хорошие мальчики не водятся с хенджинами
Метки: Кинк на похвалу, Повседневность, PWP, AU, Учебные заведения
Пэйринг и персонажи: Хван Хёнджин/Ким Сынмин
Хенджин сидит, откинувшись на стуле и лениво постукивая ручкой по столу. Третья пара экономики подряд само по себе тяжело, особенно, когда быть экономистом не особо-то хочется. Хван точно знает, что и на пары бы не ходил, возможно совсем, если бы не одно но. Одна очень веская, очень значительная причина исправно ходит в университет каждый день, слушает лекторов, ведет аккуратные конспекты и сидит через три ряда от Хенджина наискосок. Хван вздыхает, оглядывая карамельную макушку мальчишки, что усердно пишет себе что-то в тетради. Ким Сынмин, даже имя звучит мягко, Хенджин почти мурчит от того, как сладко оно ложится на губы. Ким Сынмин абсолютный пример сына маминой подруги, который, Хван уверен, даже не знает его, Хенджина, имя. Откуда главному умнице всего университета знать как зовут какого-то там почти-двоечника, который и появлялся-то до недавнего времени дай бог раз в месяц. Всегда в свеженьких выглаженных футболках, с идеально уложенными волосами, добрый, учтивый, всегда готов прийти на помощь и уступить место рядом стоящей девочке. Мальчик, у которого всегда написаны все конспекты, подготовлены все семинары и сделано все домашнее задание, которым он, конечно, поделится, если его попросить. Ким Сынмин никогда не опаздывает на пары, и еще успевает где-то подрабатывать. Ворот его рубашки всегда застегнут на все пуговицы, джинсы всегда целые, а кроссовки идеально белые. Преподаватели очень любят Сынмина, потому что он послушный и исполнительный.
Хенджин не контролирует судорожный вздох. Чем дольше он наблюдает за Сынмином, тем тяжелее становятся его мысли. Хван, наверное, отдал бы все, что у него есть, чтобы увидеть, как этот послушный мальчик стонет. Не отрицает, что мания на Сынмина у него почти нездоровая, но мысли о том, как умница Сынмин хнычет оттого, как ему хорошо, не идут из головы. Хван, наверное, отдал бы все, что у него есть, чтобы стать причиной, по которой умница Сынмин стонет.
Хенджин смотрит на бумажку с номером телефона, который ему любезно достала одногруппница, и решает, что сегодня перейдет в наступление. Он решает дождаться вечера, подумав, что если напишет сейчас, вычислить его будет не так уж трудно.
Когда за окном уже совсем темно, а бутылка соджу, купленная для храбрости, стоит пустая под столом, Хенджин набирает сообщение.
Ты безумно очаровательный, когда смеешься.
Хенджин выдыхает. Ответ приходит почти сразу, заставляя парня усмехнуться: Сынмин и правда идеален во всем.
Твоим друзьям невероятно повезло, они могут видеть твою улыбку каждый день
Следующий ответ приходит не так быстро, Хенджин снова усмехается, открывает вторую бутылку. Интересно, знает ли Сынмин о том, насколько сильно Хенджин хочет его? Вряд ли. Сынмин, возможно, и не целовался раньше. Хенджин скулит. Это совершенно ненормально, как сильно он на нем помешан. Сынмин настоящее сокровище, и Хенджин клянется самому себе, что если ему посчастливится обрести этот клад, он ни за что его не отпустит.
Давай на ты. Просто пообщаться.
С этого начинается их общение.
Хенджин ведет игру аккуратно, пишет тогда, когда раскрыть его тяжелее всего. Сынмин, хоть и вел себя настороженно первое время (ведь мама научила с незнакомцами не разговаривать), вскоре привык к сообщениям с уже-знакомого номера. Хоть все это и попахивало сталкерством, Хенджин очень старался не нарушать границ, чтобы ни в коем случае не спугнуть своего хорошего мальчика. Ни одна модель с обложки журнала не сравнится с таким скромным и хорошим Ким Сынмином, Хенджин хочет забрать его себе.
