Книга «Мечта». Ксения Ленина. 2008 - 2018 гг.
4 сентября 2008 года была написана первая глава в кофейне на Старом Арбате за чашкой капучино. В тот день я еще не понимала, что это будет книга, мне очень хотелось творить. Прошло 10 лет и книга обрела свою форму. 10 лет она ждала, когда вдохновение окутает меня и я снова продолжу писать главу за главой. Однажды, я поймала себя на мысли, что издание книги - это несбыточная мечта. Мне казалось, что писатели живут в других вселенных, которые мне недоступны. И перестала об этом мечтать. Перестала мечтать, но желание никуда не пропало. Оно раззадоривало мечту и именно тогда в моей душе появился девиз : «Мечтайте и никогда не предавайте свою мечту.» Я шла маленькими шагами к своей. И пришла. Эта книга про мечты. Про мечты людей, которые живут среди нас и которым порой кажется легче отказаться от своих желаний, чем рискнуть. Если Вы держите эту книгу в руках, значит, у Вас всё получится. Запишите без сомнений свою мечту в эту книгу и пусть она станет талисманом на пути к исполнении.
Мечтай смело. Не предавай свои мечты.
В шумном кафе, на пересечении N и V стрит Генри увидел девушку. Проходя мимо, было невоз- можно её не заметить, и он был рад, что именно в этот час назначена встреча с партнером по цве- точному бизнесу, Арнольдом, в этом кафе.
У окна, в мягком кресле молочного цвета, поло- жив руку на стол, она смотрела куда-то вдаль, поверх всех. И было странным не заметить безразличие в её глазах. На вид ей было лет девятнадцать. Тёмные волосы, собранные сзади, огромные чёрные глаза, аккуратный нос и сочные губы. Всё это великолепие не нуждалось в косметике, и она это знала. Сиреневая рубашка, галстук в тон, серые брюки и лакированная обувь — эти строгие вещи добавляли ещё больше женственности.
Её не интересовала музыка и разговоры людей, не оборачиваясь и не ловя официантов, Она всё также изучала город сквозь стекло.
На секунду Генри и забыл, что пришёл сюда не для Неё.
Арнольд опаздывал, и Генри очень надеялся, что он и вовсе не придёт, но только я об этом подумал, как в дверях появилась тучная фигура в нелепом си- нем костюме.
Генри не мог уже думать про счета и планы, его интересовала лишь Она.
— Ау, Генри, ты меня слышишь? — размахивая руками, на тон выше обычного, говорил Арни.
Он ясно понимал, что Генри его не слушал, и считал, что сможет приписать себе пару-тройку процентов, в случае невнимательности собеседника.
Их компания занималась небольшими перевозка- ми цветов в различные страны. Тысячи роз, тюльпа- нов, хризантем, пионов проходили точные осмотры, которые как раз они и проводили. Несмотря на то что мужчины были руководителями этой компании, эту работу больше никому не доверяли. Ведь никто не захочет терять деньги на рассеянности другого человека — размышляли они. Все операции с бумагами проводила пожилая мадам Берн, Генри её знал ещё с пятилетнего возраста, когда вместе с семьей он жил в Венгрии Луиза Берн жила этажом ниже и всегда ругалась, почему каждый день соседей проходит так шумно, хотя сама всегда была не прочь провести у них очередную пятницу.
— Конечно, слышу, за тобой только глаз да глаз нужен. Всё прекрасно услышал и запомнил? — резко повернув голову и столкнувшись взглядами с Арни, выпалил Генри.
Всё это время Арнольд, как пишущая машинка, чеканил предложения о положении дел после последней сделки.
Генри снова обернулся в сторону завораживающего столика. Он не увидел девушку. Генри вскочил, как будто до этого сел на кнопку, он негодовал.
В его голове начали гореть мысли: «Как? Где мне теперь её искать? Разве можно забирать у человека такое счастье, даже просто наблюдать за её красо- той, наслаждаться мгновениями присутствия с ней в одном помещении. Но Она ушла, нет, Она исчезла, испарилась, улетела, я хотел использовать любые глаголы, кроме «ушла». Уйти можно от кого-то, я не хотел верить, что она ушла от меня. Может, она заметила, как я откровенно любуюсь ею и решила про- вести свои раздумья в другом месте. Или, что хуже, ей наскучило это заведение, и она больше никогда сюда не придёт.
Генри почти не слышал голос Арни. У него кружилась голова и звенело в ушах. И снова мысли обжи- гали сердце: «Кажется, что у меня забрали жизненно необходимые органы и скоро я умру. Без неё, без её глаз, в которых отражалась мгла, и лишь два блика — две звёзды блестели ярким огнём во мраке ночи, её губ, которые то приоткрывались, то снова смыка- ясь в странной полуулыбке, загадочно-красивой и, с другой стороны, опасной. Если бы я видел, как она выходила, я бы незамедлительно её остановил, проводил, пригласил за наш столик, но не получилось. Упустил, просмотрел, опоздал. О, Боже, я опоздал. Я опоздал на век, ещё век мне мучаться без неё».
Арни уже прыгал вокруг Генри с официантом, предлагавшим воду и лекарства, но Генри молча сложил все бумаги в портфель и покинул кафе. Открыв дверь, он почувствовал мерзкий, холодный воздух. Солнце спряталось за тучи, и вот-вот пойдёт дождь, вся природа скопировала его состояние души, за что Генри мысленно усмехнулся и поблагодарил её за точность.
Буквально в двух шагах от дома пошёл дождь, не просто мелкий, косой, сильный или большими каплями, началось что-то наподобие бури, шляпу Генри унесло порывом ветра, и он не мог из-за водяной стены её увидеть. Но знала бы природа, что сейчас творилось у него на душе, там был не ураган, не тайфун, там была Она. Он не знал её имени, лишь смутно помнил силуэт, но это не мешало ему безна- дёжно влюбиться.
«Все романы были написаны глупцами, не знающими это слово — «Любовь», они даже не могли представить, что это чувство может ранить разум, испепелять сердце и травмировать душу. Что они, учёные, поэты и художники знали о красоте жен- щины — для одних это цифры, для других рифмы, а последние вообще любили только глазами. Я, лишь я, мог знать, что любовь — это яд, он поражает мед- ленно и тошно, от него нет лекарств, лишь пуля или нож, но никто не хотел, несмотря на страдания, расставаться с ядом, все лишь искали такого же заражённого, чтобы своими чувствами приводить этот яд в молниеносный взрыв. Как бы я хотел сейчас взорвать каждую клетку своего тела рядом с ней».
Элиза сидела у камина и читала ежедневную прессу, она никогда этим не занималась в шумных помещениях или за завтраком, хотя и завтракала дома она редко. Жила она одна. Брала уроки музыки два раза в неделю, по вторникам и четвергам, любила читать иностранные произведения и никогда не понимала современную литературу. Она, конечно же, не думала о Генри, она даже себе представить не могла, кто этот человек. В тот день прочла историче- ский роман и хотела обдумать смысл произведения. Зайдя в кафе, заказав кофе, она погрузилась в себя, не заметив, что сидела, смотря в одну точку около двух часов, кофе остыл, не захотев ждать следующий, она расплатилась и ушла. Из-за погоды она не смогла пойти на набережную, по обыкновению именно там проходило время с 17:00 до 19:00. Одна её хорошая знакомая насочиняла, что именно в это время организм восприимчив к полезным веществам, находящимся в свежем воздухе.
Погода наутро была отменная, такое солнце, как будто природа извинялась за вчерашние поступки. Генри не хотелось вставать с кровати из-за безумной боли в голове, вчера был насыщенный день и это сказалось на его самочувствии.
«Если я не встану и не удостоверюсь, что девушки нет в кафе, не смогу спокойно дышать», — размышлял Генри. Подходя к перекрестку, у него защемило сердце, мысли в голове, как бабочки, вылетевшие на свободу, они метались, то сталкиваясь, то разбиваясь, невозможно было объяснить, что сейчас происходи- ло, но предчувствие оправдало себя, её не было.
«Полумрак, я вижу лишь очертания всего, света нет, как нет и меня, я в каком-то странном мире боли и обиды. Я вижу дворника, который по неизвестным причинам ещё подметает улицу, когда ещё до десяти все уже закончили, я вижу дворнягу, бегущую за машиной и развевающийся шарф, очки, платок на голове, чуть падающий на лицо, лёгкая походка, издалека казалось, что ноги не касаются земли.
Она плыла по воздуху, среди моря шума и урагана сплетен, криков различных голосов и тумана негодования, она — светлое, прозрачное, тёплое течение среди уличного океана. Я остолбенел, пытаясь вырваться из этого состояния, теребя себя за рукав, я хотел к ней идти, бежать, мчаться...»
— Да, утро очень доброе, так интересно, как люди этого не замечают, — начала она рассуждать.
«Подходя к ней, я и мечтать не мог, что эти два слова хоть как-то её заинтересуют, но её глаза загорелись и ещё минут пятнадцать она мне рассказывала про свою жизнь. Разве так бывает? Она меня совсем не знает, зачем ей весь этот спектакль. Я не знал, но не мог прер- вать эту музыку из её слов, этот шёпот из её дыхания».
— О, я ужасно голодна, спасибо за приглашение. А куда мы пойдём? Я знаю, здесь недалеко есть за- мечательная кофейня, я там была всего один раз, да и кофе попить не удалось, но я убеждена, что завтраки там отменные.
Они зашли в то самое кафе, где Генри первый раз Её увидел.
После того как официант принёс кофе с круассанами, Генри задумался: «Я понял, что не хочу ни на секунду уходить от этой женщины. В ней была загадка тысячелетия, к ней тянуло каждой клеткой тела, но я отдавал себе отчёт, что она существует в этом мире лишь для любви. Она любуется мной...»
Элизе этот человек был интересен только как новый знакомый, она рассматривала его одежду, часы, запонки, руки, всё это казалось ей очень увлекательным, именно из-за этого она не могла оторвать взгляд.
— Вы могли бы мне составить компанию за сегодняшним ужином? — явно краснея, запинаясь, осмелился спросить Генри.
— С удовольствием, — ровно ответила девушка, не отрывая взгляда от чашки.
Генри летал, ему казалось, что это победа, ничего лучше и произойти с ним не могло. Когда они по- прощались, Генри не мог даже дышать: «Я боюсь спугнуть те эмоции безграничного счастья и нево- образимой мечты».
Генри сразу же поехал за костюмом. Он решил, что должен стать настоящим джентльменом, покоряющим дам одним лишь взглядом, она должна была влюбиться, как только заметит его в толпе.
Когда Генри появился в дверях ресторана, молодой человек проводил его за самый лучший стол.
Стол находился у окна, откуда открывался вид на город. Уже темнело и зажигались фонари, как звёзды на небе. Генри не хотел смотреть на закат, на появляющуюся луну и те самые звёзды, о которых пишут все романтики. Он хотел увидеть свою звезду. Даже в этом городе было что-то загадочное. Все бегут. А он как будто остановился. Остановился на время, чтобы подхватить мечту и побежать дальше.
— Представляете, мы с Вами даже не познакомились, а Вы меня уже пригласили в ресторан. Да хорошо бы просто пригласили, так я же согласилась и пришла. Меня зовут Элизабет Стюарт. А Вас?
Она умеет появляться внезапно.
— М-м-м... А меня... меня зовут... Генри. Генри Стэфен. Добрый вечер!
Генри встал и понял, что Элиза чего-то ждёт.
Мысли Генри снова закрутились в голове: «Поцеловать руку? Нет, это больше подходило бы, если нам было за шестьдесят. В щёку? А вдруг она успеет отойти и я буду выглядеть как 14-летний мальчишка, который надеялся наконец поцеловать девочку. И я решительно бросился её обнимать».
Получилось это так, как будто встретились два брата, которые не виделись лет двадцать. Понимая, что Генри совершает нелепую ошибку, он отпрянул от Элизы и помог сесть за стол.
Ужин прошёл незабываемо, они болтали и смеялись. За один вечер Генри показалось, что он знал эту девушку всю жизнь, как будто они были созданы друг для друга. Похожие привычки и интересы. Элиза уже не казалась для Генри такой надменной, как в первый раз, и по-девчоночьи строптивой, как во второй. Она была девушкой. Именно этой загадочной, интересной девушкой.
Генри проводил Элизу до дома. Дом был похож на маленький замок. Красивые балконы висели над улицей, во всех окнах гардины пастельных тонов. Генри очень хотелось увидеть её комнату. «Но не в этот раз», — пронеслось в его голове. Элиза провела своей рукой по его щеке, посмотрела в карие глаза, в которых отражалась её улыбка. Электрический разряд пробежал по телу Генри. А Элиза, как бабочка, пархнула к дверям дома и скрылась в темноте.
Генри побрёл по улочке на пару со своими мыслями.
«Это состояние не спутать ни с чем. Внутри будто два магнита: один отталкивает от земли, а другой притягивает реальностью. К чему её игривость? К чему моё стеснение?» — все эти мысли роем пчёл носились у него в голове. Автопилотом Генри дошёл до дома и, опустившись на кровать, в тот же миг уснул.
Утро выдалось скверным. Подстать настроению Генри.
Проснувшись от ремонтных работ под окнами, он отчётливо понял, что если не выберется мыслями из придуманных грозовых туч, то напрочь себя погубит. Облачившись в тёмно-коричневые брюки и белую, благодаря прачечной, выглаженную рубашку, показывая всем своим видом безмятежную лживую лёгкость, отправился завтракать в пекарню на соседней улице. Прием пищи всю жизнь для него был ритуалом. Не важно голоден или нет, но если для настроения и атмосферы необходимо выпить чашку кофе с круассаном, он непременно это сделает, даже если только что обедал.
Пекарня была крошечной, барная стойка, два столика и сэр Хилс — местный бездельник.
— Доброе утро, Генри! — закричал Хилс как только увидел Генри, открывающего дверь. — Нынче нравятся девушкам аккуратные молодые бизнесмены? — И его хохот занял всё пространство.
С хрипотцой в голосе и вечными смеющимися глазами этот мистер складывал о себе всегда приятное впечатление, хотя жизнь его потрепала так, что легко можно было закрыться в своей комнате и перестать любить этот мир.
Ещё в колледже у Хилса был друг. Друг настоящий. Они вместе мечтали поступить в университет и внести неоспоримый вклад в науку. Целыми днями в общежитии колледжа они рьяно дискутировали и спорили, экспериментировали и ставили опыты. Но в один из дней Рэю, так звали этого друга, поступило предложение из Научной Академии на огромный грант. Десять лет служению академии и огромный гонорар за прорыв в науке. Всем был известен тандем Рэя и Хилса и предложение распространялось на нашего знакомого не меньше, чем на Рэя, но деньги стирают дружбу, и Хилса выбросили из лодки открытий и взаимопомощи, оставили ему лишь воспоминания. Рэй все годы публиковал их общие изобретения под своим именем, а наш друг не хотел в это верить. Он стучал во все двери, но самая главная дверь в душу Рэя была закрыта. Сколько уговоров забыть летело в Хилса, не сосчитать. Теперь его можно встретить в нашем городе то здесь, то там, всегда в отличном настроении и с желанием поговорить, а главное выслушать.
— Что приуныл? Студенты рвут цветы на клумбах не обращая внимание на вас? — хлопая Генри по спи- не, рассмеялся Хилс.
— О, нет! Всё намного серьезнее. Есть в этом городе один цветок, о котором все мечты.
— Так если ты нашёл, что искал, нужно забирать в своё сердце и хранить, оберегать. И тогда, вот увидишь, распустится любовь.
Мне оставалось только глубоко вздохнуть и, оставив недопитый кофе на столике, выйти в беспокойный город.
Город дарил массу чувств. Они таились в лицах прохожих. Мужчина, бегущий на работу, бесконечное количество раз смотрел на часы, подгоняя себя и пытаясь остановить секундную стрелку. В его глазах читалась боль опаздывающего человека. Или вот мальчишка бежит с мячом, совсем не зная невзгод взрослой жизни. И шёл Генри, думая об Элизе.
В его мыслях он был рядом с ней на побережье. Они смеялись, разговаривали и целовались. Её губы в его мечтах были нежнее лепестков роз, а кожа пахла распустившимися пионами...
А Элиза тем временем собиралась за продуктами. Даже в будни к ней часто приходили друзья по вечерам. Фред, Дэн и Луиза всегда были не прочь зайти с бутылочкой вина в конце дня и за разго- ворами встретить рассвет. Выйдя на улицу, Элиза заметила задумчивого мужчину.
— О, Генри, — подбежала она к нему и прыгнув прямо перед лицом, расплылась в улыбке. — Напугала я Вас?
«Это не сон?! Это она?! Я отменяю все планы на сегодня, лишь бы провести этот день с ней».
— Вовсе нет, но я очень рад нашей встрече.
«Рад?! Я летаю в облаках. Я и мечтать не мог встретить её сегодня. Судьбу благодарю за этот взгляд напротив. За смех звонкий, отдающий счастьем прямо в сердце. Как пьешь тёплое молоко с мёдом, а внутри разливается чувство неземной гармонии».
— Куда вы направляетесь? — решил поинтересо- ваться Генри.
— В продуктовый магазин, что за углом. Сегодня я жду гостей. Не хотите ли прийти?
«Сегодня мой день!» — воскликнул Генри в своём сердце.
— Предлагаю Вам составить мне компанию и съездить в наш офис, а после я помогу вам с продуктами, если вы не против.
Он скрестил пальцы даже на ногах, и на мгновение показалось, что зажмурился перед её ответом. Затаил дыхание и три секунды ему показались вечностью.
— С удовольствием!
И она захлопала в ладоши, как ребёнок.
Генри не мог сдержать радость и засмеялся в голос. Он был абсолютно счастлив. Утром он даже представить не мог, что сегодня проведёт с Элизой целый день. Ему очень хотелось добавлять к её имени «моя», «моя Элиза». Именно так.
«Я никогда не называл никого “моя”, но сейчас я хотел верить в это и не отпускать. Как маленькую птичку я готов был оберегать и защищать, баловать и любить. Я был один. А теперь есть она».
Прижимаясь к обочине, стояли жёлтые автомобили и манили своими фарами. Зелёная лампочка приглашала в салон, а водители
стояли около кофеаппарата и делились байками о клиентах и дорогах. Только Генри с Элизой проявили интерес к такси, как водитель подбежал к своему автомобилю и резво открыл дверь.
— Спасибо!
— Благодарю!
Они сели вместе на заднее сиденье, и Элиза тут же взяла Генри за руку. Его будто ударило током. Он замер и в растерянности первые минуты не проявлял никакого интереса к этому обстоятельству. Затем решился крепко обхватить её кисть. Она была настолько хрупкой, что мужская медвежья хватка могла запросто её сломать. Генри немного расслабил руку и она улыбнулась. Они оба смотрели в разные стороны, в окна, на прохожих и здания, пролетавшие мимо них.
Таксисту прекрасно была известна дорога в наш офис, поэтому Генри знал, что движутся они в правильном направлении. Офис «Fleur d'orange» находился в старом особняке, недалеко от центра города. Он состоял из склада с цветами и трёх кабинетов: кабинет Генри, Арни и бухгалтера. Арни на месте не было, поэтому сразу зашли в кабинет Генри.
Помещение было небольшое, но очень уютное. Шкаф, стол, диван и большое окно на оживлённую улицу.
