Кейс о любви
Тамара обаятельная и легкая. Так, во всяком случае, кажется мне. У нее ясный, выразительный взгляд, полуулыбка, едва сходящая с губ. А еще у Тамары запрос, который буквально сшибает меня с ног.
Муж Тамары иногда выпивает, не запойно, не агрессируя во время опьянения, но выпивает. И Тамара пришла не за советом, как уйти от него. Тамара пришла за советом, как перестать выдавать на мужа сверхреакцию.
Первый раз, когда я встречаю клиента с запросом не про то изменение ситуации, а про изменение отношения к ней.
Посмотрим, что скажет на это Док.
– Мне 27 лет. Я замужем. У меня сейчас муж как раз гуляет с сыном. Сыну 5 месяцев. У нас очень гармоничная, хорошая семья. Мы с мужем друг друга очень любим. Но у меня муж иногда пьет. Пьет прямо до состояния опьянения. И в эти моменты, когда он пьяный, у меня начинают появляться разные мысли.
Я думаю про развод, думаю, неужели я сделала ошибку.
Когда он не пьет, у нас все очень гармонично, любовь, и ведь ничего не предвещало.
А когда он пьяный, то состояние у меня вообще резко меняется. Он как только заходит, мне одного взгляда достаточно, чтобы понять, что он пьян.
Сразу у меня сердце падает, настроение падает. И сразу я начинаю думать.
Понятное дело, я ему ничего не говорю, потому что в такие моменты бесполезно с ним разговаривать. Но в тот вечер, когда он приходит пьяный, я не могу спать, потому что я все время думаю, волнуюсь. И я бы хотела спокойно к этому относиться, чтобы для меня это не было проблемой.
Потому что я знаю, бывает человек пьет и все нормально, женщина воспринимает нормально, спокойно. Много же бывает людей хороших, но которые пьют иногда. Я бы хотела с доброй улыбкой относиться к этому, с принятием, чтобы меня это не тяготило. Чтобы на меня это никак не влияло, чтобы я также к нему относилась, как когда он трезвый.
Потому что, когда он трезвый, у нас очень хорошие отношения, я его очень люблю.
А когда онпьяный, я не чувствую, что люблю его. Он лежит, храпит, я смотрю на него и думаю: как я оказалась в этой ситуации?
– Ему сейчас 40. У нас разница 12 лет.
– Чем вы занимаетесь? Расскажите о себе.
– Сейчас я с ребенком дома сижу, а до этого я наш общий бизнес запускала.
Мы продаем товары на маркетплейсах. Надо сказать, что он кореец, и у них в культуре это нормально.
Когда мы где-то там сидим вместе, у них такое ощущение, как будто чем ты больше выпьешь, тем ты больше показываешь свою лояльность хозяину.
– Еще раз. Чем вы занимались? Где вы учились? Расскажите еще немножко про себя.
– Я училась на иностранных языках. Занималась разным. Работала в гостинице 5-звездочной. Помогала папе. Он занимается, в общем-то, тем же бизнесом, что и мы с мужем. Мы торгуем аксессуарами. Всё для телефонов, в основном. Мы делали наш проект, я отвечала за то, чтобы все работало, а муж и партнер отвечали за логистику.
– Какие у папы отношения с алкоголем?
– Папа у меня вообще никогда не пьет. У нас семья вообще непьющая. Он никогда не пил, и всегда у него было пренебрежительное отношение к пьющим людям. Он как бы себя ставил выше.
Но я всегда почему-то его просила.
Я прямо так говорю: пап, не пей». Хотя я знала, что он не будет пить до пьянства, но я почему-то всегда все время просила его не пить.
– Вокруг вас, в семье или вблизи, были какие-то странные люди, которые себя немножко не так, как остальные вели, слегка сумасшедшие?
- Причем тут сумасшедшие, Док? Реакция на пьяного – штука естественная, разве нет?
