Диссиденты от культуры. Часть 1
“Тюрьма. Библиотека.
Заключённый спрашивает библиотекаря:
— А такая то книга у вас есть?
— Книги нет. Но есть её автор”.
Анекдот советских времен, актуальный и ныне.
“Если 12 лет уничтожать все самое честное и порядочное в стране, то получится нацистская Германия. Если же делать это 100 лет подряд, то получится путинская Российская Федерация”.
“Наша Канада”
Этот народ очень гордится великой русской культурой, что не мешает ему перманентно уничтожать ее носителей и создателей. Это прослеживалось в России всегда, но стало трендом вскоре после установления в стране Советской власти.
Чем гордимся? Нобелевские лауреаты
Взять хотя бы нобелевских лауреатов и номинантов на премию. Среди тех россиян, кто получил ее по литературе, лишь один Михаил Шолохов имел признание на родине, но о нем и о том, как он получил свою славу отдельный разговор.
Лев Толстой был среди претендентов на Нобель пять раз, за это он был официально осужден, отлучен от церкви, предан анафеме и ненавидим за крамольные мысли в отношении РПЦ и “антипатриотическую позицию” в годы “маленькой победоносной” Русско-японской войны.
Дважды номинировался на Нобелевскую премию по литературе Иван Шмелев, вынужденный покинуть Россию в 1922 году. Он выехал из страны,заручившись поддержкой уже эмигрировавшего Ивана Бунина — первого среди русских писателей, ставшего Нобелевским лауреатом.
***
Он получил ее, уже живя в изгнании, где скончался в 1953 году.
Одной из главных черт русской революции Бунин считал "маскарадность", намеренную установку на "карнавал" — изнаночное действие по отношению к истинной реальности, которая ввергла страну в "гигантский кровавый балаган". Он предвидел революцию еще в 1910 году, когда писал "Деревню" — остропублицистическую повесть о жестокости и отсталости всего уклада русской жизни, а начало Первой мировой обозначило для него "конец всей нашей прежней жизни".
Находясь вдали от родины, Бунин продолжал находиться под пристальным вниманием советской цензуры в течение десятилетий. Через два года после отъезда писателя из России было учреждено Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит) — орган, осуществлявший контроль за всей печатной продукцией, издававшейся в СССР. Первый же циркуляр Главлита предписывал запрет на "ввоз из-за границы… произведений, носящих определённо враждебный характер к советской власти", включая Бунина, который пытался "найти обоснование революционной катастрофе".
После 1928 года его книги не издавались в СССР почти три десятилетия. Нарком просвещения Анатолий Луначарский сообщал в журнале "Вестник иностранной литературы" в 1928 году, что Бунин — это "помещик… который знает, что класс его выпирается жизнью".
Оттепель Постепенное возвращение произведений Ивана Алексеевича к советскому читателю началось в годы "оттепели". В 1961 году в Калуге был выпущен альманах "Тарусские страницы", содержавший очерк Паустовского "Иван Бунин". Выход сборника повлёк увольнение главного редактора Калужского книжного издательства; директор предприятия получил выговор "за утрату бдительности". Тем не менее в последующие десятилетия значительная часть творческого наследия писателя стала доступна советскому читателю. Исключением оставался дневник "Окаянные дни", который был опубликован только в конце 1980-х
***
Пастернак отказался от Нобелевской премии, чтобы не выезжать из России.
Он получил ее за роман “Доктор Живаго” — "за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа".
На родине великий русский писатель и поэт подвергся травле и гонениям со стороны советского правительства, коллег и "всего советского народа", который "в едином порыве" "не читал, но осуждает".
В письме Хрущеву он писал: "Мне стало известно о том, что правительство “не чинило бы никаких препятствий моему выезду из СССР”. Для меня это невозможно. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой. Я не мыслю своей судьбы отдельно и вне ее. Каковы бы ни были мои ошибки и заблуждения, я не мог себе представить, что окажусь в центре такой политической кампании, которую стали раздувать вокруг моего имени на Западе.
Осознав это, я поставил в известность Шведскую Академию о своем добровольном отказе от Нобелевской премии. Выезд за пределы моей Родины для меня равносилен смерти, и поэтому я прошу не принимать по отношению ко мне этой крайней меры. Положа руку на сердце, я кое-что сделал для советской литературы и могу еще быть ей полезен”.
Несмотря на это его продолжали травить и не публиковали.
О его книге писали, что она наполнена "духом неприятия социалистической революции". Николаем Грибачевым и Сергеем Михалковым было сформулировано требование о лишении Пастернака советского гражданства, его задерживали, привозили в прокуратуру, угрожали привлечь за "измену родине".Комсомольский лидер Владимир Семичастный на пленуме ЦК ВЛКСМ 30 октября 1958 года выступил с докладом, обличающим "паршивую овцу", написавшую "клеветническое произведение", и тем самым "нагадил там, где ел".
Спустя полтора года писателя не стало…
***
Уже во время хрущевской “оттепели” в 1963 году в газете "Вечерний Ленинград" было опубликовано письмо "Окололитературный трутень", направленное против творчества Бродского. 1964 году он был арестован по обвинению в тунеядстве, направлен на принудительную судебно-психиатрическую экспертизу, а потом осужден к 5 годам принудительного труда в Архангельской области, куда был этапирован под конвоем вместе с уголовниками. Благодаря заступничеству Ахматовой, Маршака, Шостаковича и других деятелей искусства, вернулся в Ленинград спустя полтора года.
В июне 1972 под давлением режима вынужден покинуть СССР. В чемодан он положил пишущую машинку, две бутылки водки для Уистена Хью Одена и сборник стихов Джона Донна. Лишенный советского гражданства, он вылетел из Ленинграда по “израильской визе” в Вену, как того требовали правила еврейской эмиграции.
Вскоре он оказывается в США. Там он получает возможность работать, преподает, пишет, удостаивается Нобелевской премии и становится Лауреатом Библиотеки Конгресса США. Умер он в возрасте 55 лет от инфаркта.
Перед отъездом в письме на имя Брежнева он писал:
“Мне горько уезжать из России. Я верю, что вернусь. Поэты всегда возвращаются — во плоти или на бумаге”. И он вернулся. К моменту его смерти на родине ему было присвоено звание Почётного гражданина Санкт-Петербурга, а в 2005 году в городе на Неве появился первый в стране памятник великому поэту...