— Хочешь что-нибудь выпить? Может чай? Или кофе? — поинтересовался Генри. — Мне нужно будет минут тридцать.
— Я буду кофе с молоком. Может, я тебе помогу? — Я хочу тебя угостить сам.
Генри сделал Элизе кофе и сел за свой стол разбирать договоры и проверять счета. Элиза игриво улыбалась, и всё время смотрела на него, не давая сосредоточиться. Генри улыбался ей в ответ. Он не мог устоять перед её кокетством.
Выйдя в середину кабинета, Генри пригласил Элизу продолжить их день. Это было такое необычное чувство. Чувство лёгкости и полета. Она вновь взяла его за руку и повела к двери. В такси по дороге в супермаркет они проболтали всё время. Спросите Генри, о чем были их разговоры? Он даже не сможет ответить. Они были о погоде и литературе, о музыке и путешествиях. У Генри выросли крылья. Он готов был на всё ради этой девушки. Ему хотелось её завоевывать, как рыцарь, хотелось посвящать ей великие оды, как поэт и подарить ей весь мир.
— Аккуратней, — подавая руку, решил предостеречь Элизу, покидавшую такси. — Что необходимо купить?
— Не знаю, — и она рассмеялась. — Продукты. Они зашли в магазин.
«Так, если я возьму стандартный набор, который
мы берём с Арни на вечер, то это будет наша последняя встреча. Вряд ли Элиза пьёт пиво с начос. Даже предлагать не буду. Вроде бы она говорила, что друзья принесут вино, значит, выберу сыр. Точно! Сыр!» И я направился в отдел сыров, пока моя спутница выбирала овощи. «Какой бы ей понравился?»
— Ты разбираешься в сырах? — слева от меня послышался звонкий голос. — Это было бы замечательно. Потому что я ничего в них не понимаю, а удивить друзей правильным сочетанием с излюбленным «Chateux bordeaux» очень бы хотела.
«С одной стороны, мне повезло, что она не поймёт, как я сейчас буду наугад выбирать жёлтый дырявый шарик для нашего вечера, но с другой — вечером я буду или на коне, или красный, как рак, заикаясь, доказывать, что и этот сыр не так уж плох».
— Давай возьмем Conte? Он точно всем понравится.
«Теперь ждём вечера, чтобы в этом убедиться».
Они взяли овощи, сыр, мясо и фрукты. На кассе Элиза достала деньги, опередив её, Генри уже протягивал банкноты кассиру. Она молча убрала свои купюры в кошелёк и посмотрела на него.
Вы знаете, что это был за взгляд? Так смотрит женщина на мужчину. Именно на мужчину в её глазах. С доверием, благодарностью и чувством восхищения, что он оправдал её надежды. В её глазах был Генри. И это было самой большой наградой. Он взял пакеты. Элиза обхватила его руку, и они направились готовиться к вечеру.
Ровно в 21:00 позвонили в дверь. Элиза тут же открыла, и я увидел двух мужчин и девушку.
Самый высокий первый переступил порог, небрежно поцеловал в щёку Элизу и протянул руку Генри:
— Фред.
— Генри.
Я пожал его руку и начал рассматривать остальных друзей.
Догадавшись, что второго мужчину зовут Дэн, Генри понял, почему Элиза называла его «учёным». Это был невысокий, молодой человек с растрепанными тёмными волосами и, как полагается учёным, в очках в толстой роговой оправе, свитер бледно-зелёного цвета, такой цвет легко получить, если размешать пару капель зелёнки в стакане с водой, и вельветовые горчичные брюки, обувь была поношенной, но достаточно чистой. Часы на левой руке были явно «дедушкины». Можно было бы уличить его в стран- ности, но все элементы одежды собирали очень ин- тересный образ неглупого, увлечённого человека.
— Д-добрый вечер! Д-дэн.
— Генри.
Теперь уже сам Генри первый протянул руку. На удивление, рукопожатие оказалось намного сильнее, чем он ожидал от учёного.
И наконец, Луиза. В квартиру влетел сперва её звонкий смех, а затем она. Подпрыгнув к Элизе, они начали обниматься и убеждать друг друга, что не виделись сто лет. Легко сбросив пальто, она взяла Элизу под руку и увела в комнату. Генри не оставалось ничего кроме как пригласить гостей пройти за ними.
—Почему ты мне ничего не рассказывала о своём молодом человеке? — явно наигранно и резко закричала Луиза, поворачиваясь к Генри.
— Молодом человеке? — удивилась Элиза. — Это мой знакомый. Генри.
«Знакомый? Знакомый?! Точно. Конечно. Зачем я всё это придумал? Зачем я мечтал, что она меня предствит иначе? Я буду знакомым. Пока пусть будет так. Тоска появилась внутри и такое щемящее чувство, но разум возвращал на землю. Кем я мог для неё за это время стать? Мы знакомы пару дней. ЗНАКОМЫЙ!!!»
— А чем вы занимаетесь, Генри? — Луиза явно была очень любопытной.
— У меня небольшой цветочный бизнес.
— Бизнес? Прекрасно. Значит вы молодой и перспективный бизнесмен? И очень даже привлекательный.
— Молодой и надеюсь перспективный. — Генри смутился.
Элиза ушла к столу и начала что-то раскладывать.
— А вы часто дарите девушкам цветы? — не унималась Луиза.
— Только, если влюблён. Поэтому крайне редко. — Я ушёл к столу.
— Ах! Вот это трагизм. Как бы получить мне от вас цветок?
Луиза кричала на всю комнату, но Генри делал вид, что не замечает и разливал вино.
Атмосфера была странной. Фред и Дэн были немногословны и почти всё время обсуждали то автомобили, то работу. Луиза же не умолкала. Генри пытался присоединиться к мужской беседе, но сказать ему оказалось нечего, тем более Луиза без конца обращалась к нему, обрывая тоненькую ниточку разговора, за которую Генри пытался зацепиться лишь бы не отвечать ей. Элиза с Генри не разговаривала.
— А какие фильмы вы предпочитаете? — не трудно догадаться от кого последовал этот вопрос.
— Как много у нас общего. — Луиза села рядом с Генри. — Я тоже люблю драму.
Генри молчал. Уйдите все. И Дэн, и Фред, и особенно Луиза.
— Элиза, пойдём посекретничаем? — подмигнув Генри, подруги вышли на кухню.
— Где ты нашла такого мужчину? — первым делом затрещала Луиза. — Как он прекрасно сложен и не глуп. Вы уже с ним вместе?
— Нет. Мы недавно познакомились и он мне помог. Мы общаемся, но я не уверена, что нравлюсь ему.
— Я так и поняла. Он смотрит на меня таким взглядом. Вот я ему точно понравилась. Только он немного стеснителен. Но это даже мне нравится. Спасибо, подружка, что познакомила нас. Ну всё, пойдём к ним, я хочу ещё побыть с Генри.
Элиза не нашла, что ответить. В этот вечер ей первый раз было не по себе с друзьями. Всё было не так легко, как обычно. И дело было не в новом знакомом, а в нестыковке полюсов. Она вдруг поменяла полярность, и её стало тянуть к Генри, отталкивая от друзей. Ей стало очень больно, что Генри обратил внимание на Луизу. Она не замечала ничего подобного раньше. Ей было с ним просто и приятно. А теперь поняла, что она его теряет. Но ничего не изменить, если и правда Луиза появилась в его сердце.
Остаток вечера прошёл быстро под незамолкающую Луизу, которая была готова от счастья общения с Генри залезть ему на голову. Генри редко ей отвечал. Он видел грустную Элизу, которая молча слушала Дэна и изредка поднимала бокал.
Все ушли. Ушёл и Генри. Сухо Элиза попрощалась и закрыла дверь.
Пожав руку мужчинам, Генри рассчитывал уйти. — Вы меня проводите?
— Луиза, поймайте такси.
А Генри развернулся и побрёл по улице. Снова мысли. Снова грусть в душе. Снова...
Всю ночь он не мог уснуть. Метался в своих догадках и мыслях, три раза одевался, чтобы приехать к Элизе и три раза снова ложился в кровать. Он умирал от запутанных чувств. От чувства вины, от чувства предательства. Его будто сковали цепями. Он не знал, что делать. Но понимал, что где-то оступился.
Утром Генри отправил букет огромных белых роз Элизе. Он струсил поехать сам и решил сначала отправить курьера с запиской. Но через час курьер и букет приехали обратно. Он помчался к ней сам и встретил закрытую дверь. Вышла соседка:
— Перестаньте стучать. Всё утро этот стук. Никого дома нет. Она уехала.
— А я откуда знаю. Сказала, что можно сдавать квартиру. Наверно, переехала. Навсегда.
НАВСЕГДА! В ушах Генри услышал гул и сердце застучало как барабан в оркестре. НАВСЕГДА! Он сел на ступеньку. НАВ-СЕГ-ДА!!!
Элиза закрыла дверь, и слёзы потекли по щекам. «Я кажется влюбилась...» Как же больно ей было в тот момент. Нужно уехать и забыть как страшный сон. Собрав чемодан, попрощавшись с соседкой, Элиза вызвала такси и уехала на вокзал. На вокзал, где стирают любовь из памяти, откуда можно уехать в новую жизнь.
Утро только началось, но на вокзале нет времени суток.
Каждые полчаса приезжают и уезжают поезда, встречающие и провожающие снуют туда-сюда по перронам и толпятся возле табло. Все они создают неповторимую атмосферу волнения. Волнения радостного от того, что ты увидишь родных или уедешь в приключение, волнение грустное от того, что ты ненадолго расстанешься с любимыми, но волнение Элизы было не похоже на остальных. Её одолевал страх и боязнь ошибиться. Ноги вели её к кассам, а сердце кричало и требовало вернуться.
«Я должна уехать. Я не смогу здесь его забыть. Я не готова видеть его счастливым не со мной. Я хочу забыть. Хочу оставить его далеко в воспоминаниях чего-то мимолетного и не значимого».
Пошёл дождь. А Элиза, не обращая на него внимания, шла по вокзалу, не отрывая глаз от окошек с билетами.
— Билет до Парижа. На ближайший поезд.
— Ближайший только через час.
— Хорошо, я подожду.
Обменяв деньги на билет, Элиза прошла в зал ожидания. Мест было немного. Выбрав недалеко от маленького кафе, Элиза поставила чемодан и села на свободное место.
«Как описать пустоту? Отсутствием чувств? Чувства есть. Отсутствием мыслей и переживаний? И они роем пчёл летали в голове. Так что же тогда душевная пустота?»
Её взгляд передавал это чувство. Он был без света. Глаза остекленели. Ничего не могло её заинтересовать в этот момент. Весь воздух рядом терял частицы жизни. Если бы его можно было увидеть, то цвет напоминал серое английское небо и чувствовался пробирающий до костей ветер.
— Вы куда-то едете? — Ниоткуда появился мужчина и сел рядом с девушкой. — Может быть нам с вами по пути? — не дождавшись ответа, мужчина решил за- глянуть в билет, который Элиза не выпускала из рук.
— О, Париж! Это чудесно. Я тоже туда еду. Надеюсь, вы меня не расстроите, сказав, что вы не одна направляетесь в путешествие?
— Что? — Элиза даже не сразу поняла, что обращаются именно к ней. — Вы сейчас со мной разговариваете?
Мужчина засмеялся, и смех его был похож на раскаты грома. Грубый, громкий голос не казался неприятным, но точно становился отличимым в толпе.
— Вот это да! Вы едете в Париж одна? Именно это я и пытаюсь узнать.
— В Париж? Откуда вы узнали? Билет... — Элиза опустила вниз глаза и тень улыбки проскользнула на её губах. — Точно, вы же увидели билет. Да, я еду одна.
— Нам с вами очень повезло.
— Почему же?
— Нам будет не скучно проводить время в поездке. — Нет, нет. Я всё ещё еду одна.
Мужчина ненадолго замолчал.
— Может в знак извинений за такой нетактичный напор я угощу вас чашкой кофе?
— Нет, спасибо. Хорошей дороги. — Элиза встала, взяла чемодан и ушла от надоедливого собеседника. Час прошёл. Поезд издал последний гудок об от- правлении и стук колёс в такт сердцу зазвучал грустным маршем. Элиза смотрела в окно. По щекам её текли слёзы. Вокзал превратился в далёкую точку. Теперь нет пути назад. «Может я ошиблась?»
— Вот теперь вы точно от меня не сбежите. Извините меня, ещё раз, но почему-то я уверен, что кофе вам сейчас необходим. Держите.
«Да, теперь точно бежать некуда.»
— Спасибо, — поблагодарила незнакомца и глотнула почти остывший, но вкусный кофе с карамельным сиропом.
— Меня зовут Мэттью. А вас?
— Элиза.
— Значит вы меня простили. Я рад. Почему вы плачете? Можете не отвечать. Я мастер несвоевременных вопросов. Скажите лучше, как вам кофе? Я угадал?
— Да, с кофе вы попали в точку. Я очень люблю карамельный.
«И я очень люблю Генри». Слёзы снова потекли по щекам.
Генри сидел на ступеньке около дома Элизы больше часа. Невозможно было поверить, что всё закончилось. Где искать теперь её?
«Не знаю где, но начать искать необходимо!».
— Она не сказала куда именно собирается уехать? — решил поговорить я с соседкой.
— Молодой человек, кто вы? Почему я должна вам что-либо говорить?
— Трудно в двух словах объяснить, кто я. Будем считать я её хороший друг.
Женщина очень по-доброму заулыбалась.
— Неужели, если вы её, будем считать, хороший друг, она с вами не поделилась своими планами, м-м?
— В том то и дело, что я больше всего боюсь, что именно из-за меня и не поделилась. Выручайте меня, прошу.
— Куда точно я не знаю, но такси выглядело точь-в-точь, какие стоят рядом с вокзалом. Не буду утверждать, но может вам на вокзале подскажут.
Я взлетел. Зацепка. Маленькая, хрупкая, но есть. Я её найду.
В Париже.
— Прошу ваш чемодан.
— Спасибо, я сама. Мэттью, я прошу вас. Оставьте меня. Ещё раз спасибо за кофе. Я желаю вам незабываемого отпуска в Париже. До свидания.
— «До свидания» дарит мне надежду на встречу.
Элиза развернулась и ушла. «Нужно снять ком- нату. Куда обратиться?»
— Подскажите, где я могу найти съёмное жильё? Точнее комнату? — обратилась она к женщине в кассах. — Идите к выходу и увидите вывеску «Дом Пьера».
Домом Пьера называлось небольшое помещение, состоящее из маленькой комнаты: стол, два стула и Пьер.
— Добрый день! Вы Пьер? Мне сказали, что вы поможете мне снять комнату недалеко от центра.
— О, добрый, добрый! — Пьер вскочил, сняв наспех очки и, раскинув руки, начал приближаться. — Конечно, дорогая моя, садись. Сейчас выберем.
Посадив Элизу напротив себя, Пьер обошёл стол и плюхнулся на свой стул.
— Посмотри, отличный вариант. Десять минут пешком от Елисейских Полей. Старушка живёт в квартире, а одна комната пустует. Семьи у неё нет, вот и ищет через моё агентство с кем поговорить и кто бы присмотрел за ней. Поэтому просит немного. Даже с моей комиссией получится ниже, чем всё остальное.
«А вдруг обманет? Или старушка сумасшедшая? Может обратно? Нет. Всё будет хорошо».
— Я согласна. Сколько я должна?
— Двадцать процентов мне сейчас. Всё остальное уже бабульке. Не переживай, она добрая. Зовут Агнет. Держи адрес.
Париж готов был подарить Элизе шанс стать счастливой здесь. И она это почувствовала. Все сомнения развеялись, когда она приехала в указанное место.
Вокруг было столько зелёных кустов со скамейками, дорожек, залитыми солнцем и невероятно красивых фасадов домов, что внутри все тёмные мысли озарили лучи счастья.
— Дом 18/4, — прочитала вслух табличку на стене. — Здравствуй, Париж!
В подъезде пахло старушечьими духами и свежей выпечкой. Элиза представила:
«Утро, ещё только солнце показалось за горизонтом, старая мадам Ревуар гладко зачёсывает седые волосы назад, закалывает выбивающиеся из-под расчёски пряди, застёгивает нитку жемчуга на шее, поправляет платье и достаёт из шкафа любимые духи, духи её молодости. Этот запах убивает в ней чувство одиночества. С ним жив супруг, летом они планируют уехать в путешествие, с ним дети нуждаются в её общении и подруги приходят на чай. У всех есть такой аромат, не забывайте его ноты. Он через годы пронесёт ваши воспоминания. Она берёт небольшую чёрную сумку и выходит в город. Она не спеша идёт в булочную через два квартала, чтобы утро не казалось мучительно длинным».
Элиза поднялась на третий этаж и постучала в дверь. Щёлкнул замок, и дверь открыла женщина. Ей было около 70 лет, вьющиеся волосы падали на плечи, одета она в тёмно-синий струящийся халат и в тон ему тапочки. Она была элегантна и женственна, что совершенно не соответствовало описанию Пьера.
— Агнет? Это Вы?
— Да. А кто Вы?
— Меня зовут Элиза, комнату в вашей квартире
мне посоветовал снять Пьер.
— О, как здорово. Проходите, я уверена мы с вами подружимся. Пьер абы кому мою комнату не предлагает, у него риелторский нюх. — И она рассмеялась звонким смехом.
На душе Элизы стало так спокойно. «Я всё делаю правильно».
Агнет проводила Элизу в её комнату.
— Первого числа каждого месяца оплата жилья. Продукты можем покупать вместе. Предлагаю выпить по чашечке чая и отдохнуть, ты, наверно, устала с дороги.
— Я согласна, только разберу вещи.
— А что у тебя вещей-то почти и нет. Ты ненадолго?
— Мне пришлось срочно уехать, — сухо ответила Элиза и, взяв чемодан, ушла в комнату.
Мысли рвали на маленькие кусочки её сердце. Ещё никогда ей не было так плохо. Трудно дышать. Грудь сдавило сто цепей.
«Вот бы сейчас узнать хоть что-нибудь о Генри. Как он? Чем сейчас занят? Он, может, даже не заметил мой отъезд. Может сейчас они завтракают с Луизой? И она нарочно смеётся на весь ресторан, запрокидывая голову, и играет влюблённую дурочку. Как же я в ней так ошиблась. А может, наоборот, Генри из всех сил пытается понравиться, рассказывает про свой бизнес, привозит горы цветов и угощает самым вкусным кофе с творожными блинчиками и малиновым джемом на завтрак? Хоть бы одним глазком перенестись туда, где осталось моё сердце».
Элиза села на кровать. «Будьте счастливы».
Генри приехал на вокзал. Таксисты стояли у входа ровным строем, зазывая прохожих.
— Молодой человек, куда вас отвезти?
— Что? — Генри резко закрутил головой, пытаясь найти среди снующих и кричащих людей того, кто к нему обращается.
— Молодой человек, так куда вас отвезти? — таксист поднял над головой руку, которая весила не меньше полутонны.
Огромных размеров мужчина выделялся из толпы таксистов. Ростом около двух метров, широкие плечи, ноги, руки, всё было настолько большим, что, казалось, он вышел из фильма про великанов.
— Что Вы остолбенели и крутите головой как флигель на ветру. Так вас нужно везти или нет?
