Монолог грешной души
Глава 30. Конец первородных
Ева мрачно поглядывала по сторонам, окруженная нервирующими звуками ночного леса. С трудом продираясь сквозь кусты, то и дело обходя торчащие из-под земли корни, она хмурилась и пыталась сосредоточиться. Голова гудела от недосыпа, собрать мысли в кучу казалось непомерной задачей, но времени раскисать не было. Мало того, что сдержанное терпение Люцифера закончилось вместе с лимитом на царственное невмешательство, так еще и принцесса, от отца не отставая, потащила всех куда-то посреди ночи.
Впрочем, освежающая поздняя прогулка — последнее, что грешницу волновало. Куда меньше, нежели ультиматум Адского босса. Тихонько вздохнув, женщина мотнула головой, дабы сдержать непрошенные слезы, пока сердце в груди болезненно сжалось. Несмотря на то, что муженек ее, Адам, был ленивым придурком, в посмертии севший своей ангельской задницей в еще большую лужу, Ева его любила. Того, кто прошел с ней рука об руку все людские невзгоды, никогда не винил в изгнании из Эдема и поддерживал по мере возможностей. Ну, или умственного развития, тут как посмотреть.
Перед внутренним взором вставали картины давно забытого прошлого. Как они, взявшись за руки, покидали сад, полные решимости и беззаветного желания жить. Как вместе строили первое жилище, пытались обуздать опасные и неизведанные природные силы, растили детей и многое-многое другое. Воспоминания проносились в голове ярким смазанным калейдоскопом, да и не помнила Ева уже многое, стерлась картинка, покрылась пылью прожитых лет, да и заменилась жестокостью и болью, привнесенной из бытия загробного.
Она не могла даже вспомнить, сколько в точности было тех детей. Не живых, нет — погибших. В младенчестве, детстве, отрочестве. Верно, она ужасная мать, раз в памяти и уголочка не нашлось для бедных настрадавшихся душ, ею же рожденных. В конечном итоге, женщина надеялась, что им хорошо в Раю.
Туда ей точно никогда не попасть. Спустя даже сотню раскаяний золотые ворота так и останутся прочно запертыми, не будет прощена за тот, самый первый грех. Отлученная от семьи, запертая в вечности с невозможностью увидеть их хоть одним глазком, Ева только сейчас, в конце своего долгого пути, осознала, что годы в Аду минули словно покрытые густым кровавым туманом.
Много чего делала, чтобы только лишь отвлечься. Не думать больше, запереть свою память и забыться. Злилась на Люцифера, металась от безысходности, мучила и убивала попавшихся на глаза грешников, но ничего не помогало. Аластор не был первым или особенным — просто показался полезным в какой-то момент, однако игрушка оказалась слишком своенравной, чтобы быть нужной. Ева даже представить не могла, чем обернется покушение на очередного маленького, никому ненужного грешника.
Ах, теперь нужного! Надо же было чертовому Морнингстару втрескаться именно в дурацкого оленя и именно сейчас. Все было бы отлично, убивайся он дальше по сиятельной Лилит. Или просто возжелай Радио-демона поиметь, но увы, насколько Ева знала Змия, а знала она хорошо, тот короткими интрижками не увлекался, так что если запал, то надолго.
Женщина незаметно скосила глаза на шагающую чуть впереди парочку и скривилась. Стоило дочери прознать об их отношениях, как Люцифер перестал скрываться вовсе. Прямо сиял от счастья, галантно поддерживая грешника за талию, а тот и не сопротивлялся вовсе. Уж не знала Ева, что такого падший сотворил, чтобы заслужить прощение после всех своих выходок, однако Аластор, хоть и вел себя сдержанно, бессознательно льнул ближе, тянулся за прикосновениями едва заметно и против абсолютно открытой заботы ничего не имел.
Фу, как слащаво! Оба старики уже давно, а поведение, как у подростков. Впрочем, ей, видимо, слова не давали — только помахали перед глазами пленной душой дражайшего мужа и поставили условия.