Спустя полтора месяца ежедневных переписок Хенджин решается и, закусив от нервов губу, набирает сообщение с предложением встретиться. Прекрасно понимает, что даже он сам бы вряд ли пошел на встречу хрен знает с кем, а уж умница Сынмин и подавно не рыпнется в сторону хоть малейше-потенциальной опасности.
Хенджин облизывает пересохшие губы и печатает адрес одного очень хорошего отеля где-то между его домом и домом Сынмина и время их встречи. Это выглядит странно. Сейчас Сынмин точно откажется.
Сердце останавливается, а потом начинает биться еще сильнее. Чем думает этот мальчишка? А вдруг он, Хенджин, вовсе не молодой приятный однокурсник, а какой-нибудь сорокалетний извращенец?? Хенджин не знает, что чувствует, он почти ревнует Сынмина к… самому себе?.. Что за бред, Хван, ты совсем свихнулся. Хенджин собирается с духом и пишет последнее «не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого».
Хенджин приезжает на место встречи за полчаса до Сынмина и договаривается на ресепшене, что их никто не должен беспокоить. Когда приедет Сынмин, его должны просто направить в комнату, не называя имени владельца. Если все пойдет по плану, будет замечательно. Глубокий вдох. Все будет хорошо.
Сынмин приезжает вовремя, как и ожидалось. Приятной внешности девушка улыбается ему и провожает к номеру, где его ожидают. Сынмин не спрашивает, кто, будто принимая правила игры, предложенные незнакомцем. У него сильно стучит сердце, и холодеют ладони, но теперь он уже не позволит себе сбежать. Он сам пришел в эту ловушку. В какой момент у него отключился мозг и инстинкт самосохранения? Сынмин делает глубокий вдох и заходит в комнату, надеясь, что, несмотря на его глупости, Всевышний его убережет. В комнате комфортно и приятно пахнет чем-то совсем неуловимым. Сынмин почти разочаровывается, когда никого не видит. Телефон вибрирует.
На столе лежит черная атласная лента. Надень ее.
Сынмин подходит к столу и трогает ленту. Очень приятная.
Ты обязательно увидишь меня, но сначала позволь мне сделать тебе приятно.
Парень сглатывает. Все предельно понятно, но почему он не убегает? Такой смелый? Или
Не снимай ее, давай играть честно.
Он делает глубокий вздох и убирает телефон, а затем повязывает ленту. Вот теперь точно страшно.
Хенджин заходит в комнату, и Сынмин дергается, услышав щелчок двери. Хван только видит мальчишку со спины, но дыхание уже становится прерывистым. Он пришел, он сам пришел. Хенджин подходит мягко, как кошка. Он видит, как напряжен парень. Хочется схватить его в охапку и прям обнять так сильно, ну настолько он хороший! А еще хочется-
Ким дергается, но не оборачивается. Хмурится: голос кажется смутно знакомым. По крайней мере, он звучит молодо, это радует.
- Хочу сразу сказать, - Хенджин сглатывает. – Я никогда ни за что не причиню тебе вреда, Сынмин. Я просто хочу сделать тебе приятно. Если тебе будет некомфортно, ты должен будешь мне об этом сказать. Договорились?
- Договорились, - выдыхает Сынмин, и Хенджин уже готов скулить.
Он подходит вплотную и ведет носом по затылку, склоняясь к уху.
- Сынмин-и, - тихо говорит Хенджин и чувствует, как учащается дыхание парня. – Ты и правда такой хороший мальчик.
У Сынмина по коже мурашки, что не ускользает от внимания Хенджина. Ким думает, что этот голос настолько завораживающий, что даже если бы его инстинкт самосохранения не отключился бы раньше, он бы точно отключился сейчас. Он чувствует, как жар подступает к щекам и мурашками проходится по шее. Рваный вдох вырывается, когда он чувствует мягкие теплые губы на шее где-то чуть пониже уха. Сильные руки мягко обвивают его поперек талии, держа крепко, но не настолько, чтобы Сынмин почувствовал себя некомфортно. Ким удивляется, когда чувствует себя… в безопасности? Какой-то абсурд. Его выбивает из потока мыслей, когда он чувствует еще один невесомый поцелуй чуть ниже предыдущего.
