February 9, 2009

Возвращение мушкетеров 48 часов спутя

Есть вэтой теме и в этом фильме что-то, что глубоко меня задевает. Иначе, почему 48 часов спустя я все еще возвращаюсь мыслями к происходившему на экране, как иногда трогаешь языком место, где недавно был удаленный зуб, пытаясь привыкнуть к пустоте.
Должна сказать, что книга Маркова, о которой я раньше писала, не так уж и плоха. Я должна, наверное, извиниться перед автором и всеми его поклонниками - да, это плохо написанный фанфик с ужасным русским языком и бредовым сюжетом, но с сюжетом же! С мотивацией героев! В фильме сюжета нет. Отсутствует как факт. А жаль. Визуальная картина сделана так, чтобы подчеркнуть недостатки и скрыть достоинства.
Почему, для того чтобы подчеркнуть связь со старыми мукетерами, выбрана убогость? «На фильме «Д’Артаньян и три мушкетера» были кошмарные советские условия съемок. Снимали на плохой пленке, многие интересные эпизоды не вошли из-за брака пленки», - говорит в интервью Юнгвальд-Хилькевич. И тут же переходит к новому фильму «Снимали на лучшей пленке. У меня была такая аппаратура, я не знаю, где она еще есть, кроме Америки. У меня были беспредельные сроки монтажа. И теперь, если картина плохая, я виноват один.» Не надо обманывать народ - убогость не является нотъемлемой чертой советсткого кинематографа. Я знаю, что говорю - я вчера специально пересмотрела первую серию старых мушкетеров. Да, тот фильм несовременен, но он ни в коем случае не убог. Аккуратная работа оператора, монтажера, звукорежиссера, стильно отрисованные титры, выдержаный мюзикловый стиль, качественная работа с массовкой. Почему раз за разом нас пытаются убедить, что снимать в стиле старого кино значит снимать убого? Такое ощущение, что оператор снимает крупные планы, потому что крупные планы - это современно, но снимает их плохо, чтобы сохранить дух того кино. Правда, зачем плохо монтирует монтажер, я не знаю. Наверное, потому что руки кривые или потому что режиссер захотел именно так. Ну, а человека, который называется звукорежиссер перезаписи, я, вообще, в титрах не нашла. Слушать "Возвращение мушкетеров" еще хуже, чем смотреть.
И самый главный вопрос - почему старые мушкетеры должны выглядеть убого? Почему они в фильме выглядят хуже, чем на фотографиях с премьеры, черт побери? Откуда взялись эти ужасные ни разу не расчесанные парики? Зачем показывать крупным планом декольте Алисы Фрейндлих и заставлять ее играть престарелую мадам из дешевого борделя? Почему еще до экранной смерти героев живыми у них остаются только глаза? Почему они должны играть какие-то застывшие маски из тридцатилетнего прошлого?
Задавать вопросы о сюжете бессмысленно. Как правильно вспомнила сегодня подходящую цитату

capsolo "В Ехо полно дерьмовых ясновидцев" (с) М.Фрай, то есть в России полно дерьмовых сценаристов. Это грустно, это безнадежно.
Почему, в конце концов, все смерти в этом фильме такие ненастоящие? Начиная с самих мушкетеров. Да, конечно, об их дальнейшем воскрешении не знал только ленивый, но снимите так, чтобы у зрителя замирало сердце и лились слезы, чтобы хотелось кричать: "Нет!" и просить о чуде. Зачем убивать одного из детей так бессмысленно, что никто этого даже и не заметил, а потом просто улыбнуться и пойти дальше. Где, черт возьми, катарсис? Где духовный рост героев? Я не хочу еще одни "Старые песни о главном", которые поминаются почти в каждой рецензии, я хочу кино о дружбе, о любви, о чести, а не о том как четверо молодых людей помогают престарелой кокетке найти сбежавшего любовника и отобрать у него потыренные безделушки. Да, конечно, вопрос "Мальчик или девочка?" - вопрос современный и волнующий, но к чему он тут? Ну, не уважаете старость, дали бы поиграть молодым - они способные, они научатся (ну или у них хотя бы был шанс научиться). Все герои только символизируют и от этого так больно пересматривать старый фильм, где каждый взгляд, каждое слово куда-то ведут.
А, если честно, фильм страшный. И большую часть времени хотелось плакать, а в какой-то момент просто встать и уйти.
Я очень надеюсь, что хотя бы актеры получили удовольствие от процесса. Это все, во что остается верить.