fantasies
метки: pwp, грубый секс, кинки/фетиши, асфиксия, эротическая сверхстимуляция
чонин встречает его весь раскрасневшийся, мокрый и какой-то измученный. разве может чан ничего не сделать, когда чонин внезапно прижимается к нему со слабым «хён»? он наверное и секунды не думает, прежде чем втолкнуть того обратно в комнату и надёжно запереть дверь на замок.
✨ эта работа является прямым продолжением моей зарисовки в тгк — https://t.me/weareboloto/1370
✨работа написана в соавторстве с чудесной надюшей, у которой в тгк кстати вышла вкусная рейтинговая зарисовка по чанчонам — https://t.me/n_t_v180325
✨это не бдсм, но присутствует лёгкий сабспейс (у меня конечно же)
чонин встречает его весь растрёпанный, раскрасневшийся, мокрый и какой-то измученный. разве может чан ничего не сделать, когда чонин внезапно прижимается к нему со слабым «хён»? он наверное и секунды не думает, прежде чем втолкнуть того обратно в комнату и надёжно запереть дверь на замок.
сначала он волнуется, пытается понять, что же происходит, но, увидев глаза чонина, наконец осознаёт. сразу обретает форму и то едва слышное «чан», что он случайно ловит, когда проходит мимо комнаты, и жар сразу касается щёк, пока руки сами собой касаются чонина.
красный след на чужой шее заставляет волнение вновь всколыхнуться в груди, но когда чан осторожно притрагивается к коже, пальцами обводя контур отпечатка, чонин со сдавленным всхлипом подаётся вперёд, с силой впечатываясь в его ладонь.
и чан, совсем не похожий на недавнюю фантазию — но намного, намного лучше — осторожно исполняет желание чонина. сжимает пальцы на шее и тут же взволнованно интересуется, всё ли в порядке. однако чонин не слышит его, обеими руками хватается за запястье, всё ещё украшенное массивными браслетами, и хнычет.
от этих слабых, совсем не свойственных чонину звуков внутри ворочается что-то раскалённое, тёмное, первобытное. какое-то почти звериное желание обладать. и чан, дыхание которого сбилось ещё в первую минуту, прижимается к нему в поцелуе, но не нежном и мягком — какой он иногда представлял, а в жадном, голодном, рыча, урча и сам себя не узнавая.
чонин млеет, вновь чувствуя едва успевшую уйти тяжесть в животе. ему хочется растянуться по кровати в полной власти чана, но тот не даёт, притягивает и усаживает на свои колени, попутно царапая тело короткими ногтями.
чонин словно всё ещё не вынырнул из своих фантазий, где чан оставляет укусы на пульсирующей от жжения шее и грубо сминает его бёдра. всё тело трепещет, и голову кружит от нереальности происходящего. кажется, это лишь сон. но руки находят чановы плечи — покатые, горячие и гладкие, они перекатываются мышцами под ладонями. и чонин понимает — точно не сон.
он льнёт ближе и рвётся стянуть майку с чужого тела, вздрагивая и мыча от боли, когда чан прикусывает его кадык особенно сильно. тот наконец отстраняется, позволяя раздеть себя, и раздевает чонина в ответ. младший вздрагивает, когда чан говорит — хрипло, низко, смотря исподлобья:
— у тебя есть смазка? — чонин кивает как игрушка-болванчик и протестующе прижимается к горячему телу, когда тот хочет уйти. — йени, я не смогу взять тебя без неё, отпусти.
чонин кусает губу и падает спиной на кровать, совершенно бесстыдно разводя коленки. чана нет от силы минуту, но он сгорает и, пытаясь облегчить пытку, касается себя, накрыв член ладонью и вновь сжав шею. от нехватки кислорода плывёт в глазах, и он вновь вздрагивает, когда чан неожиданно возвращается и властно перехватывает его руки.
— не трогай, лисёнок, — низко шепчет он, касаясь губами коленки. — я сам позабочусь о тебе.