Хенджин чувствует себя таким счастливым, просто имея возможность обнимать и целовать такого замечательного Сынмина. Мысль о том, что сегодня ему возможно позволено даже больше, кажется нереальной, и Хенджин крепче обнимает Сынмина и утыкается носом в его волосы. Посмотрел ли бы на него Сынмин, подойди он к нему в университете? Ох, такие умницы не общаются с такими… Хенджинами. Хван забирается рукой под мягкую толстовку и ощущает пальцами теплую ткань футболки под ней. Сынмин судорожно выдыхает и цепляется рукой за другую руку Хенджина.
- Все хорошо? – тихо спрашивает Хенджин, на что Сынмин торопится несколько раз кивнуть и выровнять дыхание.
- Д-да, просто… я просто… П-продолжай.
Сынмин кивает, а потом добавляет «да», вспомнив, что Хенджин просил отвечать. Хван с этого умиляется неимоверно и улыбается, оставляя еще один поцелуй на нежной шее младшего.
- Ты такой замечательный, Сынмин-а.
Ким чувствует, как у него сейчас выпрыгнет сердце. Он не понимает, почему так реагирует на слова и действия какого-то странного незнакомца. Почему ему не страшно? Почему он поддается? Он чувствует, как его разворачивают, и теплые ладони берут за лицо и чуть его приподнимают. Нежные поцелуи проходят по скулам и линии челюсти. Хенджин легко целует его в нос, и Сынмин хихикает, заставляя сердце старшего замереть. Слова так и норовят слететь с языка, но сейчас не время. Хенджин больше всего на свете хотел бы, чтобы Сынмин сейчас смотрел на него, и желательно так же влюбленно, как на него смотрит сам Хван, но он попросту боится позволить Киму снять ленту. Это неважно, сам Хенджин сейчас не важен, главное – это сделать хорошо Сынмину. Хенджин приближается к губам Сынмина и застывает в миллиметре.
Сынмин сглатывает и вдруг сам подается вперед, натыкаясь на губы, которые оставляли на шее приятные поцелуи, кажется, уже вечность назад. Хенджин берет его за затылок, а второй рукой скользит вниз, чтобы прижать к себе. У Сынмина податливые мягкие губы, именно такие, какими их представлял себе Хван. У Хенджина вдруг мелькает мысль, что он был рожден только ради того, чтобы целовать Сынмина, и он готов посвятить этому всю жизнь. Целует поочередно то верхнюю, то нижнюю губу, и даже не знает, как сильно у того, кого он целует, заходится от этого сердце. Хенджин реагирует сразу же, как только чувствует, что Сынмин приоткрыл рот, и касается его языком. Ким жмурится и сжимает пальцы на хенджиновской рубашке, но не отстраняется и отвечает на поцелуй. Хенджин целует долго, будто дорвался до источника в пустыне, жадно, будто кто-то собирается забрать у него Сынмина, но Ким отвечает и даже в какой-то момент льнет ближе. Когда они отстраняются, чтобы перевести дыхание, Сынмин немного опускает голову, и Хенджин прижимает его к себе.
- Какой же ты хороший, Сынмин-и.
Сынмин чувствует, как низ живота начинает тянуть, когда после этой фразы, прямо на ухо, он слышит:
Горячие руки – под толстовку, Сынмин чувствует, как они ведут вдоль пресса вверх и понимает, что его безмолвно просят снять вещь. Он помогает избавиться от нее и вдруг покрывается мурашками от волнения. Хенджин смотрит, как магнитятся мягкие волосы из-за толстовки и тихо смеется. Он берет Сынмина за руку и подносит ладонь к губам. Целует ладошку, а потом каждый пальчик поочередно, и прижимает ее к щеке. Сынмин поглаживает большим пальцем щеку незнакомца и чувствует, как его ладонь ведут вниз по шее, ключицам, как под пальцами шуршит приятная ткань и можно нащупать пуговицы. Парень все понимает и дрожащими пальцами пытается расправиться с пуговицами на рубашке парня напротив. У Хенджина темнеет взгляд, пока он наблюдает за тем, как его хороший мальчик, с черной атласной лентой на глазах, растрепанный и с немного припухшими губами, расстегивает на нем рубашку. Хван спас в прошлой жизни планету, не меньше, иначе чем он еще заслужил это зрелище в своей жизни. Он выдыхает, когда Сынмин теплой ладонью несмело касается его груди. Хенджин накрывает его ладонь своей и прижимает ближе.
