furrry
метки: au, pwp, романтика, оборотни, ксенофилия, er, анальный секс, кноттинг, эротическая сверхстимуляция, телесные жидкости
чувствительные ушки чана и его пушистый хвост хотелось вечность гладить и почёсывать. но ещё одна деталь его нового облика вызывала совершенно другие желания.
чонин бы хотел, чтобы это никогда не заканчивалось. конечно, ему было жаль чана, который застрял в переходном состоянии между человеком и волком, но до чего же приятно было гладить его пушистый чёрный хвост и чесать за треугольными ушами, примостившимися на макушке. вечная скрытность и напускное равнодушие больше не могли спрятать чужого искреннего восторга, вызванного лаской — хвост и ушки сдали чана с потрохами.
он разваливался перед чонином и, всё ещё смущённый своим открытым поведением, утыкался носом в цветастую подушку. ушки его коротко подрагивали от неловкости, но быстро затихали и прижимались к кудрявой голове от удовольствия, когда чонин запускал ладони в мягкую чёрную шёрстку на спине.
по вечерам они устраивались перед обвешанной сухими травами печью, и младший расчёсывал чана деревянным гребнем, пока тот заворожённо следил за плясками языков пламени сквозь приоткрытую заслонку. а ночью чонин утыкался носом в чановы кудри и подрагивающие во сне ушки, наслаждаясь знакомым запахом леса, пока тот жался щекой к его груди.
чонин был в восторге от вьющейся, совсем как волосы, чановой шёрстки, от мохнатых ушей и крепкого хвоста, которым тот порой сносил склянки и глиняные горшки с цветами. но ещё об одной детали, бережно спрятанной от его глаз, он не знал.
вечно скрывать от чонина все особенности своего нового тела не входило в его планы, но всё же, зная чужое неуёмное любопытство, чан старался отсрочить этот момент как можно дольше. раньше его никогда не смущала собственная нагота, но сейчас он всякий раз отворачивался от чонина при переодевании, и не будь его ушки покрыты шерстью, младший бы точно увидел, какие они красные.
банный день чан ждал с замиранием сердца, ведь тогда точно придётся оголиться перед чонином. они всегда ходили в баню вместе — это удобно и быстро, нужно меньше дров для протопки, и рядом всегда есть тот, кто как следует отхлестает дубовым веником по спине. но ему повезло, и младший в тот день провозился с запасами кореньев до позднего вечера, велев не ждать его.
чан надеялся, что опасность миновала, и уже спокойно промакивал мокрый хвост полотенцем, размышляя, как неудобно стало мыть голову с торчащими кверху ушами, как вдруг дверь предбанника отворилась. густой травяной дух вошёл первым, а затем появился и чонин, прижимающий к животу чистую рубашку. прошла секунда молчания, и та выскользнула из его рук с тихим шорохом.
— эт-то… — чонин изумлённо пялился на не скрытый ничем чанов пах. — хён, у тебя волчий член!
— я знаю, — устало вздохнул чан, принимая поражение. — я в курсе, ладно?
что ж, теперь чонин знал обо всём, и в какой-то мере можно было расслабиться. не осталось никаких тайн, и ни к чему больше были все несвойственные ему стеснительные ужимки. но праздновать победу было рано. видимо, тогда чонин был слишком шокирован открытием новой волчьей части на давно знакомом теле и потому промолчал. зато сейчас он был решительно настроен прибрать к рукам все шерстяные органы.
— хён, а можно потрогать? — донимал он чана.
— ну хотя бы посмотреть, как он действует? я читал-
— нет, — из раза в раз чан пресекал любые поползновения в сторону волчьего достоинства, и младший, казалось, сдался. однако, всё только начиналось.
одним поздним вечером, когда чан нежился в постели, совсем разомлев под лёгкими почёсываниями за ушком, чонин словно бы невзначай прижался поближе. его привычный травяной запах и ласковые ладони окутали чана, и он совсем потерял бдительность.
— хё-ён, — протянул чонин ему на ушко. — могу я потрогать? я осторожно, правда.
это был запрещённый приём, ведь ушки были крайне чувствительны, и чонин прекрасно об этом знал. разомлевший до состояния шерстяного коврика, чан позволил стянуть с себя штаны и, сцепив зубы, ждал, пока младший не утолит своё любопытство.