понятие заботы у чана довольно странное, но чонину нравится. тот задирает его ноги кверху и шлёпает по выставленной крепкой заднице — как и хотелось, до жжения и красных следов. чонин скулит и ёрзает, не то пытаясь уйти от ударов, не то подставиться сильней.
между ягодиц скользит холодная густая смазка. чан размазывает её, не без удовольствия ощущая чужую дрожь, и проталкивает внутрь первый палец.
— пожалуйста, — словно в бреду повторяет чонин в тысячный раз, когда внутри скользят уже три пальца. — пожалуйста, хён… чан, пожалуйста, умоляю… я… пожалуйста...
чан не может сдержать улыбки, прижимаясь грудью к коленке и смахивая слипшиеся пряди волос с лисьих глаз. собственное тело ломит от физического желания оказаться там, в горячем плену этого парня, но он держится, растягивая не только чонина, но и удовольствие видеть его таким — дрожащим, почти разбитым.
— о чём ты просишь, лисёнок? — спрашивает непринуждённо, словно не он крутит пальцами в чужом нутре.
— пожалуйста, — по щеке скатывается слезинка, когда чонин затуманенно смотрит вверх. — пожалуйста, возьми меня… пожалуйста, я не могу, я очень... хён-
чонин почти воет, когда чан всё же проталкивается в него, раздвигая твердым членом гладкие стенки. они замирают на несколько долгих мгновений в тишине, в которой слышно лишь их тяжёлое дыхание. чан делает первый толчок, и тишину разрезает измученный благодарный стон.
— х-хён, — вновь зовёт чонин и, поймав чужой тяжёлый мутный взгляд, запрокидывает голову.
чан всё понимает без слов. ладонь проходится по животу, слегка царапая напряжённый пресс, сжимает грудь и наконец смыкается на подставленной шее с ещё не сошедшими до конца багровыми следами.
чониново тело скручивает в судороге, он непроизвольно дёргает ногами и скулит, переходя на хрип, когда ладонь давит сильней. из раззявленного рта течёт слюна, а из глаз брызжут слёзы. он хватается за чаново запястье, сжимает и царапает, но тот будто не замечает, продолжая с оттяжкой трахать покрасневший зад.
чонин, кажется, больше ничего и не слышит — весь его мир сужается до ощущений. ощущения тяжёлой ладони на шее и твёрдого члена, приносящего столько удовольствия.
чан тем временем, судорожно сглатывая остатки слюны в пересохшем рту, без устали смотрит на него — на растрёпанные волосы, на дорожки слёз, на красные губы, растянутые буквой «о», на грудь, которую он оглаживает, а затем туда. на место, где припухшие края впускают его с тихими звуками. где их тела соединяются. где чонин становится его.
он закидывает ногу младшего себе на пояс и облизывает пальцы, чтобы в следующее мгновение коснуться дырочки и выбить из чонина задушенный визг.
чонин наполнен, но этого мало, так чертовски мало, хочется разрушить его полностью, вдавить в себя, вживить под кожу. чан сильнее тянет края ануса в стороны и вставляет впридачу к своему члену ещё и пальцы. с усилием раздвигает их, раскрывая чонина, насколько возможно, и неожиданно сплёвывает. под визг и хныканье он с жадностью смотрит, как слюна поглощается растраханной дырочкой, исчезает в чониновом нутре вместе с членом и пальцами.
— н-нет, хён… я не могу… — неразборчиво бормочет чонин.
внизу всё горит и пульсирует, вновь вспыхивает болью бедро от очередного шлепка. и всё это — абсолютно все шлепки, толчки, укусы и касания — колючим и острым, как стекло, удовольствием стекается к паху, вынуждая набухший мокрый член дёргаться.
чан успокаивающе касается губами острой коленки, которую притягивает поближе, но не останавливается — уже не может. он дорвался, дождался, и он возьмёт всё, что теперь ему позволено.
— ты можешь, лисёнок, я же знаю, — шепчет он тихо, двигая пальцами внутри чонина.
