хлопок. Это были ее глазные яблоки, выскочившие из своих глазниц, как два полупроваренных яйца.
Она в ужасе смотрела, как гигант продолжает сдавливать горло женщины. Из открытого рта умирающей хлынула кровь, забрызгав лицо ее убийцы. А затем, быстрым движением чудовищный дворецкий свернул голову Мэнди, словно открывая бутылку. Кости затрещали, сухожилия порвались, кожа разошлась под страшным давлением. Тело женщины закрутилось в безумном танце смерти, когда ее позвоночник раскололся, а внутренности горла вывалились наружу в сплетении хрящей и костей.
Когда женщина умерла, дворецкий опустил труп на мраморный пол. Кровь извергалась из изуродованной, чудовищно вывернутой шеи, окрасив белокурые локоны Мэнди в темно-малиновый цвет.
Хозяин вздохнул, когда огромный слуга занял свое место позади него.
- Мы постоянно напоминаем им, что не стоит развлекаться с нашими гостями, но некоторые словно не слышат, - сокрушался он. - Неужели они думают, что мы не следим за каждым из них?
Девушка старалась не обращать внимания на запах свежего дерьма, исходящий от мертвого тела справа от нее.
- Ну... и да, и нет. Это своего рода риторика. Ты знаешь, что это такое, не так ли?
- Прости... просто, когда речь идет о простолюдинах, никогда нельзя сказать наверняка. Мы отупляем вас как можем, и это работает... в большинстве случаев. Прости мне мою неосмотрительность. Я считал тебя дурой.
Она подождала, пока он продолжит.
- Есть три типа людей... чистокровные, такие как я, если можно так смело выразиться, слуги, как мой грубый друг и мой новый любимый охранник. – Он повернулся к парню, который вместе с Мэнди привел ее сюда. - Ты проявил большую сдержанность с этой восхитительной девушкой.
Блондин склонил голову в знак уважения.
- И, наконец, - продолжил он, - есть самый низший вид цепи. Самое дно. Скот... Это ты, моя дорогая.
- Что ты хочешь от меня? - спросила она, затолкав страх поглубже в горло и посчитав больше не обязательным проявление вежливости к этому ублюдку.
- То же самое, что все хищники хотят от тех, кто находится ниже их в пищевой цепи... развлечения.
- Да. Обычно нам приходится посылать за нашими новыми игрушками. На самом деле, только на прошлой неделе у нас была такая же маленькая вечеринка, как и сегодня. Нашим развлечением в тот прекрасный вечер был курьер. Он прекрасно провел время. Видишь ли, моя задача заключается в том, чтобы обеспечивать богатых, культурных, тех, для кого власть безгранична, а мораль - лишь примитивное понятие. Ты, юная леди... - сказал он, усмехаясь.
- Ты ничего обо мне не знаешь.
- О, я знаю... я знаю достаточно. Я знаю ваш род. Вы не похожи на меня... на нас. Все вы... слабовольные, лишенные духа, идущие по тупиковой дороге в своих тупиковых жизнях. Вы - масса. Стадо. Овцы, пасущиеся на поле, которое мы вам предоставили, растущие толстыми и бездумными, и пригодными только для скотобойни.
Последнее слово заставило ее сердце болезненно стучать в груди.
- Да, ты правильно меня поняла. Видишь ли... у нас есть поговорка. Среди таких, как мы.
- Элита. Могущественные. Те, кто контролирует все вещи в любое время. Мы финансируем все войны, в которые посылаем вас умирать. Мы создаем вам общество, в котором вы думаете, что свободны. Мы контролируем то, что вы думаете, чувствуете, видите и слышите. Мы - лучшие представители человечества. Сливки общества. Короли и королевы, царственные и гордые.
- Действительно. И наша поговорка такова: Богатые всегда будут питаться за счет бедных. - Его ухмылка расширилась, обнажив идеальные белые зубы. - И сейчас время пировать.
С юных лет она замечала за собой, что всегда знает, что явь, а что сон. С течением времени, когда все в ее жизни пошло наперекосяк, она стала считать свою почти полную ясность сознания в мире снов даром свыше. Она не верила во всемогущество и презирала религиозные доктрины, независимо от их концессий, но все равно во что-то верила. Возможно, в энергию. Нечто бесконечное, из чего возродилась вся человеческая раса. В какой-то источник. Она подумала, что, несмотря на все, что видела и сделала, и на чудовище, в которое превратилась некогда добрая, сострадательная девушка, она все же заслужила немного милости от Вселенной.
Не ее вина, что она стала такой, какой стала. Это мир разорвал ее на части, а потом склеил то, что она сейчас видела в зеркале.
В любом случае, какое это имело значение?
Она могла выжить в этом жестоком мире только единственным способом, сама превратившись в хищника. Так что она ни о чем не жалела.
Во сне Лара блуждала среди лесов лазурного цвета, а летнее солнце светило с безоблачного голубого неба над головой.
Хотя она не видела себя со стороны, но чувствовала, что была моложе нынешнего возраста; она вернулось в более счастливое время, задолго до того, как ее невинность была вырвана из ее души холодным, кровавым миром. Она чувствовала себя чистой. Незапятнанной. Свободной и легкой. Единственное, что омрачало этот полупрозрачный рай, были проклятые осы...
Было странно, что они так жужжат вокруг ее головы. Это был ее лучший мир... ее тихое убежище. После многих лет практики она управляла этим миром силой своей воли. Она могла разрушить кошмар и переделать его в нечто великолепное. Исправить все ошибки, которые видела и частью которых была. Она могла сидеть у прозрачного бассейна на краю вечности или парить в звездном небе на позолоченных крыльях, если бы захотела. Ее мир. Ее правила.
И все же сейчас королева своего королевства, способная переделывать горы по своему образу и подобию, не могла избавиться от донимавших ее чертовых ос во сне.
Более того, она ненавидела этих маленьких желто-черных ублюдков. В ее шкале никчемных, жестоких и злобных тварей, обитающих на Земле, они стояли чуть ниже людей.
Так почему же, даже когда она изо всех сил концентрировалась, злобные маленькие бляди продолжали кружить над ее головой, словно эскадрилья истребителей, готовая ужалить ее в любой момент?
Лара закрыла свои мечтательные глаза, представляя себе мир, в котором нет садовых вредителей. Те же деревья, те же цветы, та же великолепная маленькая сонная речка, текущая размеренно и спокойно...
Это не сработало. Вместо этого возбуждение ос усилилось. Они кружили над ней, как маленькие самолетики, готовые обстрелять Конга.
Этот ужасный жужжащий звук, возвещающий об их появлении, чтобы испортить садовые вечеринки, пикники и летние прогулки по всему миру, становился все более оглушительным.
Уровень шума тоже повышался. С ростом децибел увеличивалась и громкость звука, пока не стало казаться, что ее голова может лопнуть, как большой шар.
Ей нужно было выбираться отсюда. Это становилось агонией.
Успокаивающая поляна, которую она создала в своем воображении, исчезала, сменяясь чем-то размытым, бессвязным. А звук ос становился все громче и громче; адское жужжание, пронзительное и диссонансное.
Лара проснулась с ужасающей тревогой под звуки сверления. И чего-то еще.
В один момент она отмахивалась от фантомных ос, а в другой... Она имела дело с чем-то гораздо более страшным.
Добро пожаловать обратно в реальность, милая, - проворчала она про себя.
Сразу же поняв, что привязана к какой-то стойке, она повернула голову влево, уже зная, что то, на что она собирается взглянуть, скорее всего, вскоре будет окрашено в те же цвета, что и ее собственная судьба.
Она никогда не трусила перед судьбой.
Но то, что Лара увидела, осматривая ярко освещенную комнату, заставило ее пересмотреть все, что она когда-либо видела или знала.
Как она и думала, кричала Фиона.
У руках у мужчины был электроинструмент.
Дело в том, что это была не бензопила.
Это была маленькая ручная дрель. Он вытаскивал его крутящееся металлическое сверло из центра коленной чашечки Фионы, наслаждаясь ее пронзительными воплями, свободной рукой поглаживая свой налившийся член.
Мужчина и близко не был красавцем.
Грузный, окропленный кровью мучитель со вздыбленным членом и злобными глазами был своего рода эталоном мужской красоты прошлого века, как Брайан Блесс, Джон Рис-Дэвис или Жерар Депардье, но Ларе такой тип парней никогда не нравился. А этот конкретно человек был ей омерзителен. Всякий раз, видя его на экране телевизора, она либо убирала звук, либо переключалась на другой канал.
Заметив, что Лара пришла в себя, он выдернул сверло из раздробленного колена Фионы и выключил дрель. Лара поморщилась, глядя, как сверло с жужжанием вращается все медленнее и медленнее, покрытое смесью измельченной розовой плоти и скрученных костяных чешуек.
Он улыбнулся, затем поклонился.
- Господин Президент... – ошеломленно пробормотала Лара.
Она делала все, что ей говорили, беспрекословно. После того, что дворецкий сделал с головой Мэнди, идти вопреки приказам своим похитителям было смерти подобно. Все, что осталось в ней... все силы... она сохранит до подходящего случая, если таковой представится. И когда... если... это произойдет, она побежит из этого ужасного места так быстро, как никогда, стирая ноги в крови. Она будет бежать, пока сердце не разорвется в груди, а глаза не выскочат из глазниц, если это будет необходимо.
И даже потом она побежит дальше.
Пока что это были лишь мечты, и она старалась не особо на это рассчитывать. Надежда может быть опасной вещью в таком месте, как это.
И, как девушка поняла, в такой жизни, как у нее. Она, видимо, была проклята, раз с ней такое происходит. По-другому такое "везение" объяснить было невозможно. Каковы были шансы сбежать от банды бешеных, кровожадных маньяков, только для того, чтобы быть схваченной и удерживаемой в качестве сексуальной игрушки еще более безумной, дьявольской группой, к тому же гораздо более многочисленной и могущественной? Чертовски мало.
Действительно, чертовски мало.
Да... она была проклята, все верно. Родилась под плохим знаком. Возможно, вся ее семья была проклята, вместе с ней. Ее милая сестра уже умерла, убитая самым ужасным образом, а ее родители, несомненно, уже знали о потере одной из своих дочерей, в то время как другая оставалась без вести пропавшей... Они все были обречены, на боль, на горе. И все же ничего этого не случилось бы, если бы не он...
А, вот она, снова подкралась и просится на место за столом: надежда. На этот раз это была надежда, что она проживет достаточно долго, чтобы увидеть, как Джейсон наткнется на это место.
Черт, да здесь стоило бы умереть, только чтобы увидеть, как убийца ее сестры столкнется с этими новыми, гораздо более организованными извергами.
Именно эти мысли наполняли ее сознание, когда она смотрела сквозь чугунные решетки окна темницы, где ее заперли, на темный, безмолвный, бесконечный лес. Звезды все еще были там, наверху. Все еще танцевали свой небесный танец, а солнце было еще далеко от того, чтобы залить своим светом далекий горизонт. Небо оставалось красивого фиолетового оттенка, глубокого и успокаивающего даже сейчас. Девушка подумала снова, не в последний ли раз она наслаждается ночным спокойствием.
Если это будет так, то она примет все это. Лелеять это в то короткое время, которое у нее есть до того, как они вернутся за ней. Атос и его дворецкий.
Они скоро вернутся. Атос сам сказал, что банкет уже близок. Девушка вздрогнула при мысли о том, из чего может состоять этот "банкет".
Атос намекал на немыслимые вещи.
Снаружи в ночи раздался тоскливый крик гагары. Она горько позавидовала ее свободе, стоя у зарешеченного окна, запертая здесь в ожидании расправы.
Переход из большой залы, где умерла Мэнди, в эту самую непритязательную и обманчиво приятную комнату было кошмарным сюрреализмом. Она шла между Атосом и великаном, боясь сделать хоть малейшее неверное движение, опасаясь, что дворецкий нападет на нее и раздавит ее голову, как мягкую дыню. Спускаясь и поднимались по длинным узким лестницам, идя по бесконечным коридорам, залитым мягким светом свечей, они миновали нескольких состоятельных людей - как мужчин, так и женщин, - которые почтительно кивали головой Атосу, а он, в свою очередь, отвечал им взаимностью. В этих людях была какая-то странная и тревожная вежливость. Чувство, что, хотя они явно прибыли сюда в эту ужасную ночь в этот огромный дом для разврата, выходящего далеко, немыслимо далеко за рамки дозволенного, они ценили свои манеры, традиции и церемонии высшего класса. Проходить мимо этих мужчин и женщин, обнаженной и дрожащей с головы до ног, было ужасно, но настоящий ужас был вызван тем, что эти люди попросту не воспринимали ее как человека. Будучи безупречно воспитанными по отношению друг к другу и к представителям своего рода, эти люди воспринимали ее не более чем мясо. Некоторые, в основном женщины, выражали отвращение, бросая на нее холодные, жесткие взгляды. Другие едва не пускали слюни при виде ее. Один мужчина, грузный, бородатый, с пышными седыми волосами, проходя мимо нее, открыто потирал свой пенис через брюки. Он подмигнул ей и призывно облизнул губы, всем своим видом напоминая кошмарную версию Санта-Клауса; душа, чье веселье исходило не от радости детей, а от извращений, которые можно пожинать, издеваясь над беззащитными людьми.
Неужели никто из этих людей не испытывал ко мне ни малейшего сострадания?
По их лицам было видно, что нет.
Атос был прав. Для них она была скотом.
За дверью комнаты слышался гул голосов, мимо проходили люди, беззаботно занимаясь своими адскими делами. Нередко раздавался смех. Похоже, обитатели дома любили повеселиться. Она, конечно, попробовала открыть дверь, хотя слышала, как ее запирали снаружи. Но попытка не принесла никаких результатов. Дверь не сдвинулась с места. Это ее даже не разочаровало, потому как на другое она и не надеялась.
Она не знала, сколько они продержат ее здесь.
Но подозревала, что они скоро вернутся за ней. И тогда...
Девушка смотрела в ночь и представляла себя парящей над верхушками деревьев, свободной от боли, оседлавшей нетронутые ветра, а в ушах продолжало звучать мучительное тиканье ее внутренних часов, когда она ожидала уготованной ей участи.
Президент Соединенных Штатов выглядел так, будто ему было очень весело с Фионой.
Это соответствовало его характеру... у него была репутация весельчака, несмотря на преклонный возраст. Когда Лара попадала на показ одной из его речей или видела, как он сражался в дебатах на многочисленных телелестудий, которые вели пропаганду в пользу той или иной партии, в его глазах всегда была искорка. Она считала его извращенцем. В худшем случае - насильником.
Сейчас насильники выглядели на его фоне просто святыми.
После краткого представления главнокомандующий вернулся к пыткам Фионы; все его внимание было приковано к стройной, нежной фигуре девушки. Он все еще использовал дрель, хотя к этому моменту у нее уже наверняка закончились кости для сверления.
Лара наблюдала за происходящим в немом ужасе. Не из-за того, что делали с Фионой... нет... это ее нисколько не волновало. В последние несколько дней девочка все равно стала слишком большой для своих милых маленьких сапожек, и Лара не сомневалась, что та положила глаз на Джейсона, особенно когда убила Коннора. И дело было не в крови. Она смотрела, как та сочится и льется из дюжины рваных ран в теле Фионы. У нее текло из подмышек. С локтей постоянно капала кровь. Бедра и грудная клетка тоже кровоточили. Лидер свободного мира, очевидно, усердно и долго играл в свою ужасающую игру.
Что повергло Лару в ужас - чего она не испытывала уже долгие годы с тех пор, как Джейсон и его топор представились ей в том вонючем, гнойном переулке, - так это осознание того, что она следующая. Если аппетит президента к кровавым расправам был хоть немного близок к его известному аппетиту к дамам и опиатам, то ее ждал целый мир дерьма.
И очень скоро. Фиона теряла много крови. Она скоро потеряет сознание. Ее глаза закроются, тело обмякнет, и президент перейдет к своей следующей игрушке. Лара не сомневалась, что именно так все и произойдет.
Сбежать было невозможно. Цепи, которыми она была прикована к стойке, были толстыми, как ее руки. Ей предстояла долгая дорога боли. Лара беспокоилась о Джейсоне, размышляя, где он и что с ним случилось.
- Ну, это было чертовски увлекательно, - проворчал президент, снова вынимая вращающееся сверло из изувеченного тела Фионы, потирая свою блестящую лысину. Он проявил немного больше изобретательности, просверлив груди Фионы. Без кости, которая фиксировала сверло в теле, все вышло чертовски грязно. Фиона кричала. Она долго кричала. Лара не знала, откуда у этой маленькой сучки еще остались силы на крики, ведь она настолько измучена и изувечена, что была практически при смерти, и, похоже, президент чувствовал то же самое. Он поднес сверло к своему лицу, наблюдая, как оно вращается, пока маленькие кусочки сверкающего розового мяса осыпались на его лицо и грудь. Рукой он все еще надрачивал свой член, и живот Лары скрутило от отвращения, когда тонкая струйка спермы брызнула с головки и повисла на ней, как сопля.
Он простонал, низко и гортанно.
- Знаете, - сказал он. – в моем возраста, девочки, требуется много времени, чтобы кончить. Это. Требует. Много. Усилий... Я говорю не о том, как сильно нужно дергать Одноглазого Джо, хотя и это требует определенных усилий, и это тяжело для моих старых костей. Я говорю о возбуждении. В наши дни для того, чтобы я выплюнул свою порцию, нужна самоотдача. Это требует чего-то более интересного, чем в старые времена... В те времена, когда я загибал молодую девушку против ее воли и засовывал свою палку в ее дырку, это было то, что надо. Мне нравились крики, понимаете. Боль. Ее боль. Сейчас этого просто недостаточно. Нет.
- Очень жаль, сэр. Мне жаль, что вам приходится сталкиваться с такими трудностями, - раболепно проговорила Лара.
- Ну, у всех нас есть свои битвы, конечно, есть. Как лидер нашей великой нации, я должен решать проблемы. Это мой долг. И, рискуя показаться немного самодовольным, я стал довольно хорош в решении проблем, так что решить мою маленькую личную проблему было легко.
- Рад, что ты понимаешь. Да... все, что мне потребовалось, чтобы молоко забурлило в старом мешке - это насилие другого рода. Хочешь посмотреть, как я делаю свой молочный коктейль? - Теперь он дрочил еще быстрее, не обращая внимания на слабые всхлипывания Фионы и хрюкая, как животное.
- Я бы не хотела, - ответила Лара, не в силах оторвать взгляд от сюрреалистического вида этого тучного, лысого политика, наяривающего свой член.
- Черт, я все равно покажу тебе. Тебе может понравиться, сучка... - весело сказал он. Без лишних слов он установил дрель между дрожащими, залитыми кровью ногами Фионы.
Лара многое повидала в своей жизни. Многое сотворила. Она видела почти все зверские расчленения человека, которые только можно себе представить, и думала, что ничто не может ее шокировать.
- Ага... новый вид изнасилования. Это все, что нужно... - мурлыкал он с наслаждением.
Когда дрель набрала полную скорость, и президент медленно ввел сверло во влагалище Фионы, нежная, чувствительная плоть начала скручиваться, рваться и разлетаться по сторонам. Лара выплеснула скудное содержимое своего желудка на грудь.
Фиона визжала, как кошка в блендере.
Президент вводил и выводил сверло из извивающейся, воющей Фионы, раздирая половые губы, потроша ее внутренности, пока, неизбежно, они не начали сочиться из ее изуродованного влагалища вниз по бедрам. В то же самое время, когда внутренности Фионы стекали по ее ногам, старый больной ублюдок тоже достиг своего оргазма.