Сынмин мелко кивает пару раз и уже смелее ведет по ключицам и плечам, вниз не спускается, поднимает ладонь на шею и вдруг сам тянется за поцелуем. Хенджин еле сдерживает скулеж и мгновенно отвечает на просьбу своего мальчика, впиваясь в его губы. Он подталкивает младшего в сторону кровати, по пути снова спускаясь поцелуями к шее. Сынмин охает и, внезапно наткнувшись на кровать, падает на нее, утягивая за собой Хенджина. Хван легко кусает его за мочку уха и отстраняется. У Сынмина растрепанные волосы, раскраснелись щеки, а футболка немного съехала на одно плечо, оголяя ключицу. Хенджин умирает и снова наклоняется к младшему.
- Ты даже не представляешь, как горячо выглядишь сейчас.
Сынмин чувствует, как по коже от горячего шепота разбегаются мурашки, а внизу живот сводит. Он понятия не имеет, кто вообще в здравом уме и светлой памяти может посчитать его, Сынмина, горячим. Он же такой… обычный? Киму очень хочется снять ленту, но сделать этого не позволяет молчаливое согласие на «честную игру», а еще он вдруг понимает, что его невероятно заводит вся эта ситуация. Из-за невозможности видеть все его тело будто в десять раз ярче реагирует на любое прикосновение. Он покрывается мелкой дрожью и чувствует, как парень раздвигает коленом его ноги, устраиваясь поудобнее, а уже в следующую секунду жаркие губы касаются его ключицы, и он снова не может сдержать звуков. Сынмин чувствует кожей, как парень улыбается.
- Мин-и, пожалуйста, не сдерживайся. Я хочу знать, насколько тебе приятно.
Хенджин намерен довести младшего до полноценных стонов. Он забирается рукой под футболку, и их обоих будто прошибает током, когда пальцы Хвана касаются горячей кожи. Сынмин хватается за хенджиново плечо и чуть запрокидывает голову, заставляя Хенджина замереть, наблюдая за этой картиной. Сынмин выглядит безупречно. Именно так, как он себе и представлял. Невозможно поверить, что все это – реальность, а не безнадежные фантазии, и Хенджин не может удержаться оттого, чтобы не осыпать поцелуями подбородок Сынмина и шею снова. Он поглаживает большим пальцем кожу под футболкой, когда снова накрывает губы младшего. Хенджин скользит ладонью вверх, намеренно задевая сосок, и Сынмин дергается, выдыхая в поцелуй и цепляясь за плечи Хвана сильнее. Хенджин ждет первого полноценного стона Сынмина, но при этом боится, что в ту же секунду ему сорвет крышу. Сынмин и так слишком невозможный, и Хван держится из последних сил. Он задирает футболку и опускается, чтобы оставить поцелуй где-то на груди. Сынмин издает звук, похожий на скулеж, когда Хенджин накрывает губами горошинку соска. По коже вибрацией расходится его усмешка, и Сынмину кажется, что он сейчас умрет. Его тело реагирует на все слишком сильно, такое вообще возможно? Он рвано хватает воздух, когда Хенджин прикусывает сосок, и впивается пальцами в его плечо. Ворот рубашки мнется под пальцами. Парень помогает ему избавиться от футболки, но сразу после Сынмин требовательно дергает за полу рубашки.