– Чтобы так прямо, я думаю, нет. Такого не было. Но я просто видела много людей, когда они пьянеют, они меняются. И вот мой муж тоже. Он как будто не он.
Вот вроде он, но я не могу видеть его лицо, он какой-то масленый, глаза в кучу, язык заплетается. Для меня это несносно.
– И все-таки, есть люди, которых вы побаивались? В бытовом смысле сумасшедшие.
– Может быть, тети, дяди, кто-то на улице. Кого-то вы могли в детстве бояться.
– Бояться я могла многих. Но они не были сумасшедшими. Я это понимала.
– Расскажите, кого вы в детстве могли бояться.
– У меня было много двоюродных братьев. Они намного старше меня, но они были для меня как дяди. У меня их было несколько, потому что у папы много братьев-сестер, а у них много детей, и он их приглашал на работу к себе.
Один был такой из них, самый старший, он был очень строгий, все время пытался меня воспитывать. Вот его я боялась.
Плюс еще был папин брат, дядя. Он тоже был немножко вспыльчивый. Мама у меня тоже вспыльчивая была. Сейчас получше. Но маму я тоже боялась. Вроде как все.
– На что бы я хотел вместе с вами обратить внимание: вы, в хорошем смысле, заводная и возбудимая, и у вас легко вспыхивает сильная тревога.
– Там, где другой махнул бы рукой, открыл бы веер и изящно обмахнулся им, вы напрягаетесь, вспыхиваете. Вы словно сторожевой на вышке: надо быть очень бдительной.
– Я думаю, я понимаю, почему это так.
– Потому что у нас мама в молодости была очень вспыльчивая, и она могла ни с того ни с сего начать ругаться, кричать. Она придет с работы и начинает очень нервничать. Такое было часто до недавнего времени. Мне было, наверное, лет 16, я прямо такой эпизод запомнила, как я гуляла с сестренкой с маленькой, мы пришли домой, оказывается, было прохладно, я этого не отследила, и мама на меня накинулась, начала меня бить, визжать.
Для меня это было очень неожиданно. Вот такие моменты были, что раз, ни с того ни с сего, непонятно на что, она начинает сильно так заводиться… Такое было.
– Это и есть ход моей мысли. Но я вместе с вами ее проясняю. Вы очень опасаетесь внутренне завестись от чего-то и стать на момент сумасшедшей мамой.
– Я думаю, что ваша чуть ли не аллергическая реакция на мужа, на то, что он пьян, связана со страхом людей возбудимых, гневливых.
И вот этот переход от нормального человека до условно сумасшедшего вас пугает.
То есть она боится, что муж станет, как мама, непредсказуемым? Или сама боится стать такой?
– Надо здесь сказать, что бывают люди, которые становятся агрессивными в подпитии, а мой муж – наоборот – чересчур добрый, благодарный.
Он говорит: я так тебя люблю. Начинает нежности всякие говорить. Он еще добрее становится, еще внимательнее. Но все равно…
– Дело не в его агрессии, а в том, что у вас вслед за мамой внутреннее опасение, что вы так разозлитесь, что вы все сломаете и испортите.
– Раньше были такие моменты, я даже думала: ну все, собираю вещи и ухожу.
Зачем дальше продолжать? Но потом настает утро, мы что-то обсуждаем, и я думаю, что люблю его, не могу уйти. А сейчас у нас ведь и ребенок уже, ребенка жалко.
– Есть его поведение, а есть ваши реакции. Мы сейчас говорим не о том, кто виноват. Мы говорим о том, что ощущение его непредсказуемости, неопределенности и в этот момент странности – запускает у вас сильное напряжение.
И я высказываю гипотезу, что частью этой картины является резкое слетание мамы с катушек, моменты, когда она была возбудимая, внезапная, временно из доброй превращалась в злую.
– Нам важно понимать, что этот ваш гиперзавод и вспышка тревоги имеют, вероятно, вот такие корни. В том числе семейные. Когда мама только что была мамой, все было предсказуемо, почти фея, а потом взяла и стала ведьмой на минутку.