***
В начале 1970-х была организована беспрецедентная травля Солженицына.
В феврале 1945 года писатель был арестован СМЕРШем и летом 1945 осужден к 8 годам лагерей и вечной ссылке по окончании срока заключения,. освобожден в 1956 году.
В 1964 году редколлегия журнала "Новый мир" выдвигает повесть Солженицына "Один день Ивана Денисовича" на Ленинскую премию, однако он ее не получил – власти стремились стереть память о сталинском терроре. Последним произведением Солженицына, опубликованным в СССР, стал рассказ "Захар-Калита". В 1967 году Солженицын направил Съезду писателей СССР открытое письмо, в котором призвал покончить с цензурой.
8 октября 1970 года Солженицыну была присуждена Нобелевская премия по литературе "за нравственную силу, почерпнутую в традиции великой русской литературы". После этого в СССР началась кампания под девизом "Предателю нет места на советской земле", были конфискованы рукописи писателя, а вскоре уничтожены все издания. Публикация в 1973 году в Париже "Архипелага ГУЛАГа" усилила гонения.
Его “разоблачали такие люди, как Сергей Михалков, Георгий Товстоногов, Алексей Маресьев, Борис Полевой. В газетных статьях Солженицына называли “предателем”, “клеветником”, “политическим слепцом”, “отщепенцем”, писали,что он продался, “поставил себя вне народа, вне Родины”, что публикация “Архипелага” “направленными против дела мира и мирного сосуществования народов”, “призвана помешать благотворным переменам в мире”.
В 1974 году Указом Президиума Верховного Совета СССР "за систематическое совершение действий, не совместимых с принадлежностью к гражданству СССР и наносящих ущерб СССР", Солженицын был лишен гражданства и депортирован в ФРГ.
В 1984 году вышел фильм о "двух врагах — власовце Соженицыне и фашиствующем американском наймите Сахарове".
Лишь В 1990 году указом Горбачева Солженицыну было возвращено гражданство, а в сентябре "Комсомольская правда" опубликовала программную статью Солженицына "Как нам обустроить Россию". В том же году ему была присуждена Государственная премия РСФСР за "Архипелаг ГУЛАГ". В 1990-годы основные произведения Солженицына были изданы в России. В 1994 году Александр Исаевич вместе с супругой Натальей Светловой вернулся в Россию.
Несколько раз выдвигалась на Нобелевскую премию нынешний "иноагент" Людмила Улицкая. Недавний лауреат, журналист Дмитрий Муратов — тоже объявлен “врагом народа”, но них и других современных “врагах народа” позже.
Это Россия уехала от вас, мудачье ©
В двадцать третьем году, весной
В берлинской пивной
Сошлись русские эмигранты:
"Наемники Антанты",
"Мелкобуржуазные предатели"
И "социал-соглашатели"…
Саша Черный
Это Россия уехала от вас, мудачье.
А.Макаревич
Видимо,понимая, что новой России они не нужны, множество представителей старой интеллигенции, в том числе и деятелей культуры уехали уже вскоре после октябрьской революции.
***
После революционных событий 1917 года Финляндия закрыла границы с Россией, и Николай Рерих с семьёй оказался отрезанным от Родины. Он очень любил Россию, но вернуться в нее не смог.
"Русскому народу, всем народам, которые с ним, даны дары необычные. Доверены пространства, полные всяких богатств. Даны дарования ко всем областям искусства и знания. Дана мысль об общем благе. Дано познание труда и бесстрашная устремленность к обновлению жизни. Где нарождается красота, там придет и расцвет всех трудовых достижений. В мирном труде познается и мир всего мира. В мире идет строительство и светлое будущее," — так писал о своем народе Николай Рерих, однако художник оказался ему не нужен.
Так же, как и Рерих, в изгнании оказался Илья Ефимович Репин. Его имение Пенаты в петербургском пригороде Куоккале после революции вошло в состав независимой Финляндии. Советская власть пыталась переманить художника назад, ему обещали 250 рублей жалованья, квартиру, машину и даже вернуть часть национализированного имущества. Однако Репин категорически отказывался ехать в СССР. Живописец относился к советской власти неодобрительно и не доверял ей.
Из-за революции не вернулся из Франции и Стравинский.
***
В 1952 году в Париже, в эмиграции, скончалась “королева смеха” Надежда Александровна Тэффи.
Надежда Александровна не смогла принять новые реалии послереволюционной России. "Конечно, не смерти я боялась. Я боялась разъярённых харь с направленным прямо мне в лицо фонарем, тупой идиотской злобы. Холода, голода, тьмы, стука прикладов о паркет, криков, плача, выстрелов и чужой смерти. Я так устала от всего этого. Я больше этого не хотела. Я больше не могла". В 1920 году эмигрировала в Париж, где продолжила свою литературную деятельность. Очень важной для нее стала поддержка талантливых соотечественников: Зинаиды Гиппиус, Ивана Бунина, Дмитрия Мережковского.
В произведениях Тэффи этого времени заметно усиливаются грустные, даже трагические мотивы. "Боялись смерти большевистской — и умерли смертью здесь. Думаем только о том, что теперь там. Интересуемся только тем, что приходит оттуда", — сказано в одной из её первых парижских миниатюр "Ностальгия".
В одном из своих рассказов она дала характеристику эмигрантских кругов: "Ле-рюссы, то есть русские, ненавидят друг друга. И только "взаимное отталкивание соединяет их. Чем они заняты? Одни продают Россию, а другие её спасают. Первым живётся лучше".
Вторая мировая война застала Тэффи в Париже, где она осталась из-за болезни. Она не сотрудничала ни в каких изданиях коллаборационистов, хотя голодала и бедствовала. Время от времени она соглашалась выступить с чтением своих произведений перед эмигрантской публикой, которой с каждым разом становилось всё меньше.
***
Во время революции Шаляпин пришел к художнику Коровину:
— Меня обязали выступить сегодня перед конными матросами. Скажи мне, ради Бога, что такое конные матросы?
— Не знаю, что такое конные матросы, — сумрачно отвечал Коровин, — но уезжать надо. Цитата из просторов интернета.