— Нет, везти меня не нужно. Мне нужна помощь. Сегодня рано утром один из ваших коллег, а может и Вы, привезли молодую девушку на вокзал с Лоринг стрит. Я хочу поговорить с тем, кто её привез. Как мне его найти?
— Джек! — оглушил меня громила. — Ты утром ездил в район Лоринг?
— Да.
— Подойди к нам.
Из шумной компании, немного прихрамывая, вышел средней комплекции мужчина, он пожал руку Генри и уставился с вопросительным взглядом.
— Сегодня утром, возможно, Вы подвозили девушку лет двадцати на вокзал. Стройная, тёмные волосы, до восьми утра точно.
— Помню такую, я ещё удивился, что так рано с чемоданом обычно едут отдыхать счастливые люди, а на ней лица не было, всю дорогу молчала и смотрела в окно. Я не люблю лезть в чужие проблемы, поэтому решил с ней не разговаривать.
— Может, Вы видели, куда она пошла, когда её высадили?
— Куда с чемоданом на вокзале ходят? К кассам она пошла.
И оба таксиста рассмеялись над шуткой, не очень смешной, по мнению Генри.
— Спасибо вам за информацию. Держите. — Генри протянул банкноту. Тот, что покрупнее, схватил и тут же спрятал в карман, озираясь на прохожих.
— Пожалуйста, приходите ещё. Вам мы всегда будем рады помочь.
Джек может и хотел бы так же завладеть купюрой, но «громила» ему подмигнул в знак: «Не переживай! Поделюсь!».
Генри отправился к кассам.
Беспокойство одолевало его.
«Как я мог допустить её отъезд?»
Цунами чувств нахлынуло внутри. «Неужели в жизни необходимо терять дорогое, чтобы иметь цель и смысл? Неужели судьба не может стоять в стороне и дать людям самим управлять их историей. Почему через боль мы должны начинать ценить напоказ? Я был нерешителен, но я боялся. Боялся испугать и оттолкнуть. Почему теперь я должен сполна показать её необходимость в моей душе. Вот увидишь, судьба, я её найду».
Приблизившись к кассам, Генри подошёл к ближайшему окну.
— Здравствуйте, как я могу узнать куда уехала девушка? Я знаю только её имя, к сожалению, но мне очень важно узнать, куда она отправилась.
— И как вы хотите, чтобы я её нашла? Мне необходима её фамилия или паспорт.
— Может попробуем по имени. Элиза. Её зовут Э-ли-за. — По слогам, как можно чётче, Генри произнёс имя.
— Молодой человек, я не буду никого искать, у меня без вас много дел. Ищите свою девушку сами. Не мешайте мне. Подходите! Кто следующий?
Взрослый мужчина уже отталкивал Генри плечом, пытаясь занять место около окна. Генри опустил голову, закрыл глаза и начал вспоминать: «Тогда, в ресторане, она уже говорила свою фамилию. Болван! Вспоминай! Она тебе дала подсказку. Если вспомнишь, то победа! М-м-м... «Генри зажмурился. Все буквы летали ураганом у него в голове, складываясь в причудливые комбинации, но никак не в нужное сейчас слово. «Стэрфен, Стеран, Стюрфэн, СТЮАРТ!!! ЭЛИЗА СТЮАРТ!!!»
Генри подбежал снова в окну, подвинув всех в очереди, и почти головой залез поближе к даме: «СТЮАРТ! ЭЛИЗА СТЮАРТ! СТЮ-АРТ!!! Посмотрите скорее. Уезжала она сегодня».
— О, боже! Озарение, — с ухмылкой начала по- иски кассир. — Да, есть такая. Уехала сегодня утром в Париж.
— В Париж? Мне нужен билет. Вот паспорт. Ближайший поезд.
— Поезд отправляется через десять минут, перрон D. Поторопитесь.
Генри, подпрыгнув, побежал на перрон. «Вот это удача!!! Вот это счастье!!!»
Он нёсся что есть мочи. Человек живёт надеждами. Генри сейчас надеялся найти Элизу. Его Элизу. Внутри снова появилось тепло и вера. Запрыгнув в вагон, Генри нашёл своё место и, услышав гудок отправления, вслух произнёс:
Стук колёс. Пролетают дома и деревья. Генри так и сидит у окна. Он вспоминает их встречи, её улыбку и смех. И на мгновение, закрыв глаза, ему показалось, что всё это сон, что сейчас он приедёт к её дому с букетом белых роз, она откроет дверь, и они уедут пить кофе и вспоминать прошедший вечер. Но... Стук колёс, пролетают дома и деревья, а Генри всё так и сидит у окна.
Агнет готовила чай. Для неё новый жилец всегда был надеждой на долгую дружбу. Но дружба оказывалась совсем не настолько крепкой, как она мечтала. Останавливались обычно очень порядочные, честные, добрые люди, парни и девушки, но почему-то через пару месяцев они уезжали то к новому возлюбленному, то в другой город на заработки, хотя одним из условий, не обязательным, но желательным, было именно долгое проживание. Поэтому и сейчас Агнет мечтала, что именно Элиза и станет её правой рукой, подругой и близким человеком.
— Элиза, я тебя жду, — не выходя из кухни крикнула Агнет. — Чай не любит ждать.
— Ох, а я хотела вам помочь. — Элиза села за стол и обхватила двумя руками горячую чашку. Руки обжёг фарфор, но сердцу стало немного теплее.
Какой парадокс, ещё на прошлой неделе Элиза пила кофе с Генри, не задумываясь о нём, как о мужчине и не воспринимая их встречи как свидания, а сейчас она мечтает оказаться с ним рядом, но сидит на маленькой кухне с высоким потолком, антикварной мебелью и разносортным сервизом и пытается отогреть свою душу от инея обрушившихся грёз.
— Давай, деточка, рассказывай, что же такое случилось, что ты примчалась в Париж? Не думай, что я из личной корысти какой спрашиваю, сколько я историй слышала за последнее время, будем считать, что я коллекционирую причины, которые толкают вот таких молодых людей бросать всё, прыгать в поезд и мчаться сюда.
— В двух словах не описать. — Элиза сделала глоток и зажмурилась.
— Так я никуда не тороплюсь, а тебе, я знаю, нужно это рассказать. — Агнет подвинула к Элизе чашу с разными сладостями и улыбнулась.
— Однажды случилось непоправимое — молодой человек, его зовут Генри, познакомился со мной, он прямо выпрыгнул у меня перед глазами, и мне показалось это таким странным, что решила с ним выпить кофе. Мы разговорились, и он пригласил меня в необычное место на ужин. Знаете, он вел себя всё время так смешно, как мальчишка, что-то мне говорил и так внимательно слушал, что мне становилось всё интереснее, какой он. Мы виделись ещё пару раз, но это уже были неслучайные встречи и, как настоящий мужчина, он помогал мне, но тут я пригласила его к себе на встречу с друзьями и всё пошло не так. Мы так давно с ними дружим, что я даже не помню, как мы познакомились, но мне стало неуютно с ними, мне хотелось их выгнать и остаться с Генри. Я почти весь вечер молчала и смотрела на часы, пыталась ускорить ход стрелок, лишь бы они ушли, а Генри наоборот. Познакомился с моей подругой и начал ухаживать. Она мне все уши прожужжала, как он на неё смотрит. И вот именно тогда я поняла, что влюбилась, что влюбилась по-настоящему, не как в кино, а как в жизни, навсегда. И решила в тот же вечер, что уеду. Не смогу я видеть их счастливые глаза. Решила и уехала. Правильно ведь? Париж и создан для таких историй! Раз и отрезала прошлое одним махом. Сердце поболит и затянется рана. Через пару месяцев и плакать перестану. — Слова эти Элиза уже говорила с комом в горле.
Агнет подошла к ней, обняла. Элиза не плакала, она пыталась вылить всю боль и горечь. Её сердце стучало маршем печальной любви. Сил не было задумываться о завтра. Элиза встала, ещё раз поблагода- рила за чай и ушла в комнату. Выключила свет, легла на кровать с запахом чистых простыней и лаванды, вытянулась на спине в стройную линию и долго не могла уснуть. Слёзы всё так и бежали по щекам, образовывая мокрые разводы на подушке, дыхание сбивалось, но мысли никак не хотели покидать её, а в груди такая пружина с каждой минутой сжималась, давила на лёгкие, всё тяжелее было дышать и всё больше хотелось обратно домой.
Генри вышел из вагона в утренний, прохладный Париж. Он не предупредил Арни о своей поездке, но знал, что он всё поймёт и их бизнес останется без изменений.
Генри вышел на перрон. Воздух утреннего Парижа буквально обволакивал его и засасывал в свой ритм. Генри шёл вдоль поезда и размышлял о дальнейших действиях. Как можно найти человека в большом городе? Куда теперь ехать? Зацепок не было.
«Для начала нужно снять квартиру, вряд ли я уеду сегодня вечером».
— Девушка, подскажите, где я могу снять жильё? — На выходе есть агентство Пьера, вы увидите. — Спасибо!
Генри зашёл в маленькую комнатку и сел напротив Пьера.
— Доброе утро! Мне нужна небольшая квартира.
— Доброе! Это как раз ко мне! Однокомнатную, я думаю?
— Да, верно.
— Замечательно, у меня есть для вас один вариант. Пьер показал на карте дом. Генри согласился. Расположение дома было очень удачным, пару минут от Елисейских Полей. Дом сохранил в себе дыхание старины, но при этом в нём было очень комфортно и уютно. Генри вставил ключ в ржавеющий замок, «щёлк», со скрипом открылась дверь и квартира встретила своего нового хозяина.
Однокомнатная квартира была небольшой: маленькая кухня, коридора почти нет, комната вмещала только диван и небольшой письменный стол, лампу и ковер невиданных времен.
«Нужно позавтракать!» Генри оставил вещи на диване и вышел в город. Длинная улица вселяла надежду найти какое-нибудь кафе. Пройдя метров триста, перед ним оказалась вывеска «Café aromatise».
«Это мне как раз подходит», — подумал Генри и потянул на себя дверь.
— Эспрессо и стакан воды! — обратился он к мужчине, который неспешно натирал бокалы.
— Без сахара, — добавил Генри, чтобы хоть как-то привлечь его внимание.
Не повернув головы, пятидесятилетний поджарый бармен отправился в сторону кофемашины, что вселило надежду быть услышанным.
Город ещё спал. А Генри размышлял.
«С каждым глотком кофе я понимал счастье, дарованное мне природой. Я видел утреннее настроение города. Деревья будто просыпались под птичьи трели, газон был ровно выбрит, как подобает джентльмену, несколько проезжавших машин были вежливы друг другу и, лишь сверкая фарами на солнце, приветствовали водителей. Сегодня должен быть интересный день».
Разыгравшийся голод куда-то исчез.
Генри надеялся на озарение, он очень хотел, чтобы именно сейчас в его голове появилась идея, как найти Элизу. Кофе остывал, а Генри, не торопясь, пил его и смотрел в окно.
Утро Элизы началось рано. Проснувшись, она зашла в ванную комнату и встала напротив зеркала. На неё смотрела девушка. Очень красивая, с немного растрепанными волосами после сна, но с очень грустными глазами. Такой взгляд Элиза никогда ещё не видела в отражении. Она включила воду, набрала в ладони воды — ей так захотелось смыть эту грусть, — но, снова подняв голову, в зеркале был всё тот же взгляд, только теперь с ресниц капала вода. Элиза вытерла лицо, руки и вышла в коридор.
Платье до колена, туфли на невысоком каблуке, аккуратно зачёсанные волосы в хвост. Элиза надела плащ и тихо закрыла за собой дверь. Рядом с её домом находилась небольшая кофейня. Двухэтажное здание вмещало в себя саму кофейню, небольшой магазин цветов на первом этаже и на втором жилые комнаты. Элиза взяла ручку двери, чтобы зайти выпить кофе, но увидела, как подъехала машина и мужчины начали выгружать цветы. Какой доносился до неё аромат! И Элиза решила задержаться немного на улице. Из цветочной лавки вышла невысокая женщина лет пятидесяти-пятидесяти пяти, короткая стрижка, яркий макияж, на ней было тёмно-бордовое платье и чёрный фартук. Она отмечала в своих бумагах проносящие мимо неё наименования цветов и что-то бормотала на испанском.
Заметив Элизу, «испанка» закричала как пароходный гудок:
— Девочка, что ты встала там как вкопанная, не хочешь мне помочь?
Элиза вздрогнула и выпала из своих мыслей.
— А чем я могу вам помочь?
— Для начала иди распаковывай цветы, а потом поговорим.
Элиза послушно прошла в прохладное помещение, куда в кучу складывал грузчик цветы и начала аккуратно вытаскивать невероятной красоты букеты из бумаги. Мечтательный вид явно сказывался на скорости работы, поэтому «цветочница» снова за- кричала:
— Давай побыстрее, мы так до вечера будем разбирать товар.
Элиза скорее начала разрывать бумагу и ставить цветы в большие сосуды с водой.
Грузчик принёс последнюю партию и уехал.
— Олетт. А тебя как зовут?
— Элиза.
Элиза никак не могла привыкнуть к резкому, громкому и внезапному голосу.
— Останешься у меня работать? Мне нужна помощница. Дело у меня небольшое. Занимаюсь всем сама. Поэтому и от помощников требую ответственности. Ты ответственная?
— Да, — робко ответила Элиза.
— Вот и хорошо. Чем занимаешься?
— Только приехала в Париж, поэтому соглашусь вам помогать первое время, пока не найду работу.
— Что? Нет, нет. Мне нужна помощница на долгое время, чтобы я ей могла или дело передать или новый магазин. Было у меня много девочек на месяц, два. Так не пойдёт.
И Олетт начала забирать из рук Элизы цветы.
— Не переживайте, может Вы и будете моей постоянной работой.
Элиза забрала обратно цветы и с улыбкой продолжила.
— Ну смотри, если сбежишь от меня рано, останешься без денег.
Так и начался день. Элиза весь день разбирала цветы, убиралась в магазине, слушала про отчётность и правила работы у Олетт, совсем забыв про голод. Уже начало смеркаться, Олетт начала собираться.
— Ты далеко живешь?
— Нет, в соседнем доме.
— А я на втором этаже. Так что завтра не опаздывай. В 8:30 жду тебя. До завтра.
— До завтра. Элиза вышла на улицу, одурманенная ароматами за весь день.
«Может прогуляться немного?»
Убрав руки в карманы плаща, Элиза повернулась и увидела в отражении всё ту же девушку, но в глазах появились два огонька.
Генри вышел из «Сafé aromatise» с чувством растерянности и осознания, что он находится в тупике. Ходить по Парижу, надеясь увидеть знакомые черты, были не лучшей идеей. «Как же я не догадался!!!» Генри выпрямился, как солдат. «Пьер! Наверняка Элиза, так же как и я искала жильё». Чувства переполняли его так, что Генри побежал, лишь бы скорее оказаться на вокзале.
— Пьер, ещё раз доброе утро!
— Доброе! Вам не понравилась квартира?
— Нет, нет, с квартирой всё отлично. Была ли у вас девушка лет двадцати, тёмные волосы, очень утончённая, зовут Элиза. Искала ли она жильё???
— Вы что думаете, я помню всех кто ко мне обращается?
Пьер врал, он сразу понял, о ком говорит Генри, но профессиональная этика не позволяла ему рассказывать о своих клиентах неизвестным ему людям.
— Пожалуйста, вспомните. Это очень важно. Я специально приехал за ней.
— Нет, не могу вспомнить. Даже если бы и понимал о ком вы, то и не сказал её адрес. Не в моих правилах.
— Давайте я вам заплачу. — Генри открыл бумажник и достал пару купюр.
— Всё, молодой человек. До свидания.
— Вы не можете так поступить. Вы её помните. Помогите мне!
Генри переполняли эмоции. Он уже почти кричал, а голос его срывался от нервного напряжения.
— До свидания, — совершенно спокойно повторил Пьер и, опустив глаза, продолжил заниматься своими делами.
Вдруг Генри увидел на столе журнал с именами и адресами. Он бросился к столу и схватил его.
— Что вы себе позволяете? — Пьер вцепился с другой стороны в аккуратно разлинованную книгу.
Пьер коленом нажал на тревожную кнопку под столом, завыла сирена, и Генри ничего не осталось, как разжать хватку. Приближался топот жандармов.
— Что случилось? — хором прокричали два складно сложенных мужчин в форме.
— Простите, я случайно нажал, — ответил Пьер и повернулся к Генри. — Неудачно встал из-за стола. Спасибо вам за беспокойство.
Жандармы ушли, а Генри снова сел за стол.
— Уходите, я ничего вам не скажу.
В голове Генри сердце отдавало барабанной дробью, он сидел, как тогда на крыльце, и не понимал, что делать. Минут через пять он молча встал и вышел из агентства Пьера.
— Что это? Любовь? Может и любовь. — произнёс вслух Пьер, когда остался уже один в кабинете. — Если любовь, то он и без меня её найдёт, а если нет, но она не его судьба.
«Что происходит? Что за борьба? Почему нельзя просто нам быть вместе? Или нельзя? Может всё это зря? Какой же я наивный дурак! Может она уехала специально, чтобы я ей не надоедал? А я вдобавок помчался за ней».
Генри взглянул на табло, затем на кассы. «Даю неделю. Если не сведёт нас Париж, уеду обратно. Решено».
Над витриной, куда смотрела на своё отражение Элиза, висела табличка «Сafé aromatise».
Всего пару часов их разделило с Генри. Пару часов? В истории это время даже не заметно, а для них это целая пропасть. Куда падают все эмоции, чувства и надежды.
За последние несколько дней на лице Элизы появилась улыбка. Не спеша она шла вдоль домов и рисовала у себя в воображении: «Круглый маленький столик, на нём стоят две свечи, пламя которых то и дело норовит погаснуть от ветра, запах кофе, мужских духов и его кожи, они сидят напротив друг друга, то склонившись вперед, чувствуют дыхание друг друга, то смеются, то снова молчат, а молчание красноречивее любых разговоров. Она опускает глаза, он нежно целует в уголки губ, остывает кофе, свечи погасли, в сердце огонь, а в душе любовь. Он берёт её за руку, сжимает так крепко. Она поднимает глаза и светом озаряет воздух вокруг. Время остановилось, где-то вдалеке слышна музыка. Она улыбается. А ему больше и не нужно, лишь бы вот так всегда горели глаза, и чувствовать в своей руке её хрупкую руку».
В кармане плаща Элиза на мгновенье почувствовала тепло его рук.
«Вот это да! Я помню его тепло и запах». Элиза остановилась, закрыла глаза и глубоко вздохнула.
На вокзале Генри нашёл отделение связи и отправил письмо Арни о месте своего пребывания и о том, что уже через неделю он точно вернется к делам.
«Дружище, пойми меня и не подведи».
Генри вернулся в квартиру.
День подходил к концу. Элиза и Генри лежали каждый в своей кровати и смотрели в высокие потолки, где бегали огни города и мелькали мысли о завтрашнем дне.
— До завтра! — одновременно сказали Генри и Элиза, закрыв глаза, отправились в мир снов, где каждый надеялся встретиться друг с другом.
Резко проснувшись, Генри решил не терять время и отправится в цветочные магазины, чтобы найти за эту неделю новых клиентов. Выйдя из дома, вдруг столкнулся с задумчивым мужчиной.
— Прошу прошения! — мужчина повернулся.