целиком покрытая нежной шёрсткой крайняя плоть выглядела странно рядом с голой кожей чанова живота, но рука сама потянулась её погладить. чонин прикоснулся к ней самыми кончиками пальцев, проводя вдоль шёрстки, а после нажал уже смелее. чановы ушки встали торчком, хвост вытянулся струной, а сам он напряжённо замер, сжимая кулаки.
— такой… твёрдый… — вполголоса пробормотал чонин, чуть сильнее сжимая пальцы.
он уже успел прочитать о физиологии волков, слишком заинтересованный, чтобы сидеть без дела, и знал, что внутри скрывается косточка, благодаря которой волчий член в спокойном состоянии был совсем не похож на мягкий человеческий. и это так сильно взбудоражило его сознание, руки затряслись, как захотелось ему познакомиться со всем этим ещё ближе. так близко, как только возможно.
чана съедала тоска по лесным прогулкам и стремительной охоте в облике волка. до воя хотелось ощутить, как пружинит под всеми четырьмя лапами усеянная сосновыми иголками мягкая земля, как забивает чуткий нос целая прорва разных запахов, и как меняется сознание, освобождённое от людских проблем. одна его большая проблема, наглая и очень даже людская, только подбрасывала дров в топку раздражения.
чонин настигал его в самые неподходящие моменты, врываясь в туалет или возникая за плечом, пока чан разделывал заячью тушку. он выглядывал из-за ближайших кустов, когда чан сбегал в лес, и заставлял молоко пойти носом во время завтрака, доставая своим вечным «хён, дай».
— ну я так хочу тебя, хён, пожалуйста.
— хён, я всё изучил, всё будет хорошо.
в один из дней, когда чан был уже не в силах сдерживать нервно лупящий по ногам хвост, чонин снова начал клянчить. он стоял за чужой спиной и бубнил что-то про спаривание волков, про которое вычитал в энциклопедии. чан чувствовал, как собственная голова превращается в закипающий чайник — вот-вот раздастся свист, и повалит пар из мохнатых ушек. в последний раз закатив глаза, он обернулся.
— хорошо! давай, что там у тебя? — раздражённо спросил чан, выхватывая у замершего чонина книгу. — брачный сезон? будет тебе брачный сезон…
такое внезапное согласие неожиданно испугало младшего. безусловно, он этого и добивался, но сейчас, глядя на взъерошенного чана, взглядом мечущего молнии, он вдруг осознал, что именно выпрашивал всё это время. чан был полуволком, большим и мохнатым, с настоящим волчьим членом. и пусть чонин правда от корки до корки изучил книгу про волков, то, что он предлагал, всё ещё оставалось слишком неизведанным и непредсказуемым.
однако, поворачивать назад было нельзя. он уже видел, как смягчился чанов взгляд при виде его неуверенности, а значит, тот вновь был готов отступить. этого чонин допустить никак не мог.
— правда, хён? — воскликнул он, сбрасывая последние лоскуты страха. — не волнуйся, я всё подготовлю.
целый день младшего не было видно, и чан уже подумал, что тот отказался от своей навязчивой идеи. не то что бы он не хотел с ним близости, наоборот, чонин всё ещё был его любимым человеком, безумно привлекательным и желанным. к тому же, за последние дни они стали ещё ближе, а от всех нежных поглаживаний у чана порой вставали торчком не только ушки. однако, смущение от своего странного облика ещё не до конца покинуло его, и ощущение неправильности происходящего — тоже.
солнце уже спряталось за макушки деревьев, когда чонин проскользнул в спальню. сразу пряно и чуть горько запахло травами. это был привычный запах, всюду сопровождающий чонина, и когда тот теснее прижался к груди, он стал ещё ярче. чан молчаливо обнял в ответ, скользнув рукой к талии. на младшем была длинная рубашка — та самая, что одна на двоих, и мягкость фланели, из которой она была сшита, напомнила чану о прежних деньках.
когда-то они были лишь улыбчивым травником в соломенной шляпе и хмурым одиноким оборотнем в похожей фланелевой рубахе. когда они только начали сближаться, чонин полюбил эти самые рубашки у него таскать. чан поначалу злился, рычал, а после привык, и вид младшего, закутанного в его собственные вещи, стал для него слишком родным и любимым.
