Бесконечно | Спэшл #4: Наши дни
Пение птиц весело и легко разносилось по саду. Тёплый ветерок играл в листве, был таким ласковым, что сидящего в кресле-качалке человека чуть не сморило. Но стоило подумать об одном непоседливом мальчишке, как глаза сразу распахнулись.
— Где же запропастился этот озорник? — пробормотала хрипловатым, дряхлым голосом пожилая женщина, не отрываясь от вязания.
— Наверняка снова сбежал в тот самый дом, не так ли, госпожа?
— Хм, — бабушка приподняла бровь и строго сказала: — Ступай, приведи его обратно.
— Да, госпожа, — ответила служанка, заметно поёживаясь. Раздражённый тон старой госпожи не оставлял места колебаниям, и девушка бросилась прочь выполнять поручение.
Ветви деревьев, густые и раскидистые, создавали в тени глухую, тревожную тишину. А посреди этой неподвижности стоял Белый дом — высокий, величественный, отрешённый. И вид его вызывал у служанки нечто сродни суеверному страху: а вдруг внутри нечто не совсем человеческое?
— Молодой господин! Молодой господин! Бабушка велела немедленно вернуться в главный дом! — крикнула она издалека, явно не желая подходить ближе, прячась под деревом с цветами пикул.
Со стороны её поза казалась почти комичной. Но тут — бах! — она подскочила на месте и завизжала, когда маленький проказник внезапно выскочил из-за спины, заставив её рухнуть прямо на траву. Детский смех разнёсся по всему саду.
— Пи Пхон, ты тут тут расселась? — захохотал мальчик. — Ха-ха-ха!
— Молодой господин! Я всё расскажу прабабушке! Скажу, что вы меня пугали! — всхлипывая от испуга, запричитала девушка. Но проказник, нисколько не испугавшись, только показал ей язык, закатил глаза и снова расхохотался, а потом бегом бросился в сторону дома.
— Что ты опять натворил, а? — строго спросила прабабушка, когда он подбежал и обнял её за талию с самой невинной мордашкой.
— Я только пошутил, бабушка! Просто испугал немножко, — с сияющей улыбкой ответил он, будто даже не понимал, в чём провинился.
— Ах ты, шалун! Как тебе не стыдно! — пробормотала старушка и легонько стукнула его по руке. Мальчик вздрогнул, на губах задрожала обида, глаза вот-вот наполнятся слезами.
— И не вздумай дуть губы, проказник. Я тебе сколько раз говорила, не ходи в тот дом!
— Но почему, бабушка? — спросил он, склонив голову набок и выглядывая из-под чёлки с тем самым выражением, перед которым было сложно устоять.
— Этот дом не место для игр. У него есть хозяин...
— Но он мой! — с широкой улыбкой воскликнул мальчик. Брови бабушки взметнулись вверх от удивления.
— Как это?! Он мой, бабушка! — повторил он, упрямо нахмурившись.
— И кто тебе это сказал, а? — строго спросила она, осторожно отстранив его, чтобы заглянуть в ясные, невинные глаза.
— Никто. Но я знаю. Это мой дом, — ответил он, глядя искренне и спокойно, с блеском в глазах.
— Нет, малыш. У Белого дома был другой хозяин...
— Это я! Я его хозяин! — твёрдо произнёс он, и голос его был кристально ясен, как звон колокольчика.
Прабабушка снова посмотрела в его глаза. И на мгновение... ей показалось, что видит там чью-то другую тень.
[п/п: Мальчик — сын правнука. Потомок Каэвты и Кхуна Пхра Ная.]
Она вспомнила тот день. Правнук заехал за ней на машине, чтобы отвезти в роддом. Его жена должна была родить со дня на день, и он хотел, чтобы прабабушка была рядом, чтобы увидела лицо младенца сразу, вместе с ними.
