Альтернативная история или историческая альтернатива?

Введение

В самом начале 2000-х попалась мне на глаза толстая книжка “Новая хронология” за авторством незабвенных Носовского и Фоменко. И поскольку, как и у многих, кто получил высшее специальное образование, знания по истории у меня не простирались дальше школьного курса, то творение сие произвело эффект разорвавшейся в голове гранаты.

И хотя яркий блеск новизны довольно быстро потускнел, да и критика сего плодовитого дуэта подъехала относительно быстро, интерес к теме “альтернативной истории” или фольк-хистори остался, пусть и в разрезе несколько энтомологическом. Перед моими глазами проплывали изумительные истории, одна изумительнее другой: хроносдвиги, закопанные дома, ядерная война XVII-XVIII-XIX (на выбор) веков, всемирный потоп, атмосферное электричество, пустые города… Фантазия народная поистину неистощима и неутомимо подтверждает обессмерченную Гойей поговорку: “Сон разума рождает чудовищ”. Мифы порождают мифы, те, в свою очередь, – другие мифы, и далее – в дурную гегелевскую бесконечность.

Что такое альтернативная история?

Прошло два десятка лет и два десятка форумов “Ученые против мифов”, где ученые разбивали и разбивали мифы, в том числе самые популярные мифы “альтернативной истории” (АИ). Но как-то ни результатов, ни краев борьбы науки с лженаукой на горизонте так и не видать. Наоборот: армия поклонников АИ постоянно прибывает. Пришло время присмотреться к этому феномену повнимательнее. Но поскольку, к стыду своему, за прошедшие два десятилетия в исторической науке я продвинулся очень мало, то придется использовать инструмент из немного другого набора. Вместо того, чтобы с ножницами гоняться за отдельными ветками-мифами, возьмем лопату и рассмотрим корни.

Для начала определимся с дефинициями. Понятие “история” имеет два значения:

1. Объективный общественный процесс, состоящий из событий и явлений, связанных причинно-следственными связями.
2. Наука, изучающая этот процесс.

Очевидно, что сторонники АИ имеют в виду именно второе значение. Но есть пара сложностей, связанных с тем, что науку нельзя ни переписать, ни фальсифицировать. А значит, что историю “альтернативщики” смешивают с историографией и частично с хронографией, то есть с дисциплинами, носящими в большей степени описательный характер и опирающимися преимущественно на письменные источники. А значит, их по гамбургскому счету чисто теоретически можно подделать или переписать.

Своих оппонентов сторонники АИ называют “официальными историками”. Мне же этот термин кажется не совсем точным, и чуть позже мы посмотрим, почему это так. Более правильным мне кажется термин “академические историки”. Он лучше характеризует сообщество людей, занимающихся наукой и тем, чем должна заниматься наука, – поиском истины. В свою очередь, “альтернативные историки” – это люди, которые имеют свой взгляд на историю, ищут и изучают альтернативные современной академической исторической науке факты и концепции. Это сообщество крайне пестро и неоднородно: от откровенных сумасшедших, до людей, которые и в самом деле пытаются найти истину.

История как научная система

Теперь, когда мы в общих чертах определились с дефинициями, начнем погружаться в суть проблемы, в которой можно разглядеть несколько значимых причин. Первая из них – проблемы с образованием вообще и историческим образованием в частности. Но рассмотрение этой причины лежит за пределами данной темы и требует своего отдельного анализа. К другим важным причинам относятся кризис науки и политическая пропагандой, которыми мы и займемся.

А.Т.Фоменко и Г.В.Носовский (не к ночи будь помянуты) в своем “фундаментальном” труде “Новая хронология” обвинили Иосифа Скалиге́ра (1540 - 1609) в том, что он при создании своей хронологии расставлял в ней события и факты как бог на душу положит, принимая разные описания одного и того же события за разные. Собственно, это нехитрое предположение и лежит в фундаменте всего здания “Новой хронологии”. Но как бы сомнительно в целом это не звучало, для таких обвинений есть формальные основания.

В начале XVI века истории как единой научной системы не существовало. Она существовала как хронография, отданная на откуп одиночным энтузиастам. Геродот, Тит Ливий, Плутарх, Светоний практически в одиночку записывали различные свидетельства, изучали более древние рукописи, сводили различные хроники, анализировали предания и легенды.