— Ничего страшного. Хорошего дня.
— Да, да. Он мне не помешает, — ответил Генри. — Что-то случилось? Я могу вам помочь? Мужчина протянул руку.
— Мэттью. Пойдём, я угощу тебя завтраком, а ты выслушаешь меня и дашь совет, идёт?
— Генри, — пожал в ответ руку. — Я не против. — Поймаем сейчас такси. Я знаю, где есть отменные завтраки.
Машин было немного, но такси не нужно был долго ждать. Место, куда привез Мэттью, оказалось огромным баром с деревянными столами и неподъемными стульями. На стенах висели картины. Всё казалось нелепым и изысканно подобранным одновременно.
— Садись. Я сейчас вернусь — Мэттью ушёл к стойке сделать заказ.
Генри обстановка очень понравилась и он с неподдельным интересом рассматривал всё вокруг.
— Ну так вот, — Мэттью, ещё не успев сесть, начал разговор. — Познакомился я с девушкой на вокзале.
Мы вместе ехали в Париж, но почему-то она... Как бы сказать... — Мэттью без конца теребил зубочистку у себя в руках, — сказала мне, что нам не по пути. Представляешь? Я же ухаживать собирался, ничего лишнего, — Мэттью обиженно рассмеялся. — Та ещё штучка. Проревела полдороги, а потом «до свидания».
Принесли завтрак. На деревянной доске стояла чугунная сковорода с ещё шкварчащим беконом, залитым яйцом и мелко нарубленными овощами. Незнакомые травы под температурой омлета дарили невероятный аромат. Позже девушка принесла ещё тёплый хлеб и эспрессо.
— Приятного аппетита, — пожелал Генри.
— Угу, — Мэттью уже набросился на еду. Прожевав, Мэттью продолжил.
— Хорошо, что я тебя встретил. Может вместе её найдём? Я ехал некоторое время за ней, она где-то недалеко живёт. М-м-м?
— Нет, дружище, у меня свои дела, тем более я уезжаю скоро обратно. Давай сам.
Генри не хотелось посвящать нового знакомого в свою жизнь.
— Ладно, я не обижаюсь. Как тебе? — Мэттью кивнул в сторону тарелки.
— Очень вкусно, спасибо тебе, мне пора. — Генри встал из-за стола и протянул руку. — Ещё увидимся. Такси увезло Генри далеко от дома, но это и к лучшему.
«Больше цветочных лавочек будет у меня на пути». И Генри, обрадовавшись своей идее, зашагал в новый день.
Солнце пробивалось сквозь тяжёлую ткань портьер, призывая просыпаться. Элиза отвернулась от ярких лучей и накрылась одеялом. Начало дня откладывалось. Агнет уже набирала воду в чайник, что предвещало скорейшее приглашение на утреннее чаепитие. С кухни доносились звуки радио и подпеваю- щий, немного с опозданием, приятный женский голос. — Элиза! Доброе утро! Чай не сможет ждать так долго, как я! — прокричала из кухни Агнет и, судя по шуршащим шагам, начала пританцовывать.
Элиза любила такое начало дня, ведь именно этой заботы ей так не хватало в последнее время. Всего то и нужен горячий чай, чтобы согреть сердце.
— Доброе утро, дорогая Агнет. Вы снова спасаете меня из рук тоски и одиночества. Какое у вас сегодня настроение? Какой чай вы решили заварить? — Элиза села, укутавшись в пушистый халат.
— Мелодия флейты, — Агнет улыбнулась и поставила большой прозрачный чайник на стол.
— Мелодия флейты? — Элиза рассмеялась. — Вот вы придумали.
— Нет, нет. Это чай. Присмотрись.
Элиза не поверила своим глазам. За стеклом распускался невиданной красоты бутон. Как внутри раковины спрятана жемчужина, так и внутри невероятно аккуратного сплетенного бутона появлялся цветок. Зелёные листья раскрывали нам свой секрет.
— Вот это чудо, — с полными глазами восторга произнесла Элиза. — Давайте скорее его попробуем. Агнет налила чай. Аромат заполнил маленькую кухню. Нежные нотки жасмина переигрывали классический вкус зелёного чая, а красный клевер дарил новые, неизвестные до этого аккорды. Всё вместе создавало именно ту мелодию флейты, о которой говорила Агнет.
— Сделайте радио погромче, я хочу танцевать. Элиза закрыла глаза и начала кружиться с чашкой в руках, мурлыча незнакомый мотив.
Агнет молча улыбалась, и маленькими глотками пила обжигающий чай. «Как прост рецепт начала хорошего дня. Пусть такие, на первый взгляд, мелочи, дарят радость, свободу и тепло душе.»
Так же, паря над суетой, Элиза собралась в цветочную лавку. Обычно приглушенные тона сегодня уступили место яркому платью чуть ниже колена.
Ярко-горчичная ткань ложилась волнами, пояс, подчеркивающий тонкую талию, воротник-стойка отутюжено держался ровно, обращая внимание на гладкую изящную шею, локоны играючи подпрыгивали от движения и улыбка не покидала милое лицо.
— И чего ты так светишься? — только увидев Элизу, грозно спросила Олетт. — Влюбилась? Так и знала. Зачем взяла к себе?! Сейчас на свидания начнешь отпрашиваться. Всё! Считай, нет у меня помощи. Чего встала в дверях. Рассказывай!
Элиза закрыла дверь и, кружась, подлетела к Олетт.
— Что же вы сразу думаете о самом худшем? — её звонким смехом заполнилось пространство. — Я вовсе не влюбилась. Может же быть у человека хорошее настроение?
— Может-то может, но причина должна быть, а причину мне знать нужно, чтобы выходки твои заранее просчитать.
— Ох, Олетт, как вам тяжело. Думайте всегда о людях только хорошее, они успеют показать как плохи и без ваших домыслов. Но я пока ничего показывать не собираюсь. — Элиза выхватила букет из рук цветочницы и продолжила танцевать.
— Как маленькая, — Олетт принялась собирать новый букет.
В двадцать лет ты совершенно чистый холст. Есть, возможно, небольшие зарисовки, но все они в нежных пастельных тонах. С каждым годом рисунков становится всё больше и краски становятся насыщеннее и порой мрачнее. Многие художники пытаются выместить на холсте свои личные страхи и переживания, не задумываясь, что они уже навсегда останутся там. Придут другие, закрасят всё белой краской, услышишь: «Давай начнём сначала?», но под толстым слоем будет гореть тот рисунок, чёрным, обжигающим шрамом. У Олетт была своя история. Никто её не знал, но от этого ей было ещё тяжелее, правильнее сказать, никто и не хотел её узнать.
В Испании, куда она переехала совсем юной, встретилась с будущим мужем. Это были отношения безостановочного фламенко и непредсказуемой корриды. Он был горяч душой и холоден разумом. Она могла быть обеспечена всю жизнь, как самая богатая королева. Но однажды красный цвет страсти сменился на красный цвет крови. Как нож в сердце, его измены повторялись вновь и вновь. Она не могла уйти. Он превратился в тирана. Несколько раз она покупала билет из страны, но он ловил её на вокзале и это были самые тяжёлые дни в её жизни. Однажды домработница помогла ей уехать. В тот день был закрашен холст несколькими слоями белой краски, чтобы никогда больше не просвечивались рисунки на нём из прошлого.
В Париже Олетт с головой окунулась в работу. Она перестала верить людям, что сделало её очень грубой и прямолинейной. Она внутри осталась той девушкой, требующей заботы и желающей обрести счастье, но уже столько лет она была совершенно одна, без подруг, без близких, без мужчины, что уже казалось, что иначе и быть не может. Она боялась кому-то рассказать, чтобы не нашёл её он, тот «художник», который разрушил все мечты и, к сожалению, жизнь.
— Элиза! — как сирена закричала Олетт. — Я здесь!
— У меня предложение есть...
Олетт замолчала.
— Какое?
Олетт молчала.
— Олетт, какое предложение.
Для Олетт было странным уже даже то, что ей пришло в голову, произнести, так это было уже большим чудом.
— Пойдём выпьем кофе и поговорим, — Олетт выпалила на одном дыхании.
— А как же магазин?
— Я хозяйка, если я решила, значит всё можно. — Я с радостью.
Элиза подошла к Олетт и подмигнула ей. Ей так хотелось растопить её боль. Олетт улыбнулась, но больше это было похоже на гримасу. «Боже, я разучилась улыбаться!» — подумала Олетт и улыбнулась снова.
Сосед давно звал Олетт к себе на завтраки и обеды, пытался угощать десертами и кофе, но Олетт всё время придумывала отговорки. Их было так много, что Жаккард, хозяин «Сafé aromatise», оставил попытки заговорить с необщительной, диковатой соседкой. А в этот день он глазам своим не поверил, когда увидел, кто зашёл к нему утром.
— Оле-е-е-етт!!! — протяжно запел Жаккард, — неужели сама цветочная королева решила посетить мой маленький ресторан. Что сегодня должно произойти, если утро начинается так непредсказуемо.
Олетт смущенно засмеялась и промолчала. Можно себе представить, ей даже не захотелось его уколоть в ответ или сказать какую-нибудь грубость, как обычно она делает, лишь бы закончить побыстрее разговор.
— Я даже не знаю, что вы любите, — Жаккард начал суетиться. — Чай, кофе, вино?
Олетт парализовало. Она стояла у входа, как вкопанная, она не решалась пройти дальше.
— Олетт, что же мы стоим. Пойдёмте, пойдёмте. — Элиза взяла её под руку и провела к столику, около которого порхал, как пчела, расставляя всевозможные десерты, Жаккард.
— Перестаньте, нам это и за неделю не съесть, — снова краснея, сказала Олетт.
Это была Олетт? Она поверить не могла, что кто-то беспокоиться о том, что она любит, что кто-то бегает вот так и пытается порадовать её. Она боялась по- верить, но изобилие её любимых десертов привело в состояние эйфории, а бегающий Жаккард постепенно начал раскалывать многослойную скорлупу вокруг неё.
— Так что вы будете? — не унимался Жаккард. — Я буду чёрный чай с бергамотом.
— А вы? Как Вас зовут?
— Элиза. Я буду каппучино.
— С корицей? — Нет, спасибо. Жаккард ушёл.
— Олетт, вы чего? Первый раз вас такой вижу.
— Вовсе ничего, — и снова появилась смущенная улыбка на её лице.
— Не хотите рассказывать, не надо, но скажу одно. Вы мне такая очень нравитесь, нужно почаще вас сюда приводить. Вот, например, давайте здесь завтракать? А моя милая Агнет сможет наконец выспаться, чтобы не вскакивать раньше меня и не готовить чай.
— Что я услышал?! — из неоткуда выбежал Жаккард. — Даже не думайте, уже решено. Каждое утро для вас будет готов самый вкусный завтрак. Давайте только определимся со временем и предпочтениями. Я столько лет пытался угостить цветочную фею, — он повернулся к Элизе, — но только благодаря Вам это произошло.
— Ну вот, опять молчит, — рассмеялась Элиза, обращаясь к Жаккарду. — будем считать, что договорились. Давайте все втроем и начнём эту прекрасную традицию.
Жаккард принёс напитки и вернулся к барной стойке за своей чашкой. Вместе с ним сел за стол невероятный аромат, собравший в себе свежесть лемонграсса, омелы и зелёного чая. Изобилие десертов покоряло сердце всех любителей сладкого:
нежнейшие чизкейки, покрытые пестрым ковром из свежих ягод, кусочки шоколадного торта стояли в ряд по соседству с воздушным «ягодным облаком» и разноцветными макарунс напоминали радугу, отражаясь в глазах.
— Всем приятного аппетита, — приглашая начать завтрак, пожелал Жаккард.
— Благодарим, — за двоих ответила Элиза, решив не мучать Олетт беседами и непривычными для неё ситуациями.
Неужели вот так легко можно дойти сквозь мрак и боль до светлой полосы и сделать шаг вперед. Глаза ослепляет яркость и вначале хочется вернуться обратно, туда, где привычнее, там, где темно, но стоит всего лишь довериться, закрыть глаза и пройти вперед. Пару шагов и глазам уже не так больно, уже можно их приоткрыть и улыбнуться. Всё страшное позади. Так, шаг за шагом, шла и Олетт. Сейчас она дошла до своей черты, за спиной мгла, впереди раздирающий глаза свет. За руку её держит Элиза и ей не страшно шагнуть вперед. Но она не знает, что Элиза так же, боясь ослепнуть, не смотрит вперед, но уверенность в подмоге дарит им силы не отступить. Набрав побольше воздуха, они твёрдыми шагами движутся к своему солнцу, теперь они сильнее.
Как же Олетт благодарна миру, что ей подарили эту девочку.
— Доброе утро! — неожиданно для всех произнёсла Олетт. — Долгожданное доброе утро.
Солнце заливало своим светом кафе, огромные окна с деревянными рамами позволяли лучам до- ставать до самых дальних столиков.
— Олетт, — прервал молчание Жаккард, — может мой вопрос будет неуместным, но скажите, почему вы не желали до этого дня зайти к нам? Я могу даже сказать обижали меня своими отказами.
Олетт не решилась сказать правду.
— Всё дело в моём загруженном дне. Столько дел, столько дел.
— Надеюсь, теперь с такой помощницей у вас будет больше времени на отдых.
— Спасибо вам, Жаккард, за такое прекрасное начало дня. — Олетт с Элизой встали из-за стола и направились к выходу.
— Стойте, стойте! Мы же не обсудили наши завтраки.
— Пусть это будет для нас сюрпризом, — ответила Элиза.
Жаккард засиял. С того дня как Олетт появилась на его улице прошло много лет. Они пару раз разговаривали, но больше она пропадала в своей лавке. А Жаккард трепетно ждал новых встреч. В первый день их знакомства она ему показалась очень надменной, но со временем он рассмотрел в ней совершенно одинокую женщину и ему нестерпимо больно было наблюдать, как она совсем одна живёт в этом большом городе. Ему так хотелось о ней заботиться. И вот, наконец, выпала такая возможность. «Поверьте, Олетт, как я долго ждал этого дня». Жаккард направился на кухню придумывать завтрашнее утро.
До отъезда Генри осталось семь дней
Генри шёл по улочке, рассматривая всё вокруг, он искал глазами своих потенциальных клиентов.
«Не терять же время зря! У меня есть семь дней! Удача, ты подаришь мне встречу с Элизой?» Внутренний голос молчал.
Перед Генри стоял маленький домик, белые стены и рамы от небольших окон, нежно-розовая дверь и маленькая ручка в виде розочки. Генри открыл дверь и услышал у себя над головой тихий колокольчик.
— Доброе утро! — повторил он, заходя в будто бы игрушечный, цветочный магазин.
За прилавком стояла молодая девушка и перевязывала цветы.
— Доброе утро! Мы ещё закрыты.
— Да? А дверь открыта. Я подумал, что могу зайти. — Мы откроемся через двадцать минут.
— Как вас зовут?
— Амали. Вам что-то подсказать?
— Да, я Генри. Занимаюсь поставками цветов по всей Европе. Вот и сейчас хочу предложить вам заключить выгодную сделку.
— Так, — Амали задумалась. — Расскажите мне о своих условиях, а я расскажу вам о цветочных лавочках, которых точно заинтересует ваше предложение.
И Генри начал рисовать схемы, подписывать над стрелками тарифы и проценты.
Амали молча выслушала его и написала больше 30 адресов с именами и особенностями владельцев. — Вот это удачно я Вас встретил. Спасибо Вам, надеюсь на дальнейшее сотрудничество.
Генри сложил листок и убрал во внутренний карман.
— До свидания.
— Удачи вам, — крикнула Амали.
Генри вышел и снова услышал тихий звук колокольчика.
«Тридцать адресов. Вот это да! Будет чем заняться».
За первый день Генри обошёл всего три адреса.
Он не хотел торопиться. Решив добираться пешком, Генри планировал посмотреть город и привести мысли в порядок. Вернувшись вечером домой, он начал отмечать на карте, купленной у местного газетчика, оставшиеся магазины. Солнце уже давно спряталось за горизонт. «Пора спать! Завтра снова мне предстоит долгая прогулка и распутывание клубка в голове».
Элиза и Олетт встретили утро в уютном цветочном мире.
— Олетт, вы такая нерешительная, — начала разговор Элиза. — Я думала вы генерал.
— Ой, перестань. Я сама себя не узнала.
— Расскажите мне, вы всю жизнь занимаетесь цветами?
— Элиза, ты сегодня не хочешь работать? — Хочу! Хочу!
— Ну так перестань болтать.
Олетт снова надела свою маску, но внутри ей так хотелось обо всем рассказать Элизе и больше никогда не быть как прежде.
— Извините, — Элиза села за работу.
— Так, — вдруг вскрикнула Олетт. — Собирай все цветы, что у нас есть в корзины и поехали в парк.
— Собирай, собирай живее. Поедем в парк. Будем дарить прохожим, а как закончатся, будем гулять и я тебе расскажу свою историю.
Элиза вновь не верила своим ушам, её перепол- няло счастье от преображений Олетт.
— Дорогая моя Олетт, я вас обожаю.
Перевязав цветы лентами, уложив аккуратно их в корзины, Элиза и Олетт сели в такси и отправились в ближайший парк.
«Сегодня день моего нового рождения. Пусть сегодня будет праздник!» — думала Олетт, смотря в окно на проезжающие машины, деревья и дома.
Такой лёгкости на душе Олетт уже не помнила. Она и физически ощущала себя намного лучше и, что интересно, моложе. Она превратилась в ту девушку, полную надежд и планов, в ту девушку, мечтающую о долгих разговорах на балконе в тёплый летний вечер, в ту девушку, которая верила ещё в чудеса. Ощущение было настолько непривычным, что сама Олетт боялась его: от счастья кружилась голова, стучало часто сердце и всё время хотелось улыбаться.
Олетт повернула голову и увидела рядом с собой себя. Себя в двадцать лет. И ей так захотелось рассказать Элизе всё, про всю свою жизнь, чтобы уберечь от ран, которые затягиваются многие годы и оставляют шрамы. Она смотрела на Элизу полным любви взглядом и не решалась начать свой рассказ.
— Вы же мне хотели рассказать что-то, — поймав нерешительность Олетт, Элиза решила сама поинтересоваться. Тем более любопытство не давало ей спокойно ехать.
— Да, да только не знаю с чего начать. Всё так запутано, начну говорить одно, потянется другое.
— А вы начните. А то так и будем сидеть около клубка, не решаясь дёрнуть за нитку.
— За какую нитку будем дёргать? — Олетт рассмеялась. — Приехали, выходи, я расплачусь. Помоги мне взять цветы.
Элиза вышла из машины с ароматными корзинами, до верха наполненные цветами. Вышла Олетт.
— Пожалуй, начну.
— Это было так давно...