Константин Алексеевич Коровин в 1922 году уехал из России в Париж для лечения сына и собственной болезни сердца и после этого на родину уже не вернулся. Хотя эмигрантом себя не считал, но так и скончался в Париже в 1939 году.
В том же 1922 году Шаляпин выехал за рубеж на гастроли. Вскоре стало известно, что он отдал сбор с концерта детям эмигрантов. Его обвинили, что он спонсирует Белую гвардию и лишили звания народного артиста.
Маяковский написал к Горькому:
"Или жить вам, как живет Шаляпин,
раздушенными аплодисментами оляпан?
Вернись такой артист на русские публики —
я первый скажу: "Обратно катись, народный артист республики".
Однако дело, разумеется, было не в публиках и не в рубликах. Большинство эмигрантов терпело нужду и лишь не многим удавалось устроиться.
Тоска по родине
Это и есть эмиграция,
Цыганская, пестрая нация.
Как в любой человеческой груде
В ней есть разные люди:
Получше – похуже,
Пошире – поуже,
Но судить нам друг друга нелепо,
И так живется, как в склепе..
Саша Черный
***
Одним из тех, кому повезло не испытывать нужду был актер Михаил Чехов — племянник Антона Павловича. Долгие годы по этой причине его имя пытались предать забвению. Уехав на Запад уже в 1930-е он смог добиться настоящего успеха. Однако до последних дней он считал, что так и не нашел своего места в мире и в искусстве, так как оно осталось далеко, на родине. Находясь в эмиграции, он говорил близким друзьям: “Я переживаю огромную, страстную и самую безнадежную любовь в своей жизни — любовь к русскому театру”.
***
Саша Черный (Александр Михайлович Гликберг) не принял большевистский режим и его видение будущего страны. Его стихи и сатирические произведения часто критиковали существующую власть и общественные нравы, что вызывало проблемы с властями. В начале 1920-х годов он окончательно покинул Россию.
По воспоминаниям другого писателя-эмигранта Романа Гуля, “Гликберга надо было отнести к людям, совершенно раздавленным революцией. Он любил Россию, русскую культуру, русскую литературу страстно любил и этим жил… Большевизм и творчески и душевно раздавил былого сатирика”.
В то время в двух центрах российской эмиграции — Берлине, а после кризиса в Германии — в Париже, где он жил, все крутилось вокруг покинутой родины. Была еще жива надежда, что все это ненадолго, что получится вернуться. Эмигранты держались вместе, помогали друг другу адаптироваться. Мария Ивановна, жена писателя, с теплотой и благодарностью вспоминала многих поддержавших их в скитаниях за рубежом. И сам Саша Черный оставил добрую память о себе. О творческой помощи и поддержке поэта вспоминает В. Набоков: "Есть два рода помощи: есть похвала, подписанная громким именем, и есть помощь в прямом смысле слова: советы старшего, его пометы на рукописи новичка, — волнистая линия недоумения, осторожно исправленная безграмотность, — его прекрасное сдержанное поощрение, и уже ничем не сдерживаемое содействие. Вот этот второй — важнейший -род помощи я и получил от Александра Михайловича. Он был тогда вдвое старше меня, был знаменит”.
Да и умер сатирик, помогая соседям тушить пожар — перенапряг сердце.
***
Из тех, к кому всегда можно было обратиться за помощью, был композитор Сергей Рахманинов, как и многие другие создатели "великой русской культуры" оказавшийся ненужным своей родине.
Вскоре после Октябрьской революции он воспользовался неожиданно пришедшим из Швеции предложением выступить на концерте в Стокгольме и покинул Россию, практически без средств, оставив всё своё имущество.
Эмигрировав, 10 лет ничего не писал, а зарабатывал деньги и славу как исполнитель. Многие знакомые связывали этот творческий кризис с глубокой тоской по Родине, которую он чувствовал. Рахманинов, несмотря на признание и многочисленные приглашения, общался в основном в среде русских эмигрантов, окружил себя русскими друзьями и русской прислугой, предметами, напоминавшими о Родине. По воспоминаниям родственников, общаясь только с русскими, он был весел и доволен. За все годы в эмиграции у Рахманинова почти не было друзей-иностранцев, одним из немногих исключений был производитель роялей Фредерик Стейнвей.
Отрицательно относясь к советской власти, Рахманинов тосковал по утраченной старой России, известие о нападении Германии на СССР произвело на него огромное впечатление. В годы Великой Отечественной войны он дал в США несколько концертов, весь денежный сбор от которых анонимно направил в фонд Красной армии и советовал всем русским эмигрантам тоже внести свой вклад. Денежный сбор от одного из своих концертов передал в Фонд обороны СССР со словами: "От одного из русских посильная помощь русскому народу в его борьбе с врагом. Хочу верить, верю в полную победу". Известно, что на деньги композитора был построен для нужд армии боевой самолёт.
По некоторым данным, Рахманинов даже ходил в советское посольство, хотел поехать на Родину незадолго до смерти, однако умер, не дожив трех дней до своего 70-летия. Похоронили его в цинковом гробу, по словам жены, "чтобы позднее, когда-нибудь, его можно было бы перевезти в Россию".
По обе стороны баррикад
Как и сейчас, тогда россияне оказались разделены отношением к войне. Все они не приняли советскую власть, но все по-разному восприняли нападение Гитлера на СССР. Большинство встало на сторону своей родины — но ведь родина тогда была жертвой, а не агрессором. Тем не менее, были те, кто желал поражения сталинскому режиму.
***
Одним из них был Иван Сергеевич Шмелёв — русский писатель, публицист, православный мыслитель.
Писатель приветствовал Февральскую революцию 1917 года. Побывав в Сибири, в своих рассказах выражал радостное отношение к происходившим переменам, как и непонимание равнодушия жителей Сибири к революции. Октябрьская же революция не была принята писателем.
В своих произведениях он описывает расколотую Россию, указывает на антирелигиозный пафос изменений, недоверие большевиков по отношению к народу, о начатом войной “массового кровопускания”, становления человека “падалью” и “первосортным мясом”. Редьярд Киплинг писал Шмелёву, что его рассказы открыли ему бездны, через которые прошла Россия.
