выбор
метки: au, повседневность, элементы ангста, упоминания наркотиков, нецензурная лексика
у чонина было милое, почти детское лицо и совершенно взрослые печальные глаза. его губы постоянно норовили растянуться в улыбку, но во взгляде всё равно оставалась какая-то затаённая боль. чану порой хотелось спросить, что же гложет его так сильно, но он всегда отступал, не решаясь лезть в чужую жизнь. пока однажды вечером всё же не сделал свой выбор.
«…новый наркотик. закрепившееся за ним название — галактика — обусловлено его формой, созданной в виде звёзд. его продвигают под видом простых конфет, завёрнутых в фантик. целевой возраст сильно разнится, от подростков — совсем ещё детей до стариков.»
мягко хлопнула подъездная дверь. ноги волочились по лестнице едва-едва, утяжелённые этим выматывающим днём. тихо шуршал пакет из ближайшего магазина с очередной готовой едой средней паршивости. лучше бы взял рамён, скользнула вялая мысль. чан даже на секунду замер, раздумывая, а не повернуть ли назад за лапшой, но тут же мотнул головой и продолжил брести на свой этаж.
— чан-ши, — позвал его знакомый голос.
чан притормозил, задрав голову к верхнему пролёту. на ступеньке сидел чонин — его сосед сверху. они болтали иногда, сталкиваясь в подъезде или в круглосуточном магазинчике за углом, но оставались больше незнакомцами, всего лишь поддерживающими беседу из вежливости. у чонина было милое, почти детское лицо и совершенно взрослые печальные глаза. его губы постоянно норовили растянуться в улыбку, но во взгляде всё равно оставалась какая-то затаённая боль. чану порой хотелось спросить, что же гложет его так сильно, но он всегда отступал, не решаясь лезть в чужую жизнь.
вот и сейчас чониново лицо озаряла широкая очаровательная улыбка. чан уставился ему куда-то в переносицу, не желая споткнуться вновь о грустные глаза, и коротко улыбнулся в ответ.
— вернее, уже доброй ночи. работаете допоздна, чан-ши?
— ах, да, нелёгкие времена, — усмехнулся тот, поднимая крышку кодового замка у своей двери.
— не хотите посидеть со мной здесь? — неожиданно предложил чонин.
чан замер в недоумении, даже забыв на пару секунд пароль от собственной квартиры. потряс головой, ввёл первую цифру. чего это он так внезапно?
— просто мне слегка одиноко, и я вдруг вспомнил, как мило мы с вами поболтали в прошлый раз.
да, тогда было даже весело, но сейчас пора отдыхать. был сложный долгий день. хлопнула крышка, скрывая так и не введённый пароль. чан обернулся и в пару широких шагов оказался рядом, сам удивлённый своим порывом. может, хотя бы так смогу отвлечься, подумал он, присаживаясь на ступеньку подле чонина.
— работа в полиции всегда такая выматывающая? — на вопросительный взгляд чонин пояснил: — выглядите уставшим. и если честно, в край заебавшимся.
— так и есть, — коротко хохотнул чан. — но такое бывает не всегда, просто сегодня сложный день.
— да, — ответил чан и сам же себя исправил: — нет. не в этом проблема… давайте не будем об этом.
— конечно, простите, — легко согласился чонин. — у меня вот сегодня была производственная травма.
он показал свои руки, сплошь усеянные тонкими краснеющими царапинами. несколько, видимо особенно глубоких, были заклеены простыми белыми пластырями.
— один кот был чрезвычайно возмущён попыткой поставить ему мочевой катетер.
в груди слегка потеплело. губы растянулись в улыбке, когда чан заметил на одном из пластырей кривой рисунок котика, накарябанный синей ручкой. эта маленькая деталь могла сказать про чонина гораздо больше, чем все их поверхностные разговоры.
— не против, если мы перейдём на более неформальное обращение? — неожиданно спросил чан.
в целом, он был открытым и дружелюбным человеком, легко поддерживающим разговоры с незнакомцами. однако, чтобы подпустить к себе кого-то ближе, ему требовалось достаточно много времени и ещё больше размышлений на этот счёт. поэтому сейчас он был в замешательстве от своих же слов. неужели они были вызваны этим мимолётным тёплым чувством в груди? как опрометчиво.
— конечно! — просиял чонин. — я не против.