Сначала она держалась жёстко, особенно по отношению к невестке. Была строгой, холодной, настороженной. Но стоило ей только взглянуть на ребёнка, которого молодая мать держала на руках, как сердце сжалось. Это лицо…
Словно из памяти, из снов, из далёкой жизни вернулся кто-то, кого она любила. Кого ждала. Кого никогда не забывала. Его образ всегда жил в её сердце. Он не исчез, не растворился с годами. Просто... ждал момента. Она не смогла сдержать слёз. Что-то глубокое и старое, почти стёртое, вновь вспыхнуло.
— У него уже есть имя? — спросила она, вытирая уголки глаз.
— Пока нет, бабушка. Мы ещё не решили, — ответил правнук.
Она опустила взгляд на крошечное личико. На ясные глаза. На рот, который уже вытягивался в улыбку.
— Тогда пусть будет… Каэвта, — сказала она тихо.
Имя того, кто ушёл, но так и не исчез из её сердца. Имя друга. Любимого. Того, кого она не успела удержать, но смогла вернуть... хотя бы так.
Юноша опустил взгляд на листок в руке. Надпись на табличке с именем «Ромруди» совпадала. Он, наконец, добрался до места. Дорога заняла больше двадцати минут, и всё это время ему пришлось пробираться по узкому переулку, который теперь расширяли. Солнце пекло без пощады.
Дом Ромруди оказался старинным тайским особняком. Президента компании, расположенной в этом районе, отправили сюда для представления, а юноша только что начал работать у них. Хотя жители дома не занимали должностей в правлении и напрямую не участвовали в деятельности фирмы, пожилая хозяйка, как говорили, приходилась прабабушкой господину Сону — человеку, который часто помогал бизнесу и приводил новых клиентов.
Поэтому ему и посоветовали навестить старушку. Это могло открыть двери.
Он нажал на дверной звонок. Когда появилась хозяйка, он передал ей бумагу. Прочитав, женщина молча впустила его.
Юноша вытер лоб носовым платком — в который раз — жара стояла изнуряющая. Он раздражённо подумал, почему владельцы дома не расширили проезд заранее, чтобы избежать всех этих неудобств. Ему пришлось оставить машину у самого входа в переулок и пройти весь путь пешком.
— Пожалуйста, присядьте, пока ждёте, — пригласила его одна из женщин.
Он кивнул. Район ему был незнаком, он только недавно вернулся в Таиланд после долгих лет за границей. Отец по приёмной линии ещё в детстве отправил его учиться за рубеж, и теперь юноша ощущал, что многое упустил.
Он опустился в кресло, обитое бледно-розовой тканью с цветочным узором, и поднял глаза, чтобы оглядеться.
Вдоль стен выстроились стеклянные шкафы с фарфором Бенджаронг и антикварной керамикой. Достаточно было одного беглого взгляда, чтобы понять, что перед ним настоящие сокровища.
На стенах висели картины в чётких рамах. Одна из них особенно приглянулась.
— Как красиво, — произнёс он, улыбнувшись. — Должно быть, очень старая.
Пожелтевшая бумага выдавала возраст — чёрно-белый пейзаж на берегу Чао Прайя. В нижнем углу аккуратным почерком на тайском языке было выведено имя: «Каэв».
— Ты, должно быть, тот самый молодой человек, о котором говорил Пхор Сон? — раздался за спиной старческий, но твёрдый голос.
Юноша вздрогнул, обернулся и сложил ладони в традиционном приветствии.
— Очень приятно, — произнёс он на уверенном, но заметно инородном тайском. Мягкий, глубокий голос и акцент заставили старушку слабо улыбнуться.
Но стоило ему полностью поднять голову, как женщина ахнула и едва не рухнула. Помощница Пхон, стоявшая рядом, едва успела подхватить её и усадить в кресло, вытащив из-за пояса веер и лихорадочно обмахивая ей лицо.
— Всё в порядке? Позвать врача? — встревоженно спросил юноша по-английски.