Хенджин усмехается и избавляется от уже расстегнутой ранее рубашки, оставаясь в одних черных джинсах. Он сделает все, что скажет Сынмин, Хенджин уверен, что почти абсолютно все. Сынмин проверяет, проводя руками по его плечам, но Хван перехватывает кисти рук и, закинув себе на шею, снова заваливает Сынмина, глубоко и чувственно целуя. Кожа к коже – ощущается совсем по-другому. Хенджин ведет ладонью по бедру младшего, обтянутому тканью синих джинсов, и сгибает его ногу в колене.
- Ты потрясающий, Сынмин-и, - горячо шепчет Хван и целует где-то за ухом. Сынмин всхлипывает.
Ему жарко. Сынмин не понимает, что с ним происходит, его бьет мелкая дрожь, и сердце стучит быстро и неровно, а горячие мягкие губы касаются везде-везде, и тело реагирует россыпью мурашек. Хочется прекратить это все, сказать щекотно! и отползти в другую сторону, но одновременно не хочется, чтобы это когда-либо вообще прекращалось. Еще и этот знакомый голос, боже, да кто он? Сквозь плывущий разум Сынмин пытается сопоставить детали, которые успел заметить. Волосы длиннее его точно, губы… на ощупь, пухлые. В ухе какая-то висящая сережка. Широкие пле-
Хенджин целует. Без разрешения, хоть он и планировал изначально спросить, но губы Сынмина такие потрясающие, что не целовать их невозможно. Его губы идеальные, созданные для того, чтобы их целовал Хенджин. Сначала нижнюю, оттянуть, прикусить, затем верхнюю, поцеловать в уголок губ, сорвать судорожный вздох. Хенджин проходит поцелуями по линии челюсти, кусает мочку уха и касается губами пульсирующей жилки на шее. С ума сойти. Самый чудесный мальчик Ким Сынмин, умница и тихоня сейчас лежит под ним, его щеки раскраснелись, а пальцы сжимают чужие плечи. Его губы блестят от хенджиновых поцелуев, а сердце бьется так неспокойно. Грудь рвано вздымается, подтянутый живот напряжен. Сынмин тяжело дышит, и его волосы растрепаны. И все это – дело рук Хенджина. Он – причина такого невозможного Сынмина. Хенджин не думает, когда втягивает нежную кожу губами и чуть прикусывает, заставляя Сынмина издать первый полноценный стон. Симфония. Хван приходит в себя только когда, отстранившись, видит, как алеет участок кожи на чужой шее, и закусывает губу в отчаянии. Он так не хотел портить Ким Сынмина, он не имел на это права. Но метка на шее наливается цветом, и в голову Хенджина сбивчиво лезут уже совершенно другие мысли. Это его метка. Первая и единственная метка на шее этого мальчика, и она принадлежит Хенджину. Хван сдавленно стонет, прежде чем срывается и оставляет горячие поцелуи по всей шее Сынмина.
Ким не успевает дышать между жгучими прикосновениями и зарывается пальцами в чужие волосы, оттягивая их и закусывая губу. Сынмин скулит, чувствуя чужие губы на своих ключицах, плечах и груди. Там, где его касаются – горячо, там, где уже нет – холодно, Ким думает, что сойдет с ума от такого контраста температур. Его отрезвляет тяжелая ладонь, сжимающая его пах под ранее расстегнутыми джинсами. Сынмин хватает ртом воздух и слепо тянется к чужой руке, перекрывая ее. Сердце вдруг падает вниз.
Хенджин хмурится, а потом ведет носом по скуле, одновременно с этим поглаживая чужой пах.
- Мин-и, разве я сделал что-то, отчего тебе было бы неприятно?
Сынмин отрицательно качает головой, почти убирая свою ладонь с чужой.
- Тебе же было хорошо, Сынмин-а?
Ким заливается краской и сдержанно кивает.
- Я собираюсь сделать тебе еще приятнее, мой хороший мальчик.
Этого я и боюсь, думает Сынмин, но вслух не говорит. Как же он вынесет это более приятное что-то, если от одних только поцелуев его сердце готово выпрыгнуть??