время перевалило за полночь, пока они сидели на лестнице, разговаривая о разных вещах. их и так свободное общение стало ещё легче и приятней после ухода формальностей. разговор мог затянуться ещё больше, если бы желудок чана не возмутился отсутствием паршивенькой магазинной еды. чонин только посмеялся и сказал, что придётся ему отпустить хёна домой.
— я и так задержал тебя слишком долго, ты ведь устал.
— всё в порядке, мне было приятно с тобой пообщаться, чонин-а. даже моя заёбанность немного отступила, — сказал чан, поднимаясь и разминая затёкшие ноги.
— в таком случае, я буду рад пообщаться с тобой ещё раз.
на прощание чан всё-таки заглянул в его глаза, которых избегал весь разговор. радостные. знакомая тоска в них исчезла, сменившись воодушевлением. закрывая дверь своей квартиры, чан думал — были ли они счастливыми с самого начала, как чонин окликнул меня, или же стали такими после нашего разговора?
щёлкнул замок. вся тяжесть этого дня вдруг снова догнала его. чан повалился на пол, едва успев стянуть обувь, и равнодушно уставился на пакет с едой. он сидел, прислонившись виском к холодному металлу двери, как внезапно за ней ему почудились шаги. кто-то подошёл совсем близко и остановился, отделённый от чана только сантиметрами закрытой двери. это чонин, уверенно вспыхнуло в чановом мозгу. но подняться к глазку, чтобы проверить свою догадку, не было сил. вскоре шаги отдалились, и чан снова остался один.
«галактика вызывает нарушение сознания, слуховые и зрительные галлюцинации. употреблявшие её люди утверждают, что оказываются в другой реальности — лучшей из возможных. связанное с этими галлюцинациями чувство эйфории вызывает психическую зависимость.»
— отдел по борьбе с наркотиками, детектив бан чан, — в трубку что-то возмущённо закричали, чан поморщился. — мы делаем всё возможное, госпожа кан… да, я понимаю… да… госпож-… послушайте, не занимайте, пожалуйста, линию, мы можем пропустить действительно важный звонок… нет, я не говорю, что ваш звонок не важ-
телефон из руки вырвали и со стуком бросили на место. чан прикрыл глаза и устало потёр переносицу. от чужих криков голову будто проткнули раскалённым прутом, введя его через правую глазницу. вся эта часть горела и пульсировала, мешая думать.
— нечего выслушивать эту грымзу, она уже весь отдел доконала. ты слишком мягок и снисходителен к тем, кто этого не заслуживает, чан, — сказал ему коллега, хлопнув по плечу.
чан медленно кивнул, однако, мысленно не согласившись с этим. разве мало в мире равнодушия и жестокости? разве в праве он судить, кто заслуживает снисхождения, а кто — нет? и разве не в силах он подарить хоть каплю участия тем, кто в этом нуждается?
он понимал, почему госпожа кан скандалит и названивает им. её старший сын лежит в коме, вызванной передозировкой галактикой, а запертая в комнате дочь впадает в истерики и буйные приступы в желании получить ещё наркотика. само собой разумеющееся, что она отчаянно желает, чтобы с галактикой было покончено.
мобильный коротко звякнул уведомлением о новом сообщении. глубоко вздохнув, чан взял его в руки. невольная усталая улыбка чуть осветила его лицо.
хён, ты скоро освободишься? я уже иду из клиники и намереваюсь вытащить тебя на нормальный ужин ;>
через часа полтора, так что не торопись и иди осторожно. надеюсь, ты добавишь мне в еду пару капель яда или хотя бы обезболивающего
всё так плохо? мне стоит заменить яд соджу?
разве это не одно и то же?.. не волнуйся, я в норме, просто болит голова
намеренно аккуратно чан отложил телефон, медленно откинувшись на стуле. череп был до самых краёв наполнен кипящей лавой, и чтобы её не расплескать, приходилось двигаться крайне осторожно и плавно.
после той ночной беседы их с чонином общение резко скакнуло вперёд. вначале они всё так же болтали лишь при случайной встрече, разве что разговоры их стали куда более долгими и погружёнными. они по-прежнему сталкивались иногда в ближайшем круглосуточном магазине, а после неторопливо шли вместе домой. а однажды, наблюдая, как чан выбирает рамён с соусом чачжан, чонин сказал «хён, давай, я тебе покажу место, где делают самый вкусный чачжанмён?» и они пошли есть лапшу в чёрном соусе, действительно оказавшуюся одной из лучших, что когда-либо пробовал чан.