В июне 1918 года он вместе с семьёй уехал из большевистской Москвы в занятый германскими войсками Крым, где писатель пережил тяжелейший голод, стал свидетелем красного террора, в ходе которого был расстрелян его сын Сергей, офицер армии Врангеля. На основе пережитого в Крыму, уже будучи в эмиграции, Шмелёв написал повесть “Солнце мёртвых”, которая вскоре принесла автору европейскую известность.
В 1922 году Шмелев, заручившись обещанием поддержки Ивана Бунина, покинул Россию. Всё творчество писателя после эмиграции рассматривалось исключительно как антисоветское, с характерной ностальгией “по дореволюционному прошлому”.
Под влиянием дружбы с философом-эмигрантом Иваном Ильиным, Шмелев проникся государственническими и националистическими идеями, в революции обвинял либеральную интеллигенцию, которая, по его мнению, идейно растлила народ и надеялся на патриотически и религиозно воспитанную молодежь, говорил о необходимости создания молодежного союза — русской духовной дружины.
Войну Гитлера Шмелев воспринял как освобождение России от большевиков и начало конца советской власти. Поддержал армию Власова, воспринимая ее участие в войне как Вторую Гражданскую: И лишь узнав о злодеяниях нацистов, осудил их.
В 2000 году его прах был перевезён, согласно его предсмертной воле, на родину, захоронен в некрополе московского Донского монастыря.
***
Гораздо проблемнее сложились отношения с войной у семьи литераторов Зинаиды Гиппиуса и Дмитрия Мережковского.
В отличие от Февральской революции, которая глубоко потрясла их с мужем и идеям которой они сочувствовали, Октябрьский переворот 1917 года ни он, ни она не приняли. В одной из своих статей Гиппиус так описывала события тех дней: "Россия погибла безвозвратно, наступает царство Антихриста, на развалинах рухнувшей культуры бушует озверение"
После революции Гиппиус с Мережковским эмигрирует в Париж и в последующем сборнике стихов резко осуждает новый строй России. Зинаида Николаевна остро переживала разрыв с Родиной, ее последние стихи пропитаны ностальгией по отчизне, которую ей так и не пришлось увидеть.
Идеи и радикальные политические взгляды ее мужа вызывали неоднозначные отклики, хотя даже оппоненты признавали в нем выдающегося писателя и одного из самых оригинальных мыслителей.
Мережковского возможная победа Гитлера в войне пугала меньше, чем порабощение Европы большевиками, он считал немецкого диктатора удачным “орудием” в борьбе против “царства Антихриста”, каковым также считал большевизм. Однако жена его не поддержала, да и большинство эмигрантов не поняли и не простили “переход” на сторону врага отечества ни Шмелеву, ни Мережковскому.
Мать или мачеха?
***
Несмотря на то, что революция была принята эмигрантами в штыки, многие из них делили большевизм и родину, и надеялись вернуться. Но встретить старость в России удалось очень немногим.
Приехал на родину фактически умереть Александр Куприн — сын потомственного дворянина. После Октябрьской революции он не принял политику военного коммунизма, но и сразу покидать Россию не стал. Куприн был знаком с Горьким, который пытался сделать из писателя "глашатая революции".
В 1930-е годы в СССР началось некоторое смягчение политического режима, и в 1937 году по приглашению правительства СССР Куприн вернулся на родину, где его вновь попытались использовать в целях пропаганды.
Советские газеты запестрели заголовками, в которых уже тяжело больной писатель якобы восхищался социалистической Москвой.
***
А вот Алексей Толстой и сам был не против того, чтобы быть использованным в целях пропаганды. Он пользовался личным расположением Сталина и стал здесь довольно успешным, хотя изначально Октябрьскую революцию, в отличие от Февральской, не принял и в апреле 1919 вместе с семьей эмигрировал.
В 1922 году Толстой писал: “В эпоху великой борьбы белых и красных я был на стороне белых. Я ненавидел большевиков физически. Я считал их разорителями русского государства, причиной всех бед”. Однако жизнь вдали от родины была для него невыносима: “Жизнь в эмиграции была самым тяжёлым периодом моей жизни. Там я понял, что значит быть парием, человеком, оторванным от родины, невесомым, бесплодным, не нужным никому ни при каких обстоятельствах”
В мае 1923 года Толстой совершил кратковременную поездку в Россию, где встретил неожиданно тёплый приём и позже вернулся на родину навсегда.
***
Вертинский говорил, что его эмиграция была отчаянным, безумным поступком, но он лукавил: в 20-е и 30-е годы такому певцу, как он, на советской эстраде места не было. После того как он спел песню, посвященную погибшим в октябре 1917-го московским юнкерам, его вызывали в ЧК, во время разговора прозвучала фраза: "Надо будет, и дышать запретим!"
Вместе с армией Врангеля он эвакуировался в Турцию, и началась его эмигрантская эпопея. Дела его шли хорошо, но по родине он скучал, и несколько раз писал письма с просьбой о возвращении. В конце марта 1943 года Вертинский предпринял очередную попытку и написал письмо на имя Молотова, в котором писал: "Жить вдали от Родины в момент, когда она обливается кровью, и быть бессильным ей помочь — самое ужасное". Разрешение было получено и вместе с некоторым другими деятелями культуры Вертинский вернулся домой.
После приезда он гастролировал на фронте, исполнял патриотические песни, в 1945 году даже написал песню, посвящённую Сталину. Много выступал, прекрасно зарабатывал, но его советская жизнь была призрачна: о нем не писали газеты, его выступления не транслировали по радио. В СССР Вертинский был недоразумением, и он прекрасно это понимал.
Несмотря на огромную популярность певца, официальная советская пресса к его творчеству относилась со сдержанной враждебностью. Из ста с лишним его песен к исполнению в СССР было допущено не более тридцати, на каждом концерте присутствовал цензор. Концерты в Москве и Ленинграде были редкостью, на радио Вертинского не приглашали, пластинок почти не издавали, не было рецензий в газетах.
Возвращение домой оказалось куда большим риском, чем эмиграция, но ему повезло и здесь. В 1948-м его спасли слова находившегося в хорошем настроении Сталина: "Дадим артисту Вертинскому спокойно умереть на Родине!.."