в порыве нежности он прижался губами к чужому лбу, мысленно благодаря судьбу за их встречу. она и правда была очень значимой в его жизни, но почему-то осознал он это только сейчас.
— хён, — вдруг робко позвал чонин. — можно тебя попросить?
— конечно, — протянув к нему руку, чан мягко заправил прядь волос за ухо и скользнул большим пальцем к щеке.
в груди сразу заныло. чан действительно был не слишком нежен, не проявлял своих чувств и мало дарил ласки, и только благодаря этому странному происшествию, наградившему его поистине волчьей искренностью, он начал открываться. и сейчас, когда чонин с такой робостью заглядывал ему в глаза, чан захотел подарить тому всю нежность и ласку, на которую был способен.
лежать в обнимку с чонином, ощущать тяжесть его головы на плече и нежность пальцев, перебирающих шерсть на загривке, было самым приятным занятием в мире. одежда уже валялась небрежной кучкой на полу, и их обнажённые тела тесно прижимались друг к другу.
— ты такой гладенький, — улыбнулся чан, обводя ладонью всё чониново тело.
— а ты пушистый, — захихикал тот в ответ.
его розовые губки растянулись в широкую улыбку, и чан не смог удержаться от того, чтобы не поцеловать их. долгий и чувственный поцелуй затянул их с головой. они ласкали друг друга губами, а возрастающее возбуждение заставляло их делать это со всё большей поспешностью и несдержанностью.
едва чонин прильнул ближе, потирая пальцами кончики чановых ушек, как его живота коснулось влажное и горячее, и он отпрянул, чтобы с жадным блеском в глазах уставиться вниз. тёмно-красный, почти бордовый член был необычно гладким, без привычных выпирающих вен, утолщённый посередине и чуть заострённый на конце. он уже был достаточно большим, но, когда чонин обхватил его ладонью и провёл несколько раз по всей длине, набух ещё сильнее.
— о-ох, — выдохнул он, чувствуя, как потяжелело внизу живота. — хён…
— ты не уверен? — тут же спросил чан, накрыв его ладонь своей.
— нет, всё в порядке. просто я немного… не ожидал…
неуёмное любопытство младшего порой приводило чана в смятение, однако то, с каким упорством тот шёл к своей цели, не взирая на смущение и страх, не могло не восхищать. сейчас чан видел чужие сомнения, но при этом знал, что чонин ни за что не отступится, так что ему оставалось только поддержать его лаской и теплом.
вновь увлекая младшего в тягучий поцелуй, он опустил руку, чтобы положить её на внутреннюю сторону бедра, почти у самого паха. это место у чонина было таким чувствительным, что он тут же вздрогнул и потянулся ближе, прижимаясь к чану вплотную. одной рукой старший продолжал гладить нежную кожу бедра, а другой скользил по шее и плечам, чтобы расслабить и отвлечь от всех страхов.
время потерялось в их жарких поцелуях и взаимной ласке. потерялись и все сомнения, оставляя только чистое желание. наконец ощутить чана в себе хотелось до дрожи в пальцах, которыми чонин цеплялся за его плечи. взгляд всё время соскальзывал вниз, будто примагниченный к волчьему члену. мысль, что его любопытство вот-вот будет утолено в полной мере, заставила чонина закинуть ногу на чужое бедро.
— тебе так интересно? глаз не сводишь, — смущённо рассмеялся чан, поведя плечами.
от этого пристального взгляда становилось неловко. сразу же захотелось скрыть свою реакцию, но нервно подрагивающий хвост выдавал его с головой, и потому чан накрыл ладонью чужое возбуждение, переводя внимание на приятные ощущения. вторая ладонь скользнула к промежности, надавливая на анус. тот раскрылся легко и податливо, принимая внутрь сразу пару пальцев. мягкий стон, который издал чонин, тут же вернул чану контроль. ощущать отзывчивое тело в своих руках было правильно и привычно.
— всё в порядке, хён, я подготовился, — шёпотом выдохнул чонин ему в шею. — ты можешь…
внезапное смущение всё-таки прервало его, и вместо последних слов чонин только опустил глаза, неловко поджав губы. до этого дня он никогда не растягивал себя сам. в нечастые моменты их близости чан всегда брал это на себя. а сейчас, видя по потемневшему взгляду, что тот представил весь процесс, младший уже внутренне предвидел следующие слова, сказанные нарочито равнодушным голосом.