- Но если тебе станет действительно неприятно, ты мне скажешь.
- Насколько вообще можно доверять тому, кого ни разу не видел.
- Мне и этого достаточно, - мурлычет Хенджин и прикусывает чужое ушко, ныряя ладонью под боксеры.
Сынмин ахает и выгибается. Невозможно.
Хенджин обхватывает ствол и ведет большим пальцем по головке, почти с маниакальным удовольствием наблюдая за тем, как сменяются эмоции на лице Сынмина. Его движения точные и уверенные; Сынмин шипит, охает и извивается ужом. Сынмин такой умница. Хенджин приговаривает что-то вроде вот так, да, хорошо, и ускоряет темп, крадя губами сынминовы стоны.
- Как тебя зовут? – выдыхает Сынмин, прежде чем снова протяжно заскулить, когда Хенджин надавливает на головку.
Хван теряется. Что сказать? Врать смысла нет, да он и не хочет. Какова вероятность, что Сынмин вспомнит, что у него есть однокурсник с таким же именем, если Хван признается? Что, если вспомнит?..
Сынмин хочет как-то глупо пошутить про лампу и желания, но удовольствие вот-вот накроет его с головой, и он начинает немного срываться.
когда все вдруг прекращается. И Сынмин внезапно распахивает глаза от осознания, хоть этого и не видно под черной лентой. Хенджин сжимает у основания и шепчет что-то на ухо, но у Сынмина белый шум. Он чувствует, как с него стягивают джинсы, а затем и боксеры, и не успевает засмущаться и воспрепятствовать этому.
Хенджин рвано дышит. Обнаженный растрепанный Сынмин с алеющими засосами на бронзовом теле и атласной черной лентой на глазах – это кинк. У Хенджина почти останавливается сердце, глядя на это сокровище, принадлежащее ему. Хотя бы временно.
- Ты прекрасен, - выдыхает. Хенджин облизывает пересохшие губы. – Послушай, Мин-и, я хочу сделать тебе очень хорошо. Ты согласен?
Сынмин потерянно вертит головой и кивает тысячу раз. Все, что угодно, лишь бы Хван довел начатое до конца.
- Но сначала надо будет потерпеть. Мин-и, ты слышишь меня?
В ушах шумит, будто под толщей воды, а голос такой мягкий и бархатный. Сынмин поднимается с помощью рук и садится, глядя в черную ткань ленты, но – прямо на Хенджина. Он на ощупь находит крепкие плечи и ведет по ним до шеи, потом переходя на лицо и касаясь полных губ. Хенджин боится даже дышать, но знает, что что бы ни попросил Сынмин – он сделает все. Ким не дурак и понимает, что будет дальше, а потому, опираясь на чужие плечи, пошатываясь, перебирается на бедра. Сынмин корчит недовольную рожицу, когда понимает, что парень все еще в джинсах, но у него вырывается тихое о, когда он чувствует, как сквозь эти джинсы что-то упирается прямо ему в зад. Хенджин судорожно выдыхает, обхватывая горячими руками тело Кима. Мальчик играет с огнем, Хенджин держится только потому, что имеет какой-никакой контроль над ситуацией.
- Если ты меня п-поцелуешь, - выдыхает Сынмин, стараясь звучать увереннее. Он чувствует, как Хенджин уже дергается вперед, но тормозит его, надавив на плечи. – Я сделаю в-всё, что ты с-скажешь.
Ну всё. Это большее, на что хватило Кима, и меньшее, что требовалось Хенджину, чтобы его крышу сорвало и унесло далеко и надолго. Он дергается вперед, наваливается на Сынмина, снова опуская его на спину и устраиваясь между бедер, не разрывая глубокого поцелуя. Он снова опускает ладонь на член Сынмина, с удовольствием отмечая, как тот сам толкается в ладонь. Через какое-то время Хенджину приходится отстраниться, чтобы продолжить. Он просит Сынмина перевернуться и встать на колени, опустившись на локти. Сынмин уже почти не стесняется, только щеки горят хуже запрещающих светофоров. Хенджин теряет дар речи уже в который раз за вечер и ведет ладонью по пояснице, опускаясь на ягодицы. Чтобы взять флакон с лубрикантом, Хенджину приходится дотянуться до тумбы, тем самым касаясь бедрами бедер Сынмина. Ким сопит, а Хенджин закусывает губу. Надо немного успокоиться, иначе он не выдержит растягивать Сынмина. Хван глубоко дышит и расстегивает собственные джинсы, чтобы стало полегче.
