ядовитейший из змей
метки: pwp, анальный секс, даб-кон, минет, кинк на стыд, контроль/подчинение
так вот что чувствует мышь, оказавшись перед раскрытой пастью змеи. она знает, что сейчас будет съедена, но, как заворожённая, не может сдвинуться с места, покорно ожидая своей участи.
как же стыдно. крупной дрожью колотит всё тело от острого жадного взгляда и от ледяных ладоней, скользящих вверх по ногам. странно, вскользь думается чонину, от всего чана разве что ожоги не остаются, а руки у него холодные. его запрокинутое лицо белеет прямо возле кромки широкой серой толстовки, ладони застывают там же. всего пара дюймов отделяет их от того, что скрывается под мягкой тканью. а под мягкой тканью — ровно ничего. только лишь горячая чонинова кожа, покрытая мелкими мурашками.
как так вышло, что он стоит перед чаном в одной толстовке и присборенных на щиколотках носках, он не помнит. стыд, кажется, выбил все прочие мысли из головы. он не перестаёт дрожать, но задерживает дыхание после того, как чан ведёт пальцы выше. перестань, хочется сказать чонину. у меня сейчас сердце разорвётся, думает он. рваный вздох с шумом вырывается изо рта, а чан затачивает взгляд ещё острей и накрывает большими пальцами выступающие тазобедренные косточки.
— тише, йени, — мягко говорит он. — не нужно так бояться.
это всё враньё. нельзя говорить так ласково и при этом смотреть так жадно — как на жертву. так вот что чувствует мышь, оказавшись перед раскрытой пастью змеи. она знает, что сейчас будет съедена, но, как заворожённая, не может сдвинуться с места, покорно ожидая своей участи. чан подцепляет край толстовки — змея разевает пасть, он наклоняет голову ближе, и чонин видит капельки яда на изогнутых клыках.
он и не замечает своего возбуждения — как член оттягивает подол толстовки, оставляя на нём мокрые следы, пока чужой рот не накрывает его. чан обхватывает его прямо сквозь ткань, сдавливает губами, а ладонями сжимает талию. чонин вздрагивает, вцепляясь в чужие плечи. комната куда-то плывёт, пол качается под ногами, словно они находятся на палубе корабля, попавшего в шторм. живот скручивает так сильно, что чонину кажется, будто его сейчас стошнит.
он прикрывает глаза, ощущая, как ледяные ладони сжимают ягодицы, раздвигают их, надавливая в центре. голова идёт кругом, будто он пьяный. он невнятно слабо стонет, откидывая шею, а в следующую секунду вдруг чувствует мягкую поверхность за спиной. мир выполняет целый кульбит, и чонин понимает, что больше не стоит на ногах, а, раскинувшись, лежит не то на кровати, не то на диване.
— йени, всё хорошо? — шепчет чан на ухо.
чонин открывает глаза, вновь встречая алчный пожирающий взгляд. жаром окатывает всё тело, и лицо бросает в краску, когда он понимает, что чан сидит между его раздвинутых ног и видит его таким раскрытым и беззащитным — больше, чем обнажённым. хочется зарыдать от стыда и тут же прикрыться, но получается только жалко обиженно хныкать, потому что сильные руки хватают за колени, не давая их свести.
— нельзя, — цедит чан, сжимая крепче — так, что от пальцев остаются белые следы.
вот оно, думается чонину, змея вырвалась наружу.
— лежи смирно, ты ведь послушный мальчик.
чан обращается с ним, точно он собака. понукает, приказывает, проводит ладонью по волосам, тянет за непонятно откуда взявшийся ошейник, перехвативший шею. гордость велит возмутиться, закричать, оттолкнуть, но внутри всё поджимается и будто вздёргивается вверх от окатившего горячей волной возбуждения. ноги придавливают к животу, скрытому толстовкой, и чонин утыкается носом в сгиб локтя, пряча дрожащие от подступающего плача губы.
чан входит в него медленно и легко. непонятно, когда его успели растянуть, но боли чонин не чувствует — только сильное распирающее нутро давление и огненный шар, пульсирующий внизу живота. чан забрасывает одну его ногу на плечо, оглаживает коленку и голень почти любовно.
— смотри-ка, — тянет он. — носочек совсем сбился. нужно поправить.
холодные пальцы тянут носок вниз, а язык — контрастно горячий — обводит выступающую на щиколотке косточку, проводит вдоль стопы, вынуждая дёрнуться от щекотки. носок возвращают на место, подтягивают повыше и целуют в голень. и всё это — не отводя от него горящего тяжёлого взгляда. чонин видит из-под смятого рукава, как вонзаются в него ядовитые змеиные клыки.
