Война, которая погубила Литву
Сегодня я хотел бы рассказать о русско-литовской войне 1561-70 года, но не с позиций Русского царства, а с позиций его противника. Просто потому, что понять ее ход и причины, опираясь на нашу национальную историю невозможно. Ну не нужна она была от слова совсем, нелогична. Стране, только-только победоносно завершившей четвертьвековую схватку с осколками Орды, нужно было время прийти в себя, освоить новые земли, полноценно простроить новый путь из варяг в греки из англичан в персы. Дать, наконец, некоторое послабление вконец измученному голодом и чрезвычайными налогами населению.
Если бы решали в Москве, долгое царствование Ивана Грозного больше всего напоминало бы первые двадцать лет Михаила Романова с постепенным продвижением на восток и неторопливыми внутренними реформами.
Власть в Москве срочно меняется в 1560 году на фоне тяжелых переговоров с литовскими послами. Долгих, продолжительных и по своему скандальных. Вообще за 1560 годы было аж четыре посольства (по два в Москву и Вильно). Начало эстафету литовское посольство января 1560, проинформировавшее Москву о передаче Ливонии в имперский лен великому князю литовскому. Для заключения вечного мира и антитурецкого союза послы требовали ни много ни мало всей Ливонии и Смоленска. Москва, отойдя от шока, отправила весной посольство Сукина, потребовавшее всю Ливонию царю. В июле 1560 случилось повторное литовское посольство, на которое оперативно ответили в августе московским. Обсуждали матримониальные планы — Иван (якобы) просил руки сестры Сигизмунда Августа Екатерины Ягеллонки (на худой конец был согласен и на её сестру Анну). Просто чтобы вы понимали степень цинизма описанного — Анастасия Захарьина-Юрьева умерла 7 августа 1560 года. Очень влиятельные люди в Москве очень не хотели войны и были готовы для этого на многое.
Совпадение по времени литовского посольства и переворота — дело в нашей истории в общем нередкое. Литовские посольства наблюдали или провоцировали и земский собор 1566 с сожжением царского дворца, и попытку переворота Романовых в 1600, и разборки лета 1570 с казнями на Грязной Луже, и переворот Шуйских в 1606. И, поверьте на слово, список можно продолжать. Как говорит один персонаж из телевизора: «Совпадение — не думаю».
Самая неудачная война в истории Литвы стартует ее же усилиями. Осенью 1561 литовская армия во главе с лучшим тогдашним литовским полководцем Николаем Радзивиллом-Рыжим разорила русские владения в Ливонии и взяла небольшую крепость Тарваст. Двери к литовской катастрофе 1569 распахнулись.
Когда я погружался в эту тему, я искренне не мог понять логики и мотивации клана Радзивиллов, которые тогда фактически и правили Литвой. Ну вот смотрите.
Есть у вас сосед, традиционный враг, который за полвека оттяпал правдами и неправдами чуть не треть территории. Все войны с ним неудачны т.к. технологии военные близки, а мобилизационный потенциал ниже и внутри многочисленная пятая колонна из неполноправных православных магнатов. Единственный способ купировать эту угрозу — союз и уния с Польшей. Союзное государство на тот момент богаче, многолюднее и сильнее в военном плане, чем Московское царство. Но уния личная, общий только король, есть неурегулированный пограничный спор за Волынь. Чем чаще просишь помощи, тем громче на польских сеймах звучат голоса, требующие прямого присоединения Литвы к Польше. Что и логично, за что же иначе кровь проливается?
Вот и получается, что с кем не воюй, а землей/волей делиться тебе. Зачем воевать при таких раскладах?
Северу княжества живется безопаснее, но тут торговлю подмяли под себя ливонцы. У них и флот, и традиции. Скупая литовские (как и новгородские) товары за копейки, ливонцы перепродавали их в Европу с совершенно другим уровнем маржинальности. Зависть и ненависть соседей понятна, как и желание прибрать к рукам такой актив. Для литовцев с их почти трехсотлетней историей обороны от ордена, наверняка добавлялись и эмоциональные моменты. Идея забрать себе Ливонию и стать великим (по-настоящему великим, не только по названию) княжеством вновь, как и во времена Витовта, бродила по Вильно. Прямо как признак коммунизма по Европе.