В восемнадцать лет вместе с семьей я переехала в Испанию, солнечную Барселону. Всё старое и не- нужное мы оставили позади и решили, что именно здесь будем счастливы. В тот момент даже небольшие неурядицы для меня казались глобальными проблемами, требующие долгих раздумий и жертвенных решений. Это сейчас я понимаю, что с настоящими трудностями тогда ещё не сталкивалась. Мы купили дом, точнее домик. Три комнаты: для меня, родителей и брата, кухня и пара чуланов. Моя комната выходила во двор, и мне так хотелось всё привести в порядок. С мамой мы создавали уют с раннего утра до прихода старшего брата и папы. Светлые стены отражали лучи солнца, пол пах деревом, а воздух счастьем. По вечерам, после ужина мы гуляли подолгу с братом, разговаривая обо всём на свете. Однажды вечером у меня было такой трепет внутри, сотни бабочек не давали спокойно сидеть за столом, всё пыталась улететь куда-то, а куда ещё сама тогда не понимала. Брат смеялся надо мной, но понимающе быстро поел и мы, как обычно, ушли на вечернюю прогулку. Я не могла сосредоточиться и всё время смеялась, как глупенькая, а брат думал, что я знаю какой-то секрет и не хочу ему рассказывать, поэтому щекотал меня и я смеялась ещё больше. Но тут в поле моего зрения попал мужчина. Он сидел на другой стороне улицы в уличном баре, столики которого стояли под открытым небом, в паре сантиметров от дороги и все проезжавшие сигналили в знак приветствия. Он был отлично сложен: на широкие плечи была натянута белая рубашка, волосы завивались в ровные кудри, а рядом с ним стоял бокал, по кото- рому он катал содержимое. Может он кого-то ждал, но в тот момент мне очень захотелось составить ему компанию. Я схватила брата за руку и, перебежав дорогу, села за столик.
Мужчина вблизи оказался старше, чем я ожидала, но этот факт смутил меня всего на мгновение.
— Добрый вечер! — поздоровался незнакомец бархатным с хрипотцой голосом.
— Как вас зовут? — Амадо.
— Красивое имя. — Спасибо.
Брат в недоумении стоял рядом со мной.
— Олетт, что ты стоишь? Садись скорее.
— Вы будете вино? — Элиза повернулась к Амадо. — Нет, спасибо.
— Давайте по бокалу. Что вы там пьёте? — не дождавшись ответа, я начала махать рукой, чтобы к нам подошёл скучающий официант.
Я сотни раз прокручивала этот вечер. Почему я так твёрдо решила с ним познакомиться? Может, у меня было слишком игривое настроение? И страх перед незнакомыми людьми куда-то пропал? Или именно это и называется судьбой? Может именно она не давала мне покоя весь вечер, чтобы я успела на встречу к нему?
Нам принесли вина, Амадо молчал, как и мой брат. А я не сдавалась.
— Нет, — он даже глаза не поднимал, когда отвечал на мои вопросы.
Успев сделать пару глотков, я услышала, как заиграла музыка и тут же потащила нового знако- мого танцевать. Признаюсь, что вытащить его из-за стола было невероятно сложно, но, думаю, я очень смешно тянула его руку, что он улыбнулся и решил согласиться на танец. Что это был за танец. М-м-м...
— Вы уверены, что хотите со мной танцевать? — спросил меня Амадо.
— Безусловно, — я бросила взгляд на столик, брата уже там не было.
Амадо крепко прижал меня к себе одной рукой, а второй взял мою руку. Мы танцевали так весь вечер. Так близко и так страстно. Я чувствовала, куда он сделает шаг в следующую секунду, мы смотрели друг другу в глаза, и я мечтала, чтобы этот вечер стал бесконечным.
Спустя время он мне расскажет, что в тот день от него уехала жена, тогда он мне сказал, что она его бросила, но сейчас я понимаю, что она сбежала. В него невозможно не влюбиться. Вот даже ты, скромница, не устояла бы. Тот вечер разжёг огонь. Через пару дней он пришёл к нам в дом, чтобы забрать меня к себе. Я долго рассказывала отцу, что для меня Амадо стал воздухом и жизни моей без него не будет, что если сейчас я не уйду с ним, я могу его потерять. Мама вмешалась в мои уговоры. Она тихо подошла к отцу, положила руки ему на плечи и произнесла: «Не удержишь птицу ты в клетке, даже в прекрасных условиях она будет страдать. Мне тоже больно, но отпусти. Но отпуская, не закрывай дверь. Пусть наша девочка всегда знает, что мы её ждём и любим». Отец согласился и в тот вечер я уехала с Амадо.
Элиза с Олетт уже подходили к парку. Олетт продолжила:
— Мне кажется, что мама знала, что я скоро захочу вернуться. Взгляд у неё был такой грустный, но в тот вечер я об этом не задумалась. Мы уехали к Амадо в маленькую квартирку на окраине города, но уже спустя полгода дела его пошли в гору и мы переехали в огромный дом. Чем он занимался, я не спрашивала, а он не рассказывал, только отрывками слышала разговоры в его кабинете. С появлением денег он не изменился, он так же трепетно относился ко мне, дарил подарки и выходные мы проводили вместе, но были такие звоночки, которые заглушала моя любовь. Он не поддерживал моё общение с родителями и братом. Однажды я была на втором этаже, в нашей спальне и в окно увидела, как к двери подошёл мой брат, что он говорил, я не слышала, но снизу послышался громкий ответ: «Она спит. Не приходи больше. У неё своя жизнь». Тогда я не призналась, что знаю о его приходе, а зря. Ещё Амадо не нравилось, когда я уезжала куда-то на весь день, даже если я ездила в магазин или на прогулку в парк. Я думала, что это его забота. В один из вечеров я никак не могла уснуть, потому что Амадо не пришёл в обычное время. Всю ночь я не находила себе место, представляя страш- ные картины. Но утром, как ни в чем не бывало, мой мужчина пришёл домой живой и невредимый. Я бросилась его целовать, но он оттолкнул меня и рявкнул, что очень устал и будет весь день спать. Для меня тогда было счастьем, что с ним ничего не случилось. Такие ночи стали повторяться. А контроль надо мной всё ожесточался. Теперь я могла выходить только с прислугой и не больше, чем на два часа. Амадо стал нервным и раздражительным по отношению ко мне. Я металась в догадках до тех пор, пока в магазине не увидела его с женщиной. Они выбирали вино и высокая брюнетка буквально висела на моём, представляешь, на моём муже. Я сразу уехала домой и начала собирать вещи. Ехать кроме родителей мне было некуда. Я стояла у двери óтчего дома и не решалась постучать. Так и держала в руках чемодан, опустив голову вниз, пока не открылась дверь. Мама увидела меня в окно и тут же побежала ко мне. Я боялась признаться и соврала, что приехала к ним погостить. Вечером приехал и Амадо. С огромными букетами для мамы и меня, с шикарным вином, он зашёл в дом и, подшучивая, что уже безумно соскучился по мне, соврал, чтобы снова забрать к себе. Я смеялась с комом в горле и изображала любовь, но осмелилась настоять на том, что я ещё хочу побыть с семьей, тогда Амадо так сжал мою руку, лежавшую на столе, что его костяшки побелели, а глаза налились кровью и сквозь зубы произнёс: «Нет, любовь моя, не могу без тебя в нашем большом доме». Родители снова меня отпустили. Вернувшись в золотую клетку, я поняла, что выбраться из неё будет очень сложно. Поэтому я выбрала молчание и послушание, чтобы подготовиться к побегу.
На этом моменте Олетт затрясло. Она села на скамейку и уставилась вперед широко открытыми глазами.
— Как же тяжело вспоминать то время.
— Олетт, дорогая Олетт, всё это осталось позади. Так что же было дальше. Элиза была под впечатлением от исповеди замкнутой цветочницы, но узнать, как же Олетт оказалась в Париже, ей очень хотелось.
— Ну так вот, я соглашалась на все условия. И Амадо немного расслабился. Он думал, что у него всё под контролем. Я собрала только самое необходимое в небольшую сумку и, дав денег служанке за молчание, уехала на вокзал. Я стояла у поезда. Вдруг кто-то выхватил мою сумку из рук. Я обернулась и только увидела, как огромная рука с размаха бьёт меня по лицу. Я не сразу поняла, что это «влюблённый Амадо» такими способами не хочет меня отпускать. Он схватил меня за руку и тащил так до машины. Сил упираться не было. Он всю дорогу молчал, а я боялась даже дышать.
Но в тот день я решила, что уеду. Не знаю, откуда было столько решимости и сил, но жить в аду я не желала. Прошло ещё пару месяцев, перед тем как я снова собралась уехать. За это время Амадо сме- нил всю прислугу и под страхом приказал следить за мной день и ночь, но эта смена оказалась мне на руку. Пожилая домработница так сочувственно на меня смотрела, что я не сомневаясь, обратилась именно к ней. Наш план был прост: она купила мне билет в Париж на ночной поезд. Амадо стал очень редко ночевать дома, а порой заезжал вечером ужинать с очередной женщиной, приказывая мне не спускаться вниз и не мешать. Поздно вечером я уехала на вокзал. Сидя в поезде у меня тряслись руки и дрожали коленки. В каждом мужчине я видела его, но как только тронулся поезд я немного расслабилась и с трудом верила, что у меня получилось уехать. Что было после моего отъезда я не знаю. На центральном телеграфе Парижа я написала письмо родителям, без адреса и имени. Что я жива и очень их люблю.
— Он разрушил всё. Все эти годы я боялась, что он меня найдёт. Я боялась за родителей, я всю жизнь боялась.
Элиза обняла Олетт. Её сердце стучало так быстро от волнения.
Олетт впервые решилась на этот рассказ, он вскрыл все раны, но на душе стало легче. Элиза растерянно пыталась подобрать слова, чтобы утешить, но они улетучились.
— Олетт, когда у вас был последний раз отпуск?
Олетт удивлённо подняла глаза, вытирая слёзы с щёк.
— Вот это да. Столько лет прошло. Давайте вместе съездим в Испанию.
— Нет, нет, — затрясла головой Олетт. — Даже не думай. Если он меня увидит, убьёт тут же.
— Не убьёт. Вы явно изменились за это время.
— Выброси эту идею из головы.
Олетт взяла корзину с цветами и стремительно зашагала вперед.
— Зачем я тебе всё рассказала, теперь ты решишь, что мне нужно помочь и будешь придумывать разные способы, похожие на этот с поездкой.
— Я? Если бы я была трусиха, то жила бы сейчас с Амадо.
Элиза замолчала и только улыбнулась, зная, что делать дальше.
Элиза больше ни о чём не спрашивала Олетт. В этот день столько людей уехали домой с цветами, мир стал чуточку добрее. Уже наступал поздний вечер и Элиза с Олетт возвращались обратно.
— До завтра, — попрощалась Олетт. — Спасибо тебе.
— Если нужны мои уши, они всегда в вашем распоряжении.
— Нет, дело не в ушах, спасибо тебе за тебя. Пока, до завтра!
Элиза помахала рукой и не спеша направилась к дому. Ей почему-то не хотелось никуда спешить, ей хотелось растянуть время и наслаждаться каждой секундой.
«Что сейчас делает Генри? — подумала она. — Вспоминает ли он меня?». Элиза мечтательно посмотрела в небо, будто хотела получить сверху ответ. Небо было тёмно-серого цвета и сквозь одно маленькое окошко пробивались лучи. «Вот это да, именно когда вокруг всё кажется таким же мрачным как эти тучи, как важно разглядеть светлое солнце и пустить его лучи в свою жизнь». Элиза зашла домой, Агнет уже спала. Раздевшись, Элиза легла в кровать и закуталась в одеяло, как в кокон.
«Завтра я проснусь прекрасной бабочкой. Спокойной ночи». Элиза закрыла глаза, и нежная слабость распространилась по всему телу. Элиза уснула.
До отъезда Генри осталось шесть дней
День Генри начался с исследования кухни. Все шкафы были чем-то завалены. Кастрюли, посуда, банки. Во всём этом многообразии не хватало продуктов. Несмотря на видимую захламленность, всё содержимое было очень чистым. Обнаружив турку и немного молотого кофе в жестяной банке, Генри обрадовался.
«Отлично!» — подумал он и включил старенькую газовую плиту. Кофе бурлил тёмной пеной, Генри налил ароматный напиток в небольшую чашку с отбитой ручкой и сел за стол около окна. Такие минуты очень ценны для человека. Отвлечься от привычного ритма и насладиться уединением может не каждый, но однажды поймав этот покой, он становится необходимым лекарством от сумасшедшего жизненного темпа. «Сижу я в Париже. Зачем я приехал? За Элизой. Люблю я её? Не знаю. Не знаю? Непередаваемое чувство, которое испытываю, но я бы расшифровал его как “любовь”». Генри ухмыльнулся своим мыслям и сделал глоток. Терпкий кофе обжигал, в этом было его всё. Кофе —катализатор организма, он активирует все частицы для реализации идей. У Генри была одна миссия. Найти Элизу. И несмотря на то что он для себя отпустил встречу на волю судьбы, в сердце он не сдавался и, прогуливаясь по Парижу, в каждом лице он искал знакомые черты. Но в это утро он снова встретил Мэттью.
— Дружище! — при виде Генри Мэттью побежал к нему навстречу и, похлопывая по спине, затараторил. — А я знал, что мы ещё встретимся. Ну не такой большой город, чтобы не встретить знакомого чело- века. Да? Верно говорю?
В голове Генри щёлкнуло. «Точно, Мэттью прав. Если мы встретились с ним, то и с Элизой встреча неминуема. Тем более я целыми днями прохожу сотни метров».
— Дружище. Ты сегодня занят?
Генри понимал, к чему ведут эти разговоры.
— Да, очень. Мне необходимо решить за эту неделю все вопросы. Времени уже не так много.
— Эх, жаль. Ладно, уверен ещё увидимся.
— Возможно.
«Что это за усмешка судьбы? Мы с Мэттью едва знакомы, но уже второй раз я вижу его в совершенно незнакомом городе». Генри побрёл по улочке.
В его списке был один адрес совсем недалеко от квартиры, где он жил. С этого магазинчика он и решил начать.
Дойдя до входа в цветочную лавку, Генри удивился, как он не заметил её, ведь именно в «Сafé aromatise» он завтракал в первый день приезда. За стеклянным окном сидела женщина и перебирала цветы.
— Доброе утро!
— Доброе! — сухо ответила она.
— Не буду тянуть, я к вам с предложением. Меня зовут Генри.
— Олетт, — женщина протянула руку. — Очень приятно.
Агнет ходила на цыпочках мимо комнаты Элизы. Всю ночь Элиза ворочалась и звала Генри во сне. Агнет никогда не встречалась с подобными явлениями её квартирантов, поэтому решила, что в это утро Элизе необходимо выспаться.
Олетт нервничала из-за того, что Элизы нет без каких-либо предупреждений, поэтому торопилась всё успеть к приходу клиентов.
— Что за предложение вы принесли?
Генри начал рассказывать о своём деле, о желании сотрудничать, но с каждым новым предложением понимал, что его никто не слушает.
— Где эта девчонка? — перебив Генри, произнесла Олетт.
— Давайте я вам напишу своё предложение, а вы прочтёт его как будет у вас время. Все координаты будут написаны в конце. Договорились?
— Да, вот вам бумага, пишите, — Олетт достала из ящика листы и карандаш. — Что же произошло? — Что-то произошло? — Генри оторвался от письма.
— Нет, нет, ничего, пишите.
Генри поставил точку, улыбнулся Олетт и вышел на улицу. Нашёл на карте следующий цветочный магазин и отправился туда.
Элиза выпрыгнула из кровати и побежала к часам: 11:20.
Агнет услышала частые шаги в комнате и постучала в дверь.
— Я могу войти?
— Да, конечно.
Открыв дверь, Агнет увидела растерянную, взлохмаченную Элизу, которая остановилась посреди комнаты.
— Что ты так переживаешь?
— Олетт мне этого не простит.
— Собирайся, я приготовлю чай. А Олетт скажешь, что помогала мне. Ты всю ночь плохо спала и я не могла себя пересилить, чтобы тебя разбудить.
— Элиза быстро умылась, надела платье, завязала волосы в хвост и убежала в цветочную лавочку.
Перед входом остановилась отдышаться и нерешительно открыла дверь.
— О, явилась! — Олетт была очень зла. — Ты не помнишь наш уговор?
— Помню, простите.
Элиза опустила глаза.
— Эх, если бы я тебя так не полюбила за это время, выгнала бы. Пойдём скорее, нас заждался Жаккард. Уже пять раз приходил.
Элиза не поверила своим ушам. Расплылась в улыбке и, подпрыгнув, подбежала к Олетт.
— Я обещаю, никогда, больше никогда не опаздывать.
— Верю, верю.
Олетт обняла в ответ Элизу.
— Отличная у нас традиция, — сказала Элиза, как только они вышли на улицу.
— И мне очень нравится. Знаешь, с твоим появлением мне многое стало очень нравиться, — Олетт засмеялась. — Конечно, в пятьдесят пять лет это трудно признать, но ты, молоденькая девочка возвращаешь мне веру в людей.
Элиза взяла под руку Олетт и они зашагали в кафе.
— Что интересного произошло сегодня в моё отсутствие?
— Ничего особенного, несколько влюблённых мужчин приходили за букетами и заходил мужчина, что-то хотел предложить, но я так была рассержена на тебя, что ничего не слушала. Когда придём, прочитаем, он написал на листе.
— Хорошо.
Элиза с Олетт зашли в «Сafé aromatise». Жаккард не мог сдерживать эмоции, когда его порог переступила Олетт. Он приветствовал её песнями и тут же начинал суетиться и бегать из зала в кухню и обратно.
— Что вы нам сегодня приготовили? — не терпелось узнать Элизе.
— Дорогуша моя, вам понравится без сомнений. Закрывайте глаза.
Перед Элизой Жаккард поставил круассан с миндальным кремом. Его аромат окружил Элизу, и она не могла перестать улыбаться.
— Жаккард, неужели это тот самый знаменитый миндальный круассан, который все обсуждают в округе?
— Именно он, — слегла смущенно произнёс Жаккард. — Открывайте глаза. Приятного аппетита.
Жаккард театрально провел рукой, указывая на стол, и продолжил:
— Это ещё не всё...
Жаккард повернулся к Олетт и произнёс:
— А для вас, дорогая Олетт, у меня специальный десерт. Я назвал его «ягодное облако».
— Ягодное облако? — удивилась Олетт. — Так бывает?
— Конечно. В жизни бывает всё.
Жаккард поставил тарелку на стол: внешне десерт напоминал настоящее облачко, которое спустилось на пьедестал из песочного теста и нежного малинового крема.
Элиза и Олетт завороженно смотрели.
— Жаккард, я никогда не видела этот десерт у вас ранее. Откуда он?
— Мне очень хотелось вас удивить, дорогая Олетт, я очень надеюсь, что мне это удалось. И этот десерт останется в вашем сердце как память о моей кондитерской.
Олетт опустила взгляд и со смущённой улыбкой ответила:
Жаккард сел за стол со своим любимым травяным чаем и наслаждался созданным впечатлением.
— Олетт, может быть с моей стороны это будет казаться очень наглым, но я осмелюсь спросить. Давайте сегодня прогуляемся после рабочего дня?
Олетт перестала жевать. Она потеряла дар речи и к такому повороту событий точно не была готова. Ей страшно было даже вздохнуть, хотелось испа- риться. Она так испугалась. Элиза поняла почему Олетт молчит, и чтобы хоть как-то разрядить обстановку, произнесла.
— Сегодня точно не получится. Я уже заняла время Олетт на вечер. Прошу меня простить.
Олетт удивлённо повернулась к Элизе.
— Ничего страшного, я всё понимаю, — Жаккард замялся.
