日本—3
Ползущая с юга весна снова заполняет Уэно бледно-розовыми облаками, постепенно — примерно как те клочья тумана, что наползают на горные дороги из-за поворотов. Я никогда не любила весну, и, может, поэтому каждый раз уезжаю от неё сюда — здесь проще пережить многие вещи, она здесь не такая неспокойная и влажная, без снега, смешанного с чёрной землёй, и японское весеннее небо, пасмурное и с быстро летящими облаками, всё равно выше — наверное, чтобы уж совсем не упираться в горы там, где они есть.
А блог меняется, да? Раньше здесь было куда больше людей и конкретных событий, а потом всё происходящее стало казаться слишком личным, чтобы писать об этом в блог, который уже всё-таки не совсем личный. Может, скоро всё это перейдёт в какой-то другой формат, а пока я позволяю всему этому течь естественно, показывая и рассказывая в рамках интуитивно допустимого. Мы живём в век быстрой информации, да? Настолько быстрой, что даже объем информации полноформатного блога уже слишком тяжёл для утреннего скроллинга за кофе или в вагоне метро. По сравнению с каналами телеграма это практически литература, и именно поэтому многие мои друзья вообще не в курсе того, что я делаю. Если не брать во внимание, что Япония интересна далеко не всем, это забавно — довольно значимый кусок меня не затрагивает нормальное такое количество близких. С одной стороны. С другой, можно было бы порадоваться, что не нужны никакие настройки приватности, но либо я не слишком дипломатична, либо сложилось так, что мне на самом деле не нужно изворачиваться, чтобы скрывать какие-то факты, и, надеюсь, это не изменится.
Хотя я уже оценила список лучших друзей в инстаграме, чтобы прятать некоторые истории от особо нервных. :D
Окей, сегодня — ничего конкретного, набор фоток цветущего мартовского Токио.
Сколько достоинства у воронов и речных бакланов, столько же борзости у чаек и голубей, приученных к булкам.
Зато они немного танцуют на камеру в обмен на тостовый хлеб из Акафудадо. Это мы с Юлией-сан зашли покормить их воскресным утром, по дороге в Николай-до.
С недавних пор местные блюстители порядка следят за диетой обитателей пруда, и угощать надо не слишком обильно, изредка поглядывая по сторонам: не приближается ли человек в тёмно-синей форме?
Карпов ограничения тоже касаются. Будь у них крылья, они были бы наглее нарских оленей.
Здесь уже в полном цвету какая-то белая сакура, по форме соцветий напоминающая махровую, которая как раз обильно растёт на этом берегу, и цветёт позже остальных.
Там стандартные пятилистные листочки, если приглядеться. Изломы веток делают небо похожим на витраж.
Короткий монохромный период, когда соседние деревья ещё не расцвели, и у картинки особенная чистота.
На аллее не там берегу — та самая сакура, которую себе представляешь при её упоминании.
Розовые бутоны, и едва тронутые цветом лепестки.
Тонкие, и каждый просвечивается насквозь.
В самом парке цветущие деревья только начинают заполнять небо.
Но все сопутствуюзие ханами процедуры проводятся уже с момента объявления официального начала цветения — в принципе, сакуре дозволяется и опоздать на мероприятия, народ спокойно начинает без неё.
Чувак прекрасно экипирован для съёмки на айфон.
Ролики о том, как счастливые токийцы встречают весну, потом будут показывать по всем каналам, и не приукрасят — в воздухе действительно висит лёгкое настроение, несмотря на прохладу.
Я здесь бывала в совершенно разные периоды, но ханами как-то незаметно всё перекрыл, и Уэно у меня уже плотно ассоциируется с чем-то таким.
Впервые захожу на территорию этого храма, как ни смешно.
Почти каждый вечер, что иду домой через парк, хожу мимо этого фонаря.
А это — садик то ли ресторана, то ли отеля, куда мы заглянули, когда выбрались на ханами с Ичино-сан, его другом-фотографом и девочкой из Франции.
Маленький прудик там же. Стафф совершенно не против того, что сюда сунули нос четверо с фотоаппаратами.
На дерево уже повесили фурин — японский колокольчик, символ надвигающегося лета.
Самые летние — стеклянные, а этот, судя по звуку и толщине стенок, фарофоровый, и звучит очень нежно.
Немного сакуры во дворе тоже есть.
Камелия. Скоро она начнёт отцветать, а цветы, когда идёшь вдоль высоких заборов с деревьями, будут падать с веток приземляться прямо на голову. :)
О услада моих очей, уставших от китайцев в юкатах.
Кто рано встаёт, тому достаётся несколько квадратных метров тусовочной площади.
