Бумажный эмигрант

КрасноBY хочет ответить на критику от Компаньеро.

Суть критики

Претензии сводятся к трём пунктам:

1. Мы боимся заниматься полевой практикой, не готовы терять и страдать, поэтому заперлись в разработке теории.

2. Мы позиционируем приоритет её развития не как вынужденное отступление из-за обострения реакции, а выдаём за адекватную стратегию, за нормальность.

3. Оторвавшись от практики, мы ничего, кроме идеализма в теории, родить не сможем, а партии у теоретиков не будет.

Мы уже писали, что живем в период поражения пролетариата в мировой революции. Это объективный мировой процесс, а не местная особенность, творимая волюнтаристами-беспредельщиками. Диктатура вырастает из объективных условий, как и демократия. Её устойчивость зиждется не на злой воле отдельных лиц (какими бы жесточайшими они ни были), а на общем состоянии общества и производства в нем.

Откуда взяться демократии?

Чтобы в централизованном буржуазном государстве хотя бы на короткий миг возникла буржуазная демократия, нужны специфические условия:

1. Правящая фракция капитала должна перестать самостоятельно справляться с удовлетворением социальных потребностей трудовых масс, что заставит её немного отпустить вожжи централизации и привлечь независимые капиталы, для которых должна быть обеспечена относительная свобода приложения и перелива в важных отраслях промышленности страны.

2. Этот процесс должен закончиться появлением новых устойчивых фракций капитала внутри единого рынка страны. Свободное развитие этих капиталов должно упереться в гос. ограничения правящей фракции, что должно привести к появлению конкурентных интересов, антагонистических интересу правящей фракции. Новый капитал должен оказаться в условиях, когда смена рынка или сферы приложения будет не лучшей формой разрешения антагонизма, а наиболее эффективной окажется борьба с правящей фракцией за временное снятие политической централизации для обеспечения собственному капиталу условий для установления господства на местном рынке. То есть борьба за временную политическую либерализацию нужна для экономической либерализации в пользу капиталов дерзких новичков.

Одним словом, сегодня буржуазная демократия возможна только как момент экономической конкуренции капиталов.

3. Этот антагонизм должен завершить своё становление в легальных формах идеологической борьбы, оканчивающейся идеологическим проникновением идей новой фракции во все слои общества, базисом развития которой являются политические и экономические ошибки старой фракции с демонстрацией собственной отсталости от потребностей масс. В этой борьбе должна сложиться сильная политическая оппозиция, которая может усиливаться в том числе за счет иностранной помощи, ускоряющей эти процессы, тогда как правящая фракция должна закономерно её лишаться или получать не в достаточной мере, чтобы конкурировать на поле борьбы с дерзкими новичками.

4. Оппозиция должна завоевывать социальную базу среди трудящихся масс, включая мелкую буржуазию, популистски убеждая их в тождестве их интересов с интересами нового капитала. Она должна выдвинуть программу, создающую иллюзию благоденствия для всех, а старая фракция должна проваливать соревнование в популизме ввиду утраты доверия масс из-за своей некомпетентности. Что интересно, в этой борьбе они часто приближаются к саморазоблачению перед массами, но никто из них не решается довести это до конца, чтобы не выставлять на показ более серьезные антагонизмы.

5. Лишь соблюдение всех этих условий может обеспечить такую расстановку классовых сил в момент кризиса, которая создаст возможность успешной борьбы через забастовки, стачки, возможно даже вплоть до гражданской войны, организованной фракциями капитала. Если дойдет до войны, то буржуазной демократии также не будет. В случае победы, не требующей для ее достижения централизации здесь и сейчас, новая фракция может временно установить режим буржуазной демократии, для создания видимости легализации своей власти.

6. И в этом случае буржуазная демократия будет лишь кратким мигом: как только новая фракцию капитала окончательно легализуется, разберётся с аппаратом, то сразу же приступит к демонтажу того инструмента, с помощью которого она легитимизировала свой путь к власти.

Роль коммунистов в Беларуси

Для того чтобы утверждать возможность такого сценария для РБ нужно доказать становление всех указанных условий хотя бы в виде тенденции. Без этих условий ожидать демократизации общества в буржуазном ключе даже не приходится. Но, если условия все-таки изменятся, то откроется окно возможностей для действий самого рабочего класса, при условии, что перед началом уже имеется оформленная программа действий, обеспечивающая ему субъектность. Если же своей программы нет, то самые сознательные из них могут попробовать увести из обеих фракций разочаровавшихся, завоевать на свою сторону аполитов и готовиться к следующему витку борьбы.

Худшее что можно сделать в такой ситуации — предать интересы пролетариата, утратить собственную линию и раствориться в той или иной стороне конфликта капиталов.

Про условия реализации рабочей демократии, высшей формы, более вероятной в условиях разрешения антагонизмов империализма, тут мы говорить не будем.

Ещё раз подчеркнём: марксисты не могут по своей воле обратить этот процесс вспять, не могут самостоятельно «надеть намордник» на реакцию. И да, одной руганью великих мужей эмиграции делу не помочь. Этим всегда занимались массы, воспитанные революционной теорией и организованные передовыми отрядами своих классов в периоды их подъема.