Его молочный коктейль выплеснулся.
Длинные нити густой белой спермы извергались из его налитого члена, выплескиваясь на живот Фионы, пока он вводил сверлом туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда.
Наконец, после того, что казалось черной дырой в пространстве и времени, тело Фионы стало застыло, когда милосердный шок овладел ею, и ее мышцы сжались. Затем она обмякла, лишившись сознания.
Президент бросил на пол мокрую липкую дрель, не потрудившись выключить ее, и облизал пальцы, всасывая кровь своим похотливым ртом, пока его рука не стала почти чистой. Он издал удовлетворенный стон.
- Вот как надо насиловать пизду, - сказал он. - Ты выглядишь крутой девчонкой. Наверное, долбаная лесбиянка, да? Спорим, ты не раз и не два пробовала на вкус тугую писечку своей подружки?
Все притязания на изящество и манеры теперь покинули его. Голый, перемазанный кровью урод, стоявший перед ней с горстью внутренностей Фионы, был не более чем сексуально извращенным зверем. Его глаза сверкали голодным ликованием. Он отпустил свой уже опавший член и запустил дрожащую руку в мокрое, разорванное месиво между ног Фионы. Затем зачерпнул горсть красной и розовой измельченной плоти из разорванного отверстия.
- Как насчет того, чтобы дать тебе попробовать ее киску в последний раз? - Он застонал, поднося руку к ее рту.
Лара непроизвольно вдохнула, чувствуя, что крик нарастает внутри нее, как приливная волна. Но крик застрял в горле.
Лара задыхалась, не в силах глотнуть воздуха для крика.
- Пожалуйста... ешь, - попросил ее Атос, слегка приподняв свою вилку и указав ею на разнообразные деликатесы, разложенные на маленьком столике, накрытом для двоих.
Такие прекрасные манеры, - подумала девушка, - для человека, который похитил и раздел меня. И который, вероятно, скоро разрежет меня на кусочки.
В бесконечной ночи, где на грани каждой предыдущей минуты таилась одна больная нелепость, готовая превзойти предыдущую, эта была самой сюрреалистичной. Самой унизительной.
Атос и его приспешники, помощники и охранники уже видели ее обнаженной, и девушку как бы уже не должно было эти сильно беспокоить, но сидя здесь, с блестящими ножом и вилкой, сверкающими в свете ламп, в то время как напротив нее, лысый человечек в своем безупречном смокинге широко улыбался, было слишком большим шагом за грань возможного. Ей захотелось рассмеяться, и она знала, что если начнет, то уже не сможет остановиться. Она захихикала бы прямо сейчас, в безумии и исчезла, гогоча, в тумане своего сознания.
Вместо того чтобы разразиться смехом, она ответила:
- Пожалуйста, - повторил Атос. - Я обещаю тебе, это прекрасная кухня.
- Я не сомневаюсь, что это так. Вы производите впечатление человека, ценящего лучшие вещи в жизни, господин Атос, но, как я уже сказала, я не голодна, - девушка поддержала его любезный тон, правда слова прозвучали более язвительнее, чем пристало высшему обществу, в котором она находилась.
Это была ложь. Большая огромная гребаная ложь, и она знала это, и он знал, и два лакеев, стоявших по обе стороны стола, тоже знали это. Она слышала, как урчит в ее животе, и гадала, слышит ли это Атос. Озорной блеск в его глазах подсказывал, что он слышит.
- Уверяю тебя, что больше не будет возможности так хорошо поесть. И посмотри на себя! Ты изголодалась. Твои глаза практически выкатываются из твоей хорошенькой головки. Почему бы просто не попробовать немного? Я обещаю тебе, ты не пожалеешь. Икра изысканна, кальмары просто восхитительны, а это... - Он указал на бутылку красного вина. Как по команде, лакей, стоявший сбоку от Атоса, молча наклонился вперед, взял бутылку и наполнил сверкающий бокал перед ней. - Уверяю тебя, это лучшее вино во всей Калифорнии. Ты оскорбишь меня, если хотя бы не попробуешь его.
Она задумалась о последствиях оскорбления человека его положения здесь.
- Пожалуйста, - умолял он, его глаза сузились.
Она глубоко вздохнула и взяла в руки изящный бокал, изо всех сил стараясь сдержать дрожь, когда поднесла его к пересохшим губам. Он был прав. Вино было невероятным. Она сделала большой глоток, проглотив сразу половину бокала.
Лучше умереть пьяной, чем страдать трезвой, - подумала она.
Атос с гордостью хлопнул в ладоши.
Она покачала головой, поставив бокал с вином обратно на стол.
- Теперь, когда ты видишь, что я не собираюсь травить тебя, может быть, ты съешь что-нибудь?
Несмотря на свою наготу, девушка чувствовала, как пот покрывает все ее тело. Вино было чудесным на вкус, словно вода из оазиса в огромной безводной пустыне, но его слова об отравлении...
Тем не менее, она чувствовала себя прекрасно. Даже лучше. Девушка не испытывала ничего столь же приятного с тех пор, как ее мир превратился в кошмар. Она смотрела на маленькие порции еды, разложенные перед ней, и слюнки потекли от ароматов, манящих и почти неотразимых, поднимавшихся от стола, смешиваясь в ее ноздрях.
- Моя дорогая... - тихо произнес Атос. - Ты должна поесть. Тебе понадобятся все силы, которые у тебя есть.
Еще один зловещий намек. Он играл с ней. Она была обречена с той секунды, когда этот громила на крыльце вцепился в ее шею. Хотя она и не была готова принять свою судьбу, девушка была реалисткой и не питала иллюзий относительно того, где она находится и с кем. Эти люди были сливками общества, элитой. Она наткнулась на что-то настолько тайное, настолько секретное и настолько масштабное, что ни в этом мире, ни в следующем не сможет выйти из этого дома ужасов с правильно поставленными конечностями. Что они приготовили для нее... кто знал? Единственное, что было абсолютно точно, это не было чем-то хорошим. Для нее. Эти люди, и Атос, как их хозяин и лидер, были настроены решительно. Настроены на что-то плохое. Опять же, для нее.
Находясь в запертой комнате, девушка слышала крики, заглушенные множеством стен, но безошибочно человеческие и мучительные. Здесь были и другие, такие же, как она. Пленники. Жертвы. Другие, попавшие, как бешено жужжащие мухи, в липкую паутину паука. Она умрет здесь, и этот дом станет ее могилой.
Так к чему его таинственные намеки?
Она решила повторить вопрос, который задала Атосу во время их первой встречи, как раз перед тем, как его громадный помощник скрутил Мэнди голову.
Атос отложил нож и вилку, олицетворяющий собой джентльмена, телепортировавшегося из ушедшей эпохи, в то время как она сидела с видом гребаной пещерной женщины, сиськи покачивались при каждом движении, ее покрытое синяками тело блестело от пота, дрожащее в страхе.
- Ну, - ответил он. - У меня были очень конкретные планы на тебя. Как я уже говорил, у нас редко бывают незваные гости, поэтому по протоколу... фактически по этикету, учитывая высокий социальный статус нашей клиентуры, ты должна стать предметом для игр. Новая игрушка, положенная перед кошками, с которой они поступают по своему усмотрению... Однако теперь... похоже, мне придется разработать для тебя что-то другое. Видишь ли, произошло несколько событий с тех пор, как ты осчастливила мой дом своим восхитительным присутствием. Честно говоря, это был самый удивительный вечер, а я люблю, чтобы моих гостей развлекали как можно дольше.
Он говорил так, словно они обсуждали последнюю прочитанную книгу или занятия по искусству, а не дом, наполненный неприлично богатыми психопатами и почти наверняка насильниками и убийцами. Этим он еще больше пугал ее. Пока мужчина говорил, она опустила руки на стол.
Одной рукой она держала вилку.
- Весь смысл власти, моя дорогая, заключается в накоплении морального превосходства. Тебе это может показаться банальным. Может даже показаться непристойным. Но власть имущие, когда уже имеют все желаемое, желают гораздо большего, чем обычные граждане. С огромным богатством и положением приходят безграничные возможности. Любой наркотик. Любая проститутка. Любая прихоть... все, что угодно. И как в любом другом деле, когда у вас есть все, вы в конце концов начинаете уставать от этого. Есть так много почти вымерших животных, которых можно выследить и уничтожить. Столько войн можно вести издалека, пока не поймешь, что истинное чудо жизни - это присвоить ее себе. Сделать себя хозяином и командиром своих владений. Хочешь верь, хочешь нет, но это часто является большой трудностью для тех, кто обладает большой властью. Одно дело - приказать незнакомцу в неизвестном бункере направить беспилотник на далекую землю и уничтожить безликую угрозу, но совсем другое дело - самому лишить кого-то жизни, своими руками. Чтобы сделать это, некоторым людям нужен небольшой толчок. Небольшая инициатива. Рука помощи. То, чем мы здесь занимаемся, не то, что ты, я полагаю, думаешь. Мы не убиваем ради спортивного интереса. Мы не причиняем боль ради удовольствия. Эти вещи могут быть и часто являются приятным побочным эффектом того, чем является это место, но они не являются целью.
Атос взял пухлую вишню из переполненной чаши, стоявшей рядом с ним, и отправил ее в рот, медленно пережевывая.
- Позволь мне ответить на твой вопрос вопросом, если можно так сказать.
- Что нужно сделать, чтобы достичь вершины?
- Пройти весь путь до вершины башни из слоновой кости общества. Что нужно сделать, чтобы достичь этой вершины, чтобы поставить себя хозяином всего, что ниже тебя?
Она задумалась на мгновение, пока он пристально вглядывался в ее лицо.
- Продать свою душу, - ответила она.
- Именно! Хотя понятие души очень устарело, ты очень точно подметила. Человек не может оказаться в положении истинной власти, не узнав, что он должен оставить то, что делает остальное человечество неспособным подняться до наших истинных высот... сочувствие, сострадание, сожаление, даже любовь. Чтобы подняться в высшие эшелоны власти, нужно стать зверем.
- И кто же ваши клиенты, мистер Атос? - спросила она.
Его улыбка была похожа на оскал акулы, которая нацеливается на добычу. Она пронзила ее до глубины души.
- О, ты скоро все узнаешь, моя дорогая. В этой вселенной мало что определено, но это уж точно.
Она знала, что он играет с ней, растягивая свою игру в кошки-мышки. Он получал от этого удовольствие. Получал удовольствие от власти над ней. А разве не этим они все занимались в конце концов... получали удовольствие от мучений других? Разве это не было кредо каждого больного ублюдка, наделенного властью, от тиранов, уничтожающих нации, до насильников, нависших над своей трясущейся жертвой?
Конечно, было. Почему он, хозяин, должен отличаться от своих самых уважаемых гостей, кем бы они ни были?
- Люди, которые приходят сюда, - продолжал он, наслаждаясь каждым словом, срывающимся с его пухлых губ. - Они приходят сюда, чтобы избавиться от своей человечности. Иногда они приходят одни. Иногда приходят всей семьей. Многие из них, большинство, на самом деле, носят личину святых доброхотов, пионеров прогресса. В конце концов, все они одинаковы.
- Психопаты. Они психопаты. А те, кто ими не являются, приходят сюда, чтобы доказать себе, что они таковыми являются, и когда обнаруживают, что не справляются... Ну, скажем так, они недолго удерживают свои позиции в соответствующем обществе, если вообще покидают этот дом.
Она горько рассмеялась. Девушка ничего не могла с собой поделать. Она предполагала, что все будет примерно так. Доверять власть имущим - значит плавать в кровавой воде среди всех хищников глубокого синего моря.
- Вы знаете, что я думаю, мистер Атос?
- Я думаю, что вы говорите о тех, кто находится в высших эшелонах власти, как будто они лучше, чем насильник или больной убийца на улице. Я думаю, что в своей маленькой путаной голове вы действительно верите, что они менее жалки, чем их коллеги из низшего сословия. Но знаете что? Это не так. Они неудачники, мистер Атос. Неудачники. Самые низкие из низких. Неважно, сколько у вас денег, или насколько шикарный у вас большой старый дом, или как хорошо они относятся к вам, пока пачкают ваши полы невинной кровью. Эти люди, кем бы они ни были, видят в вас слугу. И они правы. Это все, чем вы являетесь. Слуга. Гребаный лакей, не лучше, чем эти два дерьма, наливающие нам вино.
Лакеи оставались невозмутимыми, никак не отреагировав на ее реплику, вышколенные так, что даже бровью не повели.
- Я думаю, что вы не более чем агент по обслуживанию клиентов, состоящих из отбросов Земли. О, у вас большой особняк и красивая одежда, самый изысканный вкус в вине и еде, но это место - бордель. И ничего больше. А вы - двуличный владелец борделя, пробивающий себе путь по лестнице, которая ведет прямо в ад. Вы оступитесь и упадете, мистер Атос, и когда вы упадете, они будут считать вас не больше, чем муравьем под своими сапогами. Вы думаете, я не вижу вашего истинного лица? Вы думаете, что ваши претензии на благородство одурачили меня. Подумай еще раз. Ты крыса в той же гребаной клетке, что и я, - под конец девушка отбросила всякую любезность, распалившись собственной речью.
Она следила за его глазами, пока говорила. Видела, как в нем закипает гнев. Он заерзал в своем изящном кресле, изображая на лице улыбку, которой теперь так же не хватало подлинности, как и тому, о чем говорил. Он был разозлен. Теперь был ее шанс.
- И знаешь что еще? - спросила она.
- Что? - спросил он сквозь стиснутые зубы.
- Я чертовски хорошо провела сегодняшний вечер, мистер Атос, и я почти готова встретить любую судьбу, которую ты и твои хозяева уготовили для меня. Тебе кажется, что ты знаешь меня... что знаешь... через что я прошла. Ты ни черта не знаешь, но если бы знал, то точно понял бы. Если я и умру после всего того дерьма, которое я пережила... - Она схватилась за нож, не сводя с него глаз. - Я заберу тебя с собой...
Она сделала выпад через стол, не обращая внимания на боль, когда горячая еда на горячей тарелке обожгла кожу. Она метнула нож вперед, целясь ему прямо в яремную вену, желая нанести злобному сукину сыну убийственный удар, прежде чем его люди навалятся на нее.
Атос, двигавшийся быстро, как молния, для человека его роста и фигуры, откинулся на спинку стула. Ее нож прорезал лишь воздух около него.
Затем его люди набросились на нее, вырвали нож из ее руки и стащили девушку за волосы со стола. Ее повалили на пол. Лакей, вырвавший нож из ее руки, отбросил его в сторону, и после этого оба слуги опять встали в стороне от стола.
Зарычав, она оскалилась на Атоса. Он поднялся на ноги, совершенно невозмутимый. Немного подправив галстук-бабочку, уже придя в себя; его улыбка стала слишком довольной.
- Какой дух! - заявил он, снова хлопнув в маленькие пухлые ладошки. - И именно поэтому, моя дорогая, наши планы на тебя изменились. Ты действительно очень интересный экземпляр! - Он двинулся вокруг стола. - В ответ скажу, что все, что ты сказала обо мне, правда. Очень проницательно с твоей стороны, должен сказать. Как будто ты меня отлично знаешь! Да, я слуга. Я признаю это открыто. Видишь, в этом ты права, но ты очень ошибалась в том, кому я служу. Мои гости собираются изменить мир, моя дорогая. Перестроят его по своему образу и подобию. Они - короли и королевы среди людей, и они будут вершить судьбы этого мира в соответствии со своими целями. Это не простые психопаты... это элитные психопаты. Это твои хозяева, а не мои. Я служу рядом с ними, а не им, и в этом, моя дорогая, разница между тобой и мной... Я служу с честью, с достоинством и с большой гордостью. Тогда как ты... ты будешь служить им только до тех пор, пока от тебя не останется ничего, чем можно было бы играть...
Атос плюнул ей в лицо. Она почувствовала, как плевок стекает по ее щеке, теплый и леденящий одновременно.
Он взглянул на часы, затем щелкнул пальцами.
- Приведите ее в порядок! Церемония вот-вот начнется.
Его голова звенела, как чертов колокол, возвещая об обеденном перерыве в какой-то адской кошмарной школе, запрятанной в глубинах его сознания. Каждый толчок бьющегося сердца предвещал очередную волну изнуряющей агонии, которая заливала его, как вода дерьмо в сточной канаве.
Ощущение было такое, будто он провел пятнадцать раундов со снежным человеком, а потом его отвели обратно в логово победителя, чтобы тот с ним еще поиграл. Ему казалось, что он умирает, но если это то, что ждет его по ту сторону, то он предпочел бы пропустить все это, спасибо большое.
Джейсон слышал голоса вокруг себя: хихиканье, восхищенные возгласы, звон соприкасающихся бокалов. На заднем плане звучала песня, слишком разноголосая, чтобы можно было распознать ее. Чувства медленно, но верно возвращались к нему, и они были так же желанны, как генитальные бородавки. Образы проносились в его голове, как вспышки черной молнии, один за другим.
Семья, которую они с Ларой захватили в их собственном доме. Маленького мальчика заставили смотреть, как он насилует его мать прямо на полу в гостиной. Отец мальчика уже мертв, лежит на диване с вырезанными глазами и плачет кровавыми слезами, а его жену бьют, насилуют...
Девушки, которых они похитили вместе: он, Лара, Коннор и Фиона. Красивые, как и другие девушки, которых он когда-либо похищал. Идеальные для игр в доме боли...
Крики сестры, которую они убили, звучали все выше и выше, пока она не стала похожа на мяукающую кошку, которой медленно поворачивают голову...
Полицейский. Выпотрошенный. Его кишки выползали из распоротого живота, как огромные черви...
Перестрелка у бензоколонки. Оружие палит, кровь льется, головы взрываются, как воздушные шары.
Девушка, извивающаяся под ним, принимающая его член в себя, терпящая это, наслаждающаяся этим...
Коннор, поджаривающийся в огне, с покрытой волдырями кожей и плавящимися глазами...
Девушка вырвалась, убежала в лес, как запаниковавшая лиса, за которой по пятам бегут королевские гончие. Он пустился в погоню, он и его девочки. Они оказались в доме. Какой-то особняк. Настоящий "старый мир". Роскошный, мать его. Жуткое место...
Оргия... видел ли он оргию? Да. Видел. Блядь, видел. Чем занимались эти люди...?
Комната с бедной женщиной, привязанной к пыточному устройству. Другая, пожилая женщина, пытающая ее до смерти...
Вот оно. Самая яркая вспышка и самое нежелательное осознание всей бесславной жизни Джейсона. Его должно радовать, что после удара он остался в ясном уме и твердой память. Вот только сейчас это его совсем не радовало. Он прекрасно помнил ее лицо. Он видел ее улыбку, эти сияющие белые, идеальные зубы, которые она так часто демонстрировала на экране. Ее голубые глаза, хищные даже когда она улыбалась. Черт возьми, даже хищнее, когда она улыбалась. Ее волосы, уложенные лаком для волос, твердые, как кирпич, как гребаная деталь из "Лего", застывшая в неясной попытке создать иллюзию женственности, грации, самообладания. Наряженная для камер, словно испорченная кукла безумного ребенка.
Он мог видеть все это сейчас, ясно, как только что родившийся безоблачный день.
В его мысленном взоре она смотрела прямо на него холодными, расчетливыми, какими-то голодными глазами. Она кивнула головой, только один раз и совсем чуть-чуть, как бы подтверждая его слова.