Остальные в это время покорно лежат на асфальте. Знаете, в чем еще одно отличие японцев от русских? Нам всё время говорят "не сиди на холодном", японцы же сидят на холодном постоянно, и, конечно, я их медкарты не видела, но чувствуют себя вроде вполне неплохо.
Минагава-сан. Посоветовал мне, кстати, пару красивых мест в Камакура, я их потом покажу.
Навестили ещё раз знаменитую сосну-луну, и разбежались — кто на работу, кто домой, а кто на Синдзюку.
Сосна уже не та, что века назад, ту самую скосила какая-то буря, но эта с ролью преемника неплохо справляется.
Большая сакура у фонтана-водопада в парке Уэно, рядом со станцией Кейсей, зацветает раньше многих, но и отцветает рано.
Она и сама похожа на водопад. Это всего лишь второй ханами в моей жизни, он уже не вызывает такого катарсиса, как первый (потому что такое только раз в жизни бывает), и как-то незаметно встроился в привычный порядок вещей.
Поэтому, как и все, я достаю камеру, чтобы сделать такие же кадры, потому что у каждого должен быть свой ежегодный кусочек сакуры.
И всё же что-то отличает её от других цветущих деревьев. Может, те эмоции, с которыми здесь встречают цветение сакуры. Яблони, вишни, миндаль — всё тоже прекрасно, но, походу, дело всё же в территории.
Под ней скоро будет розовый ковёр.
Эта большая сакура — как оазис между оживлёнными дорогами и станциями Уэно и Кейсей-Уэно.
О ужас, ребят, что эстетичного вы находите в этих чебурашках.
Дзен.
В сторону от Уэно — спокойное воскресное утро, и, кажется. я уже неплохо знаю гардероб всех соседей, а они, в свою очередь, уже могли неплохо изучить мой.
Вид с Хидзири-баси ждёт длительный перерыв, потому что пару дней спустя на мосту затеяли ремонт, и к той самой точке пока что никак не подойти. По крайней мере, в мае было так, уже, скорее всего, закончили.
Николай-до недавно обзавёлся новыми колоколами, теперь даже на Ичигая его слышно ещё отчётливее.
С каждым моим приездом в Токио вырастает ещё несколько подъёмных кранов, как будто он с силой тянется к солнцу.
Посредством электричек пейзаж меняется на Кавасаки: я догоняю Стэм, которая в процессе работы стремительно перемещается от одной точки к другой. Постмосковский синдром пока что увеличивает гравитацию вокруг меня процентов на 60%, и кавасакский марафон даётся тяжело.
Кавасаки по-своему фактурный: атмосфера заводов, Warehouse и злачных районов растекается и по простым жилым окраинам.
Вторые сутки? Третьи? Всё ещё щурюсь от непривычной яркости красок.
Хлоп, и снова Уэно — домой, разобрать кое-какие вещи и прийти в себя. Здесь, как обычно, кипит вечерняя жизнь, а я так люблю эту праздничную поседневность, что снова достаю камеру.
Именно этот мужик жарит дораэмонов чуть ли не с моего первого приезда в Японию. Не удивлюсь, если его семья начала жарить дораэмонов в период Камакура, ха.
Из удручающего в этой фотографии — надпись на английском, которых становится всё больше, и вызывают ассоциации с борящимся с инфекцией организмом.
Какая-то курочка.
Да, сейчас, когда туристический поток увеличивается с каждым годом, воскресный вечер может выглядеть и так.
Этот господин на сосисках тоже уже не первый год. Как здорово, когда некоторые вещи не меняются. Я их узнаю, они меня, наверное, в этом сумасшедшм потоке не начнут узнавать никогда.
Что-то там с Хоккайдо, картошка, что ли.
Девочкам из чужой тарелки всегда вкуснее.
Окономияки — японский омлет со всем сразу. По степени насыщаемости, на мой взгляд, примерно как рамэн.
Вообще дым от курящихся благовоний должен очищать от грехов, но мартовским вечером у храмовой курительницы появляются дополнительные функции.
Момент, когда предложение такоячечной палатки явно больше спроса, либо кто-то любит холодное. На первом плане — нарезанные щупальца осьминога, которые помещаются в самое сердце шариков из теста, аки волос едионорога или перо феникса в волшебную палочку.
А это новое. Я искренне не знаю, что за мужик со змеёй, просветите меня.
Пока сложно представить, что буду сходу читать кандзи.
Вечер внезапно заканчивается в кафе с клубничными пироженками на Сибуя. Сколько ходила мимо, всегда думала, что это не более чем магазин с фруктами, а у них там нормальное такое заведение на втором этаже.
И вид на родную Сибую. Каждый, кто был здесь, наверняка в этот момент слышит шум рекламы, шагов и множества голосов.
Поляризационный фильтр никогда не станет моим постоянным. :D