— Нет-нет, ничего страшного, — ответила старуха на том же языке. — Просто испугалась. Ты так похож на одного человека...
Она выпрямилась и вгляделась в его лицо.
Такой же... Слишком похож, чтобы быть совпадением.
Чёткие черты, коротко подстриженные чёрные волосы, глаза — глубокие, грустные, будто хранили в себе нераскрытую историю. Прямой нос, полные губы и улыбка, которая навсегда оставляла след в памяти.
— Ах, да... — пробормотал юноша, поражённый её беглым, но безупречным английским.
— Пхра Вут, госпожа. Но можете звать меня Яй. Я из компании XYZ, пришёл по рекомендации Кхуна Сона, — мягко ответил он.
Старушка улыбнулась в ответ, тепло, но будто с ноткой чего-то непонятного. То ли тоски, то ли воспоминаний.
— Ах, да... Сон постоянно кого-нибудь присылает, — со смешком пробормотала она.
Она вновь взглянула на одну из картин на стене — ту самую — и замолчала, будто погружаясь в свои мысли.
— Ты очень похож на одного человека. Даже имя у тебя такое же.
— Я бы сказала, что знала его... — прошептала она себе под нос, вновь вглядываясь в его черты. — Хотя, на самом деле, он не был человеком.
— Нет-нет, ничего, — отмахнулась она с лёгким смешком. — Ты пешком шёл от входа?
— Да, дорога не близкая, — отозвался он и сделал глоток холодной воды.
Лёгкий аромат, исходящий от стакана, показался ему необычайно приятным...
— Боже мой! — воскликнула старушка с досадой. — Пхор Сон разве не сказал тебе, что можно было доплыть на лодке и пристать к нашему причалу? Посмотри на себя, весь изныл от жары, прошёл такое расстояние под палящим солнцем.
Юноша виновато улыбнулся. Действительно, Сон что-то упоминал… но откуда именно плыть, он не знал.
— Раз уж дошёл, оставайся обедать, сынок.
— Сегодня ведь ты не на работе, правда? И если Сон послал тебя сюда, значит, хотел, чтобы мы получше познакомились.
— Эм… Пожалуй, да, — пробормотал он.
— Тогда и оставайся. Заодно и поговорим за столом.
— Спасибо вам большое, — произнёс он, почтительно склонившись, чем вызвал у старушки ещё большую симпатию.
— Есть что-то, чего ты не ешь?
— Нет, всё ем. Ну разве что... слишком острая еда мне тяжеловата, — признался он, не выпуская из рук стакан с водой, чей аромат до сих пор не давал ему покоя.
— Нравится? Это жасминовая вода, мы выращиваем цветы прямо в саду, за домом, — с улыбкой пояснила она, прежде чем удалиться на кухню, велев юноше прогуляться по саду, пока накрывают на стол.
Сквозь линзы очков она ещё долго смотрела на его широкую спину, пока он уходил. Затем обернулась к картине на стене, той самой, что уже не раз приковывала к себе её взгляд, и тихо прошептала:
— Каэв... Это он? Это твой Кхун Пхра Най?.. — голос её дрожал, а по щекам скатились слёзы. Старушка поспешно вытерла их рукавом и тихо засмеялась — с грустью, с нежностью, с надеждой.
В памяти всплыл тот маленький мальчик, ускользнувший сквозь время.
Юноша глубоко вдохнул. Сладкий аромат цветов пикул, доносившийся откуда-то сверху, заставил его остановиться под деревом. Лёгкий ветерок разгонял полуденный зной, даря краткое облегчение.
Он огляделся и заметил впереди ещё один дом. Белый, сверкающий в солнечных лучах, будто только что построенный.
Вокруг не было забора, лишь ровный ряд кустов чатонг. Он начал искать проход... и внезапно отшатнулся, испугавшись, когда кусты резко задвигались.
Из зелени кто-то выскочил, и в ту же секунду врезался в него. Он упал на землю, по инерции обняв этого «кого-то» обеими руками.