Затем женщина подняла свой бокал в знак тоста, не сводя с него глаз. Он смотрел, как красное вино плещется в бокале. Он почувствовал его запах...
Он хотел вычеркнуть ее из памяти. Ту, которую меньше всего ожидал увидеть здесь, в этом чертовом доме – первую леди Соединенных Штатов Америки.
В какой-то момент он полностью пришел в себя, и молниеносная визуальная сказка в его голове перешла в холодную, жесткую реальность. Джейсон слегка тряхнул головой, разгоняя последние тучи в голове, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Говорить было трудно, но он старался изо всех сил.
То, что выходило, звучало как брань городского пьяницы.
Он чувствовал себя Бозо-чертовым-клоуном и недоумевал, какое ему дело до того, как его слышно.
Он был здесь не для того, чтобы принимать награду. В его гребаном будущем не было Нобелевской премии мира, и он точно не сидел в том самом знаменитом кабинете. Он был, насколько мог судить, привязан к стулу за запястья и лодыжки, сидел во главе огромного обеденного стола, изобилующего винами, ягодами, хлебом всех видов, на котором мерцали свечи, с обеих сторон смотрели лица, известные лица, растиражированные американскими СМИ, аколит[7] коррупции, проповедники двухпартийной линии. Не говоря уже о том, что было выставлено в центре огромного стола...
Впервые, за всю свою жизнь Джейсон ощутил настоящий, необузданный страх. Он обвился вокруг его души, как паук вокруг сопротивляющейся мухи, готовый укусить, разжевать и проглотить.
Он открыл рот, чтобы заговорить. Но ничего не вышло.
Через стол, сидя рядом со своим сорокалетним мужем, первая леди подняла свой бокал еще выше.
- Тост! - объявила она собравшимся, которые сидели по обе стороны от нее рядами, перед ними сверкали тарелки и поднимались бокалы. - За нашего незваного гостя!
Джейсон мог только смотреть, широко раскрыв глаза, как жена президента слегка коснулась своим бокалом бокала мужа. Он смотрел в немом, тупом шоке, как их бокалы встретились, и немного красного вина пролилось на стол, где Лара лежала обнаженная и неподвижная посреди деликатесов.
Капли вина забрызгали лицо Лары, чуть ниже левого глаза. Девушка была полностью выбрита, на теле не было ни единой волосинки.
Потрясенный, Джейсон в немом ужасе смотрел, как обедающие вокруг Лары ковыряются во фруктах и пьют вино, сияя от восторга. В их глазах он видел тот же дикий голод, что и в глазах первой леди, и понимал, что именно вскоре наполнит их пустые тарелки.
Просто делай то, что он говорит.
С каждым шагом она приближалась к двери, украшенной цветочной резьбой и золотыми ручками, тонкими и изогнутыми, как змеи. С каждым шагом, который она делала по направлению в бог знает куда или во что, девушка чувствовала, как стены смыкаются вокруг нее и внутри нее, как будто ее дыхание и жизненная энергия дома каким-то необъяснимым образом переплетались; две части единого целого, неразделимые, как пламя от топлива. Она изо всех сил пыталась удержаться на ногах и сохранить самообладание, когда страх накатил на нее, а сердце гулко забилось.
Ей казалось, что она идет по смертному ряду; смертному ряду, помещенному в какую-то альтернативную реальность, где серые от мочи стены и вонь пота были заменены благоухающим воздухом, красивыми вазами с экзотическими цветами, еще более красивыми, и где ржавые, грязные железные карцеры были замещены экстравагантными комнатами с удобными кроватями, тончайшим бельем и бархатными занавесками. По обе стороны коридора она рассматривала убранство, не находя утешения в величии образов, запечатленных маслом на старинных холстах. Да и как она могла? Изображения, выполненные с впечатляющей тщательностью и невероятным вниманием к деталям, были ужасающими. Кем бы ни были эти художники, их талант не уступал их порочности. Были разные стили, и она понимала, что не один художник создал эти адские произведения, но тема, похоже, была относительно постоянной...
Унижение. Разврат. Убийство. Уничтожение человеческой формы.
Один за другим, образы проплывали мимо нее, пока она двигалась к огромным имперским дверям впереди. Она старалась не смотреть на картины. Конечно, нездоровое любопытство, живущее в глубине человеческого сердца, не выдержит такого сопротивления. Как и в толпе вокруг автокатастрофы, где мертвые окрашивают своей кровью разбитые окна, а крики умирающих звучат, словно ратные рога в черном цирке, заполненном черносердечными зрителями, так и она не могла удержаться от того, чтобы не посмотреть на это свежее, диковинное зверство.
Пытки. Мучения. Расчленение. Изнасилование.
Здесь было все. Боже, как она надеялась, что Джейсон и его уроды последовали за ней сюда.
Один за другим образы проникали в ее сознание, но она отбрасывала видения как могла, понимая, что их целью было не только развлечь больных и безумцев, бродивших по этим залам, но и сломить жертв этих людей. Раздавить их волю. Начать процесс устрашения.
Атос и его таинственные гости питались страхом, словно это было их мясо и вино. Это место... этот дом... он питался страхом и болью. Мучения жертв предвещали удовольствие избранных. Ее ужас был мелкой рябью на бушующем море, а клиенты Атоса были акулами, доведенными до исступления.
Дверь становилась все ближе. Она почувствовала, как ее зрение мутнеет, а черное отчаяние окутывает ее своими холодными объятиями.
А потом она подошла в дверям. Предстала перед ними. Девушка могла рассмотреть бесчисленные детали флоры, изображенной на тонко вытравленном дубе, могла увидеть собственное бледное лицо, отраженное в сияющих золотых дверных ручках. Ее обнаженная фигура, казалось, таяла и меняла форму в очертаниях металла.
Двое мужчин, сопровождавших ее и держащих девушку за руки, отпустили ее. Атос, стоявший позади нее, положил руку ей на плечо, нежно и почти ласково. Она вздрогнула от его прикосновения.
- Пора, моя дорогая, - тихо сказал он.
Она хотела спросить его: Пора для чего? Но слова застряли у нее в горле, так как нервы звенели, как струна, и дыхание прервалось. У нее дрожали руки. Ладони сочились потом, как жидким ужасом. Голова поплыла. Нет. Не поплыла. Ей казалось, что она тонет. С другой стороны дверей она услышала тихий смех, голоса, музыку...
- Ты готова к торжественному выходу?
Она повернулась к нему лицом и сказала глазами то, что не могла выразить словами.
Я убью тебя. Все, что мне нужно, это еще один шанс. Один крошечный шанс... и я убью тебя.
- О, моя дорогая милая девочка. Ты просто держи эту ненависть и этот огонь. Что-то подсказывает мне, что скоро... очень, очень скоро... они тебе понадобятся... - Он кивнул в сторону двери. - А теперь... повернись лицом к двери, как хорошая девочка. Делай, что я говорю, и подчиняйся традициям, или я отрежу твои хорошенькие сиськи прямо здесь и сейчас, а остальные скормлю своим гончим.
Он вынул из кармана опасную бритву. Лезвие блеснуло золотом в свете свечей в коридоре, и девушка снова увидела свое собственное лицо, осунувшееся и усталое, вытравленное изможденным, безнадежным ужасом, а затем он прижал его к ее соску. Холодное прикосновение стали немедленно заставило ее нежный узелок напрячься.
Атос смотрел на нее, вбирая в себя ее плоть, пируя голодными глазами, останавливаясь на ее груди, пупке, маленькой ложбинке между ног...
Она повернулась к двери, сделав то, что ей было велено.
- Хорошая девочка, - пропел Атос. - Хорошая, хорошая девочка... А теперь давай познакомимся с твоими поклонниками...
Атос кивнул своим слугам, и дверь широко распахнулась.
Первое, что поразило ее, был звук. Огромные двери были толстыми, как древние вязы. Они крепко держали звуки комнаты в своей груди, пока из-за порога не пробился первый проблеск света, и звуки веселья не устремились вслед за сияющим светом. На секунду она ослепла от смены освещения, и ее мир превратился в один сплошной свет и симфонию. Девушка услышала звон бокалов, шелест металлических столовых приборов, звуки диссонирующих скрипок, играющих какой-то странный авангардный саундскейп, одновременно траурный и меланхоличный. Визжащие скрипки завывали, как умирающие и проклятые, а затем смягчались, когда какофония стихала, чтобы открыть текстуры, печальные и скорбные, как самый мрачный реквием. Все это открылось ей в доли секунды, пока ее глаза привыкали к свету, а затем переключилась на гулкую атмосферу, кружившую по комнате.
Если звуки показались ей странными, то визуальные образы, сопровождавшие траурное нарастание и спад звуковой дисгармонии, были совершенно безумными.
Она увидела группу людей. Не меньше сорока. Все улыбались, разговаривали, смеялись между собой, сидели вокруг огромного изысканного пиршества. Здесь были мужчины, женщины, даже дети. Некоторые были обнажены. Некоторые были в роскошных платьях, а некоторые - в строгих костюмах. Всех совершенно не смущало немыслимое зрелище, которое неподвижно лежало в эпицентре огромного стола. Там была женщина. Выбритая, лысая, испуганная.
В ее голове пронесся текст старой песни. Что-то из The Doors...
Она непонимающе смотрела на женщину, сидевшую сбоку от лежащей на столе...
Женщина подняла бокал и произнесла тост, предлагая выпить за мужчину, сидящего рядом с ней.
- Вот уж чего не увидишь каждый день... - пробормотала девушка, вызвав у Атоса детское хихиканье, когда почувствовала, как что-то в глубине ее сознания сдвинулось с места, словно тектоническая плита за столетия. Не часто первая леди Соединенных Штатов поднимала бокал изысканного вина, в то время как под их возлияния обнаженная женщина обливалась холодным потом, не делая при этом абсолютно никаких попыток убежать.
Ее мольбы были, видимо, услышаны, и Джейсон со своими сообщниками нашли особняк, пришли за своей добычей, а вместо этого оказались в очереди на шведский стол. Причем в качестве закуски.
Возможно, карма все-таки существует, - подумала она.
Только она подумала о том, где Джейсон, как тут же увидела своего заклятого врага.
Тот сидел во главе стола, как почетный гость, занимающий даже более высокое место в эшелоне власти, чем проклятый президент. За столом сидели знакомые лица - королевские особы со всего мира, медиа-магнаты, ведущие ток-шоу и новостных программ, которые щебетали, как птицы, доведенные до безумия, каждый вечер, транслируя на всю США песню лжи, корпоративного спонсорства и военно-промышленной мощи.
Конечно, там были и самые известные владельцы корпораций. В общем, тридцать или около того ублюдков, сидевших за столом, представляли собой всю сборную влиятельных людей и элиты.
Несмотря на шок от осознания происходящего в комнате, заполненной знаменитыми лицами, траурной музыки, все, даже обнаженная Лара, разложенная на столе как основное блюдо, отошло на второй план. Как только она заметила Джейсона, он стал центром ее внимания.
И снова вернулось ощущение, что что-то глубоко внутри ее существа ускользает. Сдвигается со своего места.
- Уебок, - прошипела она. Она почувствовала, как напряглись мышцы ее плеч, когда ненависть к нему охватила ее. Он был здесь... ее мучитель... ее насильник. Ублюдок, убивший ее сестру.
Атос положил руку ей на плечо, как можно нежнее. Затем он крепко обнял ее, наклонился и прошептал.
- Не делай этого. Мои гости ценят этикет, моя дорогая. И если ты бросишься на эту прекрасную выставку деликатесов, это будет совсем некстати. Я бы посоветовал проявить сдержанность.
Она повернулась к нему лицом. Он улыбнулся.
- Будь терпелива, - сказал он.
Она оглянулась на Джейсона, сглатывая ярость и ненависть, которые, словно кислота, разъедали ее нутро. Он еще не заметил ее. На самом деле, никто из гостей ее не заметил. Это была чертовски большая комната, и все взгляды, казалось, были прикованы к манящей форме Лары. Даже дети, сидевшие рядом со своими родителями, казалось, были полностью сосредоточены на ней.
Но никто не смотрел на нее с большей заинтересованностью, чем Джейсон. И если гости Атоса смотрели на нее глазами, горящими голодом, страстью и темным желанием, то взгляд Джейсона был наполнен совершенно иным. Ужасом. Смятением. Возможно, даже духовной болью.
Но он точно не взорвался от восторга, увидев свою сообщницу на столе перед собой, выбритую налысо, смотрящую обезумевшими от страха глазами с дрожащим лицом в высокий потолок комнаты.
Почему она не двигается? Паралич? Должно быть так.
Чем бы они ни накачали эту суку, это сделало ее практически неподвижной. По мере того, как девушка наблюдала, становилось все очевиднее, что ей ввели что-то, чтобы держать ее в неподвижном состоянии. По телу Лары пробегала дрожь, почти как от электрического разряда. Казалось, она изо всех сил пытается заставить свои мышцы работать и терпит неудачу раз за разом.
Теперь мы не такие уж и чертовски крутые, да, сучка? Надеюсь, они...
Девушка испуганно вскрикнула, когда сзади Атос громко хлопнул в ладоши. Один раз. Второй. Четкий и ясный хлопок, даже сквозь звуки скрипки, прорвался сквозь ее немой шок. Гости, как один, повернули головы в сторону двери, где стояли она и ее эскорт. Маленький мальчик хихикнул, уставившись между ног Лары. Мужчина - его отец? - взъерошил волосы, пожирая ее взглядом.
Черт. Лара была не единственной, кто был обнажен.
Впервые с тех пор, как начался этот ад, девушка почувствовала настоящий стыд. Вот во что она превращалась - в человека, который так хотел увидеть страдания своих мучителей, что ненависть затмила чувство своего собственного достоинства. Увидев Джейсона, она воспылала яростью, наполненной тошнотворным ликованием по поводу его нынешнего положения. И вот теперь он смотрел на нее, и его замешательство еще больше усилилось, когда Атос вышел из-за ее спины, широко расставив руки.
Девушка не расслышала, что именно. Она была слишком занята, чтобы выйти от оцепенения, вызванного ненавистью. Она была слишком занята вопросом, что будет с ней... что станет с ее родителями, когда она умрет, исчезнет. Что бы с ней здесь не произойдет, точно ничего хорошего. Она была такой же жертвой, как Джейсон, Лара или другая девушка, Фиона, где бы та ни была.
Когда Атос прочистил горло и обратился к своей аудитории, все крупицы надежды улетучились.
- Дамы и господа, я представляю вам... даму вечера!
Пожалуй, впервые в жизни Джейсон потерял способность мыслить здраво. Вместо этого он с изумлением уставился на голую сучку у дверей, стоявшую с приземистым толстым ублюдком, который, похоже, руководил всем этим дерьмовым шоу. Девушка, ЕГО ДЕВУШКА, была в чертовски хорошей форме. Гораздо лучше, чем Лара, это был факт. Лара, с ее лысой головой и выбритыми бровями, больше походила на Зигги, мать его, Стардаста[8], чем на девушку, которая была его неизменной спутницей на протяжении последних лет, которую, может, даже любил. Эта девушка прошла через многое, но выглядела просто потрясающе. К сожалению, он не думал, что такой же она и останется под конец этого долбанного пиршества.
Ублюдок выставлял ее перед залом, как призового пуделя; пухленькая маленькая дрянь практический чуть ли не лопалась от гордости.
Джейсон встретился взглядом с Ларой, лежащей посреди обеденного стола и почувствовал, что покидает свое тело, парит над соусами, винами, ягодами и своей обнаженной, парализованной партнершей. Он был практически бесплотен.
Так вот что ужас делает с человеком...
Он попытался сосредоточиться на красивом лице девушки у двери, и та с ненавистью уставилась на него в ответ.
Это был намек на улыбку на лице суки? Черт возьми! Так и есть!
Эта сумасшедшая баба явно тонула в том же болоте дерьма, что и он, но все равно находила что-то приятное среди всего этого безумия. Ненависть была мощным афродизиаком, но она также являлась мощным производителем серотонина при правильных условиях. Даже перед лицом собственной неминуемой гибели девушка была несказанно рада видеть его плененным, униженным, испуганным.
Пока он наблюдал за происходящим, ошарашенный, Атос продолжал обращаться к своему собранию элитарных говнюков.
- Уважаемые члены Клуба, сегодня особенный вечер! Мы не только имеем честь видеть среди нашей компании Президента и Первую леди, но к нам присоединились и несколько других почетных гостей. Хотя, конечно, не столь высокопоставленных...
Зал, полный ублюдков, засмеялся над его потворствующей выходкой. Все взгляды были устремлены на девушку. Она дрожала, явно борясь с усталостью и шоком...
...но все же находила силы, чтобы радоваться тому, что видит меня здесь... дрянь...
...но трудно было отрицать ее ауру. Она выглядела как золотая богиня. Совершенная во всех отношениях. И этот блеск в ее глазах. Раньше его не было. Она была вздорной, чертовски строптивой, но теперь... теперь она выглядела озлобленной. Что-то изменилось. Он узнал этот взгляд. Он хорошо его знал.
- Многие из вас уже знают о наших своенравных гостях, - продолжил Атос. - А некоторые из вас даже имели удовольствие наслаждаться их ныне, к сожалению, покойной спутницей... восхитительной молодой девушкой. - Атос сделал паузу для эффекта. Маленький ублюдок явно наслаждался вниманием. Затем, с заискивающей улыбкой, от которой Джейсону захотелось оторвать ему лицо и засунуть в его задницу, он пошутил. - Я намекаю на вас, господин Президент.
Комната взорвалась аплодисментами и смехом.
Поднялось ликование. Восторг наполнил воздух. Когда шум окончательно утих, выдоенный толстяком до дна, он продолжил.
- Должен сказать, сэр, вы оставили бедную девушку в полном беспорядке. Действительно, в полном беспорядке.
Президент притворно нахмурился, когда комната снова забурлила от веселья.
- Тем не менее, - продолжал Атос. - Мы смогли спасти кое-что из того, что от нее осталось. Не очень много, к сожалению, но достаточно, чтобы стать прекрасной игрушкой для всех, кто еще сможет похвастаться аппетитом после главного события.
Джейсон посмотрел на Лару. Ее мышцы напряглись. Она была как живая проволока в плену, сражающаяся с каменным телом, которое не желает сдаваться.
- Вы, мои самые уважаемые гости, не знаете о ситуации, которая привела нас к этим прекрасным праздничным угощениям... а главное, к этому... - Атос снова положил свою пухлую маленькую руку на девушку. - Видите ли, сегодняшние угощения - не простые странники в наших владениях. Нет. Их также не доставили сюда по заказу, как это принято у нас. Дамы и господа, эти прекрасные молодые люди пришли сюда по собственному желанию. В некотором роде...
Даже с жуткими скрипками, все еще завывающими, как бешеные кошки, на заднем плане, в зале воцарилась тишина, как на миг перед последним ударом сердца.
Атос держал все их внимание в своих дряблых руках.
- Позвольте мне объяснить... эта девушка, которую вы видите перед собой, не прибыла на наш порог вместе с трио - теперь уже дуэтом – который вы видите перед собой. Эта девушка бежала от них. Видите ли, красивый молодой человек, сидящий во главе стола, и очаровательная девушка, представленная перед вами, оба являются разыскиваемыми преступниками. На самом деле, оба довольно знамениты. Печально знамениты. У них были весьма забавные приключения в нашем дорогом солнечном штате. Убивали, насиловали, грабили, терроризировали... Молодой парень, в частности, мог бы дать некоторым из вас фору по развращенности!