Отдельную роль играли хронисты или летописцы, часто безымянные, которые вели записи текущих, современных их жизни или очень недавних событий. Хроники были самым распространенным видом исторических текстов в средневековье, велись либо при дворах феодальных аристократов или в крупных монастырях.

Человечество в те периоды было раздробленным на локальные изолированные сообщества, в которых местами даже летоисчисление было разным. Первые попытки рассмотреть историю, как единую и научную систему начались в эпоху Возрождения, когда в европейской общественной мысли начала созревать идея прогресса. В рамках этих попыток обвиняемый Скалигер и пытался свести европейскую историю в рамки единой хронологии. Эта идея присутствует уже в труде Жана Бодена «Метод легкого познания исто­рии» (1566), Джордано Бруно «Пир на пепле» (1584), Мишеля де Монтеня «Опыты» (1580). К эпохе Просвещения эта идея оконча­тельно победила.

Идея о том, что история – это процесс, имеющий определенную периодизацию, получила развитие в результате Великих географических открытий, когда европейцы познакомились с народами, стоящими на самых разных уровнях общественного развития.

Одна из этих периодизаций заключалась в подразделе­нии всей истории человечества на периоды дикости, варварства и цивилизации. Три последних понятия формиро­вались постепенно и стихийно. Первую теоретическую разработку этой пе­риодизации мы находим в труде шотландского мыслителя Адама Фергюсона «Опыт истории гражданско­го общества» (1767), где впервые появляется понятие нация. Хотя еще Леонардо Бруни и Флавио Бьондо подразделяли писаную, цивилизованную всемирную историю на античную, средневековую и новую, что получило развитие у Кристофа Келлера, который пытался свести воедино античную, средневековую историю со своим временем.

Что двигает историю?

Впервые отчетливо представление об истории как о процессе со своими объективными законами проявилось в работе французского хоть и не историка, но экономиста Анн Робера Жака Тюрго «Рассуждения о всеобщей истории» (ок. 1750), приложил к этому руку и небезызвестный британский экономист Адам Смит.

Как только стало очевидно, что история – это объективный процесс, актуальным стал вопрос о его движущих силах, а соответственно – о его объективных законах. Появляются первые научные гипотезы. В работах Шарля де ля Бред и Монтескье «О духе законов» (1748) появилась концепция географического детерминизма. А в труде Клода Гельвеция «О человеке» – концепция демографического детерминизма, которая была в дальнейшем конкретизиро­вана в труда Антуана Барнава «Введение во Французскую революцию» (1793).

Одной из распространенных концепций исторического развития стала волюнтаристская: движущей силой истории является разум и воля особого рода выдающихся индивидов, которые с полным правом могут быть названы вели­кими людьми. Одним из тех, кто приложил руку к разгрому волюнтаристской концепции был никто иной, как Георг Гегель, который, будучи диалектиком, доказал, что объективными движущими силами истории являются присущие ей объективные внутренние противоречия, но определить, что представляют из себя эти противоречия, оказался не в силах.

Но к этому времени французские историки Жак Никола Огюстен Тьерри, Франсуа Пьер Гийом Гизо, Франсуа Мари Огюст Минье и Луи Адольф Тьер открыли существование общественных классов и классовой борьбы. Однако смысл этих явлений смог раскрыться только с появлением классической политэкономии, которая выявила экономические корни общественных явлений. Становление политэкономии тесно связана с именами Уильяма Петти, Адама Смита и Давида Рикардо, которые научно доказали ведущую роль производства в экономической жизни общества.

Все было готово к совершению следующего шага вперед. И этот шаг был сделан в 1845 году немецким философом, журналистом и экономистом Карлом Марксом в книге “Немецкая идеология”. Изданный в 1867 году монументальный труд “Капитал” и работа Фридриха Энгельса “Анти-Дюринг” 1878 года дополнили и развили исторический материализм – первую полностью научную теорию исторического процесса.

Исторический материализм как решение

Исторический материализм соединил воедино периодичности истории, классы и экономику, впервые сформулировав сущность и объективный закон движения исторического процесса: открытие производства как движущей силы истории стало открытием мирового значения. История как наука столетия искала истину и наконец добыла ее.

Но тут возникла проблема. Проблема эта лежала не в сфере науки, а совсем в другой области. Чтобы понять источник этой проблемы, придется остановиться ненадолго и взглянуть поближе и насколько возможно кратко на постулаты исторического материализма.