мысль об их с чонином прогулках и совместных ужинах зарождала в груди тёплую искру. чан не хотел давать этой искре имя и значение, лишь просто наслаждался её присутствием. воспоминания о посещённых ресторанчиках и забегаловках напомнили также о том, что уже три дня он нормально не питался, перебиваясь полуфабрикатами. чонин, очевидно, догадался об этом, а потому ненавязчиво решил накормить хёна хорошей едой.
с внутренней улыбкой чан вернулся к работе. в ворохе бумаг с показаниями наркоманов потерялось оставшееся до встречи время. несколько раз тренькнул телефон, зашумели, уходя, коллеги, кто-то хлопнул его по плечу, прощаясь. чан очнулся, только когда начальник заглянул к нему, поинтересовавшись, надолго ли он тут. бросив взгляд на часы, чан тут же вскочил, зашипев сквозь зубы от волны боли, охватившей голову. всё-таки расплескал.
— прости, чонин-а, совсем заработался, — спустя пять минут выдохнул он, вылетев из дверей.
— всё в порядке, я недолго жду, — ответил чонин. покопавшись в сумке, он выудил упаковку таблеток, щелкнув блистером. — вот, зашёл в аптеку, взял тебе обезбол.
чан коротко вздохнул, во все глаза уставившись на него. под этим взглядом чонин смущённо поёжился и самостоятельно вложил пачку таблеток в его безвольную ладонь. повисшая плетью рука вдруг ожила. чан перехватил вместе с блистером чужие пальцы — самые кончики — и слегка сжал.
— спасибо, чонин, — кажется, будто за этими словами стояло нечто большее, чем простая благодарность за таблетки. возможно, чан хотел сказать «спасибо, что вытаскиваешь меня нормально поесть, что ненавязчиво заботишься, что улыбаешься моему хмурому лицу, что греешь меня изнутри».
пальцы разжались. секунду чонинова рука ещё висела в воздухе, протянутая навстречу чану. но вскоре отступила и она.
«участились случаи передозировки галактикой. превышение допустимой дозы употребления этого наркотика ведёт за собой токсическое поражение головного мозга, кому и смерть.»
этажом выше что-то с грохотом упало, сотрясая потолок чановой квартиры. это случалось и раньше, чонин всегда извинялся за шум, сетуя на свою неловкость. но такого громкого звука — будто он уронил как минимум шкаф — никогда не было. чан обеспокоено поднял голову, бессмысленно вглядываясь в облупившийся потолок. чертыхнулся и схватился за телефон, набирая сообщение.
чонин, всё в порядке? что у тебя такое упало?
— блять, — прошипел чан, когда спустя три звонка так и не получил ответа.
едва натянув тапки, он выскочил из своей квартиры и рванул к чониновой, перепрыгивая через две ступеньки сразу. забарабанил в дверь, взволнованно переминаясь. ну же, чонин, открой мне. просто будь в порядке, пожалуйста, чонин. когда он уже собирался броситься за инструментами, чтобы вскрыть дверь, за ней вдруг послышалось копошение. щёлкнул замок, и в узкую щель приоткрытой двери просунулось милое, почти детское чониново лицо.
— чонин-а, господи, ты цел! я так перепугался за тебя, — чан схватил его лицо в ладони, поворачивая во все стороны в поисках повреждений.
тот опустил голову, отстраняясь, и выскользнул на лестничную клетку, не давая старшему заглянуть вглубь квартиры. чан с тревогой вглядывался в его поникшую фигуру. это был чонин, привычный чонин в слишком большой для него рубашке и широких джинсах, делавших его меньше, чем он есть. но всё же, что-то было не так. что-то терзало чаново сознание, и он злился, не в силах понять, что именно.
— что случилось, чонини? — мягко спросил он.
— всё в порядке, хён. я снова шумел, да? прости, я постараюсь быть внимательней.
чонин наконец поднял голову, посмотрев на чана. и тот отшатнулся, сразу же заметив, в чём дело. боль, на некоторое время оставившая глаза чонина, вновь вернулась к нему. он снова улыбался яркой очаровательной улыбкой, но взгляд его оставался печальным и серьёзным.
— пойдём ко мне? — прошептал чан, ухватив самые кончики чужих пальцев, выглядывающих из-под длинных рукавов.
