Белое

То, что я придумал должно было стать рассказом, но я не должен рассказывать, помнишь?

Я собирался написать, что встретил ее в кафе, разглядывал и придумывал ей жизнь, из-за белых волос эта жизнь должна была быть грустной, но сначала она просто уходила куда-то, возвращалась. Затем она заговорила, запела, рассказала, затем я знал ее две недели, нет месяц, а то и больше, и она отступала всегда в солнечный свет.

Из-за белых ее волос казалось, она истончается от макушки, растворяется, и тогда она, должно быть, села в такси и куда-то поехала, возвращалась, но не вернулась, где-то по дороге она должна была исчезнуть, умереть.

Но она упорно не хотела уходить и, хотя ее уже не было, она появилась в другом воплощении, сделалась терапевтом, который говорит со мной о моей жизни, узнает меня, как она могла бы узнать.

И вышло бы, что я (не я) говорю с мертвой, с ее духом, сам о себе, сохраняя будто бы ее, придумывая заново второй раз, а, быть может, и в пятый. И было что-то еще, но тут я остановился и не захотел продолжать.

Белые волосы, белый свет, белые столики в том кафе, белая дверь, белый халат, белые эти листы, она, трехликая, четырехгранная, пятиконечная, шестиугольная, семизвездная.

И всего этого нет и быть не должно. Рассказывать нельзя. Нельзя превращать всё в истории.