- Сынмин-а, будет неприятно. Но если ты будешь хорошим мальчиком, я постараюсь сделать все как можно безболезненнее. Ты же будешь хорошим мальчиком?
- Д-да, да, я буду, Джин-и, - лепечет Сынмин, ерзая.
- О боже, - выдыхает Хенджин, слыша свое имя. Отвлечься не получается, когда Сынмин вот так зовет его своим прерывистым чуть севшим голосом.
Хенджин глубоко вздыхает и выдавливает содержимое бутылочки на пальцы, разогревая. Он целует Сынмина куда-то в загривок и шепчет всякое. Сынмин хмурится, но очень старается сосредоточиться на невероятном голосе и мягких губах. В целом, конечно, ничего смертельного, но приятного мало. Хенджин целует его везде и ласкает, чтобы отвлечь от добавления второго пальца. Выходит не так хорошо, как хотелось бы, но все же лучше, чем если бы Хенджин этого не делал. Сынмин сжимает простынь побелевшими пальцами и рвано дышит. Хван обеспокоенно спрашивает, стоит ли ему прекратить, но Сынмин упорно отвечает, что нет. Это заставляет Хенджина выдохнуть, потому что, если честно, он просто не представляет, как бы смог заставить себя остановиться, когда перед ним такой Сынмин. Он шепчет Сынмину, что лучше сделать, как дышать, и Сынмин честно его слушается, отчего Хенджина накрывает волной умиления, и он снова говорит Сынмину, какой он умница и молодец. Самое интересное, что наблюдая за реакцией Сынмина, Хван вдруг понимает, что тому буквально нравится, что его называют хорошим мальчиком и, кажется, у Хенджина еще один кинк. Внезапно с губ Сынмина вдруг срывается такой стон, что Хенджин, растерявшись, прекращает движения, но Ким машет рукой куда-то в его сторону.
- Сделай… Сделай так еще раз, - сбивчиво бормочет. – Еще раз, пожалуйста, Джин-и!
Хенджин понимает, что произошло, и толкает пальцы в том же направлении, получая еще один звучный стон. Нашел, улыбается Хван и методично трахает пальцами Сынмина, пока тот не начинает подаваться назад, пытаясь взять глубже. Хенджин прикидывает, что благодаря долгой растяжке и обилию лубриканта, три пальца двигаются уже довольно легко. Он вытаскивает их и освобождает себя от уже порядком испачканного белья. Когда головка упирается в горячую дырочку, оба стонут, и Хенджин толкается глубже. Сынмин снова хмурится и тяжело дышит. Хенджин тоже дышит тяжело, но оттого, что изо всех сил пытается сдерживаться. В Сынмине так хорошо, горячо и узко, что Хван скулит. Он начинает двигаться очень медленно, и видимо, задевает ту самую точку, отчего Сынмин снова воет. Хенджин наклоняется и кусает его в загривок, толкаясь глубже. Сынмин принимает его полностью и роняет горячие вздохи. Хенджин выходит и помогает Сынмину перевернуться на спину. Ким Сынмин выглядит как ангел. Его ангел. Такой безупречный, совершенный, покорный и податливый, но стоит ему сказать хоть слово, хоть одно слово, и Хенджин бросится выполнять любую его просьбу как самый верный пес. Сынмин под ним ерзает и хнычет, хватает за плечи, кусается и стонет, не выдерживая такого потока эмоций. И все из-за него, Хенджина. Одна эта мысль сводит Хвана с ума, он думает, что никогда никому не отдаст Сынмина, особенно после такого. Пусть это эгоистично, пусть, но Сынмину сейчас так хорошо, что он скулит, просит не останавливаться и зовет Хенджина. Хван отстраняется, любуясь на наслаждение, отпечатанное на лице Сынмина, когда тот зовет:
- Можно, - безоговорочно шепчет Хенджин, потому что действительно, Ким Сынмину можно все.