Мир — это огромный сад. В нём растет множество растений: утончённые лилии и дерзкие ирисы, гордые розы и наивные ромашки, но среди них есть сорняки. Их может быть и не видно с первого взгляда, но рядом с ними красивые цветы гибнут или, наоборот, они достигают такой высоты, что стараются закрыть собой всё прекрасное рядом. Люди — те же расте- ния. Амадо оказался плющом, который обвил бедную гортензию и пытался сломать её, лишить жизни. Генри — амариллис, одиночка в жизни, замкнутый, с трудом выдерживающий соседства. А Элиза нежнейшая незабудка. Она озаряет мир рядом с собой. И Олетт попала под её сияние.
— Олетт, вы не обижены моим вопросом? — Жаккард явно был испуган своим вопросом и, нервно переставляя чашку, ждал скорейшего ответа.
Поздний завтрак подошёл к концу и, попрощавшись, Элиза с Олетт вернулись к своим делам. Жаккард сел обратно за стол и ухмыльнулся.
— Элиза, спасибо тебе, я так растерялась от предложения.
— Я поняла это сразу, но почему бы вам в следующий раз не согласиться, м-м-м?
— Знаешь, я не уверена, что это нужно. Наши прогулки должны во что-то перерасти, а я не знаю, нужно ли нам это. Нельзя просто идти на свидание, нужно нести ответственность. Мне всё-таки не восемнадцать.
— Ах, Олетт. Вот это вы правы. Нельзя просто идти, нужно лететь. Вы потеряли столько лет, чтобы быть счастливой. Самое время начать. — Элиза не могла сидеть на месте и начала ходить между цветами, перекладывая вещи с места на место.
— Перестань говорить глупости. Всё это не для меня.
— А вот и не правда. Каждый человек имеет право на счастье! — Элиза резко остановилась и подняла указательный палец вверх. — Тем более, есть Жаккард, который всеми силами пытается завоевать крошечную частичку вашего внимания. Вот так!
— Он? Да ты что?! Он просто по-соседски...
— ПО-СОСЕДСКИ?! Олетт, с завтрашнего дня вы ходите на завтрак только в своих очках, тут даже гадать не надо.
— Олетт, дорогая моя, Олетт, я, конечно, вы скажете молода, но заботливый и трепетный взгляд могу распознать, тем более он всё время наблюдает за вами и переживает, когда вы впервые пробуете его блюдо.
— Думаешь?
— Встаньте!
— Что?
— Встаньте скорее.
Олетт поднялась со стула.
— Выпрямитесь... Да, да, вот так. Улыбнитесь...
Олетт... Я знаю, вы умеете, — Элиза скорчила гримасу. — Вот, так уже лучше, а теперь подпрыгните.
— Это уже ни в какие рамки, — Олетт попыталась сесть, но Элиза схватила её за руки и начала прыгать.
Олетт повторила за ней, пару раз подпрыгнув, Олетт уже хохотала в голос.
— А я думала вы совсем зачерствели, но нет, не всё потеряно.
Олетт села на стул и, тяжело дыша, подумала: «Может Элиза права, и счастье совсем рядом. И искать его не надо так далеко, как всегда представляется».
— Элиза, давай договоримся. Если Жаккард ещё раз предложит, я соглашусь. Но ты никак его не будешь подговаривать, хорошо?
— Не сомневайтесь, — Элиза сияла. — Олетт, вы достойны быть счастливой.
До отъезда Генри осталось пять дней
Генри, привыкший к одиночеству и совершенно самостоятельному образу жизни, непривычно для себя в Париже, с каждым днём стал ощущать нехватку общения с людьми. Все друзья с годами пре- вратились в знакомых, даже с Арни последний год и говорят-то только о рабочих моментах. Утром Генри начал задыхаться от одиночества. Ему так хотелось проснуться рядом с Элизой, аккуратно обнять её, почувствовать сонный, уютный запах волос, закрыть глаза и лежать так, тихо дыша, наслаждаясь этим счастьем. Незаметно для себя снова уснуть и проснуться от поцелуев тёплых и самых родных. Генри лежал в кровати, один, лишь место, на котором он спал, оставалось тёплым, поэтому, не желая оказаться на холодной простыне, Генри не шевелился. Множество мыслей поселилось в последнее время в его голове. Столько, казалось бы, времени, чтобы всё решить, а сил нет. Как в лабиринте своих страхов и размышлений оказался Генри заперт. Он блуждает вдоль высоких глухих стен и не находит даже света, где бы он смог на минутку остановиться и продумать дальнейшие действия. Это чувство сжимает все мышцы и испепеляет любые желания, сжигает мечты и улыбка гаснет постепенно. Генри первый раз испытывал такую приглушенную боль. Он всё ещё лежал на нагретой простыне и пытался разорвать клубок своих мыслей, но они спутывались ещё больше. Решение остаться в Париже, дать самому себе шанс встретится с Элизой уже казалось ему наивным и смешным. Прогулки по цветочным лавочкам прино- сили мимолетное облегчение, «это точно лучше, чем глупые хождения по городу», — выходя из очередной оранжереи, успокаивал себя Генри. Всё складывалось неправильно. «Зачем она уехала? Зачем?».
Сегодня не хотелось никуда идти. Вот так терять день не хотелось ещё больше. Генри лег на живот, обнял руками подушку и задремал. «Сегодня я должен всё решить».
После того как Элиза решила во что бы то ни стало съездить с Олетт в Испанию, всё меньше тревожных мыслей стало её посещать. Она начала придумывать, как уговорить непреклонную Олетт на такой серьезный шаг. «Жаккард! Вот кто мне поможет. Олетт со временем победит страх к Амадо, ей нужно отвлечься».
В это утро Элиза и Олетт встретились в «Сafé aromatise». Когда Элиза подошла к привычному столику, и приятно удивилась, — рядом с Олетт стояла ваза с огромным букетом белых роз. Сначала ей показалось, что это Олетт принесла заказ и клиент заберёт вскоре букет, но по глазам цветочницы становилось понятно, что букет принадлежит ей. Глаза Олетт сверкали, и она не могла оторвать от них взгляд. Неужели её, находящую только самые лучшие и свежие цветы, смогли бы удивить розы, она была ошарашена вниманием. За тридцать пять лет это первый букет, который подарил ей мужчина. Жаккард стоял рядом и переминался с ноги на ногу, не понимая, что же делать дальше.
Олетт сияла. Она сидела, сложив руки на столе, и улыбалась. Невозможно было не заметить изменения. Розовый цвет лица, небольшие морщинки и горящие глаза делали её моложе своих лет.
— Какая красота! — произнесла Элиза. — Жаккард, вы знаете толк в цветах.
Олетт, не поворачиваясь, закивала.
«Как я счастлива!» — лишь подумала она.
Небо внезапно затянуло серыми тучами, и пошёл дождь. Он бил в огромные и толстые окна кафе. Ветер вихрем поднимал капли и бросал их в стены домов. Они разбивались и крошечными осколками падали на землю. Погода была безжалостна.
— Жаккард, погода мне навеяла настроение тепла и уюта, не будет ли у вас чашечки горячего шоколада. — Всё что угодно. Олетт, вы тоже будете шоколад или кофе?
— Дорогой Жаккард, спасибо вам за такую заботу, принесите на ваше усмотрение.
Жаккард расплылся в улыбке и ушёл. Ему так хотелось приготовить всё самому. Олетт его вдохновляла на невероятно романтичные поступки. Он налил немного воды в турку и поставил её на плиту. Из жестяной банки тёмно-коричневого цвета Жаккард достал медной ложкой с длинной ручкой какао-поро- шок и высыпал в бурлящую воду. Помешивая напиток, счастливый Жаккард напевал любимую мелодию. Немного сливок. Как только шоколад начал подниматься в турке, намереваясь залить плиту, Жаккард снял его с огня и наполнил маленькие белые фарфоровые чашки. Аромат шлейфом следовал за Жаккардом с кухни до стола, где сидели Олетт и Элиза.
— Любимые мои гости, горячий шоколад, пожалуйста.
Элиза поднесла чашку к лицу, сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Этот запах дарил тепло душе, воспоминания о Рождестве и семейных посиделках, воспоминания о детстве, когда прибегаешь вечером домой, а на столе стоит чашка горячего молока или какао, забираешься в кресло с ногами и сидишь тихонечко, греешься. В тот момент с тобой твоя семья и ты чувствуешь себя в доме, в доме, где тебя любят и оберегают. «У меня обязательно будет такой дом, наши дети будут самые счастливые».
Вдруг заиграла музыка, немного поскрипывая, она доносилась до гостей кафе.
— Могу я вас пригласить? — Жаккард протянул руку Олетт.
Жаккард обрадовался, но совершенно не понимал, как закружить в танце неприступную Олетт. Он взял её руку в свою, а второй аккуратно приобнял. Олетт бросило в жар. Щёки стали пунцово-алые. Она сделала шаг назад, но, увидев испуганный взгляд Жаккарда, подошла к нему ближе.
— Я вас не обижу. Я не хочу ни о чём спрашивать. Давайте просто потанцуем, — Произнёс Жаккард.
Олетт лишь улыбнулась в ответ. Они танцевали у столика, так как в кафе не было много места. Они медленно переступили с ноги на ногу. Жаккард скло- нил голову вниз, к Олетт, Олетт положила голову ему на грудь. Они двигались совершенно не в такт музыке, что создавало впечатление об их маленьком мире, куда они попали именно сейчас. Им не нужны слова. Они просто держат друг друга за руку. Каждый из них много лет был одинок. В истосковавшихся без любви сердцах они нашли место друг для друга. Это не страстные чувства, стирающие реальность вокруг, это трепетная и тихая любовь, только он и она. Шёпот любви смог перекричать крик боли от одиночества. Они услышали этот шёпот.
Элиза маленькими глоточками пила горячий шоколад и любовалась танцем. «Интересное утро. Ещё один интересный день».
Порой трудно заметить родственные души совсем рядом. Мы пытаемся найти их там, где нас нет и не будет, надежда лишь подсказывает, что где-то далеко есть близкий человек, а всего лишь нужно обернуться. Сколько лет потеряли Олетт с Жаккардом... Страх с каждым годом отдалял их друг от друга, Жаккард боялся быть отвергнутым, а Олетт боялась кому-то довериться.
Закончилась музыка и Олетт снова села за стол. — Элиза, тебе нужно вернуться домой.
— Зачем? Я ничего сегодня не забыла.
— Нет, домой не в Париже, а к Генри.
Элиза поставила чашку и, облокотившись на стол, приблизилась к Олетт.
— Ты должна обо всём ему рассказать. Так нельзя! Ты понимаешь? Я сейчас поняла! Он должен знать! Должен знать о твоих чувствах.
— Нет, нет, даже не уговаривайте. — Элиза вскинула руки вверх. — С чего вы взяли, что ему это нужно? Буду, как влюблённая дурочка заикаться и подбирать слова, а потом увижу его насмешку. Нет уж, не поеду.
— Глупенькая!
Олетт улыбнулась и повернулась к Жаккарду.
— Спасибо вам, наш дорогой друг, до завтра. Жаккард не хотел отпускать Олетт не на секунду. Он готов был каждую секунду дарить ей заботу и тепло.
— Куда же вы пойдёте? На улице дождь, — с надеждой, что гости останутся, произнёс Жаккард. — Вы, наверно, подзабыли, что нам бежать до соседней двери. — Элиза рассмеялась.
— Что вы! Я помню, — с грустью в голосе ответил
Жаккард и услышал, как хлопнула дверь.
Генри в полудреме лежал, а вокруг него вихрем кружились воспоминания. Это был не сон и не явь, это были события, которые тревожили его душу и сдавливали грудь. Встреча с Элизой, её смех, её голос, её улыбка... Уже сейчас всё это дарило не радость, а удушающую боль, невозможно было вздохнуть, хотелось зажмуриться и, открыв глаза, понять, что всё это лишь сон. Но, открыв их, Генри увидел лишь стену перед собой. Лишь стену.
Встал, подошёл к окну и капли дождя, как слёзы, катились по стеклу. «Когда же выглянет солнце? Когда появится солнце во мне?» Генри вздохнул и начал одеваться.
Ещё рано утром он точно был настроен разобраться в своих чувствах и понять, что же на самом деле держит его в Париже, куда бежать на поиски Элизы, но утренний настрой улетучился. Генри снова остался с нерешительностью и тоской.
Зонт-трость в руке, и Генри шагает по лужам, разлетаются капли по сторонам, искажая отражение города.
Генри уже не может наслаждаться Парижем, его улочками и атмосферой, серая пелена застилала его взгляд. Он «ест» сам себя за бездействие, за слабость, за трусость. «Почему именно в самые важные моменты мы становимся как выброшенные на улицу котята? Мы боимся сделать шаг, закрываемся в клубок и ждём. Ждём чего? Как сильный ветер подхватит нас и унесёт в верное направление? Как кто-то обратит внимание? Никто и никогда». Генри теперь это точно знает. Лишь сам человек силён в том, чтобы создавать свою жизнь. С ошибками и разочарованием, но не бездействием. Если бы он признался, если бы не упустил, тогда бы точно сейчас не пришлось бродить по городу под ливневым дождём. «Мне всего лишь на минутку увидеть Элизу! Я найду слова, я расскажу, просто расскажу, а там будь что будет! Всего лишь минутку!» Генри опустил зонт и запрокинул голову. Капли били его по лицу, стекая вниз по щекам. Генри разрушал сам себя. Ему нужен был новый старт, ему нужно было что-то менять. Вода омывала его, а он стоял с закрытыми глазами и надеялся, он и правда надеялся на чудо.
Олетт с Элизой вернулись в привычный режим цветов и ароматов.
— Олетт, вот скажите мне, если мы вместе съездим отдохнуть, вы не против?
— Отдохнуть? Куда? Надолго? А как же наша работа?
— Ну я не говорю о долгом отпуске, может быть на пару дней?
— На пару дней в начале недели можно съездить, если не будет заказов.
— Отлично! — Элиза улыбнулась.
— Подожди, ты уже куда-то собралась?
— Нет, нет, всего лишь размышления! — и Элиза начала напевать игриво мелодию, пританцовывая на стуле.
«Точно! Решено! Сегодня же поеду за билетами. Мы должны в понедельник уехать в Испанию». Элиза открыла журнал заказов: «Как раз заказы начинаются лишь с четверга».
— Что ты задумала? — наблюдая за Элизой, спросила Олетт. — Хочешь отдохнуть, так и скажи, что за шпионские идеи.
— Любимая Олетт, как можно устать от такой работы.
День тянулся очень долго, Элизе уже не терпелось съездить на вокзал. И вот, наконец, все цветы убраны, всё расставлено на свои места, поцеловав наспех Олетт, Элиза умчалась в железнодорожные кассы.
Погода к вечеру улучшилась, дождь прекратился, и солнце пыталось всеми силами показаться, хотя бы на последние вечерние часы.
Такого солнечного утра уже не было очень давно. Солнце проникало лучами сквозь стекла с засохшими каплями вчерашнего дождя. Всю комнату Генри залило золотым светом. Душа пела, а вместе с ней пел и сам Генри. Он напевал свою любимую песню, пританцовывая и планируя сегодняшний день.
Элиза проснулась сегодня раньше обычного, ей уже нетерпелось вручить билеты Олетт и увидеть её негодующий и удивлённый взгляд.
«Она точно сначала рассердится», — думала Элиза. — Но я ей всё объясню». Нельзя жить в страхе. От этого никому не лучше. Зачем прятать себя и чувства под замок, в надежде, что больше их никто не поранит, а Жаккард точно не из тех, кто будет причинять боль. «Я ей так и скажу! Не стоит бояться!» — последнюю фразу Элиза уже произнесла вслух и сделала лицо как можно серьёзнее, свела брови, чуть прищурила глаза и сжала губы. Посмотрела на себя в зеркало и в голос рассмеялась. «Вот я смешная, серьёзностью точно я Олетт не уговорю. Что же делать?» Элиза сидела, молча всматриваясь в свои глаза в отражении зеркала. Солнце, ярко освещая комнату, проявило все разводы и царапины на зеркале, сквозь которые теперь смотрела молодая девушка с грустными глазами, но неугасающим огоньком внутри.
Колокольчик зазвенел сразу же, как только Элиза открыла дверь. Олетт не поднимала глаз и только негромко пожелала доброго утра.
Элиза громко вздохнула, вспорхнула и, подлетев к столику, где Олетт разбирала цветы, положила на него конверт.
— Посмотрите, но... — Элиза резко накрыла свои- ми руками руки Олетт, которая уже вот-вот взяла бы билеты. — Пообещайте мне быть снисходительной и не злиться.
— Так всегда начинаются не очень хорошие истории, — Олетт засмеялась и с нетерпением открыла конверт.
— Я никуда не поеду! — отрезала Олетт и быстро положила билеты обратно.
— Нет! Нет! Вот и поедете, а точнее мы поедем вместе. Со мной не страшно, да?
Олетт молчала. Её сердце вырывалось из груди. «Эта девочка дарит мне новую жизнь. Может быть, доверится ей?»
Олетт опустила глаза и продолжила заниматься своими делами, скрывая волнение.
— Ура! Я так рада! — Элиза закружилась вокруг Олетт. — Любимая моя Олетт, я так счастлива, что вы согласились! Я вас так люблю! — И Элиза по- целовала Олетт в щёку и убежала заниматься работой.
Олетт сложила руки и ещё долго сидела неподвижно.
«Что меня там ждёт? Разочарование давно в прошлом, страх уже погас, нежелание воспоминаний! Вот что было там. Всё хотелось оставить где-то далеко и чтобы никогда больше ничего не напоминало о былом ужасе. Но я поеду! Это точно. С этой девочкой всё получится».
Олетт ещё немного посидела, вздохнула и начала напевать песню из своей молодости и дальше разбирая цветы. А Элиза так пританцовывая и собирала корзины ароматных цветов на сегодня.
— Дорогая Олетт, — крикнула она из соседней комнаты. —Вы у меня будете самой счастливой на свете. Вот увидите. — И потом произнесла еле слышно: — Я очень постараюсь.
Нам всем так свойственно бояться: происшествий, боли и потерь, но больше всего мы боимся прошлого, что-то страшное может повториться, разорвав вновь жизнь на «до» и «после».
Генри уже не мог жить без Элизы, она была в каждой мысли, каждом часе и желании. Олетт пыталась излечиться от ожогов молодости. Жаккард теперь каждое утро вставал с улыбкой и бежал встречать своих любимых гостей, а Элиза для всех стала золотой нитью, которая сшивает опечаленные жизни, превращая их в оранжерею чувств и счастья, и от этого она становится с каждым днём счастливее. Как и сегодня, когда Олетт согласилась поехать с ней в Испанию. Она на всё готова ради Олетт и совсем не подозревает, что так же и для темпераментной испанки, привыкшей к одиночеству, юная девушка, ворвавшаяся ураганом к ней в утренний час, стала путеводной звездой наступающего дня в Париже.
Отъезд должен состояться через два дня, за это время необходимо было собрать все заказы, подготовить бухгалтерию и клиентов к мысли, что около недели на двери будет висеть табличка: «Закрыто», но это не повод переживать.