После этого он вычеркнул имя Вертинского из черного списка деятелей культуры — космополитов.
***
Гораздо более трагичным стало возвращение поэтессы Марины Цветаевой и ее мужа Сергея Эфрона. Они вернулись летом 1939 года, поверив обещаниям преступной власти. Однако по возвращении Сергея ждал расстрел, а их дочь была отправлена в ссылку.
Цветаева, которая сегодня считается одним из великих русских поэтов двадцатого столетия, оказалась чужой и для соцреализма, и для зарубежной культуры. Она страдала по родине за границей, а по возвращении родина так жестоко отплатила ей. Выдержать она этого не смогла. Страх, безысходность, нищета, аресты близких и навязчивое внимание со стороны НКВД — все это заставило поэтессу решиться на крайний шаг — самоубийство.
***
Можно только представить, как люди с тонкой, чувствующей душой жили в стране, где по меткому определению Валерии Новодворской могут быть счастливы лишь “фанаты, скоты и совки”. Система отторгала от себя всё то, что ей противоречило, ей были чужды и враждебны яркие индивидуальности, независимость, бунтарство, нелицеприятная правда. Такие люди чувствовали свой отрыв от реальности и это причиняло им невыносимую боль.
За десять лет до своей смерти потрясенная гибелью Маяковского, Марина Ивановна написала: "Никакой державный цензор так не расправлялся с Пушкиным, как Владимир Маяковский с самим собой. Двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе Маяковского-поэта, на тринадцатый — поэт встал и человека убил".
Еще раньше ушел разочаровавшийся в советской власти Есенин.
Проклинать вас хоть тысячи лет,
Неужели ты не видишь? Не поймешь,
Ваше равенство - обман и ложь.
Для глупцов - хорошая приманка,
Маяковский откликнулся на смерть Есенина стихотворением, в котором выразил глубокую скорбь и недоумение. Он не принимал самоубийство как выход, и в своем стихотворении противопоставил "помереть" и "сделать жизнь", подчеркивая, что последнее гораздо труднее.
Однако через несколько лет сам Маяковский покончил с собой. Как сказал Дмитрий Быков: “Маяковский доказал, что жить при этой власти невозможно”. Его стихотворение "Домой" заканчивалось горькими строками: “Я хочу быть понят моей страной, а не буду понят — что ж?! По родной стране пройду стороной, как проходит косой дождь”.
В его стихах — мечты о будущем счастливом человечестве, которое искупит все сегодняшние грехи и преступления, о будущем, где бед и страданий не будет. Однако то, что происходило в стране вокруг него было мало похоже на эти фантастические утопии. Когда в его творчестве наступил перелом,его перестали печатать, пресса сменила свой тон в отношении него с восторженного на неблагожелательный. Некоторые исследователи предполагают, что его бунтарский характер и творчество могли вызывать опасения у власти, некоторые до сих пор считают, что поэт был убит.
Травля
***
Булгакову повезло больше, чем и Цветаевой и Маяковскому. Однако этому предшествовали годы травли.
В 1925 году в альманахе "Недра" была опубликована повесть "Роковые яйца", которая была расценена как острая сатира на советский строй и вызвала недовольство властей. Повесть "Собачье сердце", уже подготовленная к публикации, не была разрешена к печати,и впервые была опубликована лишь в 1987.
В 1927 году Булгаков завершил драму "Бег", которая была запрещена незадолго до премьеры. В основном драматурга обвиняли в том, что он пытается идеализировать или оправдывать белогвардейцев. Писатель, собственно, и не скрывал в своих произведениях критического отношения к советской власти.
С 1928 года Михаил Афанасьевич начал писать роман "Мастер и Маргарита" и работал над ним двенадцать лет, то есть до конца жизни, не надеясь опубликовать его.
В 1929-1930 годах не было поставлено ни одной пьесы Булгакова, в печати не появилось ни единой его строки. За писателем велась непрерывная слежка, что подтверждается многочисленными сообщениями осведомителей. Он обратился с письмом к Сталину с просьбой разрешить ему выехать из страны или дать возможность зарабатывать на жизнь. "Я обращаюсь к гуманности советской власти и прошу меня, писателя, который не может быть полезен у себя, в отечестве, великодушно отпустить на свободу", — писал он. К этому моменту пьесы Булгакова исчезли из репертуара театров, его произведения советская критика разгромила в пух и прах. У семьи не было ни копейки денег. В результате писателю предоставили работу, он становится режиссером в МХАТ и Большом театрах.
***
Ольга Берггольц, в отличие от Булгакова не писала сатиру на советскую власть. Она была беззаветно предана делу социализма, стала музой блокадного Ленинграда, однако даже ее судьба оказалась весьма трагичной.
Первый ее муж был расстрелян в 1938. Через несколько месяцев все обвинения с него были сняты, но уже через полгода Ольгу, находящуюся на шестом месяце беременности, арестовали по обвинению “в связи с врагами народа”. После побоев и пыток прямо в тюрьме она родила мертвого ребенка.
Ее продержали в заключении 171 день, что подорвало ее и без того слабое здоровье. Вскоре после освобождения она вспоминала: “Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули обратно и говорят: живи!”
Поэтесса пережила блокаду, во время которой умер от голода ее второй муж. При этом сама она отказывалась от специальных пайков и привилегий, что привело к дистрофии. Ольгин отец за отказ стать осведомителем в марте 1942 года был выслан в Минусинск. Сама Ольга с августа 1941 года работала на радио, читала стихи, почти ежедневно обращалась к мужеству жителей города, за что удостоилась медали “За оборону Ленинграда”. Гитлер считал Ольгу Федоровну своим личным врагом. Сборники ее стихов в блокадном Ленинграде люди покупали за пайку хлеба.
В 1946 году она открыто выступила в защиту Ахматовой и Зощенко, после чего снова ждала ареста, но все обошлось кратковременным запретом на издание ее книг.
Несмотря на все заслуги поэтесса подвергалась "критике". Александр Прокофьев тогда заявил: “Я хочу сказать, что Берггольц, как и некоторые другие поэты, заставила звучать в стихах исключительно тему страдания, связанную с бесчисленными бедствиями граждан осажденного города”.
