Про сторожа и канистру спирта.

Когда папа вернулся из армии, он уехал из своей богом забытой деревеньки в Башкирии поступать в Казанский Университет. Он был младшим из пятерых детей, его мать умерла, пока он служил, и отец женился вторично. Поэтому после дембеля папа провел в родном доме едва ли месяц - укатил в Казань повторять судьбу своего (и всей страны) кумира Владимира Ильича, в том же вузе, на том же факультете.

Кампуса в те годы у казанского универа не было, мест в общежитии не хватало, и отец с трудом нашел подобие жилья на чердаке частного дома в центре старой Казани. Охранник - фронтовик Вакиль-абый, даже денег с него не взял - папа расплатился привезенной с родины банкой меда. Папа прожил в этой каморке год, пока не нашлось место в общаге, и после этого охранника Вакиля ни разу не видел. Окончил универ, определился на службу, женился.

Прошло 10 лет, наша семья сменила три города и пять квартир, когда мы снова вернулись в Казань. Ну что значит вернулись - я тут прожила лишь первый год своей жизни, а братишка вообще родился в Чебоксарах. Вернулась только мама, тут жили ее родители. На страну обрушилась смена политического режима, папенька срочно сменил военную карьеру на адвокатскую, и наконец можно было выдохнуть и не думать о том, что через пару лет нужно будет переезжать. А это значит, появилась возможность купить садовый участок и построить там всё, что хотелось. Хотелось в основном папе, и хотелось многого, потому что деревенские корни требовали баню, пасеку и картофельное поле, а три годы службы в Германии - фахверковый домик, беседку и дорожку из брусчатки.

Для этих целей папа решил найти людей, которые работали бы круглые сутки за еду и ночлег и при этом не жаловались. Платить за работу адекватные деньги он просто не мог себе позволить, просто потому что за годы военной службы привык получать все бесплатно.Уверена, отец скучал по солдатам-срочникам, этой бесплатной и безотказной рабсиле, но его майорские погоны уже с пяток лет пылились в шкафу, так что пришлось искать другие источники. Местные пьянчужки категорически не годились, ибо могли всё испортить, с родственниками папа дел предпочитал не иметь, студентам и практикантам, "этим неженкам юристам с цыплячьей шеей" не доверял.

После долгих размышлений мой скупой родитель вдруг разродился идеей, которой позавидовал бы и Скрудж МакДак. К тому времени папа был председателем нашего садового общества и знал, что в нем существует несколько крошечных участков, которые в силу размеров никто не хотел покупать. Они возникли из-за стихийного и зачастую бесконтрольного межевания "в лихие 90-е", когда владельцы участков просто забирали себе лишние 5-10 метров от соседского, дав кому нужно на лапу. Кто первый, тот и прав - в итоге малюсенькие полторы-две сотки с адовой инсоляцией стояли заброшенными.

Один из таких поросших лебедой островков находился прямо наискосок от нашего участка, его-то отец и облюбовал. На очередном собрании садового общества, очаровательно улыбаясь, папа сообщил, что проведя на территорию воду и свет, он заслужил небольшое поощрение. Убедив присутствующих в том, что председатели других садовых обществ получают за свою деятельность зарплату, он предложил им перенять сей цивилизованный опыт. Бомонд возмутился, поднялся ропот. Папуля включил манипульку и предложил бросить в него камень тому, кто согласен заменить его. Ропот улегся, и в течение последовавших пяти минут папа милостиво согласился взять зарплату "натурой". Тем самым маленьким участком земли.

Объявление о продаже этого участка земли в обмен не за деньги, а за трудодни он пустил по сарафанному радио. Целевую аудиторию папа выбрал очень грамотно - он хотел найти семейную пару - одиноких пенсионеров, у которых нет ни денег на садовый участок, ни детей, к которым они могли бы поехать. Крепкий рукастый дедушка и заботливая супруга, которая будет обеспечивать его быт, не обременяя готовкой и уборкой строительного срача мою маму.

Кастинг проходил у папы в офисе, поэтому всех кандидатов я не видела, а познакомилась лишь с утвержденной парой: голубоглазой старушкой с копной седых кудряшек и ее мужем, смуглым, похожим на сушеный абрикос, старичком.

"Называй меня Вакиль-абый,"

- улыбнулся он золотыми зубами, пожимая мне руку, и они с папой хором засмеялись, увидев, как я покраснела. Не люблю, когда старики флиртуют, тем более с совсем молодыми девушками. Тем не менее, просьбу я учла и звала его "абый", несмотря на то, что он был старше моего отца едва ли не вдвое*

Понятно, что это был тот самый сторож из папиного стоического прошлого, о котором он любил рассказывать нам с братишкой, скромно предпочитая, чтобы мы сами сравнили его с Лениным и Ломоносовым. Скорее всего именно по этой весьма эпической причине отец и остановился на нем, несмотря на склонность дедушки к спиртному и диабет, которым страдала его жена.