Основное положение исторического материализма в том, что в основе исторического процесса лежит материальное производство. Человеческое общество не может не потреблять, а значит, не может не производить жизненные средства и другие продукты.

Для успешного производства насущно необходимы следующие компоненты:

1. средства или орудия труда – инструменты, машины, приборы, земля, строения;
2. предметы труда – это вещество природы, на которое человек воздействует в процессе труда и…
3. человек, обладающий трудовым навыком.

Средства и предметы труда носят название средств производства, а соединенные вместе с человеческим трудом называются производительными силами.

Также в процессе производства продукта и его распределения люди вступают в определенные отношения друг с другом, которые носят название производственных. В процессе производственных отношений общество неизбежно делится на группы:

1. непосредственно производящие продукт
2. присваивающие и распределяющие продукт производства.

Эти группы получили название общественных классов.

Непосредственные производители относятся к угнетенным классам. Им противостоит класс эксплуататоров, использующих труд угнетенных классов для личного обогащения, присваивая себе часть произведенного ими продукта. Тип и характер производственных отношений зависит от уровня развития производительных сил, то есть от производительности труда и, соответственно, от развития науки и техники. Определенное соответствие между производительными силами и производственными отношениями называется способом производства, а ведущий способ производства в обществе определяет общественно-экономическую формацию.

Сущность теории исторического материализма в том, что развитие производительных сил опережает становление производственных отношений. Рано или поздно рамки общественных отношений начинают стеснять развитие производительных сил, они вступают в противоречие, которое заканчивается разрушением текущих производственных отношений и установлением новых, возникновением нового способа производства, а значит, и соответствующей общественно-экономической формации. Противоречие производительных сил и производственных отношений проявляется в противоречиях между общественными классами, классовой борьбе. Процесс разрушения текущих производственных отношений и установлением новых называется социальной революцией. Конечным итогом исторического процесса будет обобществление средств производства, ведущее к ликвидации классов и установлению бесклассового общества.

Оказывается, что движущие силы истории – это смена всех без исключения общественно-экономических формаций (ОЭФ) революционным путем в результате классовой борьбы. В том числе и текущей ОЭФ, буржуазной, которой тоже предстоит разрушение в революционных преобразованиях. Само собой разумеется, что правящий в современном как Марксу, так и нам с вами обществе, класс капиталистов в восторг от подобного научного достижения не пришел.

Борьба с прогрессом

Началась борьба, часть которой прошла на идеологическом и философском фронтах. Против научной теории исторического материализма буржуазной идеологии потребовался противник, главной задачей которого стало обоснование отсутствия в мире и в обществе объективных законов, а самое самое главное – закона последовательной смены ОЭФ и неизбежности социальных революций.

Позитивизм

Как и полагается отживающей формации, найти они его смогли только на философском кладбище. Поскольку главным фундаментом новой исторической теории является материализм, то из бумажной могилы забытых пыльных книг был извлечены трупы идеализма. Их подмазали, надушили, причесали, назвали общим красивым именем “позитивизм” и выпустили на ринг. Чтобы было более понятно о чем идет речь, придется сделать еще одну небольшую остановку, поясняя, что же такое материализм и идеализм и почему это так важно понимать.

С момента своего появления философия разделилась на два взаимоисключающих враждебных направления: материализм и идеализм. Линией фронта, разделяющей эти два типа мировоззрения, стала философская конструкция под названием “Основной вопрос философии” (ОВФ). ОВФ состоит из двух взаимосвязанных частей: онтологической и гносеологической. Онтологическая часть выявляет отношение к первичности материи или сознания, а гносеологическая – возможность познания мира и его законов.

Материализм утверждает, что первична материя, являющаяся объективной, независимой от сознания реальностью. Материальность мира предполагает наличие в нем объективных законов, его полную познаваемость, а значит, наличие объективной истины.

Идеализм же утверждает обратное: первичность сознания в любом его виде. Поскольку сознание определяет свойства мира, то законы мира оказываются зависимы от произвола данного сознания, а значит, не могут быть объективными. Субъективность законов исключает возможность познания мира и объективность истины.

Субъективный идеализм

Первым был эксгумирован философский “труп” епископа Джорджа Беркли. Суть его концепции: человек получает представление о мире исключительно из ощущений, а значит, окружающий мир и есть эти ощущение, плод и результат ощущающего сознания. Сознание буквально создает мир, в котором существует. Эта концепция получила название субъективный идеализм, и, как полагается идеализму, исключала познаваемость мира и объективность его законов, а значит, и существование объективной истины.