чонин кивнул, поддавшись руке, потянувшей его в сторону квартиры, у которой они всегда прощались. внутри они присели на узкий диванчик, так и не расцепив пальцев. чонин немного ожил, с интересом осматривая небольшой бардак, населявший комнату. пара чёрных толстовок свисала с приоткрытой двери ванной, расстеленный в углу футон выпустил кишки одеял и смятой простыни, на столе толпились стаканчики от завариваемой лапши и бутылочки из-под питьевых витамин. интересный набор, хихикнул про себя чонин и вслух повторил свою мысль, указав на стол.
— ах, да, пытаюсь нейтрализовать действие одного другим, — хмыкнул чан. — прости, у меня не прибрано.
— всё в порядке, я знаю, как ты бываешь занят.
некоторое время они молчали, лишь перебирая пальцы друг друга. нежность и одновременно тревога наполнили чаново сердце. им точно следовало поговорить, но приступить к этому разговору было так же тяжело, как и в самом начале их знакомства.
— знаешь, чан-хён, — глубоко вздохнув, начал чонин. — с самого детства я любил животных и хотел им помогать. подростком я всё время пропадал в приюте, был там волонтёром. было тяжело морально, но не так, как сейчас. тогда я не знал всего ужаса, стоящего за каждой пугливой собачкой, за каждым котом, писающим мимо лотка. сейчас же, работая ассистентом ветврача, я знаю, что собака боится не потому что она труслива, а потому что в прошлом её бил человек. а кот писается на ковёр не потому что он тупой и мстительный, а потому что его проблемы со здоровьем игнорируются, потому что вместо того, чтобы лечить, его бьют и тычут носом в лужу.
чан молчал, не в силах подобрать слов, чтобы хоть немного смягчить чужую боль.
— я уже не вывожу этот мир, хён. я так устал от злых и глупых людей.
он рвано всхлипнул, притянутый за плечи к горячей груди. глухой стук сердца чуть успокоил его, но крупные слёзы непрерывным потоком заливали чанову футболку.
— я понимаю… — чан оборвал себя, покачав головой. — нет, мне не дано понять всю твою боль. у меня тоже есть своя, такая похожая, но всё же другая. я всегда стараюсь задвинуть её вглубь себя, не вспоминать о ней, но перманентно ощущаю её присутствие.
чан говорил медленно, с осторожностью подбирая слова. в этот момент они были будто обнажены, и эта оголённость была куда важней, как если бы они в самом деле оказались голыми друг перед другом. эта взаимная уязвимость и делала чана таким робким в своих словах.
— знаешь, чонин, — продолжил он. — я презираю человечество. людям дана возможность создавать что-то поистине прекрасное и полезное, но вместо этого они выбирают сеять боль и разрушение… меня так сильно тяготит вся бессмысленная жестокость и жестокая бессмысленность этого мира…
чонин отстранился, крепче ухватившись за чановы руки трясущимися ладонями. его глаза горели каким-то странным лихорадочным огнём.
— хён, — сказал он. — если бы ты мог… если бы у тебя было средство, чтобы сбежать из этой жестокой реальности в другой — лучший мир, ты бы сделал это?
— о чём ты? — настороженно пробормотал чан.
— сделал или нет?.. вместе со мной. мы могли бы жить, не испытывая больше страданий.
— бессмысленно гадать об этом, ведь это невозможно. но с тобой, чонин-а, я бы прошёл сквозь телепорт в параллельный мир, если бы он существовал.
отпустив чужие руки, чонин полез в карманы своих широких джинсов. с шуршанием он вытянул из них с десяток маленьких конфет, переливающихся разноцветными фантиками в его ладонях. чану показалось, что мир вокруг замер. сердце набатом стучало в висках, заглушая слова, выходящие вслед за движением чужого рта. нет, пожалуйста, только не это. прошу, только не чонин.
— бля-ять, — мученически выдохнул чан, сжав голову руками. — не-ет.
— хён, послушай. это правда, — быстрей забормотал чонин, спеша убедить. — галактика правда переносит в другой мир. там так хорошо, там нет боли, нет несправедливости, нет жестокости.
— и нет жизни, — глухо закончил чан. — чонин, это не чудодейственное средство, это наркотик. он разрушает твой мозг, а в такой дозе и всего тебя.
