Микк Пярнитс: Лучшая защита от русификации – это отказ от эстонизации
Эстония нуждается в полном переосмыслении: способны ли мы адаптироваться или всё еще считаем, что смена идентичности означает смерть.
Микк Пярнитс – культурный критик.
Было интересно перечитать свою статью о Празднике песни и танца, опубликованную в журнале “Sirp”. Во-первых, я уже и не помнил, о чем в ней писал, а во-вторых, хотелось узнать, как эта статья, в свое время переполошившая половину Эстонии и вызвавшая комментарии министров, выглядит в контексте нынешнего конфликта с Россией.
Уже тогда я писал, что художественная самодеятельность в отношении памятников –
слабое место национализма, когда эмоции приравниваются к фактам, а в собственных проблемах обвиняются некие «другие». Если страна-агрессор не хочет брать на себя ответственность за травму войны, то всё бремя остается нам. Правда, в наших краях еще не свыклись с идеей, что мы сами несем ответственность за свои эмоции.
Здесь никогда не будет национального государства
Недовольство и скептицизм правых по поводу перехода на зеленую энергию основан на националистическом самооправдании, согласно которому для сохранения нации/национального государства годятся любые средства. Взятие силой присуще как сексизму и ксенофобии, так и обращению с природой. Настоящий мужчина «берет».
Возобновляемая энергия – это «мягкая энергия» (от англ. soft energy – прим. пер.), которая по своему характеру и техническому подходу радикально отличается от добычи сланца или нефти. Гендерная политика и столкновение национализма и пост-национализма отражается даже в энергетической отрасли. Можно смело утверждать, что национализм сам по себе является ископаемым топливом и потенциальным источником духовного загрязнения.
Единственная реальная возможность достичь идеала национального государства – выслать всех причисленных к низшему классу «неэстонцев». Мы не можем этого сделать лишь потому, что реакция России гарантирована. Другой вариант – применить запасную идею Тыниса Лукаса и прочих националистических идеологов в качестве культурного оружия против «других». По иронии судьбы, это парадоксально напоминает русификацию, как и предложение выслать всех русских.
Борьба с Россией ее же методами всегда обречена в Эстонии на провал, потому что у России больше ресурсов. Как я не раз предупреждал, сражаясь с чудовищем, Эстония становится всё более на него похожей.
Надо отметить, что и среди эстонцев есть «путинферштееры». Просто они себе еще в этом не признались. Планы экспансии России, конечно, основаны на экономике и расширении сферы влияния, но также решают и морально-этическую проблему – ограничить распространение западной культуры, которую многие правые считают дегенеративной.
По сути, война подкрепляется человеческим страхом перед исчезновением старых границ. К такому стремительному разрушению границ привел распад Советского Союза. Другое дело – тема социальных конструктов, в центре которой оказался в общем и я: если мужчине разрешено краситься в обществе, значит, Великой Идее и Империи пришел конец. Право индивида на самовыражение в безопасной среде – следующий логический шаг после достижения малыми государствами права на самоопределение отдельно от СССР.
Примеры русофобии в медиа достойны отдельного анализа. Снова можно наслаждаться плодами старой травмы, согласно которой все русские одинаковые и вообще не вполне люди. Дегуманизация отдельных групп популярна как среди эстонских, так и русских националистов, когда одно слабое меньшинство обвиняется во всех грехах, поэтому системе никогда не приходится обращать взор на саму себя и реально меняться.
Нет геев – нет проблем. Нет мигрантов, русских, кулаков, «других». Все – одна масса. Националисты России и Эстонии стремятся к тому же, в чем обвиняют своего заклятого врага – глобализм: превращают всех в единую массу. Национализм заменил в Европе религиозные войны, превратившись в подобие религиозной секты. Критиковать национальное государство – все равно что критиковать церковь несколько веков назад. Преступления Красной Армии можно простить, если Путин удалит из общества мужчин в платьях и вступающих друг с другом в брак женщин. И чернокожих. И другие сложные нюансы современности.
А про танк я скажу лишь, что и Кремль, и Тоомпеа снова используют русскоязычное население для получения голосов. Хорошо же зарядить орудия перед выборами. И эстонцы рукоплещут: «Да! Государственный суверенитет – это значит, что можно взять свое силой. Даешь власть народа!»
Многие как будто ждали бунта, в надежде, что можно будет пойти избивать русских. Да здравствует твердая рука. Садистская радость мщения смущает и унижает всех нас. Это психологически понятно, но нисколько не нормально. Мы превращаемся в нашего врага, которому теперь даже не нужно захватывать страны Балтии.
Еще раз подчеркну, что критический анализ русофобии в СМИ должен проводиться на самом высоком уровне, университетом или высшими органами власти. Военного онанизма слишком много, и Эстония никак не может кончить – ни в девяностых, ни сейчас. Национальная идентичность страдает от вечной неудовлетворенности.
Язык в качестве оружия используют и Кремль, и Тоомпеа. Нет особого смысла в том, чтобы навязывать государственный язык русскоязычному населению. Во-первых, эстонский язык в какой-то степени нужен лишь внутри страны, а тем, кто выходит из университета в большой мир, все равно придется учить английский. У эстонского языка нет большого будущего, потому что территория его использования чрезвычайно ограничена. Кроме того, язык – это довольно гибкое явление, которое фашизоидные движения всегда пытаются применить в качестве оружия, притом довольно грубо.