Беркли был полезен еще и тем, что всю свою сознательную жизнь он посвятил борьбе с материализмом, справедливо считая его угрозой интересам церкви. Но, поскольку с момента физической смерти Беркли (1753) прошло довольно много времени и человеческая мысль шагнула чуть дальше от философской наивности, к концу XIX века субъективному идеализму потребовались новые знамена. Ими стали австрийский физик Эрнст Мах и швейцарский философ Рихард Авенариус.

Эмпириокритицизм (махизм)

Учение Авенариуса о «принципиальной координации» («без субъекта нет объекта и без объекта нет субъекта») было дополнено идеями Маха, что мир есть «комплекс ощущений» и, соответственно, задача науки — лишь описывать эти «ощущения». Данная концепция получила название “махизм”, частичным синонимом которого является термин «эмпириокритицизм» . В целом эмпириокритицизм (махизм) представляет собой, по сути, обыкновенный субъективный идеализм, нагота которого прикрыта вновь изобретенной терминологией («элементы мира», «принципиальная координация между центральным членом и противочленом» и т. п.), позволяющей при необходимости эклектически вводить отдельные положения материализма.

Неопозитивизм

Махизм очень удачно наложился на исходную концепцию позитивизма, прародителем которой был французский философ Огюст Конт. По мнению Конта, научное знание – высшая ступень развития знания. Самым ценным видом знания является научное (позитивное) — достоверное, точное, полезное. Метафизика — наоборот неточное, недостоверное, бесполезное. Поэтому задачей позитивной науки Конт считал описание, систематизацию и классификацию конкретных результатов и выводов научного познания. Наука не должна задаваться вопросом, почему происходит явление, а только ограничиваться описанием того, как оно происходит. Такой отказ от исследования конечных причин и сущностей явлений в дальнейшем стал одним из важнейших постулатов позитивизма. Поскольку без исследования сущности явлений невозможно обнаружить законы, лежащие в их основе, то невозможной становится достижение объективной истины. Наложение махизма на позитивизм Конта породило течение неопозитивизма, которое называется также позитивизмом №2.

Однако практически сразу у позитивизма №2 начались проблемы. Несмотря на то, что это философское течение набирало популярность в среде интеллигенции, в большей степени благодаря кружевному плетению заумных словесных вензелей, основная часть его целевой аудитории – серьезные ученые-естествоиспытатели – восприняли неопозитивизм крайне холодно и скептически. Стебал и третировал махистов также Альберт Энштейн. Последнюю точку в попытках неопозитивизма закрепиться в общественной и научной среде поставил фундаментальный (без всякой иронии) философский труд В.И. Ленина “Материализм и эмпириокритицизм”. В этой книге Ленин продемонстрировал глубоко реакционную и антинаучную сущность позитивизма в целом и махизма в частности.

Агностицизм (феноменализм)

Поскольку открытый (или слегка замаскированный) субъективный идеализм “не взлетел”, то пришлось копать дальше и прятать его глубже. Следующей жертвой философской эксгумации стал Давид Юм. В общих чертах концепция Юма такова: кроме материализма и идеализма существует и еще один ответ на основной вопрос философии, заключающийся в том, что на этот вопрос невозможно дать никакого ответа. Он принципиально неразрешим, и занимать­ся этим делом совершенно ни к чему. Мы знаем мир таким, каким он нам является в сознании. Мы не знаем и не мо­жем знать, существует ли что-либо вне нашего сознания. Мы не можем ни опровергнуть, ни доказать существование ни объ­ективного мира, ни бога. Эта концепция получила название агностицизм, или феноменализм.

Логический позитивизм

Феноменализм, как и махизм, прекрасно спелся с классическим позитивизмом. Мориц Шлик, Филипп Франк, Ру­дольф Карнап и Курт Гёдель в своих работах положили основание логическому позитивизму, позитивизму №3, претендующему на то, что он является учением о научном знании, философией науки. Логические позитивисты исходили из того, что мы можем знать лишь содержание нашего чувственного познания. Но эти чувственные данные всегда у человека облечены в форму высказываний, в языковую форму. Эти высказывания чувственны в не меньшей степени, чем обычные явления, и поэтому вполне доступны познанию.

И на первый взгляд это стало “попаданием в яблочко”. Феноменализм стал в оппозицию к материализму, при этом формально открестился от того идеализма, который стал ахиллесовой пятой позитивизма №2. Однако и тут все пошло плохо, логический позитивизм также настиг кризис.