Снова смех. Эти засранцы веселились от души.
- Он действительно склонен к убийствам и жестокости. Рискну сказать, что если бы он родился в правильной семье, то вполне мог бы сидеть там, где сейчас сидите вы, уважаемые члены Клуба, пить те же вина и пробовать те же закуски перед нашим грандиозным пиром! Но мы все знаем, что он из другой породы людей. Обычный психопат, такой, как он, никогда не сможет подняться до наших стандартов. Несмотря на его восхитительные навыки, он один из них, а не один из нас. Тем не менее, нам известно, что иногда мы принимаем в наш Клуб людей из низшего сословия, если они проявляют настоящий огонь. Этому молодому человеку, увы, не будет предоставлена такая возможность. Бездумное насилие, подобное его, ничего не стоит, кроме как вселить еще немного страха в население... дать им еще немного поводов для беспокойства ночью, когда они сложат свои усталые головы после дня службы нашей системе. Он будет интересным развлечением, но не более того. Его прекрасная леди, с которой вы все скоро близко познакомитесь, будет служить для той же цели. Но эта девушка... она боец. Она пережила издевательства, побои, изнасилования этих двух мучителей и других их последователей, и еще не сломлена. Мы не можем знать, что она видела или сделала за время, проведенное с ними, но мы можем быть уверены, что у нее, дамы и господа, невероятная решимость, невероятный драйв, желание выжить любой ценой и, осмелюсь сказать, достаточно ненависти в сердце, чтобы поджечь мир.
У Джейсона сильно свело живот, когда он слушал эту речь. Страх сковал все его чувства. Он изо всех сил дернулся за свои путы, но не смог сдвинуться с места. Он выгибался и корчился. Ни один из присутствующих даже не взглянул в его сторону. Он представлял для этих людей не большую угрозу, чем пчела, попавшая в банку, жало которой стучит по стеклу.
Отсюда не было выхода. Вообще никакого выхода.
- В этой молодой леди горит искра, друзья мои. Искра, которая может разгореться в нечто замечательное... В любом случае, посмотрим... Прошу прощения, что так затянулся с речью, когда вы, без сомнения, хотите начать свой пир. Мы вернемся к этому вопросу позже, а пока давайте все сядем и насладимся плодами наших трудов! - Атос мягко побудил девушку присесть на противоположный конец стола, на почетное место, как и Джейсон. Дергающиеся, дрожащие ноги Лары были всего в нескольких дюймах от лица девушки. Она завороженно наблюдала за ними, опустившись на стул.
Атос сел справа от девушки. Он поднял бокал с темно-красным вином, держа его высоко над головой. Гости тоже подняли свои бокалы.
- Богатые всегда будут питаться за счет бедных... - воскликнул он.
- Богатые всегда будут питаться за счет бедных!!!
Атос улыбнулся, девушка задрожала, Лара по-прежнему смотрела в одну точку, а по ее щекам текли слезы, Джейсон закрыл глаза и стал тихо молиться богу, в которого никогда не верил.
- Я бы посоветовал тебе не закрывать глаза, - прошептал Атос ей на ухо, когда гости опустили бокалы и взяли в руки ножи и вилки. Перед каждым из них были расставлены тарелки, чистые, а рядом с тарелками - маленькие чаши, наполненные водой. Для чего они были нужны, она не знала.
Столовые приборы выглядели очень острыми.
- Видишь ли, при других обстоятельствах я заставил бы тебя смотреть на то, что сейчас произойдет, а если бы ты отказалась, я бы отрезал тебе веки. Может быть, оставил бы их себе в качестве десерта. Но не сегодня. Этой ночью я дал слово этим людям, что ты нечто большее, чем то, чем мы привыкли наслаждаться на наших встречах. Этой ночью, если ты выставишь меня дураком или разочаруешь кого-нибудь из членов Клуба, я позабочусь о том, чтобы именно тебя положили на этот стол сразу после того, как покончат с главным блюдом. Ты станешь десертом. Неважно, что у моих гостей к тому времени будут полные желудки. Важно то, что ты будешь страдать. О, моя дорогая милая девочка, ты будешь страдать. А теперь... смотри! - прошипел он.
Лара все еще боролась со снадобьем, сделавшим ее неподвижной, и казалось, что, когда гости стояли и нависали над ней с голодными глазами и жадными ртами, страх может победить невозможное. Девушка видела ее усилия, и ожидала, что та вскочит и наброситься на нее.
Лара, несмотря на все свои усилия, продолжала оставаться практически неподвижной. Маленький ребенок с херувимскими чертами лица и даже, пожалуй, симпатичный, если бы не его злорадный, маслянистый взгляд, потянулся к левой груди Лары и начал ее ласкать. Ему было не больше десяти лет, но возраст не ограничивал жестокость. Зажав сосок своими маленькими пальчиками, он надавил острием столового ножа прямо под коричневым узелком. Замерев на секунду, он посмотрел на мужчину, вероятно, своего отца, в ожидании разрешения. Мужчина гордо кивнул, а затем повернулся к девушке, как будто она требовала объяснений.
- Это его первый раз, - гордо сказал мужчина; его британский акцент неожиданно услужливо подсказал ей, кем он был. Она уже видела его лицо раньше. Девушка была уверена, что с ней разговаривает премьер-министр Соединенного Королевства. Да, это был он, во всей своей самодовольной славе.
Объяснившись и оправдав поведение мальчика, он тут же забыл о ней и заговорил с сыном.
- Давай, дорогой. Все будет хорошо. Здесь все разрешено. Мама и папа гордятся тобой.
Ребенок улыбнулся. Затем он провел лезвием по соску Лары. Ее тело тут же напряглось, а пальцы, несмотря на почти полный паралич, скрючились. Пока мальчик решительно пилил маленький коричневый кусок плоти, а кровь медленно вытекала из раны, ногти Лары впились в стол так сильно, что начали ломаться. Девушка внимательно наблюдала, как один из длинных ногтей Лары вырвался с корнем, отслоился и соскользнул с пальца. Под ним блеснуло красное мясо. Глаза Лары переполнились слезами. Из ее горла вырвались слабые звуки, когда мальчик дернул наполовину вырезанный сосок и сорвал его с ее груди, словно сдирая особенно упрямый струп.
- Продолжай... - одобрительно кивнул его отец.
Мальчик поднес сосок ко рту и, как это сделал бы любой ребенок, пробуя что-то новое и неизвестное, высунул язык и неуверенно лизнул мягкий окровавленный кусок плоти. На его лице выразилось сомнение.
Затем он взглянул на нахмурившегося отца и отбросил сомнения прочь.
Он поднес еще теплое мясо ко рту и вгрызся в сморщенный узелок, без особых усилий разгрызая его пополам. Затем прожевал и проглотил.
Взрослые за столом зааплодировали, когда мальчик сел, улыбаясь. Он взял в рот вторую половинку соска, как будто это была конфета. Желчь поднялась в горле девушки. Она была готова блевануть прямо перед собой. Девушка старалась не думать о том, что сделает с ней Атос, если она запачкает его изысканный стол.
Неужели он прочитал мои мысли?
Он просто понимал, что наблюдать за тем, как ребенок разрывает, а затем поглощает человеческий сосок, это зрелище не для каждого.
- Будет намного хуже, моя дорогая, - пообещал он. - Не дай мне сомневаться, что я в тебе ошибся...
Так и случилось. Стало еще хуже.
Как только мальчик сел, остальные гости приступили к трапезе. Вилки и ножи ныряли и рассекали, прощупывали и нарезали тело Лары. Жаждущие руки потянулись в рот распластанной на столе жертвы, чтобы вытянуть ее язык как можно дальше. Он так сильно растянулся, что девушка подумала, что он может порваться, но тот держался крепко, пока пожилая женщина не начала резать дрожащее розовое мясо разделочным ножом. Две молодые девушки ковыряли вилками гениталии Лары, оставляя на них маленькие красные точки, которые то расцветали красным, то плакали кровавыми слезами. Мужчина, которого она узнала как известного ведущего новостей, ножом отрезал Ларе нос, удерживая его вилкой, проткнувшей плоть. Он вырвал ей нос, выпустив небольшой гейзер крови. Девушка увидела под ним кость и хрящи.
Девушка с ужасом смотрела, как один из глаз Лары вырвали из глазницы. Женщина средних лет грубо вцепилась ногтями в глазное яблоко, стиснув зубы, и с силой погрузила пальцы в глазницу. Когда она вынимала его, раздался громкий хлопок. Вытащив глазное яблоко, женщина наклонилась, оскалив зубы, и начала грызть зрительный нерв.
То, что произошло дальше, было еще хуже, и было ясно, что Лара чувствует все. Каждый маленький порез. К этому времени ее тело было красным от крови. Гости вырезали себе кусочки кожи там, где считали нужным. Грудная клетка Лары полностью проглядывалась с левой стороны. Девушка могла видеть, как мышцы, красные и влажные, просвечивали в местах, где кожа была поспешно содрана. Грудь Лары, та самая, которая позволила мальчику впервые попробовать это безумие, была срезана полностью. Она лежала на тарелке девочки-подростка, как дрожащий пудинг. Заинтригованный подросток потыкал в нее вилкой, хихикая, когда она колыхалась, как желе. Затем она принялась за еду.
Теперь от Лары исходили звуки. Странные звуки, подобно которых девушка никогда не слышала. Как Лара могла остаться в живых после нанесенных ей ран - уму непостижимо. Девушка предположила, что у этих извергов было не одно средство, с помощью которого они издевались над своими игрушками. Возможно, они знали, как держать Лару в сознании. Возможно, психотропные препараты. Это не имело значения. Важно было то, что Лара чувствовала каждый надрез, каждый укус, каждый скрежет зубов, когда менее сдержанные гости забывали про свои столовые приборы и набрасывались на нее, как стая голодных волков.
И все же девушка продолжала смотреть на эту вакханалию.
Сцена перед ней затмила все ранее увиденное и пережитое. Она вздрогнула, когда тучная дама засунула кулак во влагалище Лары и, хрюкая от напряжения, просунула руку до локтя. Девушка, сидя прямо перед широко раздвинутыми ногами Лары, могла видеть все это. По руке женщины сочился какой-то розовый, серый осадок, когда она все глубже погружалась во внутренности Лары в поисках желанного лакомства. Раздался тошнотворный треск, когда нежные стенки полового органа Лары поддались толстой руке женщины, и стенки ее влагалища разошлись, как молния. С победным рыком женщина выдернула руку из Лары. В руках она сжала что-то фиолетовое, вытащив этот неправильной формы орган из Лары, а затем быстрым взмахом ножа отделила его от носителя.
Но девушка все равно смотрела.
Президент и первая леди поднялись со своих мест. До этого момента они довольствовались тем, что обгладывали по одному отрезанному пальцу, пока Лара истекала кровью из культи. Однако теперь их жажда крови проснулась. Первая леди провела ножом по животу Лары. Лара перестала дергаться, хотя все еще была жива. Глазами, полные ужаса и невыносимой боли, по-прежнему смотрели в потолок. Кожа на животе расползлась, как спелый плод, открыв внутренности. Вонь была ужасающей; ядовитый пар, пронизывающий воздух, смердел дерьмом и внутренними газами. Президент, будучи джентльменом, помог своей жене вынуть змееподобную петлю кишок из открытой брюшной полости Лары, затем они вместе погрузили ножи в кишки. Из разорванной кишки вылился коричневый, вонючий осадок, который, паря, стекал на стол.
Наконец, ужас и боль в глазах Лары потускнели, как затухающие угли, и она умерла.
К тому времени, когда голова Лары была отрезана, а мозг извлечен из черепа громадным лысым мужчиной, одетым в один лишь окровавленный фартук, на столе уже почти ничего не напоминало о человеке. Это была последняя часть мертвой девушки, которая еще напоминала о ней. Остальные части тела к тому времени были разобраны по тарелкам и съедены. Голодные рты жевали и грызли мышцы, сухожилия и кожу, а сероватый, пронизанный извилинами мозг кошмарный повар держал над головой, как заветную чашу.
Девушка оцепенело смотрела на эту расчлененку, когда Атос поднял бокал.
- Надеюсь, угощение пришлось вам по вкусу, дамы и господа. Увы, похоже, наши манеры несколько подвели нас в разгар нашего веселья. Осталось накормить двух оставшихся наших гостей!
Не говоря ни слова, повар, или скорее мясник, кивнул и положил блестящий, скользкий мозг на деревянную разделочную доску. Потянувшись к столу, он поднял зажатый в руке тесак для мяса.
С силой он быстро опустил лезвие, разрезав еще исходящий паром мозг прямо посередине. Два куска разлетелись в стороны, сочась серой жидкостью. Они показались девушке похожими на странных, потусторонних рыб, вытащенных из жуткого моря.
Опустив нож для разделки мяса, повар взял одну половину мозга и положил ее на тарелку перед Джейсоном.
Вторую половину он передавал из рук в руки по всей длине стола, пока она не достигла цели.
Девушка смотрела вниз на препарированный мозг Лары, который колыхался на ее тарелке, как желе. Атос прошептал ей на ухо:
- Настало твое время, мой дорогая. Не подведи меня...
Ее сознание перевернулось. Видения матери и отца проплывали, как фантомы, среди тумана. Она слышала, как они плачут, глубоко в недрах ее разрушающейся психики. Они оплакивали потерю, которую не должен понести ни один родитель. Время остановилось. Не только в сознании девушки, но и в ее понимании судьбы родителей, если она провалит это испытание. Ее боль будет ужасной, но она закончится в момент смерти. А вот их боль...
Они будет ощущать ее, как ядовитый ветер, каждую мучительную секунду отмеренных им дней до самой смерти.
Они не потеряют еще одного ребенка.
Ее мысли затуманились, но зрение прояснилось, сердцебиение замедлилось. Она почувствовала, что глубоко внутри нее приоткрылась дверь во что-то темное и страшное, совсем чуть-чуть, не больше. И она готова была впустить в себя эту мглу. Во имя выживания. Своего выживания.
Девушка глубоко вздохнула, взяв нож и вилку.
Он наблюдал за всем происходящим словно через призму. Было ощущение, что он заперт в чужом теле. Сторонний наблюдатель. Немой свидетель ужасов, происходящих на столе. Джейсону пришло в голову, что он, должно быть, сошел с ума в какой-то момент во время празднества, потому что чувствовал нечто такое, чего до этой ночи не вызывали в нем ни кровь, ни разврат.
Застыв в шоке, он смотрел как счастливые трапезники тянут, рвут, режут его прекрасную Лару на тысячи кусочков прямо у него на глазах.
Он уже видел подобные зверства. Много раз он делал подобное своими руками, но почему-то... почему-то это было по-другому. Он потерял свои яйца. Потерял вкус к этому. Одно дело - разделывать незнакомца, как рождественскую индейку, но совсем другое - смотреть, как это происходит с тем, кого ты...
Нет... нет, он не любил Лару. Ни за что, блядь. Он сошел с ума, вот и все. Джейсон никого не любил. Ни своих родителей, ни своих "друзей", ни даже эту зарезанную девушку на столе. Она была его проектом. Даже его музой. Существо, которым можно восхищаться в его свирепости, и которое его ставленники возносили до величия, но это было все, и ни хрена больше.
Любовь - это общественная конструкция, пригодная только для демонтажа и высмеивания. У него не было времени на такие вещи, и он был чертовски уверен, что если он не хочет послужить десертом для этих людей, то, черт возьми, хоть с трудом, но должен проглотить это. Они не сломают его. Никто не сломит Джейсона. Даже группа каннибалистических пиздюков с серебряными ложками во рту. Конечно, они смогут сломить его тело. И он не сомневался, что так и будет. Но его разум, его сердце, его дух...
Мертвая сука на столе ничего для него не значила... Ни черта... Она была всего лишь очередной игрушкой... его любимой игрушкой, да, но всего лишь очередной...
Улыбка Лары ярко вспыхнула в темноте его сознания, красивая, живая, умная, озорная.
Даже сквозь вонь дерьма, кишок и свернувшейся крови ему казалось, что он чувствует ее запах. Не ее духи. Нет... что-то большее. Ее сущность. Запах настоящей женщины. Сильный и такой манящий.
Призрачная Лара снова сверкнула миллионноваттной ухмылкой в его сознании. Он уставился на бесформенную груду мяса, костей и измельченной плоти на столе.
- Вы кто, молодой человек? - спросил Атос.
Я что, говорил вслух? Должно быть, да.
Они не сломают меня! Не сломают!
- Пожалуйста, - пробормотал он, когда половина мозга Лары была положена на его тарелку. - Пожалуйста, не надо. - Он с ужасом смотрел на содержимое своей тарелки, наконец понимая, что это... этот бесполезный кусок плоти... все, что осталось от его девушки. Его любви. - Пожалуйста... - взмолился он, ненавидя себя за то, что эти слова сорвались с его трясущихся губ.
- О, мой дорогой, прекрасный мальчик... не жди пощады. Ты будешь есть, - кивнул Атос, и через несколько секунд вилка была прижата к левому веку Джейсона. Один быстрый толчок, и она погрузится внутрь. - Или ты будешь съеден.
Он чувствовал, как слезы текут по его лицу, обжигая щеки, отравляя губы своим горьким вкусом.
Сейчас он стал тем, что всегда ненавидел. Все, над чем он насмехался. Молодой парень потянулся к его тарелке, взял столовые приборы и отрезал кусочек мозга Лары. Он проткнул его вилкой и поднес ко рту Джейсона. Тот перевел взгляд с Атоса на парня, на ублюдка, жаждущего проткнуть его глазное яблоко, и на девушку, сидящую напротив него на другом конце длинного стола, которая уже дожевывала то, что осталось от его дорогой Лары. Она кривилась и морщилась так, словно ее вот-вот стошнит, но в то же время эта пизда еще и улыбалась.
Она проглотила последний кусочек мозга и пристально уставилась в свою тарелку. Темно-красная жидкость, которая вытекла из мозга Лары, пока она расправлялась с едой, размазанная по тарелке, была похожа на пятно Роршаха[9]. Ее разум выстраивал образы в густом мозговом супе, уже застывающем на изящной фарфоровой тарелке, и ей было интересно, какие выводы бы сделал психиатр из ее подсознательных размышлений. Несколько дней назад, до того, как все это дерьмо произошло, девушка могла бы вызвать в памяти образы резвящихся животных, улыбающихся лиц; на худой конец, возможно, какого-нибудь запомнившегося, полюбившегося злодея из фильма ужасов, которые так любила ее сестра. Теперь монстры, свободно бродящие в ее сознании, обретали форму в гораздо более темных и первобытных формах. Она видела черные ангельские крылья, широко раскинутые и жаждущие обнять ее, с цепкими, голодными когтями, тянущимися вперед. Демоны разума. Визуальные образы легионов теневых существ, которые теперь украшали коридоры ее измученного, истерзанного разума. Она смотрела, проникая все глубже и глубже в серую муть, создавая мертвые фигуры из черных облаков разума.
Она слышала жалобное блеяние Джейсона с другого конца стола, но это мало ее утешало. Это... все это... было из-за него. Это место, эти люди, вещи, которые она видела, поступки, которые она делала. Это все его вина.
Часть ее надеялась, что он подавится мозгами своей девушки, но более глубокая, еще более первобытная часть ее надеялась, что он останется здесь еще какое-то время. Достаточно долго, чтобы она увидела, как эти животные разрывают его на части, конечность за конечностью.
