Разнообразная, общинная, гендерфлюидная: вайтвошинг настоящей истории африканских семей

Правые моралист_ки продвигают идею нуклеарной семьи как идеала. Однако это неоколониальное мышление, которое в реальности не характерно для Африки.

Я выросла в Кении на океанском побережье, в хозяйстве, полном теть, бабушек и дедушек. Взрослея, я поняла: воспитание детей — общественное начинание. Кто угодно мог заняться воспитанием ребенк_и, сбивше_йся с пути: под взглядом сосед_ки ты выпрямлял_а спину; куз_ина становил_ась сестрой или братом, если так сказал_а старш_ая. Дети принадлежали всем и никому конкретно.

Я всегда ощущала, что это самый мощный вид семьи: гибкий, расширенный, прочно основанный на заботе. На нашем языке, суахили, говорят:  «Мтото ни ва кила мту», что означает: «Ребенок — это всеобщая ответственность».

Как и в моем родном городке, африканские семьи всегда были разнообразными, основанными на расширенных родственных структурах, общинном родительстве и гибких ролях, которые адаптировались к ситуации и конкретной необходимости. Понятие нуклеарной семьи, подразумевающее гетеросексуальную пару в браке, воспитывающую биологических детей в одном домохозяйстве, которое продвигали на недавней конференции по укреплению семей во Фритауне (Сьерра-Леоне), и Панафриканской конференции по семейным ценностям в Найроби, не является автохтонным для Африки. Оно было импортировано, навязано и идеализированно посредством сочетания колониализма, миссионерского влияния и капиталистической перестройки общества.

До колонизации африканские культуры принимали гендерное разнообразие. Например, у игбо и йоруба, народов, в основном проживающих на территории современной Нигерии, не было бинарного взгляда на гендер; детям обычно не назначали пол при рождении, ожидая более позднего возраста. Дагааба (жители нынешней Ганы) определяли гендер не по анатомии, а по энергии, проявляемой человеком.

В наших историях множество родительниц без партнер_ш, мальчиков, растущих с бабушками, квир*людей, которые строят дома, полные радости.

В Кении агикуйю практиковали традицию женских браков. В исследовании женских браков у агикуйю 2000 года Уайриму Нгаруиа Нджамби и Уильям О'Брайан изучили динамику этих отношений, демонстрирующих флюидность гендерных отношений и квирность в традиционной африканской культуре.

Тем не менее, большую часть времени эта флюидность сексуальности  в лучшем случае игнорировалась, а в худшем — переписывалась европей_ками, кодифицирущими африканскую культуру и создающими опосредованное представление о ней.

В последнее время, куда бы я ни посмотрела, я замечаю, как мир пытается сузить нас, африкан_ок, вместе с нашими ценностями и разнообразными семьями. Весь спектр нашего образа жизни пытаются втиснуть в коробочки с надписями «Нуклеарное»,  «Функциональное» или «Дисфункциональное». Этот опасный нарратив, изложенный в терминах морали и традиции, в основном опирается на страх и политику. Эта история фокусируется на одном типе семьи: мужчина, женщина, свидетельства о браке и двое хорошо воспитанных детей, носящих имя отца.

Но эта версия семьи не наша правда, мы не «один размер на всех». Мы люди со множеством матерей, отцов, дядь и теть и с детьми, у которых больше одного дома. Мы выращены тетями, бабушками, дедушками и куз_инами; мы живем в семьях, где женщины объединяются в общину для воспитания детей.

Правые околорелигиозные движения изо всех сил пытаются пристыдить семьи, которые мы знаем и любим, чтобы заставить их замолчать.

Мы кузены, которые становятся братьями, и племянницы, которые становятся сестрами, и сосед_ки, которые изо всех сил стараются уследить за непослушными детьми. Я помню, как шалила, лазила по деревьям в короткой юбке, и мама Аша наказывала меня. Я дулась и жаловалась, а моя мама вставала на ее сторону. Вмешательство мамы Аши воспринималось не как нарушение границ, а как защита и наставления.

Правые и антигендерные движения, прикрываясь религией и семейными ценностями, изо всех сил пытаются пристыдить семьи, которые мы знаем и любим, чтобы заставить их замолчать. Проповеди, урезание финансирования, образовательные программы, посвященные морали, — все средства хороши для того, чтобы стереть нюансы и нашу историю в целом.

Африканская семья нуждаются не в исправлении, а в уважении. Многие чудесные семьи, возглавляемые одинокими матерями и отцами, дедушками, квир*родител_ьницами и сиротами, живут в любви и заботе, защищают и хранят наследие, и все же церковь и государства смотрят на них свысока.

Как в XXI веке можно идеализировать модель, построенную на изоляции и патриархате, и называть ее «Божьим замыслом»?

Мы в фонде «Замара» пытаемся с помощью цифровых медиа и объединения низовых организаций понять эти ущербные нарративы, направленные на замалчивание настоящих африканских ценностей. Медиа-кампания #ReclaimingFamilies проходила как офлайн, так и онлайн: мы установили рекламные щиты с позитивными слоганами об африканских семьях в Найроби и в Уганде, проводили обсуждения в твиттере и инстаграме, а также организовали роуд-шоу, где задавали людям вопросы о том, как они представляют себе африканские ценности и семьи.

Всем этим мы занимались во время Панафриканской конференции по семейным ценностям в Найроби, где преимущественно белые и европейские докладчи_цы обсуждали африканские семьи. Одним из самых ярких моментов стал тот, когда африкан_ки начали обсуждение между собой, громко осудив вторжение европоцентричной идеологии в представления об африканских семьях.

Взгляд на семью, основанный на нуклеарной модели, поистине не африканский. В наших историях множество родительниц без партнер_ш, мальчиков, растущих с бабушками, квир*людей, которые строят дома, полные радости, и сообществ, достаточно многочисленных, чтобы подхватить всех, кто оступился и падает. Таковы настоящие африканские семьи.