Для понимания сути катастрофы сделаем еще одну остановку, чтобы рассмотреть поближе представления позитивизма о науке.

Наука – это совокупность высказы­ваний. А теория – либо единичное высказыва­ние, либо сумму высказываний, либо, самое большее, целостная система высказываний.

Все высказывания, из которых состояло научное знание, подразделяется на две группы. Первую образуют высказывания, фиксирующие чувственные данные. Высказывания, описывающие чувственные восприятия субъек­та, – протокольные предложения, предложения­ феноменалистического языка, эмпирические предложения, предложения языка наблюдения, вещного языка и т. п. Вторая группа высказываний — общие, универсальные выска­зывания названы теоретическими высказыва­ниями, предложениями теоретического языка, языка теории. Однако в высказываниях выражается не только научное, но все вообще че­ловеческое знание. Поэтому важнейшей задачей стала демаркация, проведение разграничительной ли­нии между научными и ненаучными высказываниями, т. е. между наукой и другими формами духовной деятельно­сти людей: философией, религией, искусством. В качестве критерия демаркации выдвинута верифицируемость. Высказывание может быть признано научным только в том случае, если оно верифицируемо. Под верификацией понимается установление истинности высказывания путем наблюдения. Верификация – не толь­ко и не просто отделение научных высказываний от ненаучных, оно также одновременно выявление того, имеют те или иные высказыва­ния смысл или не имеют. Неверфицируемые высказывания не толь­ко ненаучны, они не имеют смысла, бессмысленны. Общее предложение может быть признано научным и осмысленным, если оно верифицируемо, т. е. проверяемо наблюдением.

Подобные странные упражнения вызваны агностицизмом, который сомневаясь в существовании объ­ективного мира, одновременно ставит под сомнение существование объективной истины.

Постпозитивизм

На выручку тонущему логическому позитивизму бросился широко известный и высокочтимый в научной среде Карл Поппер, ставший родоначальником очередной, четвертой по счету, генерации позитивизма – постпозитивизма. Но изменение в названии не означало изменения в принципах и методах. “Трудно менять, ничего не меняя” – писал один известный одесский классик. Вот и у Поппера ничего не получилось. Он в качестве принципа проверки научности тео­рии взамен джастификации предложил другой — принцип фальсифицируемости, или опровергаемости. Только такое универсальное высказывание может быть признано научным, которое в принципе может быть опровергнуто путем наблюдения. Однако фальсификационизм, точно так же как джастификационизм, не позволяет отделить науч­ное знание от обыденного, житейского. При отсутствия деклари­рованной позитивизмом принципиальной разницы между пред­ложениями языка наблюдения и языка теории не только джастифи­кационизм, но и фальсификационизм не может служить критери­ем, позволяющим отделить научные высказывания от ненаучных.

Вот тут и скрыт основной корень нашей проблемы. В попытке выбить почву из под ног научной теории буржуазная философия выбила почву из под ног науки вообще. Поскольку вне поисков истины наука как таковая теряет смысл, ибо теряется смысл и цель познания как такового. Это поняли многие значимые ученые, которые выступили с резкой критикой позитивизма.

И джастифи­кационизм, и фальсификационизм более-менее справлялись с науками прикладными, но науки почти полностью теоретические им по понятным причинам были не по зубам. В компании с астрофизикой, квантовой теорией и теорией относительности оказались общественные науки: социология, демография, психология и объект нашего рассмотрения – история.

Одним росчерком пера господа Поппер, Лакатос, Фейерабенд, Деррида и иже с ними поставили на одну полку (в том числе буквально – на полки библиотек и книжных магазинов) академика Е.В. Тарле и академика А.Т. Фоменко, Алексея Кунгурова и Кирилла Назаренко, Андрея Склярова и Павла Селиванова et cetera et cetera. Потому что с джастифи­кационизмом или фальсификационизмом у исторической науки, чего уж греха таить, не все так гладко, не все исторические научные факты поддаются верификации с позитивистской позиции. Из за отрицания теоретической основы исторической науки буквально “распалась связь времен”. Исторические факты и события получили возможность рассматриваться вне контекста и взаимосвязи и соответственно – трактоваться самым фантастическим и бредовым способом.

Исторической науке “не повезло” еще в большей степени, чем всем остальным. Придется опять вернуться к вопросу об истине и настоящих способах ее проверки и наконец дать определение, что такое истина.