Еще одним важным аспектом был династический. Сигизмунд Август был женат трижды и бездетен. Его любимую (вторую) жену, сестру литовских магнатов Радзивиллов отравили (не только Грозному так не везло в те времена), а первая и третья были сестрами из династии Габсбургов. Рожать в этой семье было не принято, но и польского Генриха VII из Сигизмунда не получилось. Габсбурги потом полвека претендовали на польский престол на основании этого брака. Поляки были резко против, предпочитая Стефана Батория и королей из династии Васа, собственных магнатов и саксонских курфюстов. Кажется даже чёрта лысого бы предпочли. Видимо именно на это так рассчитывал Иван Грозный в бурные предвыборные компании 1570-х.
К 1550-м Сигизмунд Август променял литвинских клевретов юности (он до 1547 был великим князем литовским при живом отце Сигизмунде Старом, который правда тоже от литовской короны не отказывался) на вполне проимперски настроенных графов с польскими фамилиями. Они помогли королю разделаться с польской магнатской оппозицией и к 1553 году (третья свадьба Сигизмунда) Сигизмунд Август относительно прочно уселся на престол. Имперцы из его окружения, присмотревшись к происходившему в Восточной Европе, принялись лепить из Польско-литовской федерации относительно нормальное государство, которое впоследствии будет не стыдно передать принцу из рода Габсбургов. Для этого нужно было не так и много — подавить иноверцев, унифицировать законодательство, зачистить или перекупить чужих агентов влияния, перестроить государство снизу и доверху.
Литовская знать, еще недавно казавшаяся максимально влиятельной и близкой к трону, стала оппозицией. Тем не менее она осталась знатью и костьми бы легла на пути задуманных реформ. Не для того Николай Радзивилл Черный столько лет возился с Сигизмундом, чтобы растерять все литовские вольности при своей жизни.
Вот чтобы провести эти реформы и максимально унифицировать Литву и нужна была прекрасному польскому королю и паршивому князю литовскому Сигизмунду русско-литовская война. Её литовцы без польской помощи проиграют, и выбор станет простым как никогда — или польские порядки, в рекламных целях — «вольности», или суровая московская оккупация, в тех же целях — «тирания». Ну а чтобы литвины купились и клюнули, наживка должна быть по-настоящему королевской. Ей и стала Ливония.
Для легитимизации передачи Литве Ливонии литовцы провоцируют русский набег. На войну в Поволжье нужны чудовищные деньги, ливонские репарации явно лишними не будут — подумали, видимо, в Москве и атаковали. Ну или Нарву пообещали, тоже приз значимый.
Начало войны, казалось идет по сценариям из Вильно с мизерными отклонениями в виде Нарвы и Юрьева, взятых московской армией как-то неприлично легко.
31 августа 1559 г. в Вильнюсе был заключен договор между Литвой и магистром Ливонского ордена, а 15 сентября – Рижским архиепископом. Магистр Кеттлер и архиепископ Вильгельм со всеми своими владениями отдавали себя под опеку Сигизмунда-Августа в обмен на его обязательства оборонять своих подопечных от России. Для обеспечения этой обороны Орден передавал Литве свои замки в Бауске, Дюнабурге (Даугавпилсе), Люцине (Лудзе), Розитене (Резекне), а архиепископ – Вилякский и Леневарденский (Лиелвардеский) замки, а также Лубанское и Берзаунское (Берзавненское) поместья.
В конце 1559 г. был объявлен всеобщий воинский призыв под знамена великого гетмана Николая Радзивилла Рыжего, и собравшиеся призывники в начале 1560 г. выступили в Ливонию. 22 октября 1559 г. Сигизмунд-Август обратился к магистру Ордена и Рижскому архиепископу с просьбой о размещении литовских гарнизонов, и его просьба была удовлетворена.