Почти все, пробегает в мыслях, когда Сынмин стягивает вверх повязку и издает протяжный стон. Хенджин успевает испугаться, но не успевает ничего сказать, когда парень притягивает его к себе и целует. Хенджина прошибает дрожью, потому что этот поцелуй совсем другой. Сынмин целует его, зная, что он – Хван Хенджин. Сынмин охает от очередного толчка и, отстраняясь, улыбается.
- Хотелось убедиться, что – ах! – у того самого Хван – о боже! – Хенджина так сильно стоит на меня.
Хенджин теряет осознание реальности после таких слов, он только неистово двигается, ускоряя темп и заставляя Сынмина звучать так мелодично, и оставлять следы на его шее, заставлять его цепляться за чужие плечи, оставляя там красные полумесяцы от коротких ногтей, дышать через раз, заставлять его тянуться к собственному ноющему члену, но перехватывать ладонь на полпути и прижимать к кровати, целовать как в последний раз, и заставлять Сынмина кричать его, Хенджина, имя.
- В процессе, - хихикнул Сынмин.
Сынмин сидел, накрывшись одеялом, у самого изголовья. Хенджин, уже надевший халат, - посреди кровати.
- Мне все казался знакомым твой голос, и я трогал тебя, а потом пытался собрать эти мелочи воедино. У меня еще были сомнения, но когда ты сказал называть тебя Джин, я сразу понял, что это была последняя деталь. Я вспомнил твой голос.
- Мы даже не разговаривали, - растерянно бормочет Хенджин.
- Зато ты всегда очень громко и беспечно извинялся, опаздывая на пару, - улыбается Сынмин, а потом смотрит внимательно. – Почему я? У тебя больной фетиш?
- Да, - Хенджин сглатывает. – У меня больной фетиш на самого потрясающего лучшего хорошего мальчика Ким Сынмина. Мне так сильно хотелось увидеть, как он выглядит, когда ему хорошо, а еще больше хотелось быть инициатором этого удовольствия, что я пошел на самый дебильный шаг в своей жизни.
- Кринж, - хмыкает Сынмин и чувствует внимательный взгляд на себе.
- Слушай, я знаю, что это было супер странно, и ты вправе прогнать меня и потребовать, чтобы я тебя больше никогда не трогал, но можно я обнаглею и задам только один вопрос? – Сынмин кивает. – Т-ты бы поцеловал меня?..
- Ты не только странный и кринжовый, но еще и тупой.
Хенджин непонимающе смотрит, как Сынмин приближается к нему и, усевшись на бедра, берет его лицо в ладони.
- Разве это было не первое, что я сделал, когда снял эту дурацкую ленту? – и целует.
У Хенджина сердце сжимается, он крепко обнимает Сынмина и жадно отвечает на поцелуй. Самый лучший умница Ким Сынмин целует его, дурацкого двоечника Хенджина. Целует по-настоящему, сам, еще и улыбается при этом! Хенджин целует Сынмина в губы, щеки, нос, скулы, заставляя того хихикать, и налегает, опуская того на кровать. Ким Сынмин потрясающе невероятный, и если бы Хенджин знал, что тот испытывает к нему хоть малейшую симпатию – он готов поклясться, - он бы сделал все по-правильному, чтоб с цветами и ухаживаниями, так, как это соответствует правильному умнице Ким Сынмину, а не непонятно-отчаянному Хван Хенджину. Он бы правда сделал! Но хороший мальчик под ним ласкает его губы очень мягко, и, впрочем, Хенджину уже не кажется, что он был не прав.
- Мин-а, мне кажется, я очень-
- Закажем пиццу? – Ким Сынмин смеется, озаряя все в душе Хенджина, освобождается из его объятий и хватается за телефон.