«Прежде чем что-либо строить - слушайте город. Прежде чем что-либо сносить - слушайте сердце»
К первой части постулата создателя хай-тека Нормана Фостера можно отнести появление предмета этого текста. Ко второй - его сохранение. Но обо всём по порядку.
Немного не доходя до места, где короткая, но гордая Маросейка переходит в шумную и залитую огнями Покровку, есть узкий, неприметный тупиковый переулок. Тупик в конце условный - это ворота в арке доходного дома Лобзева, который строил Эрнст Нирнзее. В его время казалось, что выше строить просто некуда, потому дома архитектора назывались «тучерезами», и даже сейчас дом, пусть не стоящий на «первой линии» Маросейки, выделяется из общего ансамбля своей высотой.
Но речь совсем не о домах Нирнзее - стиль архитектора пусть и был новаторским при жизни, остаётся уникальным и знаковым после смерти, но всё же - сооружения авторства австрийца массовый товар, а объект нашего внимания - самый что ни на есть штучный. Даже для Москвы.
Минуя громаду арки дома Нирнзее, мы попадаем во внутренний двор, где посередине кроваво-красным резким росчерком стоит стена, когда-то бывшая фасадом невысокого и старого здания. Вокруг - ни ограждений, ни рабочих, ни табличек, подписью прораба уверяющих, что всё будет хорошо к концу ноября текущего года. Просто одинокая стена, своим багрянцем усиливающая фантасмагорию.
Когда аффект проходит, глаза привыкают к сюрреализму происходящего, а мозг начинает искать хоть какие-то оправдания увиденному. Забыть снести стену в этом городе точно не могли, им только дай повод; значит, она представляет собой какой-то культурный интерес, но опознавательных знаков нигде нет - мы ведь привыкли видеть даже самые удручающие картины архитектурных памятников: с трещинами, осыпающимися стенами, побитыми окнами, но обязательно с табличкой «охраняется государством». А тут нет и всё. Как и вариантов объяснить, почему в центре города стоит свежевыкрашенная в тёмно-алый стена.
Чуть поодаль от неё, у дома Нирнзее обустроен небольшой мемориал - жертвам войн и репрессий. Где-то в интернетах даже пишут, что все, кто из этого дома ушёл на войну, так в него и не вернулся. Впечатляюще, но сомнительно. Ладно. Всё равно внимание целиком сфокусировано на загадке одинокой стены.
Ответ, как всегда, нашёлся в интернете. Краткое содержание моих изысканий (чтобы облегчить вам ресёрч): коммунистический портал «Красная Москва» повествует, что стена стала объектом народных волнений - жильцы доходного дома Лобзева назвали ее «расстрельной» из-за цвета и остатков исторической штукатурки, которые заботливо не закрасили при оформлении этого «этюда в багровых тонах», сравнили с мишенями. Конечно, такому «кровавому» объекту совсем не место рядом с мемориалом жертвам репрессий. Правда, поддержки властей этот протест не получил и стена осталась украшать своей оригинальностью уютный тихий двор Маросейки. Там же, на «Красной Москве», и в некоторых других источниках указано, что стена осталась от церкви, которая когда-то здесь была. Странно, что об этом пишут прямые потомки большевиков, и всё же.
Только как показал фактчекинг, стена никогда не была стеной церкви, да и церкви тут в помине не было. Ещё до возведения дома Нирнзее во дворе стояло небольшое одноэтажное здание с цоколем, и принадлежало оно Лазарю Лазареву, как и большая часть домов на нечетной стороне Маросейки. Его фамильная усадьба до сих пор находится неподалёку, сейчас там располагается посольство Армении. Всё потому, что Лазарев - урожденный Лазарян, дворянин армянского происхождения, видный промышленник и основоположник армянской диаспоры в Москве. Посольство как раз расквартировано в Армянском переулке, получившем своё название благодаря диаспоре и Лазаряну. Переулок является своего рода фронтиром - после пересечения с ним Маросейка резко обрывается и уступает место Покровке.
А разгадка появления, точнее сказать - сохранения, стены оказалась куда проще - неприглядные руины замерли посередине двора и никому до них не было дела. Пока в 2017 году в уютный Китай-город не пришла городская программа по благоустройству территорий «Моя Улица». Тогда и встал вопрос - быть стенке или не быть. К счастью, в бюрократические раздумья вклинились столичные краеведы, которые указали, что «сносить нельзя, оставить», так как стена украшает район; и КБ «Стрелка», где предложили к̶р̶а̶с̶н̶ы̶й̶ классный вариант сохранения - объект «причесали», декор законсервировали и придали ему нетипичный и выделяющийся из общей «ламповости» вид.
Тот редкий случай, когда наследие + стильный урбанизм = красота.