Она все это пережила,но в 1952 году вынуждена была лечиться от алкогольной зависимости в психиатрической лечебнице.
***
Не спасла своего автора писателя и драматурга Александра Костантиновича Гладкова и героическая пьеса “Давным-давно”, написанная в 1940 году. Её премьера состоялась 7 ноября 1941 года в блокадном Ленинграде — пришлась ко двору, когда нужно было повысить градус патриотизма. В 1962 пьеса послужила основой для снятого режиссером Эльдаром Рязановым фильма "Гусарская баллада".
Уже следующая, поставленная в 1945 году пьеса "Новогодняя ночь" ("Жестокий романс"), была осуждена постановлением ЦК ВКП(б) и названа официальной критикой"слабой и безыдейной", уводящей в мир "фальшивых переживаний".
В конце 1948 года Гладков был арестован "за хранение антисоветской литературы" и отправлен в Каргопольлаг. Вышел на свободу в 1954 году, через пять лет был восстановлен в Союзе писателей СССР.
В 1934—1937 годах он работал в театре Мейерхольда, которого считал своим учителем. Впоследствии от Гладкова требовали “отречения” от опального Мейерхольда, чьим добровольным биографом он был, но Гладков остался ему верен. Не отказался он и от арестованного в 1937 году брата Льва — посылал письма и деньги, помогал его семье.
***
“Антисоветчину” и политический подтекст цензоры могли углядеть даже в детских сказках Корнея Ивановича Чуковского.
Например, в “Мухе-Цокотухе” углядели мещанский быт, чуждый пролетариату. Чуковский возмущался: "Этак можно сказать, что „Крокодил" — переодетый Чемберлен, а „Мойдодыр" — переодетый Милюков". Довольно скоро про сказку и правда скажут, что это "аллегорическое описание корниловского мятежа", а позже наполнят новым смыслом в связи с убийством Кирова.
В дальнейшем подтекст в его произведениях, “вредных уже своей безыдейностью” будут обнаруживать с неизменным успехом. По мнению Надежды Крупской, главного борца за социалистическую чистоту детской литературы, "Крокодил" во-первых, не давал никаких полезных знаний, во-вторых, имел сомнительный политический смысл, а если его не было, то сказка была просто набором вредной для советских детей бессмыслицы.
За сказку “Чудо-дерево” Крупская обвиняла Чуковского в том, что он потешается над попытками государства обеспечить детей бедноты обувью и подчеркивает социальное неравенство в новой стране — буржуазные Мурочки и Зиночки получают от государства туфельки, а убогим и босоногим детям достаются валенки и лапти.
На протяжении 20 лет обвинявшийся в безыдейности, Чуковский в конце концов сочинил сказку "Одолеем Бармалея!" — о войне и фашизме на понятном детям языке. Поначалу принеся автору популярность, в 1943 году она превратилась в политически вредную.
Если с началом Сталинградской битвы идея необходимости помощи союзников была как никогда актуальна, то после ее окончания их роль в победе начала замалчиваться. В сказке же Чуковского ситуация, в которой принявшая главный удар страна не в состоянии противостоять врагу без помощи союзников, оказалась неуместной.
Однако верхом идиотизма стало видение в "Тараканище" самого Сталина, хотя сказка была написана в 1923 году, когда Сталин еще не начал играть ключевую политическую роль.
Издевательством над самим Чуковским дело не закончилось. В 1926 году была арестована по обвинению в составлении антисоветской листовки и сослана в Саратов его дочь, Лидия Корнеевна Чуковская — прозаик и поэт, в будущем — диссидент.
Благодаря хлопотам отца она провела в ссылке только одиннадцать месяцев из тридцати шести. Во время ссылки Чуковская, по собственным воспоминаниям, заняла принципиальную позицию в конфликте с властями: отказалась от публичного покаяния, держалась вместе с политическими ссыльными.
В 1937 году был арестован 31-летний муж Лидии Корнеевны, профессор, физик-теоретик и популяризатор науки Матвей Петрович Бронштейн, через полгода приговорён к расстрелу по статье 58, расстрелян в тот же день. Все обращения тестя, а также Ландау и Маршака лично к Сталину остались без реакции.
Лидия тогда избежала ареста, выехав на территорию Украины. В 1960-е годы она выступала в поддержку Бродского, Солженицына, Синявского и Даниэля, Гинзбурга, Мустафы Джемилева и других. Написала множество открытых обличительных писем. В 1974 Чуковская была исключена из Союза писателей, на её публикации в СССР был наложен полный запрет.
Наиболее значимыми произведениями Чуковской принято считать повести "Софья Петровна" и "Спуск под воду", опубликованные за рубежом.
Первая повесть рассказывает о судьбе простой женщины, не способной понять природу окружающего её террора, которая после ареста сына постепенно сходит с ума. Вторая повесть носит отчасти автобиографический характер и описывает конформистское поведение советских писателей в феврале 1949 года в разгар борьбы с космополитизмом.
Скончалась она в ночь с 7 на 8 февраля 1996 года при невыясненных обстоятельствах.
***
Чуковскому и его дочери во вногом повезло,что рядом с ним оказался его друг — Самуил Маршак. Самуил Яковлевич защищал его творчество в период нападок. Когда Крупская написала критическую статью о творчестве Чуковского, Маршак не побоялся высказать ей свое мнение в лицо.
Помогал он не только лишь своему другу. Еще в период Первой мировой войны Маршак оказывал помощь беженцам, помогал пострадавшим детям. В годы Великой Отечественной собирал средства на нужды фронта. Финансово помогал литовскому интернату для еврейских детей-сирот, родители которых погибли во время Холокоста.
Из троих детей Маршака двое скончались: дочь Натанаэль умерла от ожогов, опрокинув на себя самовар, а сын Яков — от туберкулеза. Смерть дочери так потрясла писателя, что он решил посвятить свою жизнь и свое творчество детям, которых очень любил. В отличие от Чуковского, опечаленного тем фактом, что он стал знаменитым именно как детский писатель, Самуил Яковлевич Маршак гордился этим.
Для детей он не только писал — он был заведующим секцией детских приютов и колоний в Екатеринодаре: благодаря ему здесь была создана система культурных учреждений для детей.