— смотри на меня, — приказывают ему.
медленные, но глубокие толчки пробирают до цветных пятен перед глазами. они так и норовят закатиться под веки, но чонин с усилием заставляет себя не отводить взгляда, боясь ослушаться приказа. яд проникает ему глубоко под кожу. он видит, как чан изгибается над ним. мышцы ходят ходуном — сильные, гладкие, плавным и тягучим движением заставляют тело двигаться, выбивая из него громкие вздохи.
пылающий шар внутри всё растёт, давит на внутренности, и чонин ощущает острую, почти болезненную нужду помочиться. он сжимается вокруг твёрдого члена, сучит ногами и тянется ладонью вниз, чтобы обхватить себя у основания. чан шипит ему что-то на змеином, с оттяжкой шлёпает по ягодице — раз, другой, третий. шлёпает, пока кожа не начинает гореть, покрасневшая от ударов.
— хён, — умоляюще скулит чонин.
первые слёзы прокладывают мокрые дорожки по вискам. мелкая дрожь распространяется по телу, исходя из-под рёбер. чан ускоряет рваные движения бёдер, выбивая из чонина дух и жалкое хныканье. вновь тянет за ошейник, а другой рукой давит на живот, пробравшись под толстовку. ноги дёргает в судороге, чонин понимает — ещё миг, и он не сможет отмыться от стыда, а потому заряжает пяткой в чужое плечо, отталкивая от себя.
чан сбрасывает его на пол, и чонин скулит, больно ударившись коленями. на голову давят, сжимая волосы и нагибая ниже — к налитому кровью члену. слёзы обжигают щёки, капая с подбородка на чановы бёдра. отшлёпанный, доведённый до грани, в унизительном положении со склонённой к чужому члену головой, чонин, однако, послушно раскрывает рот, насаживаясь ниже.
собственное болезненное возбуждение трётся о ткань толстовки, и он хлюпает носом и жмурит глаза, пытаясь сдержаться. вплетёнными в волосы пальцами чан давит на затылок и тянет вверх, заставляя ритмично двигаться вдоль члена. горло саднит, когда чан толкается до упора и замирает, шипя сквозь зубы. сперма наполняет рот, и чонин кашляет, отплёвываясь и отстраняясь.
— слизывай, — приказывает чан, и он повинуется его гипнотическому шёпоту, твердящему: — хороший мальчик, послушный мальчик.
его колотит как в лихорадке, даже зубы стучат, когда чан усаживает его к себе на колени и тянет ближе, подцепив ошейник. он врезается пряжкой в шею, холодит раскалённую кожу до мурашек. вновь кружится голова, и чонину кажется, что он сейчас потеряет сознание.
— йени, — тянет с улыбкой чан. — мне вознаградить тебя за послушание?
меж его растянутых в улыбке губ мелькает острый раздвоенный язык. чонин слабо стонет, ощущая, как яд бежит у него по венам.
когда он открывает глаза, комнату уже заливает призрачный утренний свет. отголоски сна скручивают живот возбуждением и стыдом. очень хочется в туалет, но чонин внезапно понимает, что то ощущение, что во сне он принял за позыв обмочиться, на самом деле означает, что он едва не кончил.
всего пары секунд и нескольких движений ладонью хватает, чтобы на трусах остался влажный липкий след. чонин вспоминает, каким взглядом пронзал его чан, приказывая слизать сперму, и его прошивает второй волной острого удовольствия. тело ещё потряхивает, когда он спешит в ванную, чтобы умыться.
день, забитый тренировками до отказа, пролетает незаметно. мысли о недавнем сне чонин предпочитает задвинуть в дальний угол сознания, ведь ноги тут же начинают слабеть, стоит вспомнить, с какой жадностью смотрел на него чан, как хватал за волосы и звал послушным мальчиком. наверное, чонин просто очень скучает по своему парню и по их близости, ставшей столь редкой из-за плотного графика.
они встречаются на общем прогоне хореографии. чан улыбается ему ласковой родной улыбкой, но чонин, поджав губы, отворачивается. не смотри на меня, хочется сказать ему, ещё немного, и я упаду перед тобой на колени прямо здесь, при всех.
— йени, всё хорошо? — зовёт чан.
ощущение дежавю скручивает внутренности. чонин замирает испуганной мышью, когда тот подходит ближе. чан припирает его к стенке, наваливаясь на плечо — обманчиво игривый и милый. но пальцы его украдкой пробираются под подол толстовки, чтобы слегка сжать талию. ледяные пальцы.
— останься сегодня, — шепчет чан на ухо.
и взгляд у него точно такой же, как и во сне. жадный. змеиный.