Оторвав взгляд от мозговой жидкости и ее скрытых секретов, она обнаружила, что все взгляды устремлены на нее. Джейсон, похоже, потерял интерес Клуба, возможно, из-за своего жалкого хныканья и отчаянной мольбы. Ей показалось, что они смотрят на нее, а не на него, скорее всего, из-за того, как яростно она набросилась на мозг. А она набросилась на него так, словно внутри был спрятан золотой билет, разрывая и раздирая жесткую, склизкую плоть с почти звериной свирепостью, ее глаза наполнились ненавистью, а слезы превратились в лаву.
Этого ли они хотели - низвести меня до своего уровня? Сделать из меня зверя, как они сделали зверей из себя, как когда-то Джейсон хотел сделать из меня самого себя?
Так казалось. Все, что говорил ей Атос, все, что она узнала об этом адском месте, указывало на это.
Она смотрела на Джейсона с его рыданиями, мольбами, плевками и кашлем, и все это имело смысл.
Они оба были жертвами, попавшими в паутину Черной вдовы, но, возможно... только возможно... все не должно было закончиться для нее здесь. Что сказал Атос, когда она села? Трудно было сосредоточиться, когда перед ней лежала обнаженная, дергающаяся Лара, а за столом сидели испуганный, когда-то наводивший ужас Джейсон и все политические и влиятельные люди, как школьники за обеденным столом.
Такое дерьмо, как правило, искажало сознание.
В этой молодой леди горит искра, друзья мои. Искра, которая может разгореться в нечто замечательное...
Да, так оно и было. Он представлял ее своим гостям не только как жертву, но и как... претендента на членство в этом извращенном клубе!
Она проходила прослушивание у этих больных ублюдков!
Девушка наблюдала за группой, смотревшей на нее, переводя взгляд с одного человека на другого, оценивая их, как они оценивают ее. Она видела много улыбок. Некоторые даже уважительно кивали, когда она останавливала на них свой взгляд. Не теряя ни секунды, она взяла тарелку обеими руками и подняла ее к своему лицу. Раздался громкий вздох. Что немаловажно, учитывая аудиторию. Когда тарелка заполнила все поле ее зрения, затмив впечатленных и забавляющихся людей, последним лицом, которое она увидела, было лицо Джейсона.
Страх и ненависть боролись в его пустом взгляде.
Она подмигнула ему, только один раз и очень быстро, чувствуя, как странная дверь в ее душе приоткрывается еще чуть-чуть.
Затем она вылизала тарелку дочиста.
Какого хрена!? Эта сука только что подмигнула мне!?
Пизда, сидящая за столом, вылизала свою тарелку. Он с ужасом наблюдал, как один за другим гости поднимались на ноги и начинали аплодировать, а густая слизь стекала с ее губ и по подбородку, капая на груди.
Он опустил взгляд на свою тарелку, где полупережеванные куски мозга Лары, казалось, обвиняюще смотрели в ответ, и понял: девушка была их новой любимой игрушкой. Так же, как не так давно она была его игрушкой.
Я стал расходным материалом, вот что, блядь, это означало.
Просто дешевое развлечение, чтобы скоротать их порочное время. Ярость, чистая и непорочная, пронеслась сквозь него. Он испустил громкий рев.
- Пизда! Я отрежу твои гребаные сиськи и скормлю их тебе, сука! - закричал он.
Толпа рассмеялась. Его ужас и ярость из пламени превратились в всепожирающее адское пекло. Сучка опустила свою теперь уже чистую тарелку и ухмыльнулась ему.
Нет... ни за что, блядь! Так это дерьмо не пройдет. Я не умру так, привязанный к стулу на потеху этой сучке. Она - моя. Моя! Я - хищник, а она - добыча! Как, черт возьми, до этого дошло?
С новым приступом ненависти Джейсон попытался освободиться от пут, но только еще больше затянул узлы. Пока он рычал, шипел, выгибался и напрягался, гости заходились в гомерическом хохоте.
- Я убью вас всех, ублюдки! - кричал он.
Это вызвало еще один всплеск хохота. Маленькая девочка, сидевшая недалеко от него, взяла что-то со своей тарелки и бросила в его сторону. Маленький розовый кусочек плоти попал ему прямо в голову. Он на мгновение прилип ко лбу, а затем соскользнул по его лицу и упал в его тарелку, обдав его брызгами. При этом все дети разразились смехом.
Дети... чертовы дети... они думают, что я шучу.
- Отпустите меня, пиздюки, посмотрим, кто будет смеяться!
- Вот как? - язвительно спросил президент.
Джейсон обратил свой желчный взгляд на лидера свободного мира.
- Я так не думаю, сынок, - ответил президент с немалой долей веселья.
- Я убью твоих детей! Я затрахаю твою жену до смерти! Я сожгу твой гребаный мир! Я вырву язык твоей дочери и трахну ее им же!
Он перевел взгляд на свою бывшую пленницу. Раньше в ее глазах был такой ужас. Такая безнадежность. Это все это исчезло.
- А ты, гребаная сука... что я с тобой сделаю! Ты думаешь, что сможешь победить меня!? Ты думаешь, что сможешь победить меня, маленькая пизда. Тебя я буду резать медленно. Я...
Глаза Джейсона прожигали дыры в маленьком жирном ублюдке. Гости замолчали. Будучи по сути хозяином, этот человек обладал огромной властью.
- Что если мы дадим ему то, чего он хочет больше всего, дамы и господа? Что если мы дадим ему это? Он кажется таким приятным человеком. Было бы невежливо не исполнить его последнее желание, вы согласны?
Атос кивнул повару в фартуке, орудовавшему тесаком. Тот кивнул в ответ.
Атос стоял позади нее, мягко подталкивая ее в круг тел. Присутствующие образовали широкое кольцо, стоя бок о бок, некоторые держались за руки, другие держались за более интимные части тел друг друга, теперь, когда все сбросили с себя одежду, те, на ком она еще была. По ее подсчетам, круг был около двадцати футов[10] в окружности. Не такой уж и большой, но она уже поняла, что Атос и его гости задумали для нее и Джейсона. И ей не терпелось начать.
В круге, который образовали эти люди, будет более чем достаточно места для следующего раунда их грязных игр.
Рука Атоса снова легла ей на плечо, и она поборола желание схватить ублюдка за запястье и переломить его пухлую ручонку надвое.
Неужели он думает, что мы как-то сблизились? Неужели в этом и заключается это странное благородство?
Было ясно, что Атос высокого мнения о ней, и с каждой секундой все ярче проявлялась мысль о том, что ей предлагают способ, возможно, добиться расположения этих людей. В этом был какой-то странный смысл. Если бы она убила ради них, то, конечно, не смогла бы пойти в полицию.
Но это было не так. Совсем не так. Любой здравомыслящий человек, вышедший из особняка Атоса, расскажет всему миру обо всем, что здесь произошло, не так ли?
Нет, - подумала она. - Нет, не расскажет.
Здравомыслящий человек примет во внимание, с кем он имеет дело. Это была элита элит, власть имущие, олигархи, монархи, главы государств и фигуранты информационной машины средств массовой информации. Эти люди держали весь мир в своих руках. Они в миг бы уничтожили того, кто посмел бы раскрыть рот, чтобы рассказать о происходящем здесь. Черт возьми, эти люди были способны при желании стереть целую нацию из истории, в этом она не сомневалась. Полиция, вероятно, выдала бы ее сама.
Так зачем же они заставляют меня пройти через это, если не для того, чтобы вынудить меня молчать?
Ответ был прост. Разве Атос не намекал на это?
Это была инициация, чистая и простая. Ее приобщали к делу. Чем бы ни гордились эти ублюдки, похоже, в ней это тоже было.
Но разве она не испытала то, что могут пережить только свирепые и сильные? Разве она не делала такого, от чего большинство здравомыслящих людей брезгливо поморщились бы или вообще потеряли рассудок? За несколько дней она видела, подверглась и пережила больше безумия, чем большинство людей могут испытать за всю жизнь.
Я все еще в строю, Келли. Я все еще в строю. Еще не все...
Я закончу это. Обязательно. Я закончу это для тебя.
Я заставлю его заплатить, Келли. Он уже заплатил, но недостаточно. Я прослежу, чтобы он получил по заслугам. Обязательно. Я обещаю тебе. Можешь быть спокойна, милая сестричка. Ты можешь отдохнуть.
Она снова почувствовала томительное ощущение медленно открывающейся двери; сила струилась из темноты комнаты внутри нее, а ее мораль продолжала терять свою осязаемость и становилась бесформенной, как дым.
Посмотрим, как далеко заведет кроличья нора, Келли. Давай посмотрим.
Джейсон стоял внутри круга, его глаза перебегали с лица на лицо, пока толпа собиралась вокруг него. Он вбирал их всех в себя, запоминая черты присутствующих, сохраняя их в своей памяти в надежде, что ему удастся выбраться из этого дерьма.
Это придает новый смысл термину "круговая порука", - подумал он.
И только эта мысль придавала ему сил – выбраться отсюда и отомстить им всем за свое унижение, этим чертовым дрочилам.
А они и были таковыми, по крайней мере, некоторые из них. Они отлично дрочили.
Либо делали это сами (как господин президент, или тот странный, рыбоглазый, с лопатообразным лицом, который, Джейсон был уверен, был кинозвездой - один из тех бездарных засранцев, которые снимаются исключительно в тошнотворных, сахариновых ситкомах), либо с чьей-то помощью. Кому-то помогали послушные горничные, кому-то, как он предполагал, их жены, а кому-то – тот, кто просто стоял рядом с ними, мужчина или женщина. Казалось, это не имело значения. Женщины тоже не стесняясь теребили свой клитор, прижав ладони к промежности и энергично двигая рукой. Среди этих леди не было места старомодным представлениям о женской добродетели.
Перед тем как создать эту импровизированную арену, всех детей удалили из комнаты, несомненно, чтобы обезопасить их теперь, когда не один, а два их так называемых непрошенных "гостя" могли свободно передвигаться, хотя и в ограниченном пространстве. Вероятно, их уложили в кроватки, где-нибудь, где няньки с оттраханными мозгами читали им гребаные романы ужасов.
Взрослые, скинув вечерние наряды, образовали круг вокруг него и стоящей напротив него сучки. Широкое кольцо, состоящее из сисек, покачивающихся членов, розовой плоти и оскаленных сверкающих белизной зубов.
Я бы хотел обойти их по одному, выбить молотком эти гребаные идеальные зубы из их идеальных ртов. Заставить их подавиться этими гребаными штуками. Заставить их проглотить их как конфеты. Да, я очень хотел бы сделать это. Вырезать эти жемчужинки из их десен лезвием бритвы и скормить их гребаным детям и их жутким нянькам.
Джейсон посмотрел на другую сторону наспех сооруженной арены, где стояла девушка с напряженными мышцами и кипящей энергией. Ее глаза пылали, а стройное, обнаженное тело, казалось, излучало жар и ненависть.
Знаешь, что? Я согласен на это, милая. Я согласен на это. Да... После того, что я с тобой сейчас сделаю, за это не жаль и умереть. По крайней мере, я повеселюсь перед смертью, прежде чем эти гнилые ублюдки замучают меня до смерти.
Ты чувствуешь себя сильной, пизда? Ты чувствуешь себя сильной? Потому что как только прозвенит звонок, я нарежу тебя на полоски, сука. Нарежу тебя и отомщу. Ты съела Лару, дрянь! Ты съела Лару!
Как и ты, Джейсон, старый приятель.
Заткнись, блядь! Выбора не было. Мне пришлось это сделать, чтобы выжить самому, и прежде чем я уйду с этой дерьмовой вечеринки, я отправлю тебя домой к маме по частям, сука... маме придется собрать тебя обратно, как гребаный пазл... Я...
Раздался громкий звон, когда кто-то из толпы швырнул что-то металлическое в центр круга.
Вы только посмотрите на это. Похоже на судьбу. Очень похоже на то, что чертова судьба пришла по вызову.
Джейсон жадно смотрел на молоток. Тот приземлился ближе к нему, чем к ней, и, поскольку в ближайшее время в импровизированную боевую яму не собирались бросать еще один, он решил, что это сама судьба вмешалась, чтобы вершилась справедливость.
Предмет, лежащий сейчас на открытом пространстве, был небольшим, но он сделает свою работу. Он сделает эту работу как надо.
Джейсон напрягся, опираясь на пятки, готовый к прыжку, как пантера, как только будет отдан приказ. Головокружительная энергия пронеслась по его телу. Он чувствовал, как его член пульсирует, грозя перейти в состоянии бетонной эрекции, и усилием воли заставил себя сдержаться. В драке от стояка никакого толку. Его зрение приобрело высокую четкость, переполняя мозг информацией. Он мог слышать все, что происходило в бальном зале: от сального смешка первой леди до нежного щебетания какого-то долбанутого мудака, хихикающего как гиена. От медленного, томного вздоха пианиста, только что закончившего исполнение очередной партии, до нервного, почти оргазмического хрипа президента. Он даже мог слышать, как сердце его жертвы гулко стучит в груди, когда девушка готовилась встретиться с ним, наконец, на равных.
Или, по крайней мере, он думал, что может.
Джейсон впитал все это, стал единым целым с окружающим его пространством: людьми, запахами, звуками, светом и тенью. Он вдыхал все это, словно это был весенний воздух, пробуждающий его чувства заново. Если это был его последний танец, и он планировал танцевать так, чтобы вызвать чертову бурю. Патрик Суэйзи[11] перевернулся бы в могиле, если бы узнал об этом дерьме. Определенно.
В конце концов, он был убийцей. Смерть была его хобби, а он очень любил свое хобби. И когда жизнь дает тебе лимоны, ты делаешь лимонад. Когда она дает тебе молоток... ну, эта сучка узнает, как он может им работать.
И я превращу тебя в чертову отбивную.
И Джейсон, и остальные растворились перед ее взором.
Казалось, все они исчезли в густом тумане, когда ее захлестнули воспоминания.
Осталось недолго, сестра. Пройдет совсем немного времени, как я буду стоять над трупом твоего убийцы или рядом с тобой, где бы ты ни была. Все закончится здесь, так или иначе, и если я смогу, я увижу, что ты отомщена. Я заберу у него то, что он забрал у тебя. У меня. У мамы и папы. Я заберу у него все это, и буду смотреть, как он истекает кровью на полу. Я заставлю его заплатить. Я заставлю его заплатить за то, что он сделал с нами.
Воспоминания нахлынули быстро и яростно, набрасываясь на нее, извиваясь, как черные змеи, вокруг ее обнаженной фигуры, когда в комнате воцарилась смертельная тишина.
Келли, подталкивающая ее все выше и выше на качелях, в то время как она визжала и кричала в детском восторге.
Келли, прижавшаяся к ней в тихой темноте их общей спальни, когда убийца в маске на экране преследовал свою жертву по продуваемыми всеми ветрами улицам пригорода маленького городка. Она, испуганная и взволнованная одновременно, с замиранием сердца подскакивала от каждого малейшего шороха. Келли, ухмыляющаяся от восторга, когда ей с трудом удавалось подавить смех при виде того, что ее сестра пугается каждого кадра глупого фильма ужасов.
Келли, обнимающая ее, прижимающая к себе, когда она рыдала на похоронах бабушки, проглатывающая свое горе и потерю, утешающая ее нежными поцелуями в лоб, нежно гладящая ее по волосам и шепчущая ей на ухо...
Бабушка сейчас в лучшем месте.
Я надеюсь, что ты тоже там, Келли, в этом лучшем месте. Я надеюсь, что оно существует. Я надеюсь, что вы с бабушкой в объятиях друг друга, свободны, счастливы и избавлены от всей этой боли. От всех этих потерь.
Атос что-то еще говорил. Она слышала его словно сквозь вакуум, речь звучала отдаленно и едва связно. Как шепот на ветру, бесформенный и бесплотный. Она услышала все, что должна была услышать. Что будет дальше, то будет. Сейчас был важен только Джейсон и то, что она должна сделать, чтобы отомстить за сестру и, возможно... только возможно... выбраться отсюда целой и невредимой, даже если ее разум и душа покинут ее, оставшись навсегда в стенах этого дома.
Я должна пока сосредоточиться на другом, сестренка. Ненадолго. Чтобы отомстить за тебя. И за себя. За всех, кого это чудовище лишило жизни, лишило близких людей, отцов, матерей, детей...
Она не заметила, что закрыла глаза, мысленно разговаривая с сестрой. Девушка открыла их, сосредоточив всю свою боль, всю свою ярость, всю свою печаль на маленьком неодушевленном предмете, который лежал на полу бального зала между ней и ее противником. Странно, но окружающие ее люди оставались невидимыми для нее. Все, что существовало сейчас в ее сузившимся до одной комнаты мирке - это молоток.
Молоток приземлился немного ближе к Джейсону, чем к ней. И он знал это. По его злобной роже расползлась хищная ухмылка, и он готовился нанести удар. Страх, который еще недавно казался навсегда запечатленным на его лице, исчез. Перед ней стоял Джейсон, набыченный и готовый к нападению, как загнанная в угол крыса с оскаленными клыками - прежний Джейсон. Хищник. Животное. Монстр. Он знал так же, как и она, что только один из них уйдет с этой вечеринки. Либо ни один из них. Как и она, он, похоже, тоже смирился с этим. Возможно, этот харизматичный, самоуверенный дьявол с самодовольной улыбкой и пронзительными глазами понял, что ему больше нечего терять.
А мне есть что терять, ты, кусок дерьма. У меня есть моя жизнь, у меня есть моя семья, и даже больше, чем это; у меня есть ты, прямо передо мной, ожидающий смерти. Ты направишься в ад, ублюдок, и я планирую отправить тебя туда в подарочной упаковке. Пора тебе почувствовать, каково это - страдать.
Где-то позади раздался громкий звон гонга, и, словно подгоняемые неконтролируемой и сокрушающей внешней силой, инстинкты девушки включились на полную мощность. Чувство того, что пора оставить прошлое и творить свое настоящее, захлестнуло ее.
Джейсон кинулся вперед, проворный и смертоносный, как паук, бросающийся на свою ошеломленную и беспомощную жертву. Но она была далеко не беспомощна. Она выждала долю секунды, а затем сама бросилась в бой.
Он наклонился и схватил молоток за несколько секунд до того, как она дотянулась до него.
Собрав все силы, девушка рванула вперед, как локомотив, подгоняемая черной, убийственной ненавистью. Джейсон выпрямился, глядя на нее с холодной ухмылкой. В своем стремлении первым схватить оружие он упустил из виду один жизненно важный факт.
Она не собиралась хватать молоток. Она была нацелена на другое.
Когда он выпрямился и заметил, куда метит девушка, его ухмылка смялась. Он попытался поднять молоток повыше, но был слишком медлителен. Не сбавляя скорости, девушка нанесла жестокий удар ногой ему между ног, так сильно ударив по болтающимся яйцам, что на мгновение испугалась, что сломала ногу.
Для нее это было болезненное ощущение. Для Джейсона это было нечто гораздо более мучительное. Она не обратила внимания на тупые, далекие возгласы толпы, сосредоточив все внимание на Джейсоне, рухнувшим на пол и стонущим от боли. Молоток выскользнул из его хватки, а обе руки инстинктивно потянулись к ушибленным яйцам. Он что-то бормотал, катаясь по полу, но она уже не слышала его. Девушка встала над ним, подняла онемевшую от удара ногу над его головой и обрушила пятку на его перекошенное лицо. Она почувствовала, как под ней ломаются хрящи, как сминается его нос, а затем ошеломляющую боль, когда торчащая из его головы лицевая кость прорезала мягкую плоть ее пятки, глубоко рассекая ее. Девушка закричала от боли, пытаясь сохранить равновесие.