Элиза уже с утра следующего дня начала собирать вещи, так ей нетерпелось отправиться в путешествие, а вот Олетт не могла найти себе место. Проснув- шись, она ещё долго и непривычно сидела на кровати и размышляла об этом визите в Испанию. Сколько боли хранится в этой стране, но как же хочется её разрушить, растоптать её шагами к дому, вдохнув новый запах свободы от переживаний, ночных кошмаров и периодически вовсе бессонных ночей.
«Он никогда меня не найдёт, а если мы и увидимся, то я буду готова к его напору. Время меня изменило».
Олетт сегодня не хотела первый раз в жизни спускаться в цветочную лавочку, ей хотелось неспеша пить чай на кухне и молчать.
Часы стучали ещё один час и вместе с ними постучали в дверь.
Элиза никак не могла поверить, что Олетт без уважительных причин не пришла на работу.
— Всё в порядке? Оле-е-етт! Открывайте скорее!
Элиза стучала в дверь всё настырнее, и с каждым новым стуком слышалось учащённое дыхание и её выкрики.
Олетт не на шутку испугалась за свою дверь, ведь эта девочка била уже так сильно, что вот-вот дверь бы сдалась и упала на подходящую к ней хозяйку.
Резко открыв дверь, Элиза чудом остановила кулак и накинулась обнимать Олетт.
— Ты что? Чего так перепугалась?
— Я уже подумала, что вы сбежали или вам стало так плохо от предстоящей поездки, что лежите вы тут, еле дыша, и надеетесь, что к вам кто-нибудь придёт.
— Вот дурочка, я и, правда, думаю только о предстоящей поездке, но наоборот. Я уже сама хочу поехать. Я бы никогда не купила сама билеты, а тут ты... И купила, и я согласилась, и знаю, что не зря мы поедем, не зря всё происходит. Пойдём, чай попьём?
— Ты видела журнал ? Сегодня заказы на поздний вечер, у нас есть целый день.
Элизу переполняли эмоции, поэтому чай сейчас был как раз вовремя.
Она разулась, прошла на кухню и села. В этой квартире жила женщина, очень одинокая. Элизе стало немного грустно, но зашла за ней Олетт и она точно поняла, что это всё в прошлом. Здесь скоро всё изменится.
Кухня была крошечной. Одна чашка, одна ложка, одна вилка, где-то в углу хрипело радио, а из окна пытался попасть воздух. Всё было похоже на Олетт — сдержанное, закрытое, без тени нежности. И одиночество приборов не казалось жутким.
Олетт налила Элизе чай, и села напротив за стол.
Элиза сразу заметила, что глаза Олетт наполнились слезами.
— Зачем тебе нужна вся эта история? Неужели тебе есть до меня дело?
Элиза остолбенела от таких слов. Не зная, что ответить, сделала глоток обжигающего чая и сморщилась.
В любой доброте Олетт перестала видеть доброту, она видела там чужую выгоду, неискренность и злость. Ей пришлось и свою спрятать далеко, чтобы не заводить ни с кем дружбы, чтобы не быть обманутой или отвергнутой. Всё время неприступная, всё время надменная, всё время холодная. Такой было ей проще. С самой собой легче дружить, чем с другими.
— Дорогая Олетт, мне так горько, что вы и подумать могли, что я из какой-то корысти люблю вас. Во мне сейчас столько чувств: и горечи, и ласки, и грусти, и любви, что мне просто необходимо делать вас счастливой, исцеляясь самой. Любая ваша улыбка или тот кокетливый взгляд, которым вы смотрите на Жаккарда... Да, да и не скрывайте, я всё вижу. Всё
это и мне помогает «не болеть душой».
Делать добро так просто и так сложно. Для Элизы она не делает ничего особенного, всё очевидно до мелочей, а для Олетт Элиза молотком стучит по её каменному кокону, постепенно откалывая маленькие осколки, которые улетают далеко в пропасть прошло- го дня и пропускает всё ближе к душе свет.
— Олетт, пойдёмте сейчас навестим Жаккарда. Он точно будет рад нашему визиту.
— Пойдём. — Олетт решительно встала, смахнула слезу со щеки, убрала чашку и начала собираться.
Элиза тем временем стояла у окна и видела Генри во всех прохожих на улице.
Генри и правда шёл под окнами Олетт. В шляпе с узкими полями, горчичном пальто и начищенных туфлях. Совсем скоро ему нужно возвращаться до- мой. Иногда он терял надежду найти Элизу и старался уже перестать думать о ней. Порой он убеждал себя, что встретит совсем скоро.
Решив перекусить, Генри приехал в то самое кафе, где они сидели с Мэттью и снова увидел знакомое лицо. «Боже! Только не ты! Не хочу с тобой разгова- ривать», — подумал Генри и за секунду настроение ухудшилось.
Зато по всему залу уже доносилось радостное приветствие Мэттью.
— Мой друг, не зря я тебя встретил! У меня замечательная новость! Я её встретил!!! Она была на вокзале.
«Ещё хуже! Даже ему повезло встретить эту незнакомку, а мне нет. Справедливости нет и не будет!» Мысли Генри проносились в голове злобным бурчанием и уже как грозовая туча он сидел напротив Мэттью и искрился от негодования.
— Дружище, я и подумать не мог, что так бывает, она стояла передо мной и я уверен, что увижу её снова уже совсем скоро, — светился от счастья Мэттью.
Генри молча кивал после каждого нового предложения, а сам злился.
«Как же Мэттью встретил эту свою девушку случайно? А я специально ищу и не могу найти Элизу. ТОЧНО! Нужно перестать искать. И я её встречу. Решено. Я буду гулять и заниматься своими делами и однажды я смогу снова увидеть её глаза и улыбку».
Генри внезапно для Мэттью встал и начал собираться.
— Дружище, ты чего? Куда ты собрался?
— Я? Я ухожу. Пока. И знаешь, я тебе не дружище. Генри направился к выходу, а Мэттью окаменел. Но уже через пару минут продолжил беспечно обедать.
А Генри уже не мог спокойно существовать. Он так гасил в себе волнение от принятого решения, что ещё больше начинал переживать.
«Нужно расслабиться. Обязательно. Иначе я так с ума сойду. Пойду прогуляюсь в парк. Буду идти так медленно, чтобы сердце стало бы биться в медленный такт с шагами. А может мне уже вернуться домой? Уехать и ...Нет! Она будет моей женой».
Вэто время Элиза уже спускалась с Олетт в цветочную лавочку и поймала себя на мысли, что не цветы так привлекают её, а желание помочь Олетт. Собирая букеты и корзины, она представляет их поездку в Испанию. А осталось-то всего два дня до неё. — Олетт, а в каком платье вы поедете?
— Платье? — удивлённо переспросила Олетт.
— Конечно, нужно выбрать самое красивое. Олетт замялась.
— Давай не будем глупостями заниматься. Съездим и всё. Без платья.
Элиза аж подпрыгнула на месте.
— Что? Глупостями? Любимая Олетт. Мне кажется, что сегодня вечером мы просто обязаны выбрать вам самое красивое платье на земле.
— Девочка моя, я уже не в том возрасте, чтобы заниматься подобными делами. Мне очень удобно в моей одежде.
— Олее-ее-еетт, — хитренько пропела Элиза, — любии-ии-ии-мая Оллее-ее-еетт.
— У меня нет выбора, да? — улыбнулась Олетт. — Даже маленького нет.
И Элиза, подмигнув, продолжила заниматься цветами.
— Сегодня вечером пойдём выбирать, прихватите с собой хорошее настроение.
Олетт уже давно не сопротивлялась идеям этой маленькой девочки. От неё исходил такой свет, что на него необходимо было лететь без оглядки, даже боясь сгореть. Олетт и летела. А Элиза от этого всё ярче светила и, на удивление, освещала путь всем, кто был рядом.
Вечер наступил уже быстро. В делах не замечаешь, как быстро проходит день.
Две, уже подружки, закрыли лавочку и раскачиваясь, пританцовывая, мурлыча какую-то музыку, зашагали за платьем для Олетт.
Когда прозвенел над дверью колокольчик, открылась дверь и Олетт зашла в магазин женской одежды, она остолбенела. Такая красота висела на вешалках и манекенах.
Струящийся шёлк всех возможных оттенков превратился в неповторимые платья в самом центре зала. Они не просто висели, они будто отдыхали на огромных ветвях вешалок и, слегка покачиваясь на ветру, создавали волнующие складки в юбках.
Справа от них висели бархатные пиджаки. Тяжёлые, мягкие и непоколебимые. Они будто стража висели на своём посту, охраняя лёгкие платья по-близости.
Шифоновые платья в пол были одеты на манекенах. Олетт как в музее, рассматривала их, не отрывая глаз. Расшитые бисером корсеты играли на заходящем за горизонт солнце, ленты, украшающие лиф, были скручены в причудливые цветы, будто целая оранжерея проросла на платье.
Хлопок, лён, органза, джерси, велюр — каких только тканей здесь не было.
Элиза сразу же поняла, что необходимо спасать Олетт от изумления и обратилась к девушке, которая аккуратно поправляла лямки от платье на вешалках.
— Мы хотим купить платье. Вот для этой девушки.
Элиза специально не называла никогда Олетт «женщиной», чтобы та не прибавляла себе ещё больше возраста в душе.
— Хорошо, я сейчас вам принесу варианты, про- ходите в примерочную.
Элиза буквально тянула Олетт за руку, потому что оторваться от произведений искусства, в виде платьев, было невозможно.
Олетт зашла в примерочную и остановилась взглядом на зеркале. Ещё недавно на неё смотрела одинокая женщина, с глубокими морщинами и потухшим взглядом, а сейчас огонёк в глазах, улыбка и тут Олетт как крикнет:
Элиза даже растерялась от игривого настроения Олетт, но спорить не стала. Сколько же платьев было в тот день на Олетт уже не сосчитать, но выбрали они самое прекрасное.
Винно-бордовое платье из гладкого трикотажа- джерси облегало грудь, сужалось на талии и волнами опускалось чуть ниже колен. Олетт была привлекательно-женственная, таинственно-обворожительная, непостижимо-прекрасная.
— Олетт, знаете, кто должен сегодня же увидеть это платье?
— Кто же?
— Жаккард! — воскликнула Элиза.
— О, нет, нет! Давай не пойдём. Я буду смущаться и краснеть.
— Значит, точно идём!
Когда Олетт появилась в кофейне, Жаккард замер. Его сердце набрало сумасшедшую скорость, дыхание перехватило, и голова начала кружиться от волнения. Потом он начал суетливо пытаться скрыть свою реакцию, а руки предательски не слушались и всё, что бы ни попадало ему под руку, падало на пол.
Элиза улыбалась и рассматривала с удовольствием двух взрослых людей со своими историями, но с пылающей любовью друг другу, в которой они безумно боялись признаться друг другу. Жаккард ещё не знает куда увезёт она Олетт. Пусть сегодня он будет наслаждаться своей музой.
Олетт была в тот момент не менее расстерянной, румянец пылал на её щеках, она пыталась несколько раз начать разговор, но на втором слоге запиналась и начинала совершенно иначе в следующий раз предложение, от этого ещё больше нервничая.
Когда Олетт уже находилась на пике переживаний, Элиза решила спасать ситуацию.
— Жаккард, давайте выпьем кофе? У нас для вас есть одна новость...
Генри шёл по улице и увидел красно-белый цилиндр, который своим вращением гипнотически призывал подойти ближе.
Огромными буквами было обклеено окно, которое по размеру занимало всю стену от потолка до пешеходной плитки. За ним открывался совершенно мужской мир. Там не было стрекочущих о новых платьях женщин, там не было цветов и сладких ароматов, там была территория мужчин.
«Отлично, как раз отвлекусь от своих мыслей», — подумал Генри и открыл дверь.
Все стены изнутри были выложены красным кирпичом, грубым, неровным и кое-где были видны отколовшиеся углы.
Негромкая, но совершенно не мелодичная, песня заглушалась цоканьем ножниц и громким мужским басом.
Генри замер как на представлении. Один из мастеров устраивал настоящее шоу во время стрижки. Подкидывая инструменты, крутя ножницы на пальцах, он продолжал делать своё дело и по пути рассказывал анекдоты.
Кто сидел рядом громко хохотал, а Генри как вкопанный стоял и наблюдал.
— Мужчина, добрый день! Мы вам можем чем-то помочь?
Генри вышел из ступора.
— Да, я хотел обновить свою стрижку и ...
На мгновенье Генри пожалел, что не отращивает усы и бороду, с ними он бы смог задержаться здесь подольше.
— Только стрижку, — продолжил он.
— Отлично, садитесь, сейчас начнём.
Этот же мужчина накинул на Генри полотно полосатой ткани, быстро закрепил его на шее. Пару брызг из бутылки и ножницы будто сами собой с невероятной скоростью начали парить над головой.
Как калибри, не касаясь волос, они летали без остановки.
Генри пытался вслушаться в разговоры соседей, но общий гул отвлекал его, и тогда только оставалось рассматривать инструменты, которые лежали перед ним, на предмет диковинных вещей.
Пять расчёсок, четыре пары ножниц, шесть жестяных банок, две бритвы, два тюбика.
Целая наука лежала сейчас на столе у зеркала.
— Вы что-то молчаливый, — заговорил первым барбер, — может кофе или виски?
— Виски? Даже так? — рассмеялся Генри.
— Ну мы же не с девочками отдыхаем.
— Нет, пожалуй не буду. Сегодня на вечер у меня есть планы.
И Генри замолчал. И до конца стрижки ни слова не сказал. Смотрел в своё отражение, практически не моргая, и будто чего-то ждал.
Барбер без лишних вопров феерично скинул накидку и проводил Генри к выходу.
Уже у двери он протянул Генри руку и сказал:
— Мне кажется, что тебе надо выпить стакан виски. Приходи. Сегодня вечером, после закрытия, здесь будет хорошая компания.
И тут у Генри что-то отпустило внутри, прямо духота пропала и боль.
Закрылась дверь. Генри вышел на улицу, и какая- то эйфория накрыла его с головой.
А бело-красные цилиндры так и крутились у входа. И Генри знал, что увидит их сегодня снова.
— Мы едем в Испанию! — как гром среди ясного неба прогремело у Жаккарда в ушах. Пару минут он сидел совершенно растерянным, изображая на лице что-то наподобие улыбки, а на самом деле пытался уговорить уголки губ предательски не опускаться вниз. Эта борьба так странно смотрелась со стороны, что Элиза сразу поняла, что слишком резко выдала информацию.
— На неделю. Всего лишь на неделю.
Жаккарду стало немного легче. Он хотя бы начал спокойно дышать.
Он на секунду умер. Не физически, а душой. Пока есть в жизни цель, интерес, план или мечта, кровь течёт приятнее, подбадривая сердце, которое, в свою очередь, с вдохновением передаёт свой положительный заряд всему телу. В ту секунду кровь остановила своё движение, сердце удивилось и потеряло интерес. Жаккард не готов потерять Олетт навсегда и осознание, что разлука будет длиться только неделю, подтолкнуло сердце продолжить свою работу.
— Неделю?.. М-м-м... Хорошо!.. Да! Я понял... В Испанию... А зачем?
Теперь была очередь Олетт замирать.
«И что сказать? Нужно же рассказать историю про Амадо. Нет! Только не это. Жаккард будет очень переживать тогда эту неделю моего отсутствия». И тут Олетт осенило. «Я буду молчать! Элиза наверняка уже что-то придумала». Эта мысль так обрадовала Олетт, что её грустная гримаса страха пропала без следа.
— Элиза, давай успокоим Жаккарда. Расскажи, зачем мы едем в Испанию.
— Мы едем к брату Олетт, — без раздумий ответила Элиза.
— К брату, — Жаккард сделал паузу. — Хорошо. — Ещё пауза. — К брату это хорошо.
Неловкий разговор подошёл к концу и Жаккард смог спокойно посмотреть на Олетт. Ведь всё это вре- мя его разрывало на части от того, что он не может взглянуть на неё. Вдруг выдаст своё волнение, и нелепо будет строить равнодушие. В такие разговоры весь человек напрягает свои мышцы настолько, что двигаться плавно уже не представляется возможным. Всё резко, неестественно и, как правило, стыдно. Эмоции, жесты и дыхание. Соврать о своём спокойствии невозможно. Олетт всё увидела, она переживала за него, может быть даже намного больше, чем сам Жаккард.
Жаккард принёс кофе и взглянул на Олетт. Нет, он не взглянул. Он стал на неё пристально смотреть. Она стала другой после их первой встречи. Жак- кард её прекрасно помнит. Его кофейня уже успела обзавестись постоянными клиентами, когда откры- ла лавочку никому не известная девушка. Несмотря на возраст, Олетт всегда во внутренних монологах Жаккарда была «девушкой». Жаккард зашёл к ней через пару дней. Открылась дверь и в нос ударил рез- кий запах тоски. Воздух пропах каким-то отчаянием. Еле уловимые нотки грусти с примесью одиночества. Жаккарду сначала захотелось закрыть дверь и уйти. Но внутри стояла Олетт с каким-то внутренним магнитом, с тяжёлым, но неповторимо притягивающим взглядом, с такими хрупкими движениями плеч и невероятно изящными кистями. Жаккард зашёл внутрь. И всё! С этого дня всё в его жизни изменилось. Он снова стал мечтать. Мужчины не мечтают!
Мечтают не менее красочно. Жаккард мечтал ярко, безнадёжно и отвержено. Не оставлял он в своих мечтах и тени сомнений на несбыточность.
Сейчас перед ним сидела Олетт ему ещё не до конца знакомая. Взгляд не пронзал, а обволакивал, а вокруг был такой воздух, будто вдыхаешь счастье. А дышать им было очень приятно. И Жаккард знал, что во всём этом заслуга Элизы. Только с её появлением Олетт начала меняться, расцветать. Ведь имен- но Элиза заразила её этим воздухом.
— Олетт, я хочу ещё раз попытать своё счастье. Давайте прогуляемся? Мне кажется, что вам необходимо пройтись по Парижу в новом платье, — сказал Жаккард вслух и подумал про себя: «Мне необходимо пройтись по Парижу с вами».
Элиза расплылась в улыбке, поймав взгляд Олетт.
«Не так-то уж долго пришлось ждать второго приглашения!» — подумала она.
— Ой, я уже как раз допила кофе и мне пора домой. Агнет же попросила меня сегодня ей помочь. Спасибо Жаккард, всё как всегда очень вкусно! — И тут она повернулась к Олетт: — Олетт, я вас так сильно люблю! — поцеловала быстро в щёку и убежала.
Олетт с Жаккардом смотрели ей вслед, и хлопок двери означал, что они остались вдвоем. Встретившись взглядом, у Олетт свело всё вокруг, как будто её завязали в узел. В этот момент Жаккард положил свою тёплую, большую руку на её и сказал: «Олетт, если вы думаете, что я не переживаю. Вы ошибаетесь! Давайте мы просто будем вместе в этот вечер. Без страхов, тревог и волнения. Попробуем?»
Тепло Жаккарда расплылось по всему телу Олетт. Она в один миг перестала дрожать и... не убрала свою руку. А накрыла его своей ладонью. Она прыгнула в пропасть своих чувств. Дыхание ещё захватывало, но в тот момент она отчётливо поняла, что Жаккард — это не её спасение, это что-то больше, чем любовь.