– И у вас очень острое ощущение перехода из одного состояния в другое вашего близкого человека. Когда муж вдруг становится совершенно другим, он для вас становится как бы непредсказуемым, и всплывает образ непредсказуемой мамы.
– Я же не настаиваю. Вместе с вами мы рисуем эскизы. Но поскольку вы внутренне человек достаточно напряженный и контролирующий, то вы любите все контролировать.
– Вы любите, чтобы все было на своих местах, все было предсказуемо, все было определенно. Я думаю, что, когда вы работали в туризме, вы выверяли каждую галочку, каждую птичку, каждую позицию.
– И когда вы сейчас работаете в торговле или в логистике, вы тоже очень тщательно выверяете, чтобы все было в порядке.
– Это свойство, что вам заснуть трудно, пока у вас все не в порядке – это ваша характеристика. Вы свою тревогу внутреннюю, довольно высокую, связываете через порядок. Если я навела порядок и все в каком-то ближайшем времени предсказуемо, я могу расслабиться. А если не в порядке, я расслабиться не могу.
– Да. У меня мама тоже такая. Я всегда считала, что она слишком повернута на чистоте и на порядке. Но получается, я тоже такая стала в итоге.
– Уходили они с папой на работу, когда мы были маленькие, мне было, может, лет 10, я была самая старшая, у меня еще брат и 2 сестры, и она нам поручала список дел. И конечно, мы, дети, ничего не делали. А потом бегом, за пятнадцать минут до их прихода, я что-то пыталась сделать, чтобы мама не взорвалась, когда она придет. Или опять что-то не сделали, потом она приходит и взрывается. У нее был какой-то пунктик на чистоте.
Я, получается, все-таки это от нее перенимаю.
– Да. Но это не хорошо-не плохо. Нам просто важно понимать ваши реакции. Когда мы их понимаем и видим, мы лучше понимаем, что с этим делать. Просто если что-то идет не по запланированному, это вас бесит.
– Но это вас бесит меньше, чем бесило маму. Тем не менее, эта реакция гнева и реакция на непорядок через гнев в вас есть. И нам важно понимать, что кроме того, что муж ведет себя не так, как хотелось бы, выходит из зоны порядка, выходит из зоны предсказуемости, есть еще ваша реакция. У некоторых людей есть аллергия на пух. Когда с тополей летит пух, у них аллергия. Две недели в году им трудно жить, потому что у них аллергия.
– Да, я понимаю. Но у меня же не аллергия…
– Нельзя срубить в районе все тополя, с которых летит пух. Я не про то, кто в этой ситуации хороший, кто плохой, а про то, чтобы, когда летит пух, когда у вас возникает реакция через гнев, надо принимать противоаллергическое.
В данном случае дело не в том, что тополя плохие или муж плохой, а в том, что у вас особая реакция на непорядок, на непредсказуемость.
– У вас вспыхивает гиперответственность. Поэтому, когда муж напивается, вы оказываетесь в семье старшим ребенком, который отвечает за возникший бардак.
– Но если вы, не дай бог, уйдете из семьи, я не про то, как вам поступать, уходить или не уходить, эта реакция сохранится.
– Поэтому я работаю с этим. Я ему не говорю.
– Я понимаю. Найдется другой какой-то возбудитель, другой стимул,который будет запускать подобную реакцию.
Дело в достаточно высоком уровне тревоги и легком запускании на этом фоне высокой тревоги еще большей тревоги через бешенство и потерю контроля, и получается, что, когда он напивается, ваш мир шатается, вы, как на корабле, который шатается, и это отчаянное состояние, потому что переносить эту самую степень качки очень тяжело.
– Есть еще один момент практичный. Как только он приходит пьяный,вы себя какое-то время сдерживаете, как бы не позволяете себе резких реакций какое-то время.