Ева устремила равнодушный взгляд в небо и вдохнула, заполняя легкие свежим лесным воздухом. Вот, значит, как, такова будет смерть. Она много раз думала об этом, размышляла исключительно от скуки, ведь никто не вечен, кроме разве что созданий изначально инфернальных, но вот долгожителям вроде нее и Лилит уготована участь быть развеянными по ветру даже после фактической смерти.
В ее случае кончина не самая болезненная, Люцифер, невольно подчиняясь своему частично ангельскому мироощущению, даже благородно предоставил не только выбор, но и время на размышления. А ведь будь немного пожестче, мог бы и помучить как следует. Причиной тому дочь или же все силы уходили на реабилитацию Аластора, Ева была благодарна судьбе, что погибнет быстро и безболезненно.
Она вновь устремила взгляд на поймавшего споткнувшегося Оверлорда падшего, на Чарли и Вэгги, умилительно над ними хихикающих. Возможно, заглянув внутрь себя и поразмышляв как следует, первая женщина могла бы раскаяться. Признаться самой себе, что все это время, многие сотни лет, проведенные в Аду, ошибалась. Незаслуженно злилась на Люцифера, хотя в тяжбах судьбы не было ничьей вины, кроме ее собственной. Пряталась в собственной иллюзии, планомерно убеждая себя, что малютки, живущие в ее саду — несчастные детские души, хотя были они ничем иным, как паразитами, рожденными Адом, пиявками, что присосались к силе.
Быть может, ошибалась и насчет Аластора, истязая совершенно незаслуженно, в угоду своей скуке и бездействию, но… Ева не давала себе труда думать об этом. Слишком устала, или же высокомерие стало второй кожей, она не собиралась признавать ошибок даже на пороге смерти. Душевная боль и страдания — женщина самодовольно полагала, что никто так не наплакался, как она — исключали любое раскаяние, а признание себя виновной агонию только бы усилило многократно.
Словом, мыслей опасных избегала всеми силами, смотреть правде в глаза не собиралась, но и надежд не оставляла. Призрачных, почти невозможных, однако это все, что было.
- Почти пришли. - Воскликнула Чарли, когда все уже устали и запыхались, бодро взбираясь вгору, и оказалась права.
Листья постепенно расступились, открывая взору незваных гостей небольшую, скрытую от глаз поляну, покрытую короткой травой и редкими островками цветов. Залитый лунным светом пятачок выглядел совершенно волшебным, почти даже призрачным, но Ева, едва бросив мимолетный взор, замерла как вкопанная.
Чувство было такое, будто кто-то выбил из легких весь воздух. Не получалось ни двинуться, ни взгляд отвести. Она знала эту поляну. Траву, цветы и особенно замшелый, покрытый глубокими трещинами до самого основания могильный камень. Покосившийся, он едва виднелся над землей — чудо, что вообще сохранился.
- Пойдем. - Чарли мягко обняла грешницу за плечи, помогая сделать шаг в круг света, провела чуть дальше, дрожащую и заходящуюся диким криком внутри.
Страх — то, чего не доводилось испытывать преступно давно, но сейчас он заполонил голову смрадным туманом, поглотив в момент всякие связные мысли. Она медленно опустилась на колени и дотронулась до крошащегося серого камня кончиками пальцев. Надпись на плите давным-давно стерлась, но Ева царапала ее когда-то собственными руками, сгибаясь от рыданий и боли потери.
Любимая первая дочь, умершая такой молодой и цветущей. Ева не выделяла никого из своих детей, но Аван — она была особенной. Как и всякий первенец в условиях не слишком благоприятных, она выросла настоящим бойцом, стойкой духом молодой женщиной, опорой и поддержкой родителей. Четвертые роды забрали ее жизнь вместе с маленьким тоже не выжившим ребенком, оставив безутешную Еву совершенно одну.