Помогал он и опальным литераторам. Вместе с Шостаковичем, Чуковским, Твардовским и Паустовским активно защищал Бродского после его обвинения в тунеядстве, вступал в горячие споры с директором Гослита, которого называл трусом.
Именно Маршак обращался с письмом к редактору журнала "Новый мир" Твардовскому, с требованием публикации повести Солженицына "Один день Ивана Денисовича", горячо поддерживал и оказывал возможную помощь опальным поэтессам Анне Ахматовой и Марине Цветаевой.
В 1937 году детское издательство, которым руководил Маршак, было разгромлено, а лучшие его воспитанники: Николай Заболоцкий, Тамара Габбе, Даниил Хармс — репрессированы.
***
Чуковский был не единственным детским писателем, на кого власть смотрела как на “врага народа”. Лазарь Иосифович Лагин (настоящая фамилия Гинсбург) — советский писатель и публицист — достиг "номенклатурной" вершины в 1934 году, став заместителем главного редактора журнала "Крокодил", чьим корреспондентом оставался до последних дней жизни.
Тем временем набирала обороты машина репрессий. После расправы над главным редактором "Крокодила" Михаилом Кольцовым, Лагин мог стать следующей жертвой. Отвел беду Александр Фадеев, отправив Лазаря в длительную командировку на остров Шпицберген. Пока он был там, в его московскую квартиру не раз приходили чекисты с ордерами на арест.
Именно там, в Арктике, у писателя родилась идея прославившей его сказки “Старик Хоттабыч”. Но уже после войны, в конце 1940-х годов тогдашний Роскомнадзор решил, что сказка недостаточно идеологически выдержана и рекомендовал внести соответствующие коррективы. Ослушаться было невозможно. Когда Лагин принялся кромсать собственное детище, с ним случился инфаркт.
Переписывать "Хоттабыча" ему пришлось дважды. В 1953 году, когда шла борьба с космополитизмом, появились вставки против США, постколониальных властей Индии, империализма в целом. После же смерти Сталина в редакции 1955 года в соответствии с тогдашним положением дел, было добавлено, что Италия находится под властью капиталистов и рабочие в ней бастуют против иностранных военных баз. Также в последней отредактированной версии Волька, как сознательный пионер, с гневом отказывается сдавать экзамен с подсказками, а еще рассуждает про эксплуататоров и спекулянтов.
Есть, правда, версия и о том, что автор не имел никакого отношения к “улучшеным” версиям свой книги.
***
В опале был и сказочник Евгений Львович Шварц. Он проявлял твёрдость, когда дело шло о принципах. Он отказался отречься от осуждённого друга, поэта Николая Олейникова, и помогал семье арестованного товарища, поэта Николая Заболоцкого. На вопросы о литературной деятельности он обычно отвечал: “Пишу всё, кроме доносов”
В 1940 году он написал пьесу “Тень”, которая была запрещена сразу после премьеры, а в 1944 также был запрещен его “Дракон”. При жизни автора пьеса так и не была больше поставлена — запрет был снят лишь в 1962 году.
Рассказывают, что как-то писатель Юрий Герман сказал ему: “Хорошо тебе, Женя, фантазируй и пиши, что хочешь.Ты же сказочник!”. На что Шварц ответил: “Что ты, Юра, я пишу жизнь. Сказочник — это ты”.
***
Книги должны были воспевать социализм, а не писать о нем правду. Кто не хотел нахваливать советский строй, автоматически становились изгоями. Советский писатель и драматург Андрей Платонов прошел две войны корреспондентом, перепробовал множество специальностей. Воодушевился идеями революции, какое-то время был кандидатом в партию, но за критику “официальных революционеров” в фельетоне “Душа человека — неприличное животное” был исключен как “шаткий и неустойчивый элемент”.
Будучи мелиоратором и разъезжая по российским колхозам он пишет об “апокалипсисе коллективизации”, о неприятии простым человеком переустройстве жизни.
Владимир Князев пишет о его творчестве: “В русской, да пожалуй, и в мировой литературе, нет аналогов художественного воплощения той исторической катастрофы, что произошла в России. Романы “Чевенгур” и “Котлован” — жутковатые откровения о большевистском эксперименте, о котором академик Павлов сказал: “для такого эксперимента я пожалел бы предоставить даже лягушку”. Оба эти романа об опубликованы не были.
“Усомнившийся Макар” — рассказ с думами о важности жизни души и сердца человека, был прочитан Сталиным, который не одобрил идеологическую двусмысленность и анархичность. Это приравнивалось к приговору и писателя стали “отменять”.
Опубликованную повесть “Впрок” назвали клеветой на “нового человека” и “генеральную линию” партии. Андрей Платонович вынужден был направить письма в центральные газеты с признанием своих ошибок. Уже будучи в опале он пишет народную трагедию “14 Красных Избушек” — о голоде в русской провинции, к которому привёл “великий перелом”.
В 1937 году обличительная статья Гуревича о Платонове, где он определяет “религиозное душеустройство” писателя, на фоне “безбожной пятилетки” стала фактически политическим доносом. Готовящаяся к изданию в 1938 году книга “Путешествие из Ленинграда в Москву” вослед Радищеву в печать так и не вышла.
В 1938 пятнадцатилетний сын писателя Тоша был арестован и осуждён “за антисоветскую агитацию”. Освободили его в 1941 благодаря хлопотам Шолохова. Из заключения Тоша вернулся с чахоткой и через два года умер. Сам Андрей Платонов умер через несколько лет от той же чахотки, которой заразился от сына.
После фронта писатель снова оказался изгоем. Рассказ Андрея Платонова о том, что война калечит человека не только физически, но и нравственно, критика объявила клеветой на солдата-героя. В последние годы жизни, больной туберкулезом, Платонов зарабатывал на хлеб переложением народных сказок: “Финист — Ясный Сокол”, “Башкирские народные сказки” и “Волшебное кольцо”. Материально его поддерживали Шолохов и Фадеев. Умер Андрей Платонов непризнанным.
Хемингуэй в своей Нобелевской речи называл Платонова среди своих учителей. Иосиф Бродский ставил Платонова в один ряд с Джеймсом Джойсом, Францем Кафкой и Робертом Музилем, а Михаил Волохов сравнивал писателя с Эженом Ионеско и Сэмюэлем Беккетом. Русскому народу Кафки и Джойсы оказались не нужны.