Кровь, хлынувшая из разбитого носа Джейсона и из ее собственной разорванной подошвы, заставила ее отшатнуться. Она тяжело упала на мраморный пол, ударившись головой о холодный камень. Где-то сбоку от себя она услышала громкий треск. Потребовалась секунда, чтобы понять, что она слышит удар собственного черепа об пол. Ее голова звенела, как церковный колокол, а зрение померкло. Чувства, которые она так отчаянно хотела использовать, утонули в стремительном потоке боли. Она услышала гортанный рев слева от себя и сквозь мрак сотрясения и дымку бреда увидела, как Джейсон берет в руку молоток. Прежде чем девушка поняла, что произошло, он взмахнул рукой, и сильно ударил ее им по левой коленной чашечке.
Агония была всепоглощающей. Из ее горла вырвался крик, и она свернулась в клубок, потерявшись в смерче боли. Он снова занес руку с молотком.
Сквозь туман слез, смятения и боли она увидела, как Джейсон начал подниматься на ноги. Он смеялся. Она не слышала его, но чувствовала. Возможно, это был дьявол, обитавший в плоти этого человека, который хихикал про себя, предвкушая победу своего носителя.
Она вслепую вытянула руку, потянувшись к среднему из трех Джейсонов, которые теперь мелькали перед ее глазами. Так ведь говорилось? Если в глазах троится, то нужно выбирать силуэт посередине? Оказалось, что это правда.
Девушка обхватила его бедра, когда он пытался подняться, и нащупала его яйца, опухшие и посиневшие. Она схватила их в кулак, крепко сжала, вывернув запястье так сильно, как только могла. Она почувствовала, как что-то порвалось и вывалилось из его мошонки, как его яйца запульсировали в ее железной хватке, а затем он снова упал. Она свалилась рядом с ним на блестящий от крови мрамор.
Время шло, и в странной полужизни, в которой она оказалась, девушка ушла в себя. Она слышала смех и возгласы, но они были далеко-далеко, унесенные ветром. Над ней возвышалась боль, окутывая ее тенью, словно грозовая туча, бормочущая о своем гневе. Ее подбитая коленная чашечка посылала волны мучений, которые отравляли ее разум, как прозрачная радиация.
Он не умер! Он не сдох! Я еще не закончила!
Где-то глубоко внутри нее грозовые тучи разошлись. Не полностью, но достаточно. Достаточно, чтобы она снова обрела себя.
Девушка встряхнула головой и почувствовала, что ее мозг мечется там, как шар для боулинга с колючей проволокой. Она стиснула зубы и с чудовищным усилием поднялась на четвереньки. Разбитую, сочащуюся кровью коленную чашечку она удерживала приподнятой над полом.
Внезапно она оказалась лицом к лицу со своим противником.
Стоя на четвереньках, Джейсон маячил перед ней так близко, что они могли потереться носами. Девушка чувствовала, как его короткое, прерывистое дыхание щекочет ей лицо. Теперь он выглядел не таким уж красивым. Его нос был свернут набок, кость торчала наружу, прорвав кожу, лицо приобрело тошнотворный фиолетовый оттенок, а правый глаз уже опух.
Бесконечно долгие секунды оба смотрели друг другу в глаза, не в силах подняться, не в силах нанести удар. Каждый мог только купаться в убийственной ненависти другого. Голова девушки закружилась, желудок забурчал, сердце заколотилось в груди. Они превратились в животных, стояли на четвереньках и рычали друг на друга, как одичавшие собаки.
Неужели это все, к чему я пришла? Чем я стала? Или все это время животное скрывалось глубоко внутри меня?
Джейсон сделал глубокий вдох и сверкнул вымученной улыбкой.
- Как насчет поцелуя, сучка? - пробормотал он, вымученно засмеявшись.
Келли снова промелькнула в ее сознании, словно разряд молнии, прорезавший толщу предштормового воздуха. На этот раз не было никаких толчков. Не было смеха. Никаких дешевых фильмов ужасов и никаких умиротворенных воспоминаний. На этот раз Келли была не более чем мертвой головой с пустыми глазами, зажатой в руке убийцы, которую тот совал ей в пах в извращенном проявлении кровосмесительной любви.
И хотя Келли была мертва и обезглавлена, девушка слышала ее крик, слышала, как она кричала, пока Джейсон и его подружка пытали ее до смерти.
Животное сжимало когти, а девушка, которой она была до этого, сминалась, как песчаный замок под приливной волной.
- Почему бы и нет..., - прошипела она.
Девушка набросилась на него, оскалив зубы. Она изо всех сил вцепилась в его нижнюю губу и резким движением головы вырвала большую ее часть. Кровь хлынула из уродливой раны. Она отвернула голову в сторону и выплюнула оторванную губу. Кусок плоти упал на мраморный пол, как окровавленный слизняк, а она снова повернулась к Джейсону. Самодовольная улыбка исчезла, хотя все равно казалось, что он ухмыляется. Его нижние зубы теперь торчали, как окровавленный частокол. Шок и боль захлестнули его. Они видела это по обезумевшим глазам этого урода.
- Как насчет еще одного? - прорычала она.
Девушка снова бросилась на него, не обращая внимания на оглушающую боль, зарывая ее глубоко рядом с девушкой, которой она когда-то была. На этот раз она вцепилась ему в левый глаз. Зубами было трудно зацепиться за глазное яблоко, но когда Джейсон с криком повалился на бок, она нашла способ. Несколько всасывающих движений, и ее зубы нашли свою цель. Глаз Джейсона лопнул под давлением ее сжавшихся челюстей, как тухлое яйцо, заполнив рот густой студенистой жидкостью. Это напомнило ей о тех нескольких случаях, когда парни кончали ей в рот при минете, и решила, что раздавленное глазное яблоко не так уж отличается по вкусу от спермы. Он застонал, как ребенок, что-то бормоча то ли себе, то ли ей. Разжав зубы, девушка почувствовала, как часть стекловидного тела глаза Джейсона стекает по ее подбородку. Она выплюнула остатки ему на лицо, пока он корчился под ней, а затем взобралась на него, скрипя зубами от боли, задевая раненное колено о его тело.
Под ней скулил большой плохой волк.
- Пожалуйста... пожалуйста... - умолял он сквозь красную, кровоточащую, безгубую ухмылку. Остатки глазного яблока стекали по его щеке, как одна огромная, вязкая слеза.
Расположившись над его лицом, она вгрызлась в разрушенный ландшафт его носа, отплевывая мелкие осколки кости, пережевывая коренными зубами мягкую плоть. Она работала челюстями, словно пережевывала бифштекс. Что-то пузырилось из искореженных, изжеванных остатков носа: сопли или кровь, она не могла определить, и разжала зубы, чтобы сделать вдох.
Посмотрев вниз, она на секунду залюбовалась тем, во что превратила лицо ублюдка. Но только на секунду. Затем протянула правую руку над его головой и потянулась к молотку.
Джейсон все еще боролся. Она почувствовала, как его зубы вцепились в ее левый сосок, когда она потянулась, чтобы поднять инструмент. При других обстоятельствах девушка, возможно, даже была бы впечатлена. Должно быть было больно вгрызаться во что-то, пусть даже нежное, когда тебе оторвали губы. Однако боль пресекла все ее размышления.
Он рычал, как побитая гончая. Странное сочетание жалкого хныканья и ярости, свидетельствующее о его переходе в полное безумие. Она подавила крик, когда его зубы сильно сжались, разрывая ее плоть. Она услышала, как его челюсть щелкнула, когда верхние и нижние зубы соединились, отсекая сосок от ее груди. Красные реки боли залили ее мир, но все же она продолжала тянуться к молотку.
Ее ладонь легла на рукоятку инструмента, превращенного в оружие.
Силы Джейсона почти иссякли, его голова упала на пол, а девушка нависла над ним с молотком в руке.
Пустая глазница, похожая на бездонную впадину, из которой она выгрызла его левый глаз, казалось, смотрела сквозь нее. Другой его глаз, почти закрытый, был устремлен на твердую, безжалостную сталь, когда она подняла молоток над его головой. Кровоточащий, истекающий кровью недочеловек, сжавшийся под ней, уже не мог говорить, но этот глаз...
Этот единственный оставшийся глаз говорил и просил о многом.
О милосердии. О прощении. О сожалении.
Келли... улыбающаяся... взволнованная, словно при сборах на выпускной бал. Такая красивая, что от одного взгляда на нее замирали сердца.
- Это за Келли... - прошептала она.
И опустила молоток на его зубы. Тот легко прошел сквозь них, раздробив распухший язык.
Он выплюнул осколки зубов, когда она высоко подняла молоток, снова замахнувшись.
Мама и папа. Гордые до невозможности, почти визжащие от радости, когда Келли получила диплом; годы тяжелой работы и решимости наконец-то окупились, ее замечательный, прозорливый ум, готовый и настроенный сделать мир лучше.
На этот раз она попала чуть выше и правее его уцелевшего глаза. Раздался громкий треск, когда кость поддалась, и молоток глубоко провалился, погрузившись в череп. То, что было раньше Джейсоном, дергалось и извивалось, вероятно, мозг был сильно поврежден, но она думала... она надеялась... что он еще все чувствует и осознает.
И теперь она видела себя, раздетую и беспомощную под хрюкающим, дергающимся Джейсоном, когда он насиловал ее, глубоко проникая в нее своим вонючим членом.
- А это за меня... - прорычала она.
Девушка отбросила молоток на пол и нащупала пальцами дыру в его черепе. Она вогнала их глубоко, нащупывая ими его мозг. Это чудо биологии, в котором хранились тысячи мечтаний, тысячи стремлений и тысячи кошмаров.
Потом она оттрахала его череп пальцами, превращая мозг внутри него в кашицу, пока Джейсон не умер в конвульсиях под подбадривающие крики собравшейся вокруг них толпы.
Когда девушка очнулась от тревожного сна в четвертый (или пятый, или шестой?) раз за утро, то обнаружила, что наконец-то может терпеть боль.
Последние несколько дней были нелегкими. Были лекарства, страдания и еще лекарства. Были странные лица, одно перетекало в другое, и все они таили в себе странную заботу. Слова сливались в отдаленный гул, отдаваясь эхом. Один день перетекал в другой в опиатной дымке, оставляя ее растерянной, дезориентированной и напуганной. Но даже после введения такого количества транквилизаторов, что хватило бы на жеребца, боль по-прежнему оставалась. Не каждый день она получала удар молотком по коленной чашечке, и понимала, что когда все это закончится, и она встанет на ноги, то уже никогда не будет прежней. Она снова будет ходить, так ей обещали улыбчивые врачи и медсестры, но понимала, что никогда не будет ходить так, как раньше, до всего этого кошмара. Никогда не может больше участвовать в благотворительных марафонах. Она будет носить шрамы той ужасной бесконечной ночи до самой могилы, как внутри, так и снаружи.
И все же, многое из этого оставалось размытым, как в старом фильме 1930-х годов, блеклым и серым, нечетким, почти пустым, как наблюдение за призраками через запотевшее окно. Ее борьба с Джейсоном за жизнь все еще стояла у нее перед глазами, хотя и фрагментарно - своего рода мозаика, сложенная из тошнотворной смеси видов, звуков и боли. То, что было потом, полностью стерлось из ее памяти.
Возможно, это и к лучшему. Несмотря на физическую травму, полученную во время схватки с Джейсоном, от нее ожидали большего. Это совершенно ясно. Мимолетные видения грузных тел и нависших над ней лиц, которые время от времени выводили ее из состояния наркотического благодушия, являются тому подтверждением. Как и жгучие боли, которые она чувствовала по всему телу. Джейсон нанес ей болезненные раны, но эти боли... эти боли были совсем не в тех местах, до которых добрался этот ублюдок.
В задней части ее горла. Ее анус. Ее влагалище.
Все эти части тела жгло огнем. То, что произошло после поединка, было так же ужасно, как и то, что было до него. Возможно, даже хуже. Она хорошо знает свое тело, и хотя последнее, что помнила, это то, как ей помогли встать на ноги, когда она вытащила пальцы из дыры в черепе Джейсона, а также оглушительные аплодисменты зрителей, и знала, что было что-то еще.
Она просто не знала, что именно. Пока не знала.
Разве зрители не были возбуждены? Разве моя свирепая расправа над моим похитителем не возбудила их? Что именно они со мной сделали?
Она вспомнила какой-то вход. Дверь.
Было ли это на самом деле или привиделось?
Хотя девушка знала, что забыть было бы лучше и что ответы на вопросы могут убить ее, она старалась изо всех сил, сосредотачивалась, закрывала усталые глаза и искала внутри себя, в то время как вокруг нее больничная аппаратура пищала, щелкала и жужжала. Увидеть... узнать... Только так она сможет взглянуть в лицо своему будущему. Она пережила слишком много, чтобы позволить своему страху поселиться внутри нее, где он будет расти и развиваться и однажды вернется, чтобы снова разорвать ее разум на части.
К черту это. Нет, я нырну глубоко, найду правду, посмотрю ей в лицо.
Она позволила себе расслабиться, позволила миру, боли и звукам вокруг нее исчезнуть из своего сознания, пока они не оказались далеко-далеко...
Где-то внутри себя она видит дверь, которая остается открытой лишь частично. Та самая дверь, которая звала ее раньше, манила, побуждала открыть ее, переступить порог, открыть свои тайны.
Она с готовностью идет вперед, и дверь широко распахивается.
Свет извне не может проникнуть в темноту, которая таится в углах этого безмолвного места, но все же она видит... что-то притаилось в дальнем углу комнаты. Что-то черное. Что-то ужасное. Что-то сокрушающее. Свет не может коснуться его. Она чувствует тихий страх где-то глубоко внутри себя, и голос, который узнает как свой собственный, эхом разносится по коридорам ее сознания, доносясь по ветру откуда-то издалека. Голос отчаянный, умоляющий, просящий ее повернуть назад. Она игнорирует его. Он не имеет над ней власти. Черное существо в углу начинает подниматься и проявлять свою истинную сущность, и опасения, которые она испытывала, растворяются, как зимний туман под черным и яростным солнцем. Чем бы ни было это существо, как долго оно ни находилось в этом тихом неизменном уголке ее внутреннего мира, она хорошо его знает, и в его бесконечной темноте есть утешение. Он встает в полный рост, лицом к ее бесплотному "я", и широко раскрывает свои бесформенные руки, чтобы обнять ее. Она движется вперед, тянется к черному существу, такому знакомому и в то же время такому чужому. Их разумы соприкасаются, и наконец наступает полное осознание. Тень - это девушка. А девушка - это тень.
Атос и незнакомец справа от девушки поддерживают ее, пока она переставляет искалеченную ногу, морщась от боли, поднимаясь с мраморного пола. Ниже раздробленного колена нижняя половина ее ноги раскачивается, как замедляющийся маятник. Аплодисменты, которые встречают ее, когда она поднимается во весь рост, настолько громкие, что девушка боится, что ее барабанные перепонки могут лопнуть, как маленькие шарики под давлением, нарастающим внутри ее головы. Невозможно понять, насколько близко к смерти она подошла, но чувствует, что эти большие старые ворота уже близко. Не факт, что ее когда-нибудь впустят. Не после этой ночи. Не после того, что она сделала с Ларой, с Джейсоном. Теперь она убийца, и даже кое-что похуже. Хищница. Существо, готовое подчиниться воле зла и совершить невыразимые ужасы, чтобы обеспечить собственное выживание и выживание своих сородичей. Она променяла свою доброту на оставшиеся удары сердца, пусть их будет и немного. Она - чудовище.
Девушка смотрит на огромное, покрытое пятнами окно справа от нее, глядя на извращенные узоры, украшающие сияющее стекло, и на разгорающийся рассвет за окном. Первые лучи утреннего солнца рассекают тьму, тепло нового дня щекочет кожу и целует веки. На мгновение все замирает. Рев одобрения толпы - ее толпы - начинает стихать. И тут заговорил Атос. Она не может повернуться к нему лицом, но это неважно; она знает, что он собирается сказать, потому что, с той же уверенностью, что солнце встает каждый день, и что барыги ежедневно суетятся на 110-й улице, девушка знала, что эти ублюдки еще не закончили с ней.
Она переводит взгляд с человека на человека, с тела на тело, распознавая их возбуждение. Она чувствует их взгляды на своем избитом, измученном теле, пробующие ее на вкус, как одичавшие языки. Она знает, что будет дальше, и принимает это. Нельзя пройти весь путь до двери своих страхов, а потом бояться войти в нее. Так говорила ей мама, когда она была маленькой и боялась противостоять хулиганам, боялась пригласить мальчика на танец, боялась фильмов ужасов Келли.
Нет, детка... ты входишь в эту дверь и встречаешь ужас лицом к лицу. Ты смотришь ему в лицо и встречаешь его в бою. Ты показываешь страху, кто здесь хозяин. Ты показываешь страху, кто является настоящей угрозой, и ты побеждаешь его. Ты победишь его, дорогая! И не важно, насколько это трудно, и не важно, насколько ты напугана, ты сделаешь это... и ты будешь жить, чтобы сражаться еще один день, и в тот день, когда придет следующий бой, ты станешь еще сильнее.
Хотя лицо болезненно пульсирует, как и все ее израненное, избитое тело, девушка заставляет себя улыбаться окровавленными губами. Хотя разбитое колено кричит, когда Атос и его помощник снова кладут ее на холодный мраморный пол, а две женщины осторожно раздвигают ей ноги, она не произносит ни звука.
Она переживет это. Она сможет.
Когда девушка прижимает ушибленную голову к полу и смотрит на прекрасную картину, которая тянется из угла в угол во всю стену этой самой завораживающей комнаты, она чувствует, как первый из них выходит вперед. Мужчина. Их будет больше. Мужчины и женщины. Она примет их всех, одного за другим, пока сделка не будет завершена. И она выживет.
Первый из ее насильников расположился между ее ног. Она чувствует набухшую головку его члена, когда тот прижимается ею к ее половым губам. Боль в изуродованной ноге становится мучительной, когда он касается раненного колена. Она терпит. Она проглатывает боль, как самую горькую пилюлю. Он входит в нее, и она замечает другого мужчину, который опускается на колени возле ее лица. Она берет его член в рот с такой же осторожностью, как леденец, и на мгновение задумывается, не сошла ли она с ума.
Эта мысль длится недолго. Член в ее рту пульсирует, извергается, выплескивает горячую жидкость, которую девушка послушно глотает. Член мужчины в ее пизде тоже пульсирует. Пройдет совсем немного времени, и он кончит. После этого останется всего несколько десятков.
Какая-то женщина, встав над ней и расставив ноги, с впечатляющей гибкостью опускается на корточки, пока губы ее полового органа не целуют ее губы. Девушка высунула язык, исследуя, лаская, пробуя женщину на вкус. Мужчина уже хрипит, несомненно, возбужденный этим зрелищем. Он всаживается в нее в последний раз, сильно и глубоко, а затем вытаскивает свой измазанный спермой член из ее набухшего отверстия. Его семя вытекает из нее, и она чувствует, как оно быстро остывает, застывая на ляжках. Это не останавливает следующего мужчину. Его интересует ее другая дырочка. Девушка думает обо всем, что видела. Все, что сделала. Все, что пережила. Она лижет пизду женщины над своим лицом и гадает, какие новые странные ощущения ждут ее по ту сторону пробуждения. Ведь именно это и есть пробуждение.