Когда не проверяешь человека и не считаешь шансы. Не анализируешь его поступки и не пытаешься переиграть диалоги. Когда ты доверяешь себя. Олетт не знала их маршрут, не думала о времени, она шла рядом, её вел Жаккард. Уверенно, даже намного более уверенно, чем раньше думала о нём Олетт. Вот это и есть любовь. Без проверок и общественных штампов. Рядом с ней шёл настоящий мужчина. Олетт счастлива.
Напевая, Элиза зашла в дом. И уже с порога начала рассказывать Агнет о платье, о кофейном вечере, о свидании Олетт. Агнет слушала молча, иногда улыбаясь или удивляясь. После того как Элиза ушла в свою комнату, Агнет осталась на кухне. Она заплакала. Даже сама не поняла. От счастья или тоски. Как-то всё смешалось в ней. Разные люди, разные истории. Всё так быстро менялось. Агнет заварила себе чай, достала с верхней полки толстый блокнот. Открыла на пустых страницах и написала на самом верху нового листа: «Элиза. Вдохновение».
Лучше, чем Агнет, ещё никто не заваривал чай.
И дело было не в тайных движениях, в чётком расчёте граммов или чаинок, дело было в атмосфере, которая появлялась в этот момент на кухне.
Будто бы солнце выходило из-за туч в тот же миг и становилось намного светлее. Будто всё сразу оказывалось под рукой, хотя никто ничего не раскладывал предварительно. Да и чайник бурлил какой-то особенной мелодией, если прислушаться.
Агнет никогда не торопилась. В этом не было нужды. Она никогда не оставляла чай наедине с самим собой. Она всё время была рядом. Кстати, может это и есть секрет.
Каждый сорт чая жил в отдельной жестяной банке. И каждая банка была подписана. Агнет очень трепетно относилась к подписям. Помимо названия она всегда писала эмоции или ассоциации.
«Чабрец. Уютный деревянный дом и тепло. Хочется укутаться под одеяло и читать».
«Чёрный чай с бергамотом. Нужен шоколад. Прилив бодрости и утренней энергии».
Не было чая без эмоций. В этой коллекции у всех было «лицо». Из банки чай Агнет доставала ложкой с длинной ручкой. Такой тонкой и длинной, что на- поминала ножку балерины, которая крутит фуэте, захватывая своим вихрем чаинки. И прямиком летят в чайник.
Чайник стеклянный, от крышки до носика и дна видно всё. Никаких тайн. И, наконец, бурлящая вода. Ошпаривает чай резко, без промедления и вот это уже единое существо. Пока чай настаивается, Агнет сидит рядом и смотрит. Представляете?
Она смотрит на другой мир в чайнике. Как постепенно раскрываются травы, и меняет цвет вода. Как пузырьки воздуха поднимаются к крышке и немного запотевает стекло. Это неописуемый восторг. Наблюдать за ней в этот момент — наслаждение.
Сегодня на столе вместе с чаем лежал белый шоколад, усыпанный ягодами и орехами.
— Агнет, это вы специально подготовили к вкусу чая?
— Дорогая Элиза, это я приготовила специально тебе. Давай пить чай.
Гул поезда вернул Олетт в реальность. Её сердце тревожно билось.
— Олетт, сегодня мы пропустили утренний кофе из-за раннего отъезда, но может быть здесь мы встретим рассвет с ароматным капучино? Вам нужно настроиться на поездку.
А рассвет и правда был близок. Солнце, ещё не появляясь, начинало аккуратно освещать землю. Так нежно прикасаясь лучами ко всему, что попадало ему на пути. Уже чувствовался запах приближающегося дня.
— Пойдём. С удовольствием.
Олетт не могла говорить. Её трясло. Ей хотелось домой и в Испанию одновременно сильно.
В крошечной уютной кофейне спали люди. Олетт и Элиза сели у окна и прежде, чем пойти заказать кофе Элиза произнесла.
— Олетт, вам нужно успокоиться.
Олетт в оковах своих страхов лишь глазами повернулась к Элизе.
— Давайте мне руки. Вот так. Отдавайте мне свой страх. Я знаю, что с ним делать.
Олетт рассмеялась.
— Смешная ты девочка, Элиза.
Запах кофе наполнил всё пространство вокруг.
Пар медленно поднимался от чашки. Элиза кончика- ми пальцев то дотрагивалась, то тут же отдёргивала руку от чашки. Поезд отправлялся уже через полчаса. А Олетт уже хотела скорее начать этот путь.
Поезд прибыл в Мадрид по расписанию. Дорога была лёгкой. Олетт уже могла спокойно разговаривать и они рассуждали всю дорогу.
Первый адрес — родительский дом.
Олетт очень долго стояла у звонка и не решалась позвонить. Чувство стыда не давали спокойно жить столько лет. Она нажала на звонок.
Дверь открыл взрослый мужчина. Он остолбенел. Он не мог пошевелиться.
Олетт заплакала: «Как же много лет я потеряла».
Мужчина всё так же стоял. Олетт подошла к нему, молча обняла и сказала тихо-тихо:
Огромные мужские руки начали окружать Олетт и в одну секунду так сильно сжали, что у неё перехватило дыхание. Потом резко одёрнул Олетт от себя. Посмотрел в глаза. Потом снова крепко обнял.
— Кто пришёл? — с хрипотцой прозвучало из кухни.
Олетт попыталась вырваться из оков, чтобы скорее побежать туда. Она за пару секунд оказалась на кухне. Там сидела пара. Седовласые, очень худые, с трясущимися руками. Олетт упала на колени. Она рыдала в голос. Только и повторяла: «Простите меня. Простите».
Старики молча смотрели на неё и тут отец про- изнёс:
— Я так и знал, что вернёшься.
Элиза стояла в прихожей, боясь пошелохнуться. Она сама так долго представляла эту встречу. Возможно, было всё: родители могли за столько лет переехать, пропасть и, к сожалению, они уже могли умереть. То, что произошло сегодня, назвать можно лишь чудом. Олетт снова с семьей. На минуту Элизу сковал страх, что Олетт может остаться здесь, что она не захочет больше жить в Париже. Но вдруг кто-то резко начал дёргать её за руку и тянуть, это была Олетт. Она тянула так усердно и громко кричала из прихожей. «Вот кто всё это придумал!!! Вот она! Смотрите!!! Это всё она». Раскрасневшаяся от смущения, Элиза зашла в маленькую кухню. На неё смотрели полные слёз глаза родителей Олетт.
— Присаживайся. Давайте пить чай!
Целый день они разговаривали. Им было что обсудить. День пролетел очень быстро. Элиза хохотала весь день, но порой ей резко становилось так грустно. У неё не было родителей. Так случилось. Она не любила это вспоминать. Может быть, именно поэтому ей было так важно, чтобы Олетт приехала в Испанию. Перед сном рой мыслей снова напал на неё.
«Мне нужен Генри. Вселенная, дорогая, пожалуйста, я прошу. Я не могу всё время быть одна. А он... именно с ним я хочу быть».
Элиза очень сильно зажмурилась для большего эффекта пожелания. И медленно начала засыпать.
Генри стоял на вокзале в Париже и оформлял билет домой.
Из угла вокзала играла музыка, будто уже провожающая всех из города.
Поезд через пару часов. Генри провёл их в полудреме. В дороге он спал. А приехав домой, поехал к Арни.
Через окна виднелись размытые фонари. Гул проезжающих машин смешивался в единый голос города. Генри сдался. Он перестал искать. Можно было подумать, что он очень целеустремлённый и смелый. Да, так и думайте. Он такой и есть. Но он потерял веру. Ведь он уже вернулся домой, а Элиза наверняка так и осталась в Париже.
Олетт всё время трепетно дышала и каждые пять минут, что бы она ни делала, подходила к родителям. Наговориться было невозможно. Элиза сидела в комнате, в тишине, с выключенным светом, он ей был не нужен для раздумий. Вдруг в дверь постучали.
Голос Олетт был немного встревоженным: — Элиза, ты здесь?
— Да.
— Я могу войти?
Олетт зашла в комнату и бесшумно села рядом с Олетт и обняла её за плечи.
— Я думаю, что в Париж я вернусь без тебя. Элиза вопросительно посмотрела в глаза Олетт. — Возвращайся домой. В свой дом. Нельзя скры-
ваться и убегать. Понимаешь? Ты понимаешь, ведь именно ты привезла меня сюда. Теперь моя задача вернуть тебя обратно. Как ты встретишь здесь своего Генри, если он полюбил тебя не в Париже. Ты уже ждала достаточно. Чудо не произошло. Оно и не произойдёт, как в кино. Вы не встретитесь на улочках Парижа. Это невозможно. Уезжай. Ходи в тот же магазин, где вы выбирали вино, пей кофе в той кофейне, где он тебя первый раз увидел и если суждено, он тоже зайдёт туда. Но не в Париже. Го- род любви там, где она есть и в нём не обязательно должна быть Эйфелева башня.
Обычно Элиза после таких разговоров воодушевленно решала что-то делать, но сейчас пустота.
Олетт права. Она сама так же скрывается, как и испанка от Амадо. И единственный выход вернуться.
— Олетт, давайте я всё-таки вернусь в Париж за вещами. Я хочу ещё увидеть вас с Жаккардом, увидеть Агнет. И решение придёт само.
Олетт улыбнулась. А Элиза уже мысленно уезжала из Парижа.
Париж. От одного слова хочется петь. Олетт с Элизой договорились заранее, что в первый день после возращения сразу окунутся в работу.
Но утро меняет планы.
— Олетт, будет нечестно не зайти к Жаккарду.
— Я тоже так думала, но наши цветы без нас не уедут радовать любимых.
— Оле-е-е-етт! — пропела Элиза, хитро прищуриваясь.
Олетт захохотала.
— Элиза, вот что ты меня смешишь. Конечно, мы идём к Жаккарду.
Только они появились в кофейне. Жаккарда будто ударила молния. Он резко начал поправлять рубашку, приглаживать волосы у висков и махать руками во все стороны, пытаясь их чем-то занять. В итоге, собравшись с духом, выпалил:
— О, вы уже вернулись! А я... я... — Жаккарда перебила разбившаяся чашка. Олетт улыбнулась. Она уже привыкла к тому, что Жаккард менялся в её присутствии, он превращался в робкого мальчишку. Олетт за этого его и полюбила. Только сказать это было очень страшно. Но улыбаться уже хотелось всегда.
— Жаккард, не отвлекайтесь. Я вам помогу. Про- должайте говорить Олетт, как вы рады нас видеть. — Элиза подмигнула Олетт и начала собирать осколки.
Олетт, вдохновившись поездкой, решила больше никогда не терять время. Она отлично знала о чувствах Жаккарда. Забрать у него право мужчины сделать первый шаг, она не желала. Но в поддержке он точно нуждался.
Олетт подошла к Жаккарду, едва касаясь его плеча, встала на носочки, поцеловала в щёку и, посмотрев в глаза, сказала:
— Я так соскучилась по вашему утреннему чаю.
Жаккард расцвёл. И будто бы земля стала более устойчивая у него под ногами, и будто бы голова перестала кружиться и как-то всё вокруг спокойнее вдруг стало. Он взял руки Олетт, они были очень тёплыми, мягкими и волшебными, нет они были будто бы родными. Через это тепло Жаккард получал любовь.
— Хотите я вам помогу? — прервала молчание Олетт. — Мы можем вместе приготовить чай. А ещё, мне кажется, нет, я уверена, вам на столиках не хватает живых цветов. С ними будет очень уютно.
— Уютно не с цветами, а с людьми, которые эти цветы приносят, — Жаккард улыбнулся и повёл Олетт на кухню.
Элиза заплакала. Она и сама ещё не точно понимала почему. То ли от счастья за Олетт, то ли от жалости к себе, ведь её сердце так и осталось у Генри. Но плакать хотелось сильно и без остановки.
Вечером с Агнет за ужином Элиза рассказывала о поездке. О своих впечатлениях и возможных планах. Агнет ушла в комнату и вернулась с книгой. Аккуратно обёрнутая в газету книга, с пожелтевшими листами в руках Агнет казалась огромной.
— Возьми. Здесь ты найдёшь ответ на самый главный вопрос.
— Спасибо, дорогая Агнет. Это, и правда, сделает меня счастливой.
Элиза ушла в комнату, закрыла дверь и села у окна.
«Так интересно. Вокруг меня целый мир. Бескрайняя Вселенная. Миллионы людей, как и я, просыпаются утром и чего-то ждут. И я жду. И я часть Вселенной. Когда меня не станет, я стану звездой на небе? Я улечу в эту Вселенную? Но пока я здесь, на земле, я ещё могу что-то сделать. Я могу уехать на выходные к Генри. А вдруг...»
Элиза открыла книгу, чтобы начать читать, но вместо первой страницы был вклеен лист, на котором большими красивыми буквами читалось: «Не теряй ни мгновения. Живи».
Элиза засобирала чемодан, а Агнет, услышав это, улыбнулась. Эта книга многим изменила жизнь.
Элиза стояла на вокзале, переступая с ноги на ногу от нетерпения. Уже невозможно было ждать и считать эти минуты и часы. В ожидании они самые длинные. В часе Элизы в тот момент было минимум 300 минут, не меньше.
К сожалению окружающих, ждать она не могла. Это было невыносимо. Любой вопрос требовал мгновенного решения. Она старалась его решать быстрее и быстрее.
Буравила глазами рельсы, будто магнитом притягивая поезд к себе.
Поезд прибыл, Элиза нашла своё место, разместилась удобнее и, не открывая глаз, смотрела в окно. В её зрачках мелькал город. Огромный, страстный и такой уже любимый. Он стучал своим сердцем всю дорогу. Огромный организм состава вёз разные человеческие истории в новую точку, чтобы они смогли написать новую главу своей книги жизни. Интересную, захватывающую, новую главу. Какая будет её новая глава?
Поезд ворвался в туманную гладь, загудел и остановился.
«Приехала. Вот я и дома, или не дома. Где я? Где мой дом? Сейчас не время для размышлений».
Элиза улыбнулась и вышла из вагона. Уже через час она стояла около двери, которую открывала много лет подряд. Она была заперта. Ключ хранился у соседки, конечно, если не нашлись новые жильцы.
— Элиза, доброе утро! Я уже не надеялась тебя увидеть. Как твои дела? Где ты путешествовала? Заходи, я как раз заварила кофе.
— Доброе утро, Элизабет! Спасибо.
Элиза поставила вещи у входа, разулась и прошла в небольшую кухню.
— В Париже? — Элизабет удивлённо посмотрела на Элизу. — А что ты делала в Париже?
— Пыталась сбежать. Сначала думала, что от неприятностей, потом поняла, что от самой себя. Этого сделать не удалось, и я решила вернуться.
— Я ещё не знаю. Если всё сложится, как я хочу, то навсегда. Но если нет... — в этот момент Элизе стало нестерпимо больно внутри, одна только мысль уже вгоняла её в тиски. — А если нет, то я уеду в Париж. Я работала там в цветочном магазине и жила у милой женщины, они знают, что я могу вернуться, хотя искренне меня не ждут.
— Твоя квартира уже занята, но ты можешь пожить у меня до выяснения своих обстоятельств.
При произнесении последних слов Элизабет хитро прищурилась:
— Спасибо Вам! Я верю, что это будет недолго.
«Снова я где-то и с кем-то, но одна. Ведь моё одиночество — это не люди вокруг. Что же делать? Завтра утром пойду завтракать в то кафе, в то самое кафе».
Элиза проснулась ещё затемно. Сил ждать открытия не было. Как можно дольше она пыталась собираться, как можно медленнее идти, но всё вместе оказалось ещё быстрее, чем в спешке в другие дни. Законы такие у времени.
И вот кофейня открылась. Элиза села за тот же столик, заказала капучино и пристально смотрела в окно. Прошёл час, два. Сил пить кофе уже не было. Элиза начала собираться обратно.
— Счёт, пожалуйста.
— Минуту.
Минута растянулась на пять. Потом на десять.
Официант разносил чашки, будто и забыл об Элизе. А она провожала его от столика к столику.
— Будьте добры, я хочу эспрессо и как можно быстрее я торо-п-п-п... ЭЛИЗАААААААААА!
Генри вскочил со стула и, будто бык меж торреодоров, виртуозно обходя все стулья, бежал к Элизе.
Но перед Элизой Генри остолбенел. Он так бы и стоял долго, если Элиза не прервала эту тишину между ними.
— Привет! — робко поздоровалась она.
Столько ждать эту встречу и не знать, что сказать. Ни Элиза, ни Генри не понимали чувств друг друга, боясь отказа они оба медлили.
— Элиза, куда ты уезжала? Я пришёл наутро после того вечера с друзьями, но тебя уже не было. Я хотел тебя увидеть без них.
— Почему ты плачешь?
— Я уехала, потому что думала, что ты влюбился. — Да так и есть.
— Ты влюбился в...
Элиза не успела договорить имя подруги, как Генри её перебил.
— Да, я влюбился. В тебя.
Элиза уже не могла контролировать свои эмоции.
Она плакала и смеялась. Генри обнял её. И в этот момент Элизе стало так спокойно. Ей стало так хорошо. От него пахло чем-то родным, его объятия оказались самыми необходимыми в этом мире. Она стала счастлива.
Генри освободил объятия, взял в руки лицо Элизы
— Пообещай мне, что бы ни произошло , ты больше не уедешь никуда без меня. Ты знаешь, что я был в Париже?
Глаза Элизы округлились в удивлении.
— Да, я помчался на вокзал и мне сказали, что ты покупала билеты в Париж. Я прожил там неделю, пытаясь тебя встретить. Знаешь, около «Сafé aromatise»?
— ЧТО?! Я каждый день завтракала в этом кафе. Так не бывает!
Элиза не могла поверить ни в то, что она встретила Генри, ни то, что Генри был в Париже, ни в то, что это сейчас происходит с ней.
Элиза молча прижалась к Генри и ещё долго они сидели так, боясь отодвинуться друг от друга на даже самое маленькое расстояние.
— Генри, я очень хочу тебя позвать снова в Париж. Я хочу тебя познакомить с дорогими мне людьми. Поехали?
— Давай. На вокзал? Элиза радостно кивнула.
В отражении вокзального окна видна была девушка. Молодая, красивая девушка с горящими глазами. На ней была изумрудная юбка до середины голени, тёмно-коричневые туфли. Из-под бордового пиджака виднелась водолазка, закрывающая изящную шею. Бордовый берет в тон пиджаку и деревянная сумка с изображением гранатов. Золотая отделка на сумке создала солнечных зайчиков, которые играли в отражении. Вокруг девушки появилось невидимое для многих сияние. Сияние радости, спокойствия и, что самое главное, счастья. Она была счастлива. И она будет счастлива. Ещё немного и её счастье так и осталось бы в мечтах. Лишь решимость и вера при- тянули его к ней. Ей столько всего хотелось рассказать миру.
Генри подошёл с двумя билетами в руках.
— Пойдём, вот наш поезд на третьем пути.
Они взялись за руки, Элиза посмотрела на небо и улыбнулась с благодарностью. Она не знала, кому именно ей нужно отправить эту благодарность, но благодарить точно было за что.
Расположившись на своих местах, Элиза открыла ту самую сумочку с гранатами. Золотая застёжка легко поддалась хрупким пальцам Элизы, сумка открылась. Элиза достала из маленького тканевого кармана зеркальце и посмотрелась в него. В отражении она увидела себя.
«Я снова я», — подумала она и облокотилась на плечо Генри.
Верьте в чудеса и растите счастье в душе!