В начале 1560 г. император Фердинанду I просит Сигизмунда-Августа о защите Ливонии. В 1560 г. литовские гарнизоны заняли замки: Эрмес, Кархус, Пярну, Шваненбург, Трикатен, Пайде, Венден (Цесис) и Вольмар (Валмиера). Гарнизон из 160 литовцев в январе того же года расположился в Ревеле (Таллине).
Осталось победить Россию в скоротечной пограничной войне (или выдать ничью с измученным царством за победу) и Ливония станет частью Литвы. Литовцы проглотили наживку. И тут же стали давиться. С севера ударили шведы, занявшие Ревель и Пернау. Да и Московское царство сумело ответить достойно. В Ливонии русские армии скорее оборонялись, а вот по собственно Литве ударили славно.
В 1563 году внезапным кинжальным ударом московская армия взяла Полоцк, поставив Литву на грань военной и политической катастрофы. Западные источники объясняют успех колоссальным численным преимуществом (по их версии двадцатитысячный город брала армия от семидесяти до ста двадцати тысяч человек, чем их кормили и куда они потом делись пропагандистов не интересует), отечественные — мощью артиллерии и выучкой армии после военных реформ избранной рады (в реальности которых я сомневаюсь). Есть один момент, про который и те, и другие молчат, но который хорошо объясняет быстрый и успешный штурм. Гарнизон Полоцка почти на 80% состоял из поляков, которых разместили гарнизонами в Литве на замену ушедшим на север литовцам. С ними царь Иван и договорился (непосредственно договаривался Иван Глинский), хоругви ушли с оружием и знаменами, забрав с собой и «храбрейших» из литовцев. Оставшийся гарнизон попытался оказать сопротивление, но итог был предсказуем. Пару лет спустя по той же схеме возьмут неприступные до этого Озерищи.
В январе 156лле позволила литовцам отложить капитуляцию перед поляками. Параллельно боям в Белоруссии в Варшаве (тогда еще не столице) заседал сейм, который стал репетицией Люблинского. Поляки требовали общего короля, унификации законов, общего сейма, возможности приобретать земли в пределах Литвы и много чего еще. Радзивилл — Черный умело отбалтывался, постепенно прогибаясь под польским натиском, но в начале февраля в Варшаву пришли новости из-под Орши и литовская делегация отказалась от всех своих уступок. 4 года состоял
Поражение у Чашников (Улле) подается нашей историографией как небольшая стычка, но видимо таковой не является. Страшнее самого поражения стал разбор полетов, усугубленный сверхуспешным набегом Девлет-Гирея осенью того же года и введением Опричнины следующей зимой.
Поражение потерпела отборная рать с лучшим полководцем во главе, волей-неволей подозревают предательство. Среди популярных обвиняемых сбежавший с поля боя Оболенский, сбежавший впоследствии из России Курбский (дали же ему за что-то его огромные ковельские вотчины) и сам царь Иван, таким образом расправившийся со строптивым первым боярином и воеводой тогдашней думы.
Год спустя умер последний апологет литовского величия Николай Радзивил Черный и король явочным порядком стал вводить на территории Литвы не ратифицированные литовским сеймом порядки. Параллельно в крепости потекли войска и припасы, сильно снижая градус недовольства нововведениями. Польские законы формально вводились как новые улучшенные литовские. Новый лидер литовских магнатов Иван Ходкевич куда больше внимания уделял закреплению Ливонии за Литвой, нежели борьбе за сохранение старины.
В 1566 году очередное литовское посольство предложило зафиксировать новый статус-кво. Москва попыталась взбрыкнуть, в 1567 году даже собрала крупную армию для похода на запад, но быстро и с упоением сорвалась во внутренние разборки. Литва уплывала, но сил помешать этому у Москвы уже не было. Пока Грозный и Старицкий готовились к своей последней схватке, Сигизмунд на очередном, на этот раз Гродненском Сейме додавил в 1568 году литовских магнатов.