Когда она входит во тьму, дверь, которая привела ее сюда из света, закрывается за ней. Она не чувствует страха. Она не чувствует сожаления. Она вообще ничего не чувствует, когда дверь закрывается за ней и запирает ее там, глубоко во тьме, навсегда. Путешествие завершено. Девушка, которой она была раньше, сгорела в огне своей ненависти, своей потери, своей ярости. Фигура, которая так долго таилась в этой холодной, неисследованной комнате ее сознания, освобождена, обнята, обожаема. Как долго та там обитала, ожидая своего часа, чтобы быть любимой, девушка не знает и не хочет знать. Теперь она видит мир таким, какой он есть. Теперь она понимает. Нет добра. Нет зла. Есть только выживание любой ценой, и если она готова сделать все, чтобы выжить, значит, есть что-то, ради чего стоит жить. Жизнь коротка, смерть на расстоянии удара сердца, а мир настолько жесток и холоден, насколько она позволяет ему быть таковым. Когда-нибудь она покинет это место. Девушка знает это так же, как знает, что это ее обряд перехода на новые, темные пастбища, где она - ужас, она - страх, она - тень. Когда она это сделает, то сможет вернуться домой. Она вернется домой и сообщит родителям, что выжила, что ее сестра отомщена, но так же и то, что, обрушив свой гнев на тех, кто забрал их дочь из этого мира, она тоже каким-то образом умерла. Она приедет домой, но никогда не вернется по-настоящему. Ведь дом там, где сердце, а у нее нет сердца, которое могло бы привести ее туда. Она расскажет им об этом месте. Обо всем, что произошло. Обо всем, что видела. О том, кем она стала, и они будут плакать, будут умолять, будут молиться, чтобы она вернулась, но их слова не будут иметь значения. Она скажет им, что без силы нет ничего. Без нее она тоже была бы мертва, как и Келли. Без этой силы убийцы ее сестры были бы на свободе. В этом и заключается дар власти. Контролировать и определять свою судьбу. В человеческой душе есть границы, переступив которые, невозможно повернуть назад. Она всегда будет любить их, но ей придется уйти. Она должна вернуться туда, где ее истинное место. Туда, где страх и сила - ее союзники, где она может держать вселенную на ладони. Они сочтут ее безумной, и будут правы. Быть здравомыслящей в мире, лишенном добра и света, в мире, который с такой жестокостью вырвал ее сестру из своего отравленного лона... быть здравомыслящей в этом мире - значит быть по-настоящему потерянной. Все по кругу. Она позаботится о том, чтобы им никогда не было больно, и сделает для них все, чтобы они ни в чем не нуждались. Они будут жить без забот и стрессов, без сокрушительных ударов, которые общество наносит бедным, нездоровым, слабым. У них будет все время в мире, чтобы оплакивать Келли. Все время в мире.
Мужчина разрабатывает ее анус. Он делает это осторожно, а потом проникает внутрь, и кажется, что ее сейчас разорвет на части. Однако, ей нравится. Ей очень нравится. Ее собственные соки текут, пока он вводит свой толстый член в ее задницу, и она пьет такие же соки из женщины над ней, чувствуя приближение оргазма. Она улыбается, и на этот раз это не вымученная улыбка, предназначенная толпе – это улыбка настоящая.
На мгновение она задается вопросом, что подумали бы ее мама и папа, узнав, что она возбудилась от насилия, что она настолько порочна, что кончает от участия в подобных оргиях, но потом эти мысли исчезают. Оргазм нахлынул на нее, как цунами, заглушив все чувства, и ее тело загорелось внутреннем пламенем. Женщина над ней кричит, когда ее охватывает собственный оргазм. Потом девушка кричит сама. И смеется.
Девушка открывала глаза, вздрагивая от приближающегося оргазма. Она не удивилась, обнаружив, что пальцы под простынями, между ее ног, в ускоренном темпе трут ее клитор, а ее киска истекает влагой. Она купалась в ощущениях, стонала от удовольствия, когда ее тело охватило жаром и оргазм обрушился на нее, как прекрасные, бурные волны на берег.
Перед ней стоял он. Она не слышала, как он вошел. Слишком далеко ушла в своих воспоминаниях, фантазиях и новой реальности.
Он пристально смотрел на нее, и в его глазах девушка видела свое прошлое, свое настоящее и свое будущее. Она видела жизнь, в которой не было ни страха, ни сомнений, ни борьбы день за днем за то, чтобы выжить.
О, у других будет страх и все остальные «прелести» плебеев, но для нее настало время взойти на борт команды победителей и начать действовать по программе.
Бенджамин Атос наклонился, когда она медленно отбросила промокшие простыни и осторожно поднялась с кровати, вспотевшая и измученная, израненная, но счастливая. Он улыбался, когда она сдерживала свою боль, и его улыбка теплая, нежная, гордая, всецело принадлежала ей.
Он потянулся к ее руке и взял ее в свою ладонь.
- Доброе утро, Грейс, - произнес он. - Добро пожаловать в Клуб.
Ну, вот мы и закончили. Если вы читаете это, значит, вы добрались до конца моего романа, и я искренне надеюсь, что вы весело провели время. Если вам было хотя бы вполовину так же весело читать эту историю, как мне было весело ее писать, то, значит, мы на одной волне.
Если это ваш первый визит в Дом Атоса, и вам понравилось общаться с его веселым хозяином и его колоритными клиентами, и если вы достаточно порочны, чтобы хотеть продолжения, для вас еще есть несколько пока не открытых дверей, в которые вы можете войти. Это место близко и дорого моему сердцу, поскольку это одна из самых первых историй, которую я когда-либо писал (именно писал, а не воображал, клятвенно обещая написать это в далеком будущем и, таким образом, считая себя писателем), происходит именно там. Она немного менее жестокая, но я думаю, что это достойная виньетка жизни в величественном старом доме. Рассказ «Специальная доставка» вошел в книгу "Поглощенный", мой первый сборник рассказов и новелл. Другой рассказ, в центре которого находится дом Атоса и странная компания персонажей, обитающих в нем, можно найти в "Поглощенный. Часть 2", и это совсем другая история, но не менее жестокая. Я надеюсь, что вы найдете время, чтобы ознакомиться с этими небольшими погружениями в темные воды. И кто знает, возможно, я вернусь в этот дом когда-нибудь в будущем. У нас с ним странные, длительные отношения, и темы, затронутые в книге, похоже, продолжают тянуть меня обратно. Я надеюсь на это, и надеюсь, что если я снова открою двери дома Атоса, вы войдете в них вместе со мной, рука об руку.
Что касается Грейс... Я немного влюбился в нее, когда узнал ее получше, и хотя мне разбило сердце то, что она перешла в тень, я думаю, что с ней я все еще хотел бы общаться, если возникнут подходящие обстоятельства. Однако я не хотел бы оказаться во власти ее темной стороны.
И на этом я благодарю вас за уделенное мне время, надеюсь, что мне удалось развлечь вас на несколько часов, и хотелось бы со временем мы снова встретимся где-нибудь на калифорнийском побережье с солнцем в волосах, ревущим рок-н-роллом, заряженными пистолетами и целой флотилией копов в зеркале заднего вида.
Бесплатные переводы в наших библиотеках:
BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)
Оказывать помощь покупателям. Укомплектовать полки. Подметать полы. Выносить мусор. Пережить ночь.
Зои Дойл, 18-летняя девушка, откладывающая деньги на колледж и свой первый автомобиль, впервые работает в ночную смену одна на уединенной заправочной станции. Ее надежды на спокойную смену быстро улетучиваются, когда сначала местные отморозки терроризируют ее, а затем она слышит по радио сводку новостей: из близлежащей психиатрической клиники сбежал осужденный серийный убийца, проходящий психиатрическую экспертизу. В страхе ее воображение рисует самые мрачные прогнозы:
Неужели он идет сюда? Может он уже здесь? Наблюдает за мной сейчас! - думает она.
Сама того не подозревая, девушка оказывается права. Жестокий садист-убийца по прозвищу Бродяга направляется к ней... убивая всех на своем пути.
Джон Этан, автор книг "Дорога Мясника", "Сплюнуть и умереть" и "Джунгли каннибалов", предлагает вам шокирующе напряженный и жестокий слэшер, вдохновленный классикой.
Книга содержит графические сцены насилия. Особо впечатлительным следует воздержаться от ознакомлением с ее содержимым.
Жаклин почувствовала, как ее сердце затрепетало в груди. По ее лицу разлилось тепло, щеки раскраснелись, а нос подергивался. Она выглядела так, будто только что закончила марафонскую дистанцию на уроке физкультуры. Девушка издала короткий вздох и вздрогнула, когда Кевин погладил ее по лицу, отводя длинные черные волосы от глаз.
- Это будет здорово, - сказал Кевин мягким, ободряющим голосом.
- Кевин... мы будем на виду. Что если кто-то увидит нас? Я не хочу попасть в неприятности. Если нас поймают, все узнают об этом и подумают, что я шлюха.
- Никто нас здесь не увидит. Кроме того, мы с тобой влюблены. Только тупица может подумать, что ты шлюха только потому, что мы с тобой потрахались.
- Я же сказала тебе. Я не хочу трахаться, я хочу заниматься любовью.
- Тогда давай займемся любовью, детка.
Жаклин закрыла глаза и застонала, когда Кевин поцеловал ее в шею. Она прислонилась спиной к пассажирской двери. Он погладил ее колено, затем скользнул рукой вверх к ее бедру. Хотя на ней были джинсы, она схватила его за запястье, чтобы он не трогал ее промежность. Кевин поцеловал ее в щеку, затем они сомкнули губы. В каждом поцелуе Жаклин чувствовала искреннюю любовь, настоящую страсть. Ее хватка на его запястье ослабла, когда они обнялись. Его ладонь приблизилась к ее промежности.
Жаклин распахнула глаза, услышав треск снаружи. Она оттолкнула Кевина от себя. Парень снова прильнул к ней и поцеловал. Его поцелуй пришелся в ее подбородок, хотя он стремился к ее губам.
Жаклин выключила музыку и сказала:
- Я кое-что слышала. - Кевин присосался к ее губам, затем провел по ним языком. Жаклин снова толкнула его и сказала: - Кев, мне кажется, там кто-то есть.
Кевин застонал от разочарования. Он зарылся пальцами в свои каштановые волосы, а затем опустил руки к лицу.
- Там никого нет, Джеки, - сказал он. - Ты просто боишься.
- Конечно, я боюсь. Мы находимся посреди кукурузного поля на частной территории ночью.
- Ты не этого боишься. Ты знала, что мы едем сюда. Ты боишься... трахаться. Вот и все.
- Дело не в этом. Я что-то слышала. Правда. Думаю, нам лучше уехать отсюда.
Кевин включил передние и задние фары. Он наклонился вперед и посмотрел в лобовое стекло, потом в зеркало заднего вида, потом в боковое зеркало.
Яркий желтый свет передних фар освещал кукурузные стебли перед машиной, а задние бросали красный отблеск на грунтовую дорогу позади них. Кукурузные стебли колыхались от ветра, но Кевин никого не видел.
Когда он открыл дверь, Жаклин схватила его за руку и спросила:
- Ты что, дурак? Что ты делаешь?
- Иду проверить, - ответил Кевин.
- Это самое глупое, что ты можешь сейчас сделать. Оставайся в машине. Сиди здесь.
Парень видел искреннее беспокойство в ее сверкающих глазах и слышал страх в ее дрожащем голосе. Но он не понимал ее. Озабоченных подростков убивали только в фильмах- слэшерах. Вполне возможно, что за ними кто-то следил - все в округе слышали о Питере Спенсере - но он не думал, что им угрожает какая-то опасность.
- Кев! - крикнула Жаклин, когда он вырвался из ее хватки. Она вздохнула, а затем пробормотала: - Ты тупица.
Кевин вышел из машины, оставив за собой распахнутую дверь. Уперев руки в бока, он покрутился на месте и осмотрел окружающие кукурузные стебли. Они припарковались на развилке дорог в кукурузном лабиринте. В кукурузном поле раздавалось жужжание и шелест. Парень облокотился на багажник машины и посмотрел на дорогу позади них, заметил сплющенные кукурузные стебли в следах шин. Однако следов ног там не было.
Вытянув руки в стороны и выпятив грудь, Кевин крикнул:
- Если здесь кто-то, то лучше вам убраться отсюда!
С пассажирского сиденья шипела Жаклин:
- Кевин! Какого черта ты делаешь?!
Не обращая на нее внимания, Кевин снова закричал:
- У меня есть пистолет, и я знаю, как им пользоваться! Не связывайся со мной, пупсик!
Жаклин подняла ладонь к лицу и опустила голову. В ее голове пронеслась череда вариантов:
Что, если хозяин кукурузного поля где-то рядом? Что, если там извращенец? Что если у этого извращенца есть оружие? Что, если там полицейский? Что, если нас арестуют?
Она уже даже начала придумывать отговорки.
Кевин ждал ответа, но только природа ответила еще большим шумом и шелестом. Он хмыкнул и провел руками по волосам. Свою глупость он принимал за смелость. Он чувствовал себя сильным, смелым и уверенным. Видимо представил, что Жаклин, наблюдая за ним, таким отважным и дерзким, уже скинула с себя намокшие трусики, готовая отдаться ему.
Кевин уже направлялся обратно к машине, как внезапно замер, остановившись на полпути. Во рту пересохло, горло сжалось, а волосы на затылке зашевелились. За шелестом кукурузных стеблей он услышал два коротких свиста, похожих на кликушеский клич. Он посмотрел на узкую дорожку слева от своей машины.
Парень не увидел никого ни на тропинке, ни в кукурузных стеблях, но ему показалось, что кто-то наблюдает за ним. Это было хуже, чем обычный взгляд. Это был злобный взгляд. Кто-то или что-то раздевало его глазами, слюнявясь от мысли осквернить его тело и сожрать его плоть.
- Нет, это... это ничего, - сказал себе Кевин едва слышным голосом. - Это просто в твоей голове, Кев.
Кевин сделал глубокий вдох, затем вернулся к машине. Он закинул руку на плечо Жаклин и наклонился для поцелуя - все как обычно.
Девушка отстранилась и отгородилась от него ладонью, так что он поцеловал ее ладонь вместо губ.
- Что, по-твоему, ты делаешь? Отвези меня домой, – потребовала она.
- Что? Почему? Там никого не было.
- Мне все равно. Я хочу домой.
- Я хочу домой, - сурово повторила Жаклин. - Мне здесь не нравится. Мне... Мне страшно. Мне страшно, ясно? Смейся сколько хочешь, но это правда.
- Почему я должен смеяться? - спросил Кевин мягким голосом. Он провел большим пальцем по ее подбородку и сказал: - Ты же знаешь, что я защищу тебя от всего, правда?
Парень так напористо налег на нее, стремясь поцеловать, что опрокинул девушку на дверцу машины, и она головой ударилась о стекло. Кевин испуганно отпрянул, видимо ожидая ее упреков, уставившись на нее широко раскрытыми глазами. Жаклин недоуменно смотрела на него, не понимая, что только сейчас произошло. Наконец Кевин засмеялся, чтобы снять напряжение, и Жаклин захихикала вместе с ним.
- Эй, я серийный убийца, и я пришел убить вас! – жутким голосом проговорил он.
Потом Кевин снова прильнул к ней. Он обнял ее и поцеловал. Ее затылок снова ударился об оконное стекло. Девушка положила руки ему на плечи и толкнула его, пытаясь сказать, чтобы он остановился, но ее слова прозвучали как детский лепет:
Прижавшись спиной к двери, она скользила из стороны в сторону.
Жаклин вздохнула, когда упала со своего сиденья. Она осуждающе посмотрела на Кевина, а Кевин в ответ посмотрел на нее невинными, блестящими щенячьими глазами. Она не могла на него злиться.
- Ты такой засранец, - сказала она, хихикая.
- Спасибо, - ответил Кевин, подмигивая ей.
- А теперь, пожалуйста, помоги мне...
Ее голос упал до шепота. Затем она замолчала, но ее губы продолжали двигаться. Кевин склонил голову набок. Его глаза сузились до щелей, в то время как ее глаза стали огромными от ужаса.
Поверх плеча Кевина через заднее стекло Жаклин увидела силуэт высокого человека, сгорбленного в красном свете задних фар. Его длинные вьющиеся волосы были зачесаны назад. Она могла видеть только грубые очертания его лица - высокие, выступающие скулы, волевую, квадратную челюсть и большой, кривой нос.
Его глаза горели ярким янтарным светом, пронзая темноту ночи. Он был похож на безумного.
Жаклин ударила ладонями по щекам и вскрикнула. От испуга Кевин отпрыгнул назад и рухнул на пассажирское сиденье. Он никогда не слышал, чтобы девушка так кричала.
Он схватил ее за плечи, потряс и закричал:
- Джеки! Что случилось?! Джеки! - Она продолжала кричать. Парень наклонился ближе к ее лицу и крикнул: - Жаклин!
Крики девушки перешли в хриплые всхлипывания. Она извивалась и мотала головой, вглядываясь в заднее стекло. Фигура исчезла.
- Он-он-он был там! - кричала она.
- Мужчина! Я видела мужчину! Он... он... он наблюдал за нами!
Кевин оглянулся через плечо. Там никого не было. Он проверил зеркала бокового вида - ничего.
- Нет! Там кто-то есть! Мы должны уехать! Мы... мы должны уехать!
- Нет! Отвези меня домой! Пожалуйста, Кевин, отвези меня...
- Нет! Отвези меня домой! Пожалуйста, Кевин, отвези меня...
Жаклин обхватила голову руками и отшатнулась, словно боясь, что он ударит ее. Она продолжала бредить. Девушка продолжала мысленно умолять Кевина отвезти ее домой. Кевин слышал только словесный салат, вытекающий из ее рта - незаконченные предложения, неполные слова, обрывистые слоги. Они не имели никакого смысла.
- Джеки... Эй, Жаклин... Все в порядке. Я... Я отвезу тебя обратно. Просто расслабься, хорошо? Ты доведешь себя до сердечного приступа.
Жаклин не слышала его за своими всхлипами и рыданиями. Кевин опустился на водительское сиденье.
Потянувшись к ключу в замке зажигания, он попросил ее:
Запнувшись на полуслове, Кевин замер, увидев тень, движущуюся сбоку. Он медленно повернул голову, чтобы посмотреть в окно со своей стороны. Его взгляд сразу же привлекли ослепительные янтарные глаза, смотрящие на него - настолько яркие, что он принял их за крошечные фары.
И он был оленем, попавшим в их свет.
Не успел он произнести ни слова, как незнакомец с размаху ударил киркой по оконному стеклу с водительской стороны. Взрывной звук разбившегося стекла эхом разнесся по пустынному кукурузному полю. Крупные осколки порезали лицо и шею Кевина, а мелкие частицы засыпали ему глаза.
- Черт! - закричал он, падая на приборную панель и закрывая лицо руками.
Жаклин издала еще один оглушительный вопль. Она закрыла глаза и свернулась калачиком на настиле.
Напавший бросил кирку, залез в машину через разбитое окно и потянул Кевина за руку.
Парень не мог ничего разглядеть из-за крови в глазах, но почувствовал, что его куда-то тянут. Он отчаянно замахал руками, ударился коленом о руль и дважды посигналил. Даже нечаянно пнул Жаклин. Кевин понял, что его вытягивают из машины, когда прохладный порыв ветра коснулся его кожи, охлаждая кровь на лице. Его локоть ударился о сиденье, а кулак - о потолок. Он впился ногтями в обшивку, пытаясь помешать человеку вытащить его наружу.