— можно мне посмотреть в следующий раз, как ты это делаешь?
тугой узел, связавший низ живота, поселился и в горле, потому чонин лишь молчаливо кивнул. чан вошёл в него неспешно и осторожно. его гладкий крупный член натянул стенки ануса и выбил весь воздух из груди. мягкие ушки на кудрявой голове вытянулись стрункой, сам чан тоже замер вслед за ними, позволяя младшему привыкнуть к необычно сильному растяжению. его лицо стало совсем пунцовым от напряжения, и чонину нестерпимо захотелось поцеловать его в горящие щёки и лоб, несмотря на болезненно распирающие ощущения.
— х-хён, иди ко мне, — он протянул руки, сцепляя их на чановой шее, и сцеловал румянец с его лица. — всё хорошо, мы можем продолжить…
первые движения бёдер были такими робкими и осторожными, что чонин, закинув ноги на чужую талию, сам подался навстречу. их тела встретились с лёгким шлепком, и этот тихий звук положил начало следующим, нарастающим с каждым толчком.
от узости и жара чонинова тела, от вида его раскрасневшегося нежного лица кружило голову сильнее, чем от крепкой настойки на сосновых шишках, которой они изредка скрашивали серые вечера. чан был по-настоящему опьянён. ушки его то прижимались к голове, то вставали торчком, и чонин, несмотря на приятные ощущения, волнами расходящиеся по телу, не мог перестать тихонько хихикать. чан прижался губами к его шее, опустив ладонь на член, и хихиканье сменилось стонущими выдохами.
ритмичные толчки ускорились вместе с движением ладони, когда чан закинул его ногу на плечо, крепко сжав щиколотку. от чуть сместившегося положения чонина совсем повело. он широко раскрыл рот в дрожащем стоне и запрокинул голову, подставляя плавный изгиб шеи под влажные поцелуи.
не в силах внятно ответить, тот протяжно замычал и выше вскинул бёдра, чтобы насадиться глубже. возбуждение росло в нём и надувалось, как воздушный шар, и когда его стало так много, что перед глазами запрыгали цветные мушки, шар лопнул. между животами сразу стало влажно и липко. от непрекращающихся рваных толчков чонин затрясся и захныкал, зажмурив глаза. его руки беспорядочно двигались, шарясь по пушистой спине и прижимая чана ещё ближе. пальцы нашли основание хвоста, выходящее из копчика, и крепко сжались вокруг.
острой иглой удовольствия прострелило вдоль позвоночника. чан выгнулся всем телом и навалился на чонина, прижимаясь лбом к его груди. та поднималась и опадала под ним в такт тяжёлому дыханию, и он поспешил покрыть её десятком коротких поцелуев, от которых младший едва заметно вздрагивал и жмурился. волна оргазма сотрясла чаново тело, но вместо того, чтобы затихнуть, она только нарастала, а вместе с ней рос и разбухал член, стиснутый тугими стенками ануса.
— чт-что это такое? — срывающимся голосом простонал чан.
паника вместе с удовольствием красной пеленой застилала разум. показавшийся вмиг удушливым терпкий запах трав только подбросил дров в этот разгорающийся костёр. чану показалось, что он уснул или потерял сознание от удовольствия, и эта незнакомая распирающая тяжесть внизу живота ему только снится. он попытался выскользнуть из тесноты чонинова тела, но было уже поздно.
— тише-тише, хён, я читал об этом, — успокаивающе забормотал младший. — всё в порядке, это просто узел, ох-х…
это было что угодно, но не «в порядке». узел всё рос, болезненно растягивая нутро, пока чонину не стало казаться, что в него запихнули целый кулак. да, он читал, готовился, сварил для себя расслабляющее мышцы зелье и натёрся душистым маслом, но этого оказалось недостаточно. его брови жалобно изогнулись, когда чан сдвинулся, чтобы устроиться поудобней.
— п-прошу, хён, не двигайся, — сдавленно промычал он.
— тебе больно? — тот приподнялся на локте, чтобы обеспокоено заглянуть в его слезящиеся глаза. — чонини, маленький, прости.