В январе 1569 года начался Люблинский Сейм, финальная точка почти пятнадцатилетних усилий новой элиты по переустройству союза Польши и Литвы. Изначально литовцы потребовали утверждения отдельного литовского статута, но поляки, ссылаясь на положения Мельницкой унии 1501 года (подписанной на пике побед Ивана III), стали требовать реального исполнения старого документа.
3 февраля польский сенат предъявил свой проект договора. Оба государства должны были стать единым и неделимым целым. Правитель – избираемый в Люблине король Польши, который, принимая польскую корону, тем самым становится и великим князем Литовским. Права поляков и литовцев утверждаются одним общим актом, но государственные советы и сановники присягают королю по отдельности. Договоры с другими странами заключаются совместно. Против этого (довольно умеренного) варианта высказались сначала польские радикалы (в основном церковники, жаждавшие побороться с еретиками на литовской территории), а потом и литовцы.
Предлагаемый литовцами проект предусматривал общего монарха, короля Польского – великого князя Литовского, избираемого на границе обеих стран равным числом выборщиков. Он должен отдельно короноваться соответственно в каждой стране при участии представителей другой страны и присягать по отдельности каждой стране. Сохраняются отдельные государственные печати. Созываются общие сеймы по вопросам избрания монарха, войны и мира, отправки послов (одного поляка, одного литовца), военных налогов; их решения удостоверяются печатями обеих стран. Монарх, по решению обеих сторон, созывает в приграничье сеймы, они проходят попеременно в обеих странах. Дела каждой страны решают их отдельные сеймы. Оборона осуществляется совместно. Сохраняются титулы и должности. Приобретать землю и селиться можно в обеих странах, но церковные и светские должности предоставляются лишь жителям своей страны.
Это предложение было отвергнуто уже поляками. Литовской делегации 28 февраля было заявлено, что она будет заседать вместе с поляками. Монарх должен будет декларировать решение, соответствующее польскому проекту. Литовские делегаты отказались идти на заседание 28 февраля, а отдельные делегаты стали разъезжаться из Люблина. Николай Радзивилл Рыжий, Иван Ходкевич, Николай Нарушевич получили возможность переговорить с Сигизмундом-Августом, однако обнаружили, что всё уже решено. Властитель неискренне уговаривал их остаться. Остались Волович и Нарушевич, но только для того, чтобы сообщить об отъезде литовской делегации.
Дальше события закрутились очень стремительно.
4 марта Сигизмунд-Август повелел сенаторам и представителям Подляшья включиться в работу польского сейма.
9 марта представители Подляшья (из шести их осталось в Люблине четыре) присягнули Польской короне. Евстафий Волович отказался присягать, вследствие чего потерял должности в Подляшье.
12 марта появился универсал Сигизмунда-Августа, 21 марта – привилей, провозглашающий присоединение этих воеводств к Польше.
26 марта польский сейм одобрил проект Сигизмунда-Августа о присоединении Волыни. Был предложен и принят сеймом акт «О возвращении Подляшья и Волыни».
28 марта Сигизмунд-Август подписал привилеи о присоединении Подляшья и Волыни. Королевский универсал требовал от тех сенаторов и представителей Подляшья и Волыни, которые еще не включились в работу польского сейма и сената, сделать это и присягнуть Польской короне. Оба воеводства подчинились не сразу, особенно их аристократия. Но сопротивление было только пассивным. Тем временем поляки замахнулись уже на Киевское и Брацлавское воеводства. Луцкий епископ Вежбицкий, волынский воевода Александр Чарторыский, воевода Подляшья Василий Тышкевич, киевский воевода Василий Острогский медлили с присягой, ссылаясь на болезнь. Кое-кто протестовал из-за того, что грамоты удостоверены не литовскими печатями. Поскольку приведение к присяге затягивалось, понадобился новый универсал Сигизмунда-Августа о присоединении Подляшья (23 апреля), был также объявлен еще один, крайний срок принесения присяги – 14 мая в Люблине. Не сломив пассивного сопротивления, Сигизмунд-Август 2 мая отнял воеводство у Василия Тышкевича и каштелянство у Григория Тризны. Приведение к присяге продолжалось и 24 мая. С Волынью было еще сложнее – многие не явились к предписанному 14-му мая. Пришлось продлить срок до 23–26 мая. В конце концов оказались вынуждены присягнуть епископ Вежбицкий, волынский воевода Чарторыский, киевский воевода Острогский, князь Константин Вишневецкий. Убедившись в безнадежности сопротивления, за свои владения в Подляшье и на Волыни присягнул Евстафий Волович.