— Ай! — тонкий голосок раздался у его груди. Маленькое лицо прижалось к его широкой груди. Ребёнок зажмурился, ожидая удара, но когда боли не последовало, открыл глаза.
Юноша всё ещё держал его, вглядываясь в это невинное личико, и вдруг внутри, где-то глубоко, всколыхнулось странное чувство. Он... уже видел этого ребёнка. Точно видел.
Большие, яркие глаза пристально смотрели на него. Щёки горели после бега, чёрные, слегка взъерошенные волосы блестели на солнце, а розовые губы были плотно сжаты и пахли чем-то сладким.
Пхра Вут был уверен, что впервые находился в этом месте. И никогда прежде не встречал этого мальчика.
Но почему тогда ощущение... будто встретил его давным-давно? И даже... будто скучал?
Он мягко провёл рукой по его волосам, затем помог ребёнку подняться, аккуратно отряхнув сухую листву и траву с его одежды.
Мальчик с милым лицом склонил голову, разглядывая незнакомца. Но стоило ему услышать зов, как он вздрогнул и стал искать путь к отступлению.
— Где же этот непослушный Каэвта? Бабушка велела его позвать! — закричала где-то служанка.
Мальчик, бросив последний тревожный взгляд, юркнул обратно в кусты чатонга.
Юноша было шагнул следом, но тут его окликнули:
— Ах, вот вы где! Обед готов, госпожа просила вас позвать, — сказала молодая служанка.
Потом снова окликнула мальчика, при этом вполголоса жалуясь на то, как тот любит играть с ней в прятки.
Так вот как зовут этого ребёнка?
Пхра Вут улыбнулся. Мальчишка, который только что прижался к его груди, был невыразимо милым. Похоже, он был ещё и большим проказником.
Лицо, блестящие глаза, беспокойно метающиеся взгляды — всё в нём дышало живой, озорной прелестью.
Неужели все мальчишки в этом возрасте были такими непоседами, сводящими с ума всех вокруг?
Юноша усмехнулся и покачал головой, глядя в сторону, где скрылся ребёнок.
Он опустил взгляд, когда на землю упал какой-то металлический предмет. Нагнувшись, он поднял с травы серебряную цепочку с кольцом.
Взгляд снова метнулся в сторону белого дома, куда убегал мальчик, а затем вернулся к кольцу в руке.
Может, оно принадлежало маленькому Каэвте?
Поднеся кольцо к глазам, он заметил на внутренней стороне тонкую гравировку — символы, которые не смог разобрать.
Пхра Вут убрал кольцо в карман брюк в тот самый момент, когда его снова позвали.
Обед оказался вкусным и, к счастью, не слишком острым. Аппетит у него разыгрался всерьёз. Старушка смотрела на него с лаской, довольная тем, как искренне он хвалил каждое блюдо.
Поговорив о разном, юноша вежливо попросил разрешения уйти.
Всё это время он то и дело бросал взгляды на Белый дом за садом. Наконец, старушка не выдержала и спросила, кого он ищет.
Но ребёнка он так и не увидел.
Он хотел спросить, не уронил ли тот кольцо, чтобы вернуть его. Но, не найдя мальчика, решил, что сделает это в другой раз. Простился и ушёл.
А после... совершенно забыл о кольце, что хранилось у него в кармане.
— Где же оно? — тихий голосок прозвучал где-то у земли.
Мальчик ползал по садовой дорожке на четвереньках, разглядывая каждый уголок, будто надеялся, что потерянное кольцо всё ещё поблизости.
— Что вы делаете, молодой господин? — удивлённо спросила Пхон, увидев, как его крохотный зад ёрзает по земле туда-сюда.
— Какое ещё кольцо? Или это, часом, не какая-то девушка потеряла? — поддразнила она.
— Нет! Это кольцо Каэва! — воскликнул он, подняв голову.