И эстонская, и русская молодежь всё больше думает на английском и живет не в Эстонии, а в мире. Этого боятся эстонские и русские националисты, что укрепляет их сотрудничество. Дело не в том, что кто-то хочет запретить какой-то язык. Дело в том, что, по большому счету, эстонский язык – лишь один из диалектов на карте мира, и вне нашей маленькой страны у него нет практической пользы. Это то, что пытаются навязать другим те, у кого нет будущего. Они живут и умирают в горячке национального государства, в церкви без крыши.
Всегда приятно подергать русскоязычное образование перед выборами, а еще это помогает скрыть тот факт, что наша система образования становится всё более бессмысленной. Учителей по-прежнему не хватает, а сама система строится на модели индустриальной эпохи, которая скорее производит заводских рабочих, нежели молодых людей с критическим мышлением. Эстония нуждается в полном переосмыслении: способны ли мы адаптироваться или всё еще считаем, что смена идентичности означает смерть. В реальности Тынис Лукас и ему подобные уже давно мертвы. Вместе со своей культурой смерти.
Безмолвный праздник песни и танца
Говоря о языке как оружии, мы добрались и до праздника песни и танца. Скандальность статьи в “Sirp” заключалась в высказанном в ней предложении, что хорошим способом интеграции было бы включение в программу праздника одной (неполитической) песни на русском языке. Выяснилось, что ни при каких обстоятельствах нельзя идти навстречу русскоязычному населению, так как каждый говорящий по-русски человек несет личную ответственность за преступления Советского Союза.
Интересно, а готовы ли организаторы добавить в репертуар одну песню на украинском? Или мы по-прежнему пытаемся оградить Эстонию от интеграции с миром согласно идеологии крови и почвы? (от нем. Blut-und-Boden-Ideologie – прим. пер.). Попытки изолировать себя от «подрывного влияния чужой культуры» мы видим сейчас и в России, которая тоже боится стать частью мира.
Украинская песня на празднике песни и танца стала бы долгожданным признаком зрелости Эстонской Республики, но создала бы плохой прецедент для национального большинства: в конце концов, мы ведь хотим избавиться и от русских, и от украинцев. Люди должны оставаться под контролем, как с точки зрения их передвижения, так и местонахождения. Согласно принципам национального государства, сюда нельзя ни военным беженцам, ни климатическим беженцам, ни вообще каким-либо большим сообществам.
Идеологи национализма отчаянно пытаются найти снежного человека, этого Настоящего Эстонца. По крови и происхождению это сделать невозможно, нацисты уже пробовали. Менее радикальный подход позволяет считать эстонцами всех, кто говорит по-эстонски. Если золотым стандартом для Эстонии является сдача языкового экзамена, то можно каждые пять лет проводить его для всех граждан: если коренной эстонец экзамена не сдаст, надо выдавать ему серый паспорт и отбирать право голоса. Язык – это же самое важное, right?
Эстонская республика на геополитическом распутье
Демонизация одной из наций – дело простое и удобное, потому что позволяет опустить всякие сложности. Неудобных людей можно легко исключить из нарратива. Посмотрите, как охотно иностранцы доверяют кремлевским опросам, если результаты соответствуют их ожиданиям.
Люди по ту сторону границы тоже страдают, Кремль никого не щадит. Нам не хватает эмпатии, и я понимаю, что очень удобно вымещать свою боль на незнакомцах. То же самое EKRE делали с мусульманами и чернокожими. Возможно, русофобия показывает, что люди «первой Эстонии», считающие себя сторонниками Партии реформ, не так уж отличаются от махровых националистов. Нужно лишь посильнее надавить, чтобы вышел гной.
У политики, основанной на национализме, нет путей развития. У эстонской национальной идеи нет другого решения по поводу русской национальной идеи, кроме ее полного уничтожения. Даже если по лучшему сценарию Россия развалится вслед за СССР, Эстонии это не поможет. Если страх Восточной Европы перед открытостью будет развиваться такими же темпами, он приведет нас к бешеному росту белого национализма, не знающего государственных границ.
Я уже упомянул, что к этому движению без проблем присоединятся неонацисты из Польши, Венгрии, Швеции, России и Америки. Новые линии силы приобретут транснациональный характер. К счастью или к сожалению.
В конце концов, Россия больше всего боится мужчин в платьях и любого самостоятельного мышления. То, что Украина тоже начинает двигаться по пути свободной Европы, нервирует евроскептиков по обе стороны границы, как и патриархат в целом. Лучшая защита от русификации – это отказ от эстонизации, потому что это две ягодицы одной идеологии.
Речь идет уже не о конфликтах между странами, а о межценностных конфликтах, и это лучше всех понимает Вооглайд. Эстония и Европа могли бы ограничить передвижение гомофобов, ксенофобов и расистов так же, как и любых русских. Но нельзя, потому что вышеперечисленные психические заболевания вписаны в генетический код национализма.
Сейчас даже трудно сказать, в чем состояла бы «победа» или «поражение» России. Ясно лишь то, что наша внутренняя идеология прикована к России, и мы останемся зависимыми от нашего восточного соседа, пока будем пить из одного ручья.
Оригинал статьи "Mikk Pärnits: Parim kaitse venestamise vastu on eemalduda eestistamisest" опубликован 18.09.2022 в Eesti Päevaleht. Перевод: Маша Канатова и Саша Милякина