1 июня присягу от своих имений в Подляшье и на Волыни принес Николай Радзивилл Рыжий. Капитуляция Николая Радзивилла Рыжего знаменовала победу Сигизмунда-Августа.
28 мая и повторно 1 июня представители польского сейма официально потребовали присоединения Киевского воеводства. Часть польского сената, не желавшая защищать Киев от русских и татар, сопротивлялась. Тем не менее, победили сейм и сенатское большинство; 5 июня появился привилей Сигизмунда-Августа о присоединении Киева. Напоследок было присоединено и Брацлавское воеводство. Для того, чтобы основательно узаконить все эти акты, в некоторых из них были заменены даты. За полгода правитель Литвы отнял у своей страны половину территории.
В разгар этого безобразия Сигизмунд 23 марта от имени Литвы подписал польский вариант акта об унии. Литовская делегация, выбирая между позором и войной с собственным королем предсказуемо выбрала позор и уже в апреле вернулась в Люблин. Главой делегации не желавший пятнать свое имя Радзивилл назначил Ивана Ходкевича.
28 июня новый глава делегации произнес полную пафоса, слез, отсылок к любимой жене Сигизмунда и софистики речь, в которой признал присягу литовской делегации под польской версией документа. Ради такого дела литовцам даже разрешили внести некоторые мелкие правки типа возможности вернуться к обсуждению порядков унии в будущем.
Люблинская уния кардинально перестроила польско-литовское государство, сделав его гораздо устойчивей и монолитней. Россия утратила возможность играть на польско-литовских противоречиях т.к. граничила теперь уже и с Польшей, и с Литвой. Да и шансы оторвать Литву от Польши, о чем так мечталось Грозному, стали мизерными. Про успешные русско-литовские войны пришлось забыть.
Малоземельная польская шляхта широким потоком хлынула на юго-восток, буквально растворив в себе местных дворян. Даже магнаты типа Чарторыйских и Острожских буквально за пару поколений ополячились и окатоличились. Люблинский сейм задавил распространение протестантства в Литве и дал старт новому витку окатоличивания православных.
Самое забавное, что больше всего от процесса потеряли ровно те люди, кто стартовали русско-литовскую войну в 1561. Утратил свое влияние Радзивилл, уволили из подляшских старост хамовитого посла Тышкевича, требовавшего в Москве Смоленск и вспоминавшего обиды полувековой давности перед крайне конструктивным Адашевым.
Сама война к тому времени замерла окончательно. В июне 1570 очередное польско-литовское посольство в Москве зафиксировало статус-кво. Всем стало просто не до нее, Москва снова воевала с татарами, качаясь на краю смуты, Польша переваривала Литву.
Сигизмунд-Август не самый любимый польский король. Его называют ленивым, ругают за любовь к увеселениям и литовским вдовушкам. Может и так. Но между строк проскальзывает мудрый дипломат и стратег, умевший (в отличии от того же Грозного) считать на десятилетия вперед, этакий польский Александр Благословенный, который, конечно, плешивый щеголь и враг труда, но как-то между делом придумал и реализовал могучую национальную империю.
Источник: http://ustav.group/component/k2/item/239104
ь самое знаменитое сражение этой войны при Чашниках (Улле), в котором тяжелая литовская конница Николая Радзивилла-Рыжего катком прошлась по отборной новгородской рати Петра Шуйского. Князь Петр шел на соединение с Оболенским, очевидно предполагая повторить судьбу Полоцка для Минска, а может и Вильно. Вторая армия Оболенского и вовсе бесславно удрала, не решившись воевать с литовцами.Enter Победа при У