Желание
Анна Стулень
Я проснулась ночью от какого-то шума из комнаты родителей и, прижав к себе плюшевого кролика, тихо потопала к ним, хотя ногам и было очень холодно. Мама с папой говорили тихо, но явно о чём-то интересном, поэтому дверь я открывать не стала. Все знают: как только откроешь дверь, взрослые тут же дёргаются и замолкают, делая вид, что просто сидят.
— А вдруг завтра мы уже не проснёмся? — мама плакала, и голос её был приглушён из-за забитого носа. Она громко высморкалась и продолжила: — Нам некуда ехать, у нас нет денег, чтобы начать жизнь заново в другом месте, а завтра тут будет бойня, просто бойня!
Папа что-то успокаивающе пробормотал, но из всей фразы я расслышала только слово «желание».
— Да кто будет тратить желание на спасение бедняцкого района! Да и много ли осталось тех, кто его не использовал?
Желания были у всех нас. Ну, точнее одно, всего одно желание на жизнь. Мне говорили, что нельзя желать единорога и динозавра, а вот то, что на Земле есть - можно. Когда я и говорила, что динозавры всё ещё есть - в музее, например, и в фильмах, надо мной только смеялись.
Папа сказал страшное слово «война». Мама сказала страшное слово «умрём». Папа потратил своё желание в десять лет, вылечив маленького брата от рака, мама - в шесть, пожелав, чтобы на каникулах была хорошая погода. Они рассказывали эти истории много раз, так что я выучила наизусть все детали и все их жесты. Возможно, это была сказка, которую они для меня придумали.
Кто-то встал с дивана, и я побежала в свою комнату, накрылась с головой одеялом и притворилась спящей. По тяжёлому вздоху я поняла — это папа. Он присел на край кровати и гладил меня по волосам, наверняка зная, что я не сплю, но никак этого не выдавая.
— Всё будет хорошо, солнышко, — прошептал он и ушёл, прикрыв за собой дверь.
А утром я проснулась от шума, казалось, тысячи самолётов. Родители улыбались, зашторили все окна и накрывали на стол. Сегодня мне разрешили выбрать любое блюдо на завтрак — даже мясо, которое мы ели только на праздники, или мороженое. Мы вместе пожарили блинчики, наполнили тарелочки вареньем и сметаной и сели за стол. На улице кричали люди, но казалось, словно это папа как обычно включил телевизор слишком громко и смотрит новости. В последнее время там часто показывали кричащих людей.
После мама, даже не заставляя меня делать домашнее задание или мыть посуду, включила мультики и села рядом, завернувшись в плед. Папа, убрав всё со стола, сел рядом. Мы все смотрели в экран, но было совсем не весело, потому что звуки то и дело прерывали взрывы где-то далеко, на улице, и вспышки света, видные даже за шторами.
Через час пропал свет. Папа пощёлкал выключателем и пожал плечами. Мама зажгла свечи, и мы читали книгу про Питера Пена, доедая блинчики. Громкие звуки становились всё ближе.
Меня уложили в кровать очень рано, не смотря на мои протесты. Родители сидели рядом, уставшие и хмурые, и папа вдруг принёс гитару, и начал петь мне, как в детстве. Мама улыбнулась.
Вечером взрывы раздавались совсем близко. Я лежала в кровати, спрятавшись под одеяло, и плакала, повторяя:
— Хочу, чтобы не было войны, хочу, чтобы мы не умирали, это моё желание, моё настоящее желание!
Бах! Дом дрожал, словно в лихорадке. Бах! Мама с папой лежат на полу у моей кровати и обнимаются. Глаза у мамы пустые и стеклянные. Бах!
— Это моё желание!
Папа вздрагивает и смотрит прямо на меня. Бах!
И вдруг становится очень темно и тихо. Может, от взрыва открылось окно, и ветер задул наш огарок свечи? Я ничего не слышу и не вижу, я закрываю глаза и мечтаю о том, как завтра меня поднимут очень рано и отправят в школу, и вокруг не будет ни кричащих людей, ни взрывов.
Встаёт солнце.
(Публикуется в авторской редакции)