Пхон распахнула глаза и фыркнула от смеха:
— Ну-ну, если это кольцо Каэва, значит, конечно, ваше. Откуда у вас оно, молодой господин?
— Из белого дома! Ой... но, Пи Пхон, не говори прабабушке, что я его оттуда принёс!
Произнесённое тут же стало причиной паники, он понял, что проговорился. Глазёнки округлились, и он вцепился в руку няни, будто прячась от возможного наказания.
— Вы что, и правда взяли его из Белого дома? Ох, Каэв, не боитесь, что его настоящий хозяин придёт за ним? — с преувеличенным ужасом в голосе сказала Пхон, обхватывая себя за плечи. Становилось темно, и атмосфера действительно начинала давить.
— Оно моё! — с упрямой складкой на лбу выкрикнул мальчик. — Белый дом принадлежит мне! Значит, и кольцо тоже моё!
Смирившись с настойчивостью маленького господина, Пхон согласно кивнула и попыталась уговорить его вернуться в основной дом:
— Уже стемнело. Завтра продолжим поиски, хорошо? А то прабабушка скоро будет вас звать.
— Нет! Сначала найдём кольцо! — решительно заявил Каэвта.
— Ну... ладно... — сдалась Пхон. — Только я туда не пойду, ясно вам?
Но мальчик уже захохотал, таща её за руку ко входу в дом. Чем больше она упиралась, тем сильнее он тянул. Нет, он не боялся заходить туда один, просто хотел подразнить свою пугливую няню.
— А если я туда войду, а прабабушка спросит, где я? Как ты объяснишь? — с лукавой интонацией пригрозил он.
Пхон вздохнула сдавленно и остановилась, позволяя ему вести себя за собой.
Внутри она тихо постанывала, испуганно поглядывая по сторонам. Она и правда не понимала, почему маленькому Каэвте так нравилось играть именно в этом месте.
В просторном вестибюле висела большая масляная картина, на ней были изображены двое. Один — в старинной парадной форме, сидел на стуле, другой, поменьше, с мягкими чертами лица стоял рядом. Пхон даже не могла понять, мужчина это или женщина. Когда тени сгущались, фигуры на полотне будто оживали, и по спине няни пробегали мурашки.
— Куда это собрался молодой господин? — взвизгнула она, увидев, как Каэвта направляется к лестнице.
— Может, кольцо наверху, — бросил он, не останавливаясь.
— Тогда я с вами! — крикнула Пхон и бросилась следом за ребёнком.
Они поднялись на второй этаж, в просторную спальню. В центре стояла большая кровать с балдахином из алого шелка. Всё в комнате было чисто и аккуратно. Хозяйка дома, госпожа Ромруди, присылала сюда людей каждую неделю для уборки.
Каэвта встал на колени и начал шарить руками под кроватью, водя ладонями по прохладному полу, пока не воскликнул с радостью:
— Вот оно! Но... почему теперь оно больше?
Малыш нахмурился, рассматривая кольцо в своей ладошке. Оно и правда казалось больше, чем раньше. Однако, увидев ту самую гравировку внутри ободка, которую он запомнил, почувствовал облегчение, решив, что это то же самое кольцо.
— Неважно, больше оно или меньше! Нашли, и слава богу, пошли скорее! — торопила Пхон.
Каэвта кивнул и позволил няне увести себя, хотя всё ещё хмурился, разглядывая кольцо на ладони.
Но, сколько бы он ни пытался об этом думать, вскоре все мысли выветрились, потому что у дома уже стояла прабабушка, держа палку в руках.
Каэвта сжался, быстро спрятал кольцо в карман штанов и натянуто улыбнулся.
— Никаких оправданий, сорванец! Я ведь велела не ходить одному в Белый дом на закате!
В итоге он получил пять ударов палкой, в слезах крича, что прабабушка его больше не любит.