Это было так давно, однако первая грешница до сих пор помнила ощущение мозолей, лопающихся от того, как сильно сжимала лопату. Копала могилу собственноручно, то и дело стирая слезы рукавом и не позволяя Адаму помочь. Она никогда не забудет бледное, умиротворенное лицо дочери перед тем, как муж замотал ее в полотно, словно какую-то куклу прежде, чем опустить в могилу, и себя, бьющуюся в истерике, пока Каин закапывал ее девочку, не забудет тоже.
То были последние слезы, более Ева не плакала по-настоящему. Ни теряя детей одного за другим, но после смерти Адама, ни даже после собственной. И сейчас, спустя многие-многие столетия вернувшись обратно, стоя перед могилой дочери, женщина впервые почувствовала себя недостойной касаться даже надгробия ее. Как можно испачкать лик светлой, святой девочки этими грязными, покрытыми по плечи кровью руками?
Ева заторможено отняла от камня ладонь и посмотрела на нее мутным взглядом. Сейчас заплакать тоже не получалось, но внутреннее напряжение нарастало, и даже если физически руки были чисты, она ощущала фантомный металлический смрад, слышала хруст костей и предсмертные мольбы. Всех тех, чью жизнь отняла.
Словно в трансе подняла взгляд на стоящих в стороне Люцифера с Радио-демоном. Они улыбались. Злорадно, победно — только поражения и ждали. Издевались, ублюдки. Совет вам да любовь!
Зарычав раненным зверем, женщина вскочила на ноги и сделала шаг навстречу своей, очевидно, смерти. Несмотря на то, что сил у нее в человеческом мире не было, дева собиралась порвать парочку собственными острыми когтями, и Морнингстар, прищурившись и настрой уловив мгновенно, сделал шаг вперед, закрывая любовника.
Чарли не успела схватить ее, когда Ева, оттолкнувшись от земли, одним слитным броском оказалась подле Змия, занося кулак для удара. Не то, чтобы падшему это грозило серьезными повреждениями, и грешница это знала, однако остановиться уже не могла. Алая пелена ярости застилала взор. Как посмел он, недоангел, паскудно улыбаться на могиле ее дочери. Копившаяся годами гниль вырывалась наружу рыком и яростными, не приносящими ничего, кроме осточертевшей безысходности ударами, пока на периферии мельтешила принцесса, умоляя прекратить.
Ева едва ли слышала. Бросалась и бросалась на падшего, колотя, куда придется, не обманываясь тем, что побеждает, только потому, что тот только защищался, не нападая в ответ. Впрочем, даже это приносило слабое, но удовлетворение. Пока дурной олень не вмешался, неожиданно выступив вперед, перехватив очередной удар, грозивший сломать зазевавшемуся Владыке переносицу, и вывернул грешнице руку так, что та зашипела от боли. Радио-демон не церемонился — хруст костей послышался настолько отчетливый в лесной тишине, что сомнений в том, что рука сломана, не оставалось.
Впрочем, Еву то мало тормозило. Сделав подсечку, попыталась повалить превосходящего ее в размерах Оверлорда на землю, пока тот, не обремененный ограничениями, как Люцифер, не стеснялся хватать в ответ. Впрочем, ни у одного из них ничего путного не вышло — неведомая сила дернула сцепившихся грешников в разные стороны, и спустя секунду, что ушла на то, чтобы сориентироваться, женщина обнаружила себя в огромной ладони демонической формы принцессы, удерживающей их, словно кукол.
- Аластор! - Рявкнула Чарли, обратив алый взгляд на Оверлорда, который мало того, что ничуть не волновался, так себя еще и вполне комфортно в этой хватке чувствовал. - Какая муха тебя укусила?
- Ну, твой отец очевидно не может ей вредить. - Радио-демон невозмутимо пожал плечами и улыбнулся. - Так что всегда пожалуйста.
- Спасибо, олененок. - Люцифер, совершенно по-детски хихикнув, похлопал огромную руку дочери. - Отпусти его, Чар-чар, хорошо?