искажённое болью родное лицо делало больно и ему. треугольные ушки огорчённо прижались к кудрям, а хвост обессилено упал на ноги. всего пары слезинок, скатившихся по чужим вискам, хватило, чтобы чан принял облик провинившегося жалобного щенка, едва не скулящего от сожалений. носом он ткнулся в мягкую щёку, шепча слова утешения. хотелось покрыть короткими поцелуями всё чониново тело, но он боялся двинуться и причинить ему ещё больше боли.
руки быстро затекли и задрожали от перенапряжения, в придачу к этому тугие чониновы стенки стимулировали его возросшее возбуждение. шерсть на загривке вздыбилась от электрических разрядов, проходящих через всё тело, член внутри содрогнулся, и чан чуть не упал, сокрушённый очередным потоком удовольствия.
— чонини, когда это пройдёт? — выдавил он сквозь поглотившую его пелену.
— я читал, что может длиться до часа, — дрожащим голосом ответил тот.
ритмичная пульсация, с какой в него вырывалась новая порция спермы, передавалась и ему, и он содрогался в очередном приступе болезненного удовольствия, добавляя белёсых капель между их животами. голову кружило со страшной силой, словно он надышался дурман-травой, а покрытое испариной тело было странно лёгким и будто чужим. как в забвении чонин опустил руку к влажному липкому животу и надавил в самом низу. там прощупывалось твёрдое и округлое.
— хён, — позвал он измученным голосом. — я чувствую тебя.
полный любви и отчаяния стон вырвался из чанова рта, когда он, щекоча подбородок кончиками ушек, прижался лбом к чужому острому плечу. нежность сквозила в каждом его движении, в ответном шёпоте и в долгом поцелуе, с каким он припал к выступающим ключицам. слабый стон заставил чана поднять голову. чонин выглядел абсолютно разбитым и обессиленным. его тело сотрясалось в мелкой судороге, вынуждающей поджимать пальцы на ногах и в исступлении мотать головой, размазывая слёзы по подушке.
видеть его таким сломленным было невыносимо, и чтобы помочь, чан сжал его мокрый и твёрдый член в ладони. чонин кончил моментально, вскрикнул коротким измученным возгласом и выгнул спину, излившись на собственный живот. узел внутри него продолжал давить на самое чувствительное место, и, не стерпев этого давления, чонин плаксиво захныкал, вцепившись во вьющуюся шёрстку на спине чана.
— я-я… я больше не выдержу, х-хён, — из-под тяжёлых век показался взгляд мутных, как у выловленной в озере рыбы, глаз.
— чонини, — прохрипел чан не своим голосом, жалобно прижав ушки. — мой маленький чонини, прости. потерпи ещё немного.
сколько времени они провели, корчась в чрезмерном, через край, наслаждении, чан не знал. он только пытался не упасть, выжимая последние силы из онемевшего тяжелого тела, и трясся, вздыбливая покрытые шёрсткой лопатки, когда собственный член исторгал очередную порцию спермы.
комнату уже совсем поглотили сумерки. в их синем свете распластанный под ним чонин выглядел ненастоящим. его затянутые дымкой заплаканные глаза смотрели куда-то мимо, и чан на секунду испугался, что тот потерял сознание. он перенёс вес на одну руку, чтобы погладить чужую горящую щёку, и с вялым удивлением понял, что узел наконец опал.
— чонини, — прошептал он. — ты… как?
дрогнули склеенные от слёз ресницы. чонин перевёл на него взгляд, разлепив опухшие от поцелуев сухие губы.
— потерпи немного, я сейчас выйду.
медленно и осторожно чан выскользнул из раскрытого ануса. его покрасневшие края припухли и пульсировали, заставляя чонина морщиться и жмуриться от жжения. двигаться не было ни сил, ни желания, так что он только вытянул ослабшие ноги и длинно протяжно вздохнул. с измученным стоном чан упал рядом, наконец раскинув ноющие конечности. он чувствовал себя одним из любимых кореньев чонина, словно тот истолок его в ступке, выжав все соки, и сверх этого ещё запёк на печи.
ночь опустилась на их маленький домик в лесу. в темноте и тишине, нарушаемой лишь их сбитым дыханием, ясно слышался хохот проснувшейся совы и далёкий волчий вой. чан лениво дёрнул ухом. усталость напрочь перебила желание отозваться и выскочить на четырёх лапах к сосновым иголкам и ярким запахам. рядом, тихо постанывая, завозился чонин, и все ночные звуки отошли на второй план.