Ключевое: мы не ждём, что станет лучше, не ждём, пока реакцию кто-то за нас отменит. Мы готовимся к моменту, когда массам станет действительно худо, и они придут в движение, а мы вместе с ними. Мы можем идти с массами, но не должны это делать вместо них. И это не лозунг, это грань, отделяющая неонародника от марксиста.

Сам Ре, хоть и вопрошает: «…но мы с этой чертовой реакцией вообще должны что-то делать?», в деле её приструнения апеллирует прежде всего к народу и рабочему классу, а не к себе. Видимо, он понимает, что ему, как и нам, это вряд ли удастся, а жертвовать впустую собой он, как и мы, не намерен.

В общем, его вопросы к нам свидетельствуют о слабом понимании того, как созревают условия непосредственной борьбы классов, какое место в обществе занимают идеологические, или волевые, отношения и что значит временность реакции. Непонимание выливается в веру, что яркий пример, хлесткое обзывательство или даже решительное действие маленькой группы способно привести в движение общественные силы и сдвинуть класс с места. А это не так.

Как соединиться с массами?

Авторитет большевиков был обеспечен не тем, что они бросали бомбы точнее эсеров, декламировали речи слаще кадетов, бегали по заводам быстрее меньшевиков, флаги на митингах держали выше всех, а по тиражам печати обгоняли охранительскую печать. У них были разработаны теория и программа, ясные стратегия и тактика, призывы и лозунги, ведущие массы к успеху. Причём не большевики убеждали народ в том, что надо бороться, а сами массы активно боролись. Большевики лишь эффективней других оформляли борьбу масс и вели их к победе.

Вопреки мифу о темноте народа, трудящиеся не дураки что тогда, что сейчас. Чтобы подойти к ним как коммунисты, а не как преклоняющиеся перед народной стихией неонародники, нужно иметь ответы на их здоровый скепсис к социализму и к нам: «Вы зовёте объединяться, бороться, а это чревато последствиями. Где гарантии, что вы не продадите нас за парламентское или президентское кресло? А где гарантии, что вы справитесь с экономикой и не скурвитесь? А вы уроки извлекли? За что вообще боремся-то? За репрессии и дефициты?»

Без ответов на эти вопросы мы обрекаем наш класс на консерватизм мысли и действия, а чтобы дать конкретные ответы, придётся засесть за книжки. Ничто не сравнится в сложности с обществом, даже в пределах одной страны. Мы же предлагаем его перестроить, притом в то, чего до этого никогда не существовало. Нельзя успешно строить то, что ясно не представляешь.

Поэтому марксисты должны вооружаться ответами даже когда гремит реакция, ведь без ответов просто не будет сознательного движения. Поэтому мы считаем этот поиск важнейшей задачей. Кстати, не единственной, как пытаются выставить наш тезис некоторые недобросовестные критики.

Ре, видимо, не понимает ни важности поиска ответов, ни способа их получения, отсюда и упрек в возможном идеализме. Да, мы действительно чураемся сомнительного «ну хоть что-то делания». Но отрыв от этих практик не вредит изучению нашего предмета, а участие может привести к бессмысленным и несвоевременным жертвам.

За лозунгом «делать ну хоть что-то» всегда лежит непонимание или нежелание делать то, что действительно нужно, ведь это долго, трудно, скучно, не обещает немедленной славы и признания себе любимым здесь и сейчас. А акционизм «прямого действия» дает немалый шанс без особых усилий оказаться в заголовках коллег по цеху.

Кстати, социал-шовинисты, собирающие гуманитарку, тоже любят себя оправдывать тем, что «хоть что-то делают».

Теория Компаньеро

Что же теория для Ре? Это «необходимость создавать ареопаг марксистских мудрецов и новую теорию, которую понимают и могут трактовать только они». Да, спим и видим, как бы нам придумать что-нибудь непонятное и обсудить это за закрытыми для простых смертных дверьми. Это соломенное чучело долго и покорно терпит побои от наших критиков.

Теоретическая работа объявляется попыткой выждать у моря погоды, хотя мы уже пояснили, почему нельзя выписать теоретическую классовую борьбу из первейших задач коммунистов и ждать успехов от разоруженной, а потому безмозглой экономической и политической борьбы. Для этого он и придумывает кракозябру «теория ожидания» и назначает нас её вечными адептами.

Вместо «теории ожидания» Ре предлагает «теорию заругивания» и «теорию самоопределения». Последнее значит «найти свое место, на котором ты, в меру сил и решимости, будешь менять сейчас», то есть затушеванную теорию малых дел, которую мы тоже критиковали. Когда же мы публично объявляем именно теоретический фронт работ приоритетным, то это самоопределением не считается, ведь теоретическая практика не практика, а выжидательное просиживание дивана. Как же «нов» этот мотив «р-р-революционеров-что-то-делателей».

