Алесь Адамович: "И опять зазвучит: лучше быть мертвыми, чем подчиниться или уподобиться!"

96 лет назад родился Алесь Михайлович Адамович (1927 — 1994), белорусский и советский писатель, сценарист, литературовед, критик, публицист, доктор филологических наук (1962), профессор (1971), член-корреспондент АН БССР (1980). Напомню фрагмент из его статьи "Воспоминание о будущем, которого не должно быть", опубликованной в сборнике "Иного не дано" (Прогресс, 1988).

На пятигорских холмах прогуливался беззаботно среди такой же, как и я, отдыхающей публики, и ничто ничем мне не грозило: трава, солнце, перед глазами — канавка, цементный желобок, по которому бежит прозрачная водичка, видимо, как и вся она здесь — лечебная. Можно было перешагнуть через ручеек, но был босой: неотменимая детская радость и необходимость, даже если ты давно солидного возраста, протопать обязательно по воде — вступил в воду, наступил на белесый, с белым налетом цемент — и будто на мокрое мыло наступил!

Что-то со мною случилось, с моим телом произошло: только что вертикальное, прямоходящее, вполне человеческое и совсем не слабое тело в один миг обратилось во что-то распластанное руками вперед, лягушачье, беспомощно несомое, заскользившее на глазах у пораженной публики. И главное: все сознаешь, понимаешь, как жалок, нелеп, как это унизительно, а сделать что-либо, зацепиться за что-то, изменить, поправить уже не в состоянии. Но там бы Алесь Адамович "Когда я пытаюсь представить (так повторяющийся т

ягостный сл стыд беспомощности. А будет, я уверен, ужас беспомощности. И бесконечное сожаление об упущенном: как же, как так получилось? Если заскользим, уже все — назад, от чего пытались, в который раз, уйти. И не на прежний рубеж, нет, не по знакомому маршруту заскользим. Тут начнется, конечно же, непредсказуемое движение всех и вся, какое-то боковое, запрокинутое, неизвестно куда. Впрочем, кое-что предвидеть можно и даже нетрудно.

Когда я представляю, что это уже произошло, случилось, не о том думаю, как невиданно подскочат, идиотски радостно подпрыгнут акции и настроение делателей оружия, планировщиков мегасмертей и как над планетой распластают совершенно свободно свои совиные крыла многочисленные СОИ, все новые и новые программы коллективного самоубийства.

Подумал прежде всего о Крейге, о Кетти, о Роберте, о друзьях-американцах — наших партнеров по борьбе за мир без войн, о тех норвежцах, французах, немцах, японцах, людях других стран и наций, которые поверили в реальность, в серьезность и необратимость нашей перестройки, с жадностью поверили и надеждой. Да, с надеждой. Так приговоренный неизлечимой, он вспоминают), что и на этот раз нам

, обществу нашему не удалось вырказалось, болезнью к смерти человек услышал бы ободряющую весть, что диагноз-то был ошибочный. Но тем мучительнее было бы ему снова вернуться в прежнюю черноту, безнадежность. Сколько людей, нам и в нас поверивших, моментально ощутят себя и обманутыми, и обманщиками. (А доверчивые люди особенно этого не прощают — обмана.) Есть такие строчки из времен "культа": мы так вам верили, как, кажется, не верили себе. Да, но уж если разуверятся...

Они ведь любовь к собственным детям, естественное желание жить, выжить — на нас, на недавних "врагов" проецировали, поверив, что всех, и нас и их, спасет перестройка, демократизация нашего общества, социализма. Никак не могу стряхнуть с себя состояние испуга и неловкости от момента, когда женщина в Калифорнии дважды ловила руку "русского", чтобы благодарно поцеловать (!) . Но он перехватил ее руку и поцеловал сам. И она и он — это от счастья и благодарности, что можно не бояться за детей, за будущее не бояться.

Не простят они ни нам, ни себе этого мгновения — как надругательства над их доверчивостью. И особенно не простят Джону, Джорджу, Крейгу — тем американцам, которые были рядом с нами, говорили одни с нами слова, про одно, одинаково... И снова их доверие перехватят мастера лепить из других народов образ "врага", который страшнее атомной войны. Снова предстанем перед миром страной, системой неумолимо скатывающейся, скользящей к положению, статусу слаборазвитой, особенно в научно-техническом отношении, то тем отчаяннее щетинящейся частоколом многомегатонных ракет.

И опять зазвучит: лучше быть мертвыми, чем подчиниться или уподобиться! А мы, что мы — в ответ? Снова: полюбите нас, какие есть, со Сталиным, с нашим этим прошлым, которое для нас "все еще священное, "твердые принципы", скрижали? Так что ли с этим собираются жить и выжить в ядерную эпоху те, кто ничего не забыли и ничему не научились? Сами не научились, а другим, кто мог бы, стараются не позволить". Вы можете подписаться на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky Источниваться из мертвящих объятий

бюрократически-приказной, репрессивной системы, такой цепко-скользкой

(держит,к: http://fedinf.com/component/k2/item/76519

а ухватиться, чтобы оторвать от себя, не за что) — и все покатилось, заскользило назад, память моя устремляется к ощущению, переживанию совершенно реальному, к одной незначительной неприятности, в общем-то неадекватной предмету разговора, но разве памяти прикажешь!..Enter