Шапкин и Дик

Роман Любарский

Сначала погиб Мурза.

Матёрый, но уже старый кот, охотясь за канарейками, что жили летом в клетках на балконе пятого этажа, видимо забрался туда по виноградной лозе, а дальше… Дальше не известно, то ли он сам сорвался, то ли его сбросил хозяин птиц.

Мама долго не решалась брать в дом нового кота.

Прошёл почти год. И вот как-то весной она подобрала где-то молочно-рыжего, дрожащего, жалобно мяукающего малыша. Естественно, назвали его Рыжик.

Но через месяц к нему прилепилась другая кличка. Мы с братом стали называть его Шапкин. Объяснялось это просто: любимым местом отдыха котёнок выбрал старую шапку-ушанку. А позже, когда подрос, ещё раз подтвердил своё прозвище. Если его пускали спать в кровать, он чаще всего устраивался в головах. А, заснув и развалившись во всю длину вокруг чьей-то головы, напоминал рыжую шапку.

В июне у Шапкина появился «брат». Если не по крови, то по духу. Но об этом чуть позже.

Отец с детства любил собак, особенно овчарок. В юности у него был Валет, который, судя по рассказам, показывал чудеса дрессировки. Очевидно эта любовь передалась и нам – мы с братом давно просили его взять щенка.

И вот, когда мы стали уже забывать об этой просьбе, наша мечта сбылась – отец привёл на своём ремне щенка.

Выглядел тот как-то неказисто: худой, чёрно-серый, лопоухий, на тонких лапах.

- Выбраковали его в милицейском питомнике, нестандартный, говорят, а я вот у знакомого выпросил, - пояснил нам отец появление нового питомца. – Назовём его Дик!

Так рядом с блюдцем Шапкина появилась оловянная миска для Дика.

Они были примерно одного возраста. Обоим хотелось играть. Но тут существовали ограничения. Дик спал на коврике в коридоре, дальше его не пускали. Шапкин же гулял по всем комнатам. Потому наверное чувствовал себя хозяином квартиры. И когда Дик попытался перейти на «его территорию», зашипел и встал в угрожающую позу. Щенок, который был чуть ли не впятеро больше, удивлённо остановился, но, подумав, что это такая игра, сунулся дальше. И тут же получил лапой по морде!

Думаю, с этого и началась их дружба. Дик как умный пёс понимал: это маленькое рыжее создание тоже имеет свой характер и может постоять за себя.

С тех пор Дик позволял Шапкину есть из своей миски и терпеливо ждал, стоя над ним и философски наблюдая, пока тот не насытится тем, что пришлось по вкусу.

Дика в основном дрессировал я.

В год он уже считал до пяти, то есть лаял столько раз, сколько пальцев я показывал. «Сидеть» или «лежать» подолгу не любил – он любил бегать. При этом носился за мячиком по спортивной площадке, как угорелый. Я подметил его особую прыгучесть и для команды «Барьер!» использовал двухметровый забор соседнего объекта. За неделю тренировок пёс наловчился запрыгивать на забор шириной в два кирпича и ползти по верху, пока не услышит команду «Ко мне!». Тогда он с радостью, повизгивая, слетал с забора и бросался на грудь, пытаясь лизнуть в лицо.

Однажды майским днём, вернувшись из школы, я поел тёплого молока со сдобной булкой и прилёг на диван в зале. Меня разморило (перед этим мы долго резались в футбол с девятым «Б») и я стал засыпать, благо в доме стояла тишина, время было рабочее.

Проснулся я от какого-то странного шелеста. Медленно открыл один глаз, затем второй и стал наблюдать удивительную картину.

В центре комнаты – стол, покрытый скатертью. В центре стола – круглая стеклянная ваза с конфетами. Шапкин подходит к вазе и быстрым движением передней лапы выцепляет из неё конфетину. Та падает на стол. Кот, как бы играючи, катит её дальше, а подогнав к краю стола, точным ударом хоккеиста посылает прямо под нос Дику, который лежит в проходе между коридором и комнатой и внимательно наблюдает за другом. Прижав край обёртки лапой, тот носом разворачивает её и с чувством глубокой благодарности съедает недосягаемое ранее лакомство.

Я лежу тихо, не ворочаясь, чары Морфея ещё не покинули меня окончательно. И животные ещё не учуяли моего возвращения в реальность. Иначе бы этот рыжий воришка уже шмыгнул куда подальше, ощущая свой грешок. А он снова, уже наловчившись, виртуозно выбивает из-за бортика полупустой вазы «Белочку» и, мгновенно встав на задние лапы, передней правой на лету отправляет её в угол Дику. Тот невозмутимо повторяет те же действия.

Я вижу, что возле него лежит уже пять обёрток и решаю остановить это пиршество. «Что ж, - думаю я, - раз они действовали по сговору, надо наказать обоих. Ну, а если Шапкин просто решил так отблагодарить Дика за дружбу, то зачем кого-то винить?

Надо сказать, шоколадные конфеты в нашей семье не были каждодневным лакомством. Их покупали только к празднику. Например, к Первомаю. Поэтому быстрое исчезновение такого количества было замечено отцом, пришедшим с работы. Правда, его вопрос не застал меня врасплох.

- Так вышло, что я их проиграл.

- Как? Кому?

- С Васькой из сорок седьмой спорили, кто больше мяч набьёт.

- И что?

- Он больше. У него мяч, как привязанный…

Отец презрительно фыркнул в мою сторону, вышел в другую комнату, потом вернулся.

- Завтра пойдёшь на стадион. Найдёшь там Виктор Корнеича, скажешь, от меня. Он тебе мяч к ноге привяжет. Он тебя надрессирует…

А теперь иди, выгуляй Дика!

(Публикуется в авторской редакции)