- Нет! Нет! Нет! - кричал он. - Помогите! Джеки! Он...
Безумец сжал парню горло, подавив его голос. Задыхаясь, Кевин отпустил хватку на потолке машины. Остальная часть его тела выскользнула через разбитое окно. Его ноги упали на землю, но он не мог найти опору. Ступни зигзагами скользили по грязи, пока незнакомец тащил его прочь от машины. Он вцепился ногтями в сильные руки мужчины, но не смог разорвать рукава его куртки.
- Джа... Джа... Джаки, - прохрипел он.
Сделав пару шагов в сторону, мужчина остановился. Держа парня в захвате, он рывком развернул тело Кевина у себе, затем повалил его и запрокинул ему голову. Затем он наклонился вперед и ударил Кевина лицом о заднее оконное стекло с пассажирской стороны. От удара весь автомобиль содрогнулся, заставив Жаклин вздрогнуть и заскулить.
Кевин застонал. С его нижней губы свисала ниточка слюны. Его лоб покраснел, контрастируя с паутиной толстых царапин, проходящих по центру бровей.
Напавший обхватил тело Кевина и приподнял его. Свободной рукой он схватил парня за волосы, а затем несколько раз ударил его лицом об оконное стекло. На переносице появилась глубокая, страшная рана. С каждым ударом она становилась все шире, шире и шире. После пяти жестоких ударов его нос буквально расплющило. Затем последовали шестой, седьмой, восьмой, девятый и десятый удары.
Его лобная и носовая кости треснули вместе с окном. Левая щека, чуть ниже глаза, была разорвана. Порез соединился с глубокой раной на носу. Затем раздался приглушенный хруст, похожий на звук разбивающегося стеклянного стакана в картонной коробке, когда его скула разлетелась вдребезги. Его глаза, налитые кровью от осколков стекла, закрылись.
К тому времени, когда убийца закончил с ним, на лице Кевина появился лабиринт глубоких рваных ран. Темная кровь волнами вытекала из ран, покрывая все лицо от бровей до челюсти. Вкус крови стоял и во рту. Он не мог понять, откуда идет кровь - из того места, где раньше был нос или из того, где раньше были зубы.
Жаклин оставалась на полу во время жестокой атаки, парализованная страхом. Из-за сильной тряски автомобиля ей показалось, что машину столкнули с холма, и она катится по накатанной дороге. Она истерически зарыдала, ожидая, что в любую секунду врежется в дерево или склон горы. Девушка знала, что они находятся на кукурузном поле, но страх исказил ее восприятие реальности.
Сейчас ей казалось, что возможно было все.
Убийца ослабил хватку. Ноги подростка вытянулись вперед, а тело упало назад. Он оказался в пустоте, пребывая между сознанием и забвением.
Глаза опухли и были залиты кровью, он ничего не видел. От ударов по голове звенело в ушах, так что он тоже почти ничего не слышал.
Однако некоторые чувства еще давали о себе знать. Кевин чувствовал холодный ветер на своем разбитом лице. Он мог говорить и плакать, а также корчиться и дергаться. А еще он чувствовал боль. Сильнейшую боль в своей жизни.
Убийца задрал рубашку на парне и проверил, нет ли у него за поясом пистолета. Затем потянулся в карманы. Он нашел бумажник подростка, зажигалку и перочинный нож, вытащил деньги - семь долларов - и бросил бумажник в заросли кукурузы. Затем раскрыл нож резким взмахом руки. Из рукоятки ножа выскочило трехдюймовое[12] лезвие. Он закрыл его и положил себе в карман, затем переступил через ноги Кевина.
Он подобрал кирку и заглянул в машину, убедившись, что девушка еще в салоне. К его радости, она была в отключке. Ее охватил изнуряющий страх и сознание ретировалось.
Незнакомец вновь повернулся к парню и постучал заостренным концом кирки по его правой коленной чашечке. Потом слегка приподнял кирку, размахнувшись ею, и резко опустил, словно играя ею в гольф, прицеливаясь и размышляя, куда лучше ударить.
Подняв кирку над головой, он со свистом опустил ее вниз. Кирка пробила коленную чашечку Кевина. Парень заорал. Обвив руками изуродованное колено, он осторожно ощупывал его, потому что не мог его видеть раны.
Углубив кирку в колено Кевина, убийца пошевелил рукояткой, чтобы расшевелить сломанные кости, порванные связки и разорванные хрящи. Кевин задыхался, корчась на земле в адской агонии. Его спина выгнулась дугой, конечности напряглись, а все тело содрогнулось. Пальцами парень зарылся в придорожную пыль, скребя ими и ломая ногти.
Изувер наступил Кевину на бедро, крепче сжал рукоятку и одним мощным рывком выдернул кирку из раны. С заостренного наконечника свисал нитевидный, окровавленный кусок плоти - Мышца? Связка? Кожа?
Кевин извивался, мотая головой и колотясь ею о землю в припадке неописуемой боли. Слюна пенилась у него на губах, смешивалась с кровью и стекала на лоб, поскольку его голова была запрокинута назад. Сердцебиение то ускорялось, то замедлялось. Он чувствовал, как пульсирует его мозг. Его практически отрубленная нога неконтролируемо тряслась, а тело, покрытое липким потом, дрожало как в лихорадке.
Маньяк замахнулся киркой на другое колено. Коленная чашечка лопнула с жутким хрустом. Заостренный конец кирки вошел спереди и вышел сзади, перерубив ногу. Корчась на земле, лицо Кевина представляло собой уродливую массу окровавленной изувеченной плоти. Парень так стиснул оставшиеся зубы, что треснула эмаль. А потом потерял сознание, когда нападавший выдернул кирку.
Убийца бросил инструмент на землю рядом со своей жертвой, просто чтобы поиздеваться над ним. Он знал, что даже если Кевин придет в сознание и схватит ее, то не сможет причинить ему вреда. Он был полностью сломлен. Как физически, так и морально.
Психопат проник в машину через разбитое окно и нажал кнопку на дверной панели, чтобы разблокировать все двери. Он перешел на другую сторону машины и открыл пассажирскую дверь, рассматривая девушку на полу. Заметив, что дверь открыта, та очнулась и выглянула из нее.
- Нет! - закричала Жасмин, заметив возвышающуюся над ней фигуру. - Нет, нет, пожалуйста, нет!
Незнакомец щелкнул своим перочинным ножом Кевина и направил лезвие на Жаклин, что заставило ее завизжать. Он поводил лезвием из стороны в сторону, как бы говоря: Не двигайся. Затем начал отрезать ленту ремня безопасности.
Пока он снимал длинный диагональный ремень, Жаклин заикаясь, бормотала:
- Нет, нет, нет, не делай этого. Па-па-па-пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Я не хочу умирать... не хочу умирать... не надо...
Убийца схватил девушку за волосы и вытащил из машины. Ее отчаянные крики сливались с хриплыми стонами Кевина.
- Почему?! - кричала она. - Боже, почему?!
Убийца толкнул ее на землю перед машиной. Она схватилась за передний бампер и поднялась на колени. Прежде чем Жаклин успела отпрянуть, психопат шагнул к ней, приставил нож к ее лицу и снова взмахнул им, повторяя жестом свое требование.
Пока ошеломленно следила за ножом у своего лица, он схватил ее за шею и толкнул обратно на землю. Затем встал коленом на ее затылок, вдавливая ее лицо в землю. Она боролась под ним, дрыгая ногами и ударяясь локтями о передний бампер автомобиля. Он крепко удерживал жертву, считая каждую секунду.
Раз - Миссисипи, два - Миссисипи, три - Миссисипи...
От недостатка кислорода она ослабла и потеряла сознание. Убийца связал ее ремнем безопасности, запястья пристегнул к лодыжкам над спиной.
Жаклин подняла голову и вскрикнула, когда убийца встал в нее. Сквозь застилавшую глаза дорожную пыль она увидела, как мужчина прошел мимо Кевина.
Он вошел в кукурузное поле и через несколько шагов исчез за стеблями. Через несколько секунд они уже не слышали его шагов. Они слышали только свои собственные слабые крики и хриплые стоны.
- Кев, - шептала Жаклин. - Кевин, о Боже... Кевин, вставай. Пожалуйста, Кев, вставай. О Боже, о нет...
Кевин пришел в сознание, но был слишком обессилен. Он гримасничал и хрипел, изо всех сил стараясь не двигаться, чтобы не усугубить свои травмы. Жаклин попыталась освободиться от своих пут, но узлы были настолько тугими, что перекрыли кровообращение в конечностях. Она продвинулась вперед на несколько дюймов и уперлась головой в одну из передних шин автомобиля.
У нее началась гипервентиляция[13], когда она заметила изуродованные колени Кевина. Кровь, льющееся из его ран, превратила землю под ним в бордовый ил.
- Кевин, - прохрипела Жаклин, - О, Кевин...
Незнакомец вышел из кукурузного поля с початком кукурузы в руке, остановившись рядом с Кевином. Осматривая парня с головы до ног, время от времени поглядывая на початок в руке, он как бы обдумывал свои дальнейшие действия. Перешагнув через тело Кевина, мужчина подошел к Жаклин.
- Не подходи, - прокричала она. - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...
Она видела, как он раздевает ее своими яркими, веселыми глазами. Затем услышала, как он чмокает и чмокает губами. Девушка понимала, что бесполезно взывать к его жалости. Он видел в ней не более чем кусок мяса.
Жаклин посмотрела на кукурузное поле и закричала:
Убийца присел рядом с ней и просунул свой нож под пояс ее джинсов. Ее глаза расширились, когда она почувствовала холодное лезвие на своей теплой коже. Она елозила задницей по земле в тщетной попытке уползти, не переставая кричать:
- Помогите мне! Помогите! Кто-нибудь, помогите!
- Ха... Ха... Помогите, - прохрипел Кевин.
Мучитель разрезал ее джинсы и трусики. Одежда порвалась с тихим треском. Затем он стянул с нее порванные брюки и трусы до колен.
- Нет! Нет! Нет! Пожалуйста! - кричала Жаклин, тарахтя со скоростью пулеметной очереди. - Я сделаю все, что угодно! Боже, что угодно! Я сделаю все, что угодно! Пожалуйста, не надо...
Убийца снова опрокинул ее на живот, уперся коленом в ее затылок, опять зарывая ее лицо в землю и заглушая ее голос. Пока она билась под ним, он наклонился и свободной рукой раздвинул ее ягодицы. Паника девушки усилилась, когда садист стал тереть кукурузный початок, покрытый ломким высохшим волосом, вокруг ее ануса, а потом ввел его внутрь, медленно растягивая ее дырочку. Земля вибрировала от ее воплей.
Войдя на сантиметр кукурузный початок застопорился. Убийца слегка покачал его, затем одновременно надавил и провернул. Он ввинчивал кукурузный початок в ее задницу, как закупоривая пробкой в винную бутылку. Она непроизвольно задержала дыхание и заскрипела зубами, чувствуя, как грубый початок и шелуха скребут стенки ее ануса, проникая сантиметр за сантиметром. Затем он ввел его ей в прямую кишку.
Безумец продолжал ввинчивать в нее кукурузный початок. Вокруг него просочилось немного крови. Кукурузный початок снова внезапно застрял. Чуть больше половины его уже было в ее заднице - около четырех дюймов[14]. Он надавил на него, потом дернул, потом снова надавил, но тот не сдвинулся с места. Мучитель хлопнул ладонью по капоту машины и поднялся на ноги.
Он уставился вниз на бедную девушку, связанную по рукам и ногам, с кукурузным початком в заднице. Его губы приподнялись в хитрой ухмылке, а в глазах блеснула детская радость. Для него это было развлечением.
Жаклин повернула голову, уткнувшись лицом в покрышку. Ее ноздри раздувались при каждом коротком вдохе. Давление в заднице пугало ее. Ей казалось, что внутри нее что-то лопнуло.
Незнакомец схватил кирку и подошел к Кевину, прижав ботинком плечи подростка. Тот не мог видеть из-за опухших век, но чувствовал его присутствие над собой.
- Ма-мама, - заикаясь пролепетал он.
Убийца замахнулся киркой. Она вошла парню в пах, сломала лобковые кости и пробила мочевой пузырь. Из раны хлынул гейзер крови. Всхлипывая, Кевин извивался и слабо отбивался. Мучитель только фыркал и что-то неразборчиво бормотал. Он целился в гениталии жертвы, надеясь одним ударом отрубить ему член и мошонку.
Перехватив кирку другой рукой, он взмахнул ею над головой, прицелился, затем снова опустил.
Кирка ударилась о землю между бедер Кевина. Убийца зарычал, поднимая кирку и отступая назад. И снова взмахнул ею. Гул от взмаха был громче, чем свист ветра. Кирка пробила дыру в нижней части живота Кевина, пробив тонкую кишку. Кровь залила нижнюю половину его белой футболки.
Душегуб выдернул из него кирку. Кевин поднял голову. Хотя его зрение было затуманено, он мог видеть зияющую рану на животе через дыру на окровавленной футболке. Откинув голову назад, парень положил одну руку на живот, а другую на промежность. Кровь сочилась сквозь пальцы.
Наблюдая за тем, как убийца отступает назад и готовится к новому удару, Жаклин проскулила:
Мужчина ударил Кевина по лицу заостренным концом кирки. Та пробила череп и вошла в мозг. Парень умер мгновенно, но его ноги продолжали дрыгаться в конвульсиях еще около тридцати секунд. Убийца вытащил кирку. Куски мозга прилипли к клину на головке кирки, как жвачка к ботинку. Выпученные глаза Кевина слились в огромный кровавый кратер в центре лица.
С киркой в руке истязатель подошел к Жаклин и присел перед ней. Она смотрела на него в немом шоке. Он усмехнулся и, не отрывая от нее взгляда, провел языком по кирке, пробуя на вкус плоть парня. Дойдя до заостренного конца, он взял в рот кусочек мозга Кевина, пожевал его, пососал, повертел во рту, снова пососал, обгладывая, а потом сплюнул на спину Жаклин.
Проглотив слизанную с кирки кровь, он удовлетворенно вздохнул.
- А-а-а. - Для него это было как пить холодную кока-колу в жаркий летний день. Он гоготал, размазывая кровь Кевина по своим губам.
Жаклин потеряла голос. Ее рот был приоткрыт, но из него вырывались только хриплые стоны и короткие вдохи. Худшие опасения девушки подтвердились: этот человек был чудовищем, и он собирался убить ее.
Мучитель швырнул кирку в кукурузное поле, а затем достал перочинный нож Кевина. Жаклин задрыгалась и уткнулась лицом в землю, когда он перерезал лезвием ее ахиллово сухожилие. Чувствуя адскую боль в ноге, Жаклин попыталась отползти в сторону, но малейшее движение бедер вызывало боль в прямой кишке.
Садист перерезал ей второе ахиллово сухожилие. Как и Кевина, он обездвижил ее. Он знал, как удержать свою добычу.
Затем убийца задрал рукава ее джинсовой куртки до локтей, разрезал ей запястья по горизонтали, затем провел лезвием по внутренней стороне рук по центру до локтей, вырезав в на ее коже пару больших букв "Т". Из резаных ран вытекали многочисленные струйки крови и стекали по ее рукам. Немного крови попало и на спину.
Она задыхалась от боли. От непереносимой агонии и потери крови у нее кружилась голова. Ей казалось, что на кукурузном поле произошло землетрясение, и земля качалась под ней. Ее глаза закатились, и она потеряла сознание. Очнувшись через десять секунд, она изрыгнула горькую желчь. Густая коричневая рвота, похожая на комковатые фрикадельки, покрытые соусом, смешалась с грязью.
Вновь очнулась через три минуты. К огромному удивлению, связывающие ее путы исчезли. Брюки и нижнее белье были полностью разорваны. Она лежала на спине и смотрела в небо, вытянув руки над головой. Кукурузный початок все еще торчал из ее задницы, но таз онемел, и она его не чувствовала. Слезы навернулись на глаза, и слабая улыбка заиграла на губах, когда она увидела мерцающие звезды. Слезы поползли по бокам ее лица, когда она моргнула.
Такая прекрасная ночь, - подумала Жаклин. - Такая романтичная.
Гудение автомобильного двигателя прервало ее мысли. Она узнала этот звук - машина Кевина. Девушка еще горше зарыдала, когда в голове промелькнули образы насильственной смерти ее парня.
- Кевин, - слабо прошептала она.
Жаклин посмотрела направо и увидела, как медленно движущаяся машина, остановилась в пяти метрах от нее. Она не видела дальше ярких фар, но ей и не нужно было. Даже не видя его, она знала, кто был за рулем.
Убийца ехал со скоростью улитки. Он наклонился ближе к рулю, чтобы лучше видеть тело Жаклин. Не хотел упустить свою цель. Повернул немного вправо, затем еще немного.
Зрачки Жаклин превратились в черные дыры, расширившись за счет коричневых радужек. При попытке пошевелить конечностями ее руки и ноги пронзила жгучая боль. Она едва могла поднять свои слабые, холодные руки на несколько дюймов от земли и совсем не чувствовала ног. Могла только лежать и смотреть, как приближается машина.
Она захрипела, когда передняя левая шина проехала по ее нижней части живота. Параллельная шина остановилась рядом с ее ногами.
Садист перевел управление автомобилем на автоматическую парковку, прежде чем выпрыгнуть из нее. Он подошел к передней части автомобиля и присел рядом с Жаклин. Ее глаза были устремлены вперед, а голова качалась вправо- влево. Призрачная бледность окружала ее пурпурные щеки. Она задыхалась, но не могла сделать ни одного глубокого вдоха.
Шина погрузилась в ее живот, медленно сдавливая тонкий и толстый кишечники, сплющивая часть желудка.
Девушка инстинктивно задержала дыхание, как будто это могло помочь ей пережить агонию. Но боль только усиливалась. Она чувствовала, как ее кишечник двигается внутри нее, как угорь, проскальзывая во все неподходящие места. Она слышала, как хрустят и лопаются ее кости и органы. По брюшной полости распространялось болезненное тепло. У нее началось внутреннее кровотечение.
Кровавая рвота вырвалась из ее рта и носа, взлетела в воздух, затем брызнула ей на лицо и шею. Затем она застонала и забилась в конвульсиях. Жаклин подняла колени, когда неуемное чувство давления опустилось к тазу. Газы вырвались и вышибли импровизированную затычку из ее задницы. Кукурузный початок выстрелил из ее задницы, как торпеда, отрикошетил от покрышки и упал возле ее ног.
Изувер наблюдал, как кукурузный початок отскочил в его сторону, весь покрытый кровью и фекалиями. Его взгляд переместился на раздувающийся анус Жаклин, затем на ее лицо. Ей было так больно, она испытывала такие мучения, что она даже не могла этого выразить. Ее лицо было пустым и бледным. Дыхание делалось все слабее и слабее, и промежутки между вздохами тоже увеличивались, пока девушка не перестала дышать совсем. Он видел, как жизнь угасает в ее глазах.
Маньяк схватил свою кирку и бесцельно пошел по кукурузному полю, оставив позади убитых подростков. Бродя между стеблей, он наткнулся на пугало. Его привлекла изорванная рогожная[15] маска. Он снял с пугала маску и надел ее себе на лицо. Только его янтарные глаза светились сквозь отверстия для глаз маски.
Закинув кирку на плечо, убийца продолжил свой путь через кукурузное поле к ведомой лишь ему цели.
Больше бесплатных книг в нашем телеграме: https://t.me/knigomaniaBook
И на сайте https://knigomania.org/