Она бережно вытерла слёзы с его щёк. Даже во сне ребёнок продолжал всхлипывать, и сердце старушки сжималось от боли. Она растила Каэвту с тех пор, как его мать погибла в аварии, когда мальчик был совсем маленьким. Его отец был настолько поглощён работой, что почти не уделял сыну внимания.
— Мой маленький Каэв... — прошептала Руди, склоняясь к его лицу и нежно целуя в щёку. — Подожди ещё немного, солнышко.
Её затуманенный взгляд ушёл в пустоту, а на губах появилась лёгкая, теплая улыбка.
— В этот раз... может, у вас и правда получится быть вместе.
Звук мотора эхом разнёсся по глади реки, разбрызгивая воду, капли которой попадали на руку молодого человека. Он взглянул вниз и немного отодвинулся от борта. Давненько у него не было возможности просто посидеть и насладиться такой красотой.
Он чувствовал, как напряжение последних шести месяцев работы начинает отпускать: постоянные перелёты между Таиландом и Китаем, стрессы, дедлайны. В пятницу, когда он наконец сдал все дела, Кхун Сон буквально запихнул его в машину и отправил в отпуск в Ампаву.
Когда на реке показался фонарно-зелёный купол дерева лампу, а вокруг закружились светлячки, водитель заглушил мотор. В тишине ночи крошечные мерцающие огоньки вспыхивали повсюду, и пассажиры лодки заохали от восторга.
Как и он сам. В конце сезона дождей, на стыке осени и зимы, в этих местах светлячков бывало так много, что туристы приезжали сюда толпами. Кхун Сон позаботился обо всём, даже о жилье. Как только он уронил голову на подушку, тут же провалился в глубокий сон.
На следующее утро он поднялся рано, чтобы подать милостыню монахам у реки — хозяин отеля заранее подготовил подношения.
В воскресенье после обеда он вернулся в Бангкок. Поездка по реке с наблюдением за светлячками ему очень понравилась, и он решил, что обязательно приедет ещё раз.
И как только вспомнил о лодке, сразу подумал о доме Руэн Ромруди. До него тоже можно было добраться по воде. К тому же, надо было проведать бабушку.
Пхра Вут сел на переправу у пирса, думая, что она ведёт к нужному дому. Народу в лодке было немало, она была почти полной. Юноша выбрал свободное место в задней части. Вид на берега, хоть и местами урбанистический, всё равно оставался приятным.
И вдруг взгляд зацепился за один дом, и сердце сжалось.
Белый дом... с беседкой, выходящей прямо в реку. Окружённый высокими деревьями, он выглядел одиноким и отстранённым, будто принадлежал другому миру. В беседке стоял кто-то, уставившись на лодку задумчивым взглядом.
— Извините... можно остановиться у той беседки?
— О, господин, увы, нет. Людей много, причаливаем только у пирса. Вон там он.
Юноша тяжело вздохнул, продолжая с тоской смотреть на Белый дом, пока лодка обходила его на расстоянии и вскоре причалила к Руэн Ромруди.
— Сынок, ну наконец-то! Сколько лет, сколько зим! Где ты пропадал? — радостно воскликнула Руди, принимая поклон внука.
— Я только что вернулся из Китая, бабушка.
Он осмотрел пустой дом. Кхун Сон недавно рассказывал, что мальчик, которого он повстречал в прошлый раз, был её внуком.
— Ах, этот непоседа, наверное, снова сбежал играть в Белый дом, — сказала старушка, качая головой.
— Сынок, ты видел его, когда подплывал на лодке? — с улыбкой спросила Руди. Её выцветшие глаза внимательно вглядывались в мужчину перед ней, а улыбка таила в себе нечто, чего Пхра Вут не смог расшифровать.
— Да, видел. Перед тем как добрался до вашего дома. Он очень красивый.
— Хочешь посмотреть его поближе?
— Почему бы и нет? Пошли. Пока ждём ужин, я покажу тебе тот дом, — сказала Руди и повела молодого человека к живой изгороди из золотистого чайного куста — туда, где в прошлый раз он впервые встретил мальчика по имени Каэвта. Пхра Вут невольно улыбнулся при мысли о том, что, возможно, скоро снова увидит его.