тот уже не может связать и трёх букв — лишь плачет, громко хныча, да глотает воздух, как воду. сжимается, чувствуя, как пульсирует дырочка, и слабо двигается вверх-вниз, пытаясь почувствовать ещё чуть-чуть.
чан смотрит на это с жаром, ухмыляется и наклоняется максимально, до предела, чтобы впиться в губы чонина, сложив его едва ли не пополам. чонин может только безвольно раскрыть рот, даже не в силах ответить на поцелуй, но чана устраивает и этот вариант. он наконец тянется к его возбуждению, с хлюпаньем размазывает выступившую естественную смазку и рвано двигает кистью.
нет, не то, не так. чонин мотает головой, рассыпая длинные спутанные волосы небрежным полукругом. их странный поцелуй распадается, оставляя после себя повисшую нить слюны и припухшие пунцовые губы.
— не-ет, — ноет чонин. — нет, х-хён. пожалуйста… сильнее, хён-н…
надрывный рык рвётся из чанова рта, когда он, внемля чужому желанию, стискивает член сильнее. оттягивает его вниз и выкручивает вместе с тяжёлыми яичками под чонинов визг. тот плачет так, как давно не плакал. внезапно всего становится так много, так хорошо, так ярко, так так. он дрожит, руками выискивая опору — чана, и выгибается на кровати, касаясь её только лопатками.
— давай, лисёнок, давай, — шепчет тот, сжимая зубами кожицу на коленке парня. — кончай, милашка.
чонин взрывается, срывая голос. он сжимает в себе чанов член и пальцы, в судорогах сгибает ноги и пальцы на них, царапает чужие плечи и рыдает.
сквозь густую пелену чрезмерного наслаждения он слышит чановы низкие стоны, которые не может спутать ни с чем другим, и чей-то слезливый вой. сознание мутится, и чонин даже не понимает, что воет на самом деле он сам. воет, всхлипывает и скулит, трясясь всем телом, пока чан делает последние глубокие толчки и наконец замирает, выплёскивая сперму прямо внутрь горящего от сильного трения ануса.
— лисёнок, йени, — зовёт чан, когда немного приходит в себя.
тот не отвечает, замерев со странной блаженной улыбкой на влажных от слюны губах. его взгляд расфокусирован, ресницы слиплись от слёз, и весь вид чонина так и кричит о том, что сознание его блуждает где-то в другом измерении.
чан осыпает обессиленное тело поцелуями, сам про себя ужасаясь тому, что сделал, и как сильно ему это понравилось. он продолжает находиться в теплоте чужого тела, руками поглаживая все покрасневшие, усыпанные синяками и следами их связи участки, пропускает чужие пряди сквозь пальцы и стирает дорожки слёз ласковыми движениями.
— х-хён? — наконец подаёт дрожащий голос чонин.
— я здесь, здесь, лисёнок. боже, прости, я не знаю, что это-
йени чуть сдвигается, заставив их обоих замычать от ощущений там, внизу, где всё чересчур чувствительное.
— мне понравилось. даже... слишком, — смущённо хрипит чонин, ненароком пытаясь взглянуть на собственный живот, усеянный каплями спермы.
чан улыбается и касается их кончиком пальцев, а затем облизывает его, заставляя румянец расползтись по милому, разбитому и заплаканному личику.
— вы посмотрите, этот лисёнок ещё смущается! — игриво восклицает чан, склоняясь ниже для короткого поцелуя. — и это после всего, что между нами было?
чонин отвечает хриплым утомлённым смехом, и чан всем телом ощущает вибрацию от этого смеха. она резонирует и гудит в груди, словно задевая струны его сердца, а ещё заставляет осознать, что чонин доверился ему, отдал всего себя с открытостью и страстью, совсем не присущей ему в повседневной жизни.
это порождает определённые вопросы, но чан решает, что всё потом. это определенно подождёт. сейчас куда важнее покинуть наконец обмякшее тело и сграбастать чонина в охапку, чтобы занежить и зацеловать, восполнив сполна всю ласку, которой тот достоин.