Истина, теория и практика

Истина есть такое соответствие между миром и истинонесущим мыслетворением, которое имеет своей основой совпа­дение содержания этого мыслетворения с объективным миром, т. е. наличие в этом мыслетворении содержания, взятого из объ­ективного мира и в этом смысле объективного.

В науке истиннонесущим мыслетворением выступает теория. И существует лишь один единственный способ проверки истинности теории – практика, практика общественная и производственная. Истинность теории проверяется применимостью ее на практике. Истинность Ньютоновой теории физики подтвердилась построением машин и механизмов. Теории Кеплера – совершенствованием артиллерийских орудий. Теории химии – созданием новых химических веществ: лекарств, удобрений, бытовой химии и промышленных реагентов. Квантовая теория – появлением лазеров и квантового компьютера. И так далее. Создавая теорию, ученые пытаются отразить, объяснить свойства окружающего мира, выявить его объективные законы. А затем практика использования этих законов в производительной деятельности показывает им, добились ли они успехов на этом пути. И если да, то их теория истинна, а если нет — приходится либо дорабатывать ее, либо создавать новую.

Буржуазному обществу приходится мириться с теоретической работой в естественнонаучной среде, потому что обойтись без новых айфонов и антидепрессантов оно не в состоянии. Но все равно стагнация в естественнонаучных дисциплинах все явственнее и отчетливее. Но эта стагнация не идет ни в какое сравнение с катастрофическим положением, в котором оказались науки общественные.

Проблема исторической науки в том, что если практика физики – новые технические устройства, практика химии – новые материалы и реактивы, то практика современной исторической науки – социалистическая революция. А с такой практикой буржуазия мириться категорически не согласна.

Теория и холия

И здесь нам придется снова вернуться к определениям. Академические историки – это люди, которые занимаются наукой в том объеме и формах, в которых это представляется возможным. Существует два способа постижения мира: создание холий и теорий.

Теория – это способ познания сущности объекта исследования, выявление причинно-следственных связей, закономерностей и в итоге – выведение, формулирование объективного закона.

Холия же способ несколько более простой. Он не выявляет сущностей, а выстраивает целостную картину. Холия – максимально целостная, непротиворечивая картина мира. Когда ученые сравнивают раскопку древнего кургана или залежи костей древних животных с расследованием преступлений, то они не ошибаются. И расследование кражи велосипеда, и реконструкция стоянки древних людей – это один и тот же процесс, процесс создания холии. Современные историки занимаются исключительно сбором и сортировкой, классификацией исторических фактов. Исторические события изучаются с точностью до секунды. Особенности одежды, детали мундиров, типы оружия, калибры ружей – важны любые мелочи, но только не причины и следствия этих событий. Поскольку холии остались единственными допустимыми истиннонесущими мыслеконструкциями, то современный академический историк низведен до роли коллекционера и архивариуса. И при попытке трактовать факты историк оказывается на скользкой дорожке: для общества постмодерна его трактовка ничем не лучше и не хуже трактовок самого упоротого конспиролога.

Заказ на «альтернативу»

Но для того, чтобы подойти к термину “официальный историк”, нужно разобраться с причинами, которые порождают к жизни такое явление, как “фольк-хистори”. Позитивизм подготовил поле для АИ, но семена и удобрения имеют немного иное происхождение.

Для всех слоев общества все более и более очевиден его кризис. Цены растут, уровень жизни падает, “засилье ЛГБТ”, эпидемии, война. Рано или поздно человек начинает задумываться о причинах ухудшения его жизни, ищет, кто виноват и что делать.

Исторический материализм, который является единственной настоящей теорией исторической науки, дает ответ на эти вопросы: виновником является капитализм и его разрушительное действие на общество. Историческая наука утверждает, что буржуазное общество обречено, впереди его ждет только гибель, единственный выход – поскорее покончить с ним и начать строить новое, более прогрессивное, социалистическое общество.

И для того, чтобы продлить существование буржуазного общества, его господствующий класс должен держать в неведении все основное его население, без конца лгать. Этому клас­су страшна правда. Поэтому нужно искоренить понятие истины, стереть грань между истиной и заблуждением. Этим и занимаются современные философы буржуазии и буржуазные историки. Они подводят идейную базу под распространение всех видов мракобесия, убивают всякую свободную критиче­скую мысль, уничтожают способность людей самостоя­тельно мыслить, приучают людей слепо верить буржу­азным средствам массовой информации.