И все время, что вы себя сдерживаете, ваша повышенная раздражительность накапливается, и каждый элемент, каждый момент сдерживаемой раздражительности накапливает гнев.
– И когда у вас уже сильный гнев, его очень трудно удержать. Вы на грани взрыва.
– Я заметила, что раньше… Я же стараюсь, я же вся типа развитая такая, продвинутая. Я много работала над собой, осознанность, все такое. И я стараюсь. Во-первых, я сдерживаюсь, потому что я понимаю, что все равно бесполезно с ним что-то обсуждать. Но утром я раньше хотела скандал устроить, например. Что сделать, чтобы он не пил?
А потом я все равно прихожу к тому, что я стараюсь ему объяснять. Я говорю: мне плохо, я чувствую то-то, мне страшно.
– Здесь не работает объяснять, работают две вещи. Первая: когда у вас начинает накапливаться раздражение, его не надо сдерживать, надо как-то его отреагировать. Важно, чтобы у вас не было напряженное тело. Вы можете пальцами щелкать, вы можете отойти и мячик бросить в стену, вы можете просто как-то плечи расправить. Вам надо реагировать в моменте, а не накапливать сдержанность, раздражение. Очень важно, чтобы вы выдыхали, плечи раздвигали, по голове себя гладили, гневно на него смотрели.
Не надо, чтобы эти реакции шли к нему. Важно, чтобы эти реакции не замыкались вами и не создавали панцирь, в котором вы удерживаете себя. Важно это отреагировать.
– Я поняла, не держать в себе…
– Идеально было бы научиться буквальным образом рисовать карикатуры, неважно, насколько вы умеете рисовать, на него, как на пьяного. Рисуйте карикатуры пьяных людей. Необязательно его. Просто чтобы вы относились к этому, как к пороку, но тем не менее, вы могли оперативно с этим что-то делать. Рожи стройте.
Вам ненужно впадать в контраст типа: он сошел с ума, а вы такая правильная и все контролирующая. Нужно работать в этот момент с собственной тенденцией к правильности.
– Я специально говорю не о том, что делать с ним, а я говорю о том, что наиболее управляемо, что делать с вами. У вас нет задачи его принимать или отвергать. А когда утром он приходит в себя, а вы еще держите в себе это высокое напряжение, буквально с ночи, потому что вы фактически не спите эту ночь, вы с ним разошлись еще дальше. Он уже стал нормальный, а вы в бешенстве.
– В этой ситуации, в бытовом смысле, безумная в большей мере вы, чем он. Я имею в виду утром.
– Да, есть такое. Просто я еще боюсь, что он скатится. Я думаю: вот, он скатится, и как мне быть? Потом все равно придется разводиться. Зачем тогда сейчас быть вместе?
– Эти рассуждения — проявление тревоги. И если вы начинаете его пилить или воспитывать, вы достигаете отрицательного эффекта. Вы можете с ним общаться и на него влиять, но не в моменте, когда вы в тревоге, и вам нужно срочно починить вашу жизнь.
Если вы вспомните, когда на вас орала мама, в эти моменты вам было несладко.
– И вы хотели главного: чтобы это улеглось.
– Не будьте сумасшедшей мамой. Мама может быть очень хорошая и нормальная, но иногда она может быть сумасшедшая.
– Мне кажется, мы вполне, с большим теплом, ваш кейс разобрали.
– Я довольна. Спасибо большое.
– Спасибо вам. Я думаю, что это требует небольшой проработки. Вы сами справитесь, вы умная, но надо помнить о вашей тревоге.
– Странно, Док, когда Тамара пришла к нам с запросом про изменение отношения к привычке мужа, мне показалось, что она заходит вообще не с того угла. Что если муж пьет, то дело только в нем, и ни в ком больше.
А выходит, что дело было в ней. И она это чувствовала.
– Да, она в этом плане редкий случай и большая молодец, она начинала менять с себя. И я думаю, что у нее всё получится.