— не то что бы, — пробормотал тот. — я просто такой… выжатый… досуха…
его расчерченное высохшими следами слёз лицо было совсем рядом. чан потянулся к нему, невесомо целуя в щёки и уголки губ, пока чонин не поймал его для полноценного неспешного поцелуя. рука скользнула к груди, чтобы погладить и опуститься ниже, даря лёгкую ласку.
— айщ, — чан вздрогнул, задев ладонью влажную лужицу на чониновом животе. — нам срочно надо помыться.
в последний раз прикоснувшись к подставленным розовым губкам, он поднялся. ноги слегка дрожали от перенапряжения, а шёрстка на спине неприятно взъерошилась. хотелось плюнуть на всё и, сграбастав чонина в охапку, сладко проспать всю ночь.
дождавшись, пока тот обернётся, он шире раскинул ноги и напрягся, сдавливая живот. анус запульсировал, и из него с неприличным булькающим звуком полилась сперма. много спермы. сложно было представить, как она вся поместилась в худеньком чонине. наверное, его животик даже чуть раздулся, но чан, пребывая в пограничном состоянии, этого не заметил.
это было слишком смущающе. внимательный взгляд, с каким чонин следил за его лицом, и целая лужа спермы, вытекшая из его задницы, заставили чана жалобно заскулить. его ушки так сильно прижались к голове, что их почти не было видно среди взъерошенных кудрей. хотелось спрятаться от этого порочного зрелища, но не только из-за того, что вид чонина его смущал, а ещё потому, что чан почувствовал, как вновь потяжелело внизу живота. новая обжигающая волна окатила всё тело, заставив встопорщиться чёрный хвост, но усилием воли он заставил себя отвернуться.
— не перенапрягайся, чонини, я сейчас наберу для тебя ванну.
ещё спустя несколько минут он помог младшему опуститься в горячую душистую воду, набранную в широкую деревянную кадушку, и забрался следом, устроившись напротив. тишина вместе с тёплыми завитками пара окутала ванную, пока чан не нарушил её несколько напряжённым голосом.
— я добавил несколько трав для расслабления мышц.
— я чувствую, — чонин принюхался, забавно сморщив круглый нос. — лаванда, ромашка и… м-м… шалфей?
— точно, — с улыбкой кивнул чан и немного помолчал, прежде чем заговорить наконец о том, что действительно волновало. — чонин, зачем ты пошёл на это, если знал об этом чёртовом узле?
— но ведь всё прошло успешно! — тут же начал тот защищаться.
— успешно? да ты весь измождённый!
— всё в порядке. просто мне было слишком… много… понимаешь? слишком много ощущений для одного меня… — он затих, найдя пальцами кончик чанова хвоста под водой, а затем едва слышно добавил: — и чтоб ты знал, я ни о чём не жалею… и даже повторил бы снова…
— чонини, — поражённо выдохнул чан.
его ушки изумлённо вытянулись, а хвост, кончик которого теребил младший, начал нервно подрагивать, расплёскивая воду. повторить это снова? перед глазами встал вид абсолютно изнурённого чонина с замыленным взглядом, и сердце его сжалось от сожалений. но вот, эта картинка сменилась на другую, где тот стонет от удовольствия и выталкивает из себя целую лужу его — чановой — спермы, и от сожалений не осталось и следа.
— и кстати, — вдруг более бодро продолжил чонин. — как ты мог не знать об узле? это ведь ты волк!
— ты думаешь, я в лес сбегаю, чтобы этим заниматься? — оскорбился чан. — я и понятия не имел о таком… в лесу я охочусь, исследую всякие следы… ямы рою…
— ямы роешь? — умилённо засмеялся чонин и, найдя в себе силы, подкатился ближе, чтобы забраться на чужие бёдра.
его ладонь удобно устроилась за чановым чувствительным ушком, почёсывая и поглаживая мягкую шёрсточку. довольное урчание само вырвалось из груди, и чан почувствовал, как снова расплывается податливым меховым ковриком.
— хён, а мы ведь повторим? — завёл чонин свою песню. — ну повторим ведь, да, хён?
полный страдальческого смирения вздох был ему ответом. но как бы чан не отпирался, он знал, что ни за что не сможет устоять перед чужими уговорами и такими ласковыми ладонями. и самое главное, чонин тоже об этом знал.