И тут как раз и появляется “работа” для АИ всех мастей и калибров: от самой упоротой конспирологии в духе плоской Земли и аннунаков с Нибиру, до утонченных и интеллигентских наукоподобных систем, вроде теории пассионарности Гумилева. Уже само их количество и разнообразие ошеломляет и сбивает с толку. Зашуганый жизнью, забитый обыватель с узким мировоззрением буквально цепенеет в восхищении перед размахом этих фантазий, их яркостью, новизной, простотой понимания.

Отчуждение труда

Существует еще одна причина, делающая людей уязвимыми перед фолк хистори, неочевидная, не бросающаяся в глаза. Эта причина – отчуждение, и чтобы лучше ее понять, сделаем еще одну остановку и послушаем человека, который одним из первых открыл это явление и исследовал его. В “Экономическо-философских рукописях 1844 года” Карл Маркс писал:

Отчуждение человека от его труда ведет к его отчуждению от общества, от общественной жизни. А, поскольку общественная жизнь и есть история, то у человека отчуждается именно его история. Люди чувствуют себя оторванными от корней, а бросая взгляд назад, видят только бесконечную картину тяжкого труда, невзгод, нищеты и отчаяния. Люди ощущают это отчуждение так, как будто у них отобрали их историю, спрятали, украли.

Зачем учёные скрывают?

И, казалось бы, можно закрыть на это глаза: ну верят люди во всякие глупости, какой в этом вред? Но вред есть.

Дело в том, что фольк-хистори не только рисует иллюзорные причины общественных проблем, но и пытается дать рецепт их решения, получить собственную практику применения. Типичный рефрен любого сторонника АИ: “ученые скрывают”. И тут главный вопрос – не что скрывают, а зачем? Может ими управляет кто-то враждебный? И если уничтожить это злобное влияние, то мир узнает настоящую правду и жизнь станет лучше. Осталось только найти эту враждебную силу, и тут уже – кто во что горазд. Самое опасное, что они в этом вопросе не так уж и не правы. Но вместо настоящего противника буржуазное общественное мнение подсовывает иллюзорного: сионистский заговор, происки Запада (“англичанка гадит”), бомбы Ленина, предательство Романовых.

Опасность не только в том, что это чепуха отвлекает часть общества от действительных, общественно-экономических, классовых проблем и классовой борьбы, но и зачастую становится идеологической базой для реакционных, профашистских и открыто фашистских общественных течений.

Вывод

Многие сторонники и подвижники АИ занимаются этой темой из-за искреннего интереса, жажды новизны и предвкушения важных открытий. Но также многие просто пытаются подзаработать на хайпе, на модной теме, эксплуатируя человеческое невежество и легковерие. Опаснее всего те, кто насаждает фолк-хистори, открыто и явно становясь на сторону буржуазной пропаганды ради получения бенефитов от буржуазной государственной пропагандистской машины. И в этом подобные альтернативщики смыкаются с некоторыми представителями академической исторической науки и даже с некоторыми правительственными чиновниками. Так, в одной обойме оказываются Скляров, с его цивилизацией богов, и Мединский, с новым учебником истории и целым сонмом кинопасквилей, которые он санкционировал и оплатил из государственного кармана; Насовский с Фоменко и ярославские чиновники, давшие добро на открытие музея “Новой хронологии”.

Поэтому “официальный историк” – это не сторонник традиционной, академической науки. Официальный историк – это буржуазный пропагандист, платный или убежденный адепт буржуазной идеологии, независимо от того, считает ли он, что пирамиды построены египетскими рабами или что их построили инопланетяне.

Единственный действенный способ справиться с данным явлением – не устроить очередной форум “Ученые против мифов”, очередной “Научный пикник” или хакатон, а решительно поставить точку в текущих общественно-экономических отношениях, сделать капитализм действительной историей, объектом изучения истории. А единственный путь к этому – изучение и практическое применение исторического материализма.

Но не стоит думать, что в новом обществе совсем не останется места для альтернативщиков. Ведь многие из них действительно любят историю, искренне жаждут раскрыть ее загадки, стремятся добыть истину. Новое общество по-настоящему откроет таким энтузиастам все двери, предоставит методы и возможности. И академический историк Клим Жуков окажется на одной полке с историческим вольнодумцем Михаилом Камушкиным.