***
В интернетах гуляет анекдот, как на том пленуме Союза писателей, где шельмовали Зощенко и Ахматову, Мариэтта Шагинян встала и сказала:
— Вот вы все когда-нибудь сдохнете, и о вас сразу забудут, а их будут помнить всегда. А теперь я отключаю свой слуховой аппарат и можете мне возражать!
14 августа 1946 года вышло постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) "О журналах "Звезда" и "Ленинград"". Утверждалось, что оба издания публикуют "много безыдейных, идеологически вредных произведений". Главными "преступлениями" названы публикации рассказов "пошляка и подонка литературы" Михаила Зощенко и сочинений Анны Ахматовой, "типичной представительницы чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии", стихотворения которой "наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе".
Постановление затронуло судьбы нескольких периодических изданий, способствовало снятию Николая Тихонова с поста Председателя Правления Союза писателей СССР и исключению Анны Ахматовой и Михаила Зощенко из Союза писателей СССР как литераторов. Оказывается, литераторы "не соответствовали в своем творчестве требованиям Устава", согласно которому членство в организации возможно при условии "участия в социалистическом строительстве". В условиях советской власти это означало буквально обречь писателей на нищету: они были лишены хлебных карточек, по достижении пенсионного возраста им отказывалось в пенсии.
По окончании войны Сталин всерьез опасался распространившихся в обществе настроений свободомыслия: казалось, после победы над Гитлером возвратиться к 30-м годам попросту невозможно. Миллионы советских солдат, оказавшихся за границей, увидели, как живут люди в Европе — сытно и свободно. Появилось в среде интеллигенции даже понятие "новый декабризм" по аналогии с декабристским движением XIX века, одним из источников появления которого были заграничные походы русской армии 1813−1815 годов, показавшие русской армии, что граждане европейских государств живут более благоустроено, нежели народонаселение великой Империи-победительницы.
Естественно, главными силами потенциальных волнений вождю виделись представители интеллигенции, которую он решил приструнить. Под раздачу попали тогда Зощенко и Ахматова. Для Зощенко роковой стала его повесть "Перед восходом солнца" — о военной бытовухе и фронтовых страхах, которая была мало похожа на книги того времени о героических подвигах.
Зощенко участвовал в Первой Мировой войне, потом в Гражданской, принял с восторгом революцию, был награжден пятью боевыми орденами, получил серьезнейшее отравление газом, из-за которого страдал сердцем. В Великую Отечественную тоже пошел в военкомат, просил отправить его на фронт как "имеющего боевой опыт", однако получил отказ и стал трудиться на писательском поприще.
Еще в апреле 1946-го Зощенко был награжден медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне" — а уже всего спустя несколько месяцев писателя официально называли "окопавшимся в тылу и ничем не помогшим советском,у народу в борьбе против немецких захватчиков". Лишенный куска хлеба, чтобы выжить он занимался переводческой деятельностью, а еще подрабатывал в обувной мастерской.
Такая жизнь попросту доконала и без того слабого здоровьем писателя, но и после смерти его продолжали травить: запретили хоронить на Волковском кладбище среди литераторов.
***
Вместе с Зощенко подверглась травле и Анна Андреевна Ахматова (настоящая фамилия – Горенко).
Ахматова стала номинантом на Нобелевскую премию, получила литературную премию "Этна-Таормина" в Италии. Оксфордский университет присвоил Ахматовой степень почетного доктора литературы. А в августе 1946 года Постановлением ЦК Коммунистической партии творчество Анны Ахматовой было осуждено по причине несоответствия идеалам социалистического строительства, ее обвинили в безыдейности и эротике, и лишь в 1964 снова стали печатать.
Она умела рассказать об унижении с такой горделивой осанкой, что читатели невольно завидовали ее сильному характеру. Поэтессе пришлось многое пережить: в том числе репрессии близких людей.
***
Ее первый муж, Николай Гумилев, после революции возглавил правление Союза Поэтов, поддерживал начинания Максима Горького. Однако он никогда не скрывал своих монархических взглядов, при этом был наивно убежден в "джентльменской сущности" большевиков.
В июне 1921 года он стал жертвой "Петроградской боевой организации", когда массовому расстрелу подверглись представители научной и творческой интеллигенции, среди которых Гумилев стал самой известной жертвой. Расстреляны были около сотни человек, если считать вместе с теми, кто был убит, отстреливаясь при аресте. В задачу советской власти входило подавление как раз поднимавшихся в тот период оппозиционных настроений и устрашение своих противников.
После расстрела ее супруга Н.С. Гумилева в 1922 году, все изданные сборники Ахматовой подвергались жесточайшей цензуре со стороны Советской власти.
***
Подверглись репрессиям третий муж Ахматовой, историк искусства и критик Николай Пунин, который умер в лагерях, а также ее сын, писатель и переводчик Лев Гумилев.
В университет Льва не приняли из-за "социального происхождения". Ему пришлось освоить много профессий – он был чернорабочим в трамвайном управлении Ленинграда, рабочим в геологических экспедициях, малярийным разведчиком, научным сотрудником, библиотекарем, шахтером, археологом, техником-геологом, музейным работником...
В 1938 арестован, получив приговор – пять лет в Норильлаге, которые провел там "от звонка до звонка".
В 1944 году он ушел на фронт и прошел всю оставшуюся войну рядовым, на переднем крае, дойдя до Берлина.
В 1949 снова был арестован и без предъявления обвинения получил приговор — 10 лет лагерей. Только в 1956 году Гумилева освободили и реабилитировали "за отсутствием состава преступления".
Университет он окончил экстерном, знал несколько восточных языков, защитил одну за другой две докторские диссертации, по истории и географии, причем диссертация по географии "Этногенез и биосфера Земли" была утверждена не сразу по причине того, что работа "превосходит требования, предъявляемые к докторской диссертации".
Только начиная с 1959 года, стихотворения Анны Ахматовой вновь начали появляться в советских журналах. Лишь в конце 1980-х годов стихотворения поэтессы стали издаваться полностью без вмешательства цензуры.