По сути, Ре склоняет КБ к тому, чтобы не делать ничего из того, чем мы всю дорогу занимались, только потому, что КБ не может себе позволить ругательств, как Ре, и отказывается жертвовать собой в пафосном, но бесполезном активизме. А раз не можем и отказываемся, то «Молчать, зайцы! Какая теория! Ваши планы никому не интересны!»

В обращении к эмиграции он писал о необходимости изучать общество и страну, в которой живешь, хотя сам заняться таким изучением не может. Странно слышать от яростного практика призыв что-то там изучать, ведь это же уклон в книжничество и явное нежелание попадаться на глаза репрессивной миграционной службе.

Когда заходит речь о том, что делать КБ в текущей обстановке, он выдаёт или «молчать, зайцы!», или предлагает уезжать. Но для чего? Для того чтобы по заветам старичка сыпать обзывалками с гордо поднятым носиком сказителя «правдивой правды»?

Если серьёзно разыгрывать карту эмиграции, то именно она должна стать мозгом и организатором движения, котлом, в котором постоянно готовятся новаторские идеи, задающие вектор работе на местах, что возвращает нас обратно к производству марксизма. Но в логике Ре не будет ли идеалистическим марксизм, оторванный от батьковщины? Да и какая разница, где им заниматься — это же всё равно ожидание!

Практика Компаньеро

Теперь же хочется задать вопрос: какими практическими победами может похвастаться сам Ре? Где же результаты его многолетней практики? Пока налицо лишь копошение огрызков его мыслей в микропаблике. Всё ценное, что Ре смог рассказать в ролике Рудого, мы сказали раньше на 4 года. Критика белорусских реалий от Ре, может, и впечатляет Рудого и совсем далеких от реальности людей, но вряд ли способна заинтересовать пролетариат, живущий в ней.

При этом Ре косится на наш ютуб-канал и причитает, что он перестал быть политическим рупором левых. Во-первых, не перестал: 80% аудитории канала как раз и сделано на изложении интернациональной позиции по СВО. Во-вторых, то, для чего должен предназначаться этот канал, решает коллектив КБ. Если Ре считает, что мы чего-то не договариваем, пусть заполнит пробел на своем канале.

Сам Ре периодически сияет «свежими» идеями:

Делать хоть что-то, неважно, с кем и для чего, — вот его стратегия. Он никак не обосновывает, почему право-эко-лгбт-френдли-экономизм — это приоритетная задача коммунистов сегодня. Он не объясняет, почему мы должны сами искусственно создавать эти формы буржуазного сопротивления без движения масс. Он не пишет, как и при каких условиях можно не остаться в стороне, чтобы не пришлось предать самостоятельную линию пролетариата. Все его заявления про неминуемое и вечное ужесточение режима, про «тысячелетний рейх» — всё это пустые постулаты, поданные в апокрифах и лозунгах. Все эти тезисы требуют серьезного исследования и обоснования, а не выкриков.

Он не стеснялся признаваться в том, что до 2020-го считал белорусскую верхушку «меньшим злом». Иначе говоря, менее реакционной. Мы даже засомневались, а был ли бы мальчик осенью 2020, если бы к августу 2020-го КБ не заявил о себе.

Его критика белорусских реалий — это эмоциональное абстрактное «против» репрессивного режима. За ту же шарманку мы и критиковали либеральную оппозицию в 2020-м. Разница между либералами тогда и Ре сейчас лишь в том, что первым было не с руки объяснять, что спрятано за абстрактной формулой «честные выборы», а Ре просто нечего предложить по существу. Что это, как не идейная деградация, свойственная всем левакам, впавшим в теоретический нигилизм?

Иногда Ре совсем заносит. Наша работа объявляется «тщеславием в строгом ошейнике», кружки объявляются «стокгольмскими», нас и наших кружковцев он без стеснения называет бесчестными лицемерами без достоинства. Он обманывает публику, мол, у нас были возможности уехать, хотя это не так. Он не стеснялся пару раз намекать на то, что мы якобы работаем по методичкам, что мы вполне можем/сменили сторону, надеемся на какое-то сотрудничество с властями и даже запрягал нас в одну упряжку с охранителями.

Всё это — серьезные обвинения даже в форме намеков, которые необходимо доказывать фактами, а не телеологическими фантазиями. Не ясно, Ре покрывает охранителей, скрывая от публики факты, или все-таки мягко клевещет на товарищей?

Если он рассчитывает на взаимодействие с нами, то было бы неплохо, чтобы он честно, без лицемерия и намеков самоопределился в нашем отношении.

Марксизм Компаньеро

Марксизм для Ре — это тонкий налет на его теле старого оппа-демократа. И этот налет слетает с него, как только он пытается рассуждать о том, что должно делать коммунистам, о том, что происходит и как это исправить. Грустно смотреть на то, как некогда перспективное лицо белорусского марксизма выдаёт свою публичную копролалию за важнейшую и смелую миссию белорусских марксистов.

Но мы будем рады ошибаться. Искренне ждем великих свершений, достойных великих мужей эмиграции.