- Без агрессии, вы оба. - Рыкнула принцесса, роняя Аластора прямиком в объятия Владыки, подхватившего того, словно принцессу и, хотя агрессия исходила сейчас исключительно от младшей Морнингстар, говорить об этом никто не собирался. - Теперь ты!
Повернувшись к Еве, Чарли гневно прищурилась, но ярость они делили примерно пополам, только вот в голове у первой женщины уже что-то отчетливо щелкнуло, сломавшись окончательно, так что тормоза отказали. Рыча и шипя ругательства, она царапала похожую на камень ладонь ногтями здоровой руки, пока принцесса не вздохнула, не совсем аккуратно отпустив ее на землю, и не подошла опасно близко.
Никто и моргнуть не успел, как Ева кинулась вперед, повалив девушку на спину, и взобралась сверху, придавливая собственным весом и впиваясь пальцами в горло. Сильно, так чтобы если не задушить, то шею сломать точно. Отродье Люцифера больше не было в ее глазах ребенком — только отражением своего паскудного папочки. Безумие, а именно так называлось то помутнение, что заволокло сознание безвозвратно, заставляло истерично хихикать, наблюдая за страхом, мелькнувшем на лице Чарли.
Она уже ничего не понимала и не помнила. Только злоба и сумасшедшая жажда мести осталась внутри пустой оболочки, растворив личность и любое проявление человечности. Ева давным-давно не была человеком, только лишь злобным комком ярости и глупости, сосредоточием всех человеческих грехов.
В следующее мгновение изо рта вместо лающего смеха вырвался сгусток черной крови, испачкав распростертую под ней принцессу. Теплая жидкость потекла по подбородку, и первая мысль, посетившая голову Евы, была о том, что даже в мире смертных кровь все еще черная. Грязная.
Медленно, словно и не интересуясь вовсе, опустила растерянный взгляд вниз, и, захрипев, попыталась глотнуть воздуха. Из груди торчало копье, окровавленное, липкое, но все еще отчетливо ангельское. То самое, что крылатые использовали в Аду, а эти зубочистки души разрушали на раз-два. Как больно.
- Ангельская сталь, дорогая. - Вкрадчиво раздалось над ухом. - Ты не смеешь трогать мою девушку.
Вэгги, не церемонясь, дернула за плечо, волоком стаскивая женщину с Чарли и, пока принцесса приходила в себя, приставила острие к самому горлу. Впрочем, необходимости в том не было, экзорцистские навыки не отказали — пронзила душу насквозь, так что остались Еве считанные вздохи. Впрочем, сопротивляться она не стала, запрокинула голову, подставляя оружию шею и вперивая равнодушный взгляд в звездное небо. Булькающий, безумный хохот вырывался из груди вместе с кровью.
Ева чувствовала, как жизнь утекает сквозь пальцы и, положа руку на сердце, умирать было немного страшно. Успокаивало одно — душа Адама вновь найдет покой в Аду, однако другой голос, несомненно люциферов, разрушил все чаяния вдребезги.
- Ты нарушила сделку, дорогая. - Теплая ладонь скользнула на плечо, удерживая почти заботливо, пока Владыка позволил душе Адама появиться прямо перед Евой. Протяни руку да возьми, однако у той уже не было сил. - За все нужно платить.
Стоило пальцам Морнингстара чуть сжаться, как хрупкая сфера издала жалобный звук и пошла трещинами. Ничего такого не было, но умирающей Еве отчетливо казалось, что она слышит болезненный крик мужа в отдалении.
- Нет… - Прохрипела, не в силах сделать ничего, чтобы воспрепятствовать, и в следующее мгновение душа разлетелась на части мельчайшими осколками, без права на возрождение. Окончательная смерть, исчезновение. Не было больше первый людей. Адам и Ева канули в вечность, расплачиваясь за собственные ошибки. Как и любые другие смертные. - Как я вас всех… ненавижу.