— но, хён, я слышал множество людей, которые всё это правда видели…
— чонин, — с отчаянием простонал чан. — это всего лишь галлюцинации и бред их сознания. нет никакого прекрасного мира без слёз и страданий. пожалуйста, поверь мне, чонин. это всего лишь наркотик, опьяняющий твой разум.
— нет, — неверяще прошептал тот, качая головой. — столько людей всё это видели…
слёзы с новой силой хлынули из его печальных глаз. руки затряслись, и яркие конфетки со звонким перестуком посыпались на пол.
— н-нет. н-нет-т, — дрожащие губы с трудом выговаривали слова. — н-не может б-быть.
чан обхватил его всего и прижал к себе, не заметив даже, как чонин оказался на его коленях. рукой сжал поперёк спины так сильно, будто боялся, что тот сию же секунду исчезнет, растворяясь в своих фантазиях. вторая ладонь гладила чонинову голову, зарываясь в отросшие мягкие волосы. чан шептал, не переставая, слова утешения, которых не слышал не только чонин, но и он сам. его ушей достигали только отчаянные рыдания сломленного человека.
как же больно было видеть таким улыбчивого солнечного чонина. ещё хуже было понимание, что помочь ему сейчас чан не в силах. если можно было бы забрать чужую боль, он без раздумий взял бы её всю себе.
постепенно рыдания сменились рваными измученными всхлипами, а затем затихли и они. чонин медленно моргал, осознавая себя в пространстве после бурной истерики. чуть двинул пальцами по чановой шее и слегка поёрзал, меняя положение затёкших ног. внутри стояла гулкая пустота. вместе со слезами ушло всё, что когда-то наполняло чонина, оставляя после себя лишь ощущение облегчения.
он поднял голову, встречаясь с покрасневшими глазами. чан тоже плакал, отстраненно подумал чонин. почему-то эта короткая мысль зародила огонёк тепла в его опустошённой груди. будто от осознания, что его собственная печаль не одинока, ему делалось чуточку легче.
— хён, — просипел он севшим голосом. — поцелуй меня.
чан не сдвинулся с места. лишь прикрыл глаза, судорожно вздохнув.
— тогда, в тот вечер на лестнице, ты уже принимал их? — глухо выдавил он сквозь стиснутые зубы.
— нет, — твёрдо ответил чонин.
— тогда, перед самым прощанием, я заглянул в твои глаза и впервые увидел их счастливыми. я не знал, когда и от чего возникло это счастье, и теперь испугался, что оно было вызвано наркотиком, — прошептал чан.
— оно было вызвано тобой, хён, — чонин осторожно положил ладонь поверх его щеки. — я хотел сделать это в тот вечер, когда сидел на лестнице. — чан вздохнул, накрывая чонинову ладонь своей. — в те дни я так остро чувствовал боль свою и всего мира вокруг. никого не было рядом, чтобы помочь заглушить её. но внезапно появился ты и сделал шаг навстречу, и я почувствовал себя по-настоящему счастливым без всяких галактик.
они прислонились лбами, вглядываясь в глаза друг друга и находя там помимо печали искру надежды. их губы соединились в нежном медленном поцелуе, через который они стремились передать всю поддержку, что не могли выразить словами и взглядами. мир не изменится, многие люди останутся злыми и глупыми, нам не избежать боли и печали. но если мы будем вместе, если будем держаться друг за друга, будет легче переносить все тягости жизни. отстранившись, они ещё долго сидели, прижавшись друг к другу, пока чонин не сказал:
— пойдём есть рамён, хён. я знаю, у тебя точно есть.
— ага, — слабо улыбнулся чан, поднимаясь вслед за ним.
пока чонин умывался, а вода для лапши закипала, чан собрал все яркие конфетки, рассыпавшиеся по полу. они так притягательно блестели, переливаясь на ладони. может, и правда стоит сдаться? перестать себя мучать и нырнуть в спасительное забытье?.. чан яростно мотнул головой. нет, мы будем! будем бороться! галактика отправится завтра с ним на работу, в отдел по борьбе с наркотиками, где обязательно послужит помощью в поиске своего изготовителя.
чонин сидел, с ногами забравшись на стул, и огромными порциями запихивал в себя горячую лапшу, мыча от удовольствия. в его взгляде, направленном на чана, занимался рассвет радости, вытесняя постепенно темноту тоски. он кивнул словно бы самому себе и улыбнулся.