Вакиль-бабай вычистил свою внезапно обретенную плантацию от лебеды и прочей дикорастущей флоры, разместил там real estate - крошечный домик, в котором едва помещались две кровати, стол и древний радиоприемник на ножках, и принялся за работу. В ту пору я уже окончила школу и поступила в университет - лето на даче в компании подшивок журнала "Здоровье" и "Крестьянка" десятилетней давности меня более не вдохновляло, поэтому этапы возведения бани, хоз.построек и благоустройства территории я пропустила. Сад был под присмотром, дедушка Вакиль и его жена регулярно там что-то делали, родители привозили ягоды и зелень, в июле варилось варенье, в августе закатывались помидоры - вот всё, что я знала.

Вакиль-абый был составляющим элементом летне-дачной действительности, которой не существует зимой. Как в мае я удивлялась забытой на даче баночке крема, промерзшей и треснувшей за зиму (разве на даче бывает мороз?), так же удивлялась я соседям по даче, которых зимой встречала в магазине или автобусе. Соседка Сания-апа, которая ассоциировалась лишь с дочерна загоревшими руками и грудью в вырезе цветастого халата, в шубе и с бледным лицом была чужая и незнакомая, и ничего кроме тихого "Исенмесез" я не могла из себя выдавить при всем желании.

Поэтому когда в середине февраля в доме раздался телефонный звонок и, подняв трубку, я услышала голос жены Вакиля-абый, я почувствовала легкий дискомфорт. За окном был снег и ранний зимний вечер, а по телефону - звуки времен смородинового чая, велосипедных звонков и шума березовой рощи. Я передала трубку папе.

Выяснилось, что Вакиль-абый не появлялся дома уже с прошлых выходных, а несколько недель до этого провел в изматывающем запое. Бабуля прождала несколько дней, а потом заметила, что из кладовки исчезли лыжи и решила звонить отцу. Как и она, отец тоже сразу сообразил, что Вакиль поехал на дачу - ключи от нашего дома у него были, а в сарае отец хранил давным-давно добытую где-то канистру спирта.

До садового общества проложена асфальтовая дорога - там неподалеку коттеджный поселок, в котором живут круглый год, но дальше дороги нет - снега по пояс. Папа поискал по знакомым лыжи, взял с собой друга и уехал. Вернулся он поздно вечером и, ничего не говоря, ушел к телефону. Он говорил долго и с разными людьми, то и дело нервно откашливаясь. Простившись, клал трубку и пару секунд молчал, жуя губы. Из контекста я легко смогла понять, что речь идет о похоронах Вакиля-абый: отец договоривался о земле, времени, людях, деньгах.

Потом он рассказал о том, как они дошли до участка на лыжах - лыжня уже была проложена вдоль главной аллеи и вела как раз к нашему саду, как бы намекая, что папа с другом приехали не зря. Дверь сарая была довольно аккуратно откопана старой фанеркой, которая стояла тут же, прислоненной к стене. Видимо, понимая, что десятилитровую канистру ему не утащить, Вакиль-абый привез с собой тару - канистра была опустошена примерно на треть и аккуратно поставлена на место. Рядом стояла эмалированная кружка - наверно, старичок перед стартом решил долить себе топлива.

Тем не менее, следов шустрого дедульки ни на даче, ни на его крошечной "фазенде" папа с другом не нашли - наоборот, едва заметная лыжня уходила в рощу. Пройти через рощу, пересечь овраг и соседнее садовое общество - экономия времени: срежешь дорогу и выйдешь сразу на автобусную остановку. Авантюра эта сомнительная даже для летнего времени - склоны оврага сплошь глина, единственная вырубленная в склоне лестница в дождь скисает и скользит под ногами, а застыв, превращается в неприступный глиняный трамплин, ждущий следующих энтузиастов с лопатой.

Тем не менее, следы вели туда.

Папа с другом прошли рощицу, вышли к оврагу и пошли по следам дальше. Искали они не долго - в месте, где овраг резко шел на углубление, своего рода трамплин, лыжня обрывалась. Тело дедушки Вакиля было внизу - пролетев три метра вертикально, он вошел в снег почти по грудь. Отец развернулся и пошел за веревкой. Провозившись почти три часа, они вытащили тело из оврага, дотащили до машины и отвезли в город.

Отец у меня мастер рассказывать истории, а его многолетняя адвокатская деятельность по уголовным делам делает эти истории зачастую весьма бодрящими и чересчур иллюстративными. Иногда стоит семь раз подумать, прежде чем задать уточняющий вопрос к его рассказу. К тому же он, как правило, рассказывает всё по-татарски, и вот та самая быстрая иллюстративность языка мешает тебе крикнуть "замолчи! перестань!" в нужный момент. Два слова - и ты хлопаешь глазами и делаешь судорожный вдох, потому что информация вошла очень быстро, мозг был не готов, а ему теперь с этим жить.

И когда папа рассказал мне о том, как они нашли Вакиля-абый, я была настолько потрясена этими трагическими событиями, жуткой смертью и внезапно пересекшимся летом и зимой, что не подумала о том, что папа, возможно, изложил мне самую этичную и цензурную версию событий. И что наверно не стоило задавать дополнительные вопросы, зная, что папа всегда на них отвечает.

"Папа, а когда вы увидели, что Вакиль-абый лежит там.. внизу.. Почему ты развернулся и ушел? Как ты понял, что он уже мертвый?" "Так ему вороны глаза выклевали, дочка..."

---------

* Абый - "старший брат, дядя". У татар - обращение к мужчине младше твоего отца. Бабай - "дедушка", обращение к мужчине старше твоего отца.