Странным образом, с тех пор, как он встретил Каэвту, образ мальчика не выходил у него из головы. Даже когда он был изнурён и валился с ног от усталости, сны не приносили отдыха — в них снова и снова появлялся тот самый ребёнок. Почти каждую ночь он видел Каэвту, а если не его, то кого-то, удивительно на него похожего.
Если бы Кхун Сон знал, что ему снился сын другого человека... Неизвестно, стал бы он таким же приветливым. Несмотря на то, что в этих мыслях не было ничего дурного, всё равно было странно увидеть ребёнка один раз и потом каждую ночь видеть его во снах.
— Каэв... Каэвта! — позвала прабабушка. Из-за возраста она уже не могла идти быстро. Пхра Вут тут же предложил ей руку, чтобы поддерживать на всём пути.
— Бабушка, вам не стоило идти самой. Могли бы попросить кого-нибудь проводить меня.
— Нет, я должна была сама, — Руди сжала его руку своими морщинистыми пальцами. Взгляд скользнул вверх по его высокому телу, будто втайне надеясь на что-то, чего он пока не понимал. — Не знаю, куда опять запропастился этот Каэв.
— ...Наверное, в беседке у реки, — предположил Пхра Вут, вспоминая, как недавно в лодке заметил в той самой беседке чью-то фигуру.
— Ах, этот мальчишка! Я ведь велела не играть у пирса! Кстати, сынок, а ты где теперь живёшь? Дом арендуешь?
— Да, бабушка. Квартира недалеко от офиса. Но сейчас подыскиваю дом, думаю, с будущего месяца останусь жить в Таиланде. Дом моего приёмного отца за городом, добираться трудно.
— Понятно, — кивнула Руди, задумчиво поджав губы. — А этот дом... тебе нравится?
Они подошли к Белому дому. Пхра Вут остановился, подняв голову, чтобы рассмотреть его как следует. Дом был ослепительно белым, окружённым и большими, и маленькими деревьями. Одни только начинали цвести, наполняя воздух лёгким ароматом, другие уже облетели. Начинающийся вечер затягивал окрестности сумерками, но молодой человек не чувствовал ни страха, ни тревоги, наоборот, его охватило странное ощущение родства с этим домом, будто он давно ему знаком.
— А... — он резко прижал ладонь к виску. В голове пронеслась картинка, вспышка, как молния в темноте.
— Что с тобой? — встревожилась Руди.
Юноша покачал головой, будто стряхивая наваждение, и через мгновение вновь улыбнулся.
— Наверное, просто укачало в лодке.
— А чей это дом, бабушка? — вернулся он к теме, не желая, чтобы старушка тревожилась из-за него. Снова поднял взгляд на фасад.
— Это... — Руди замялась, не зная, что ответить.
— Это дом Каэвты! — внезапный крикнул звонкий голос.
Мальчик, о чьём присутствии никто не догадывался, выскочил из укрытия прямиком к ним, так что прабабушка от неожиданности едва не рухнула. К счастью, Пхра Вут успел её подхватить.
— Каэвта! Зачем ты так испугал бабушку?! — строго воскликнул он.
Он и сам не заметил, с какой лёгкостью и естественностью обратился к ребёнку, будто бы они уже давно были знакомы. Это звучало привычно. Почти по-семейному.
— Бабушка, прости, пожалуйста, — пробормотал мальчик и, высунув язык, бросился обнимать прабабушку. Его голос дрожал, а в глазах читался испуг. Он сразу понял, что переборщил.
Улыбка исчезла с лица старушки. Она выглядела уставшей и растерянной.
— Ничего, ничего... Пойдём обратно в дом, — быстро сказала она и развернулась. Пхра Вут поддерживал её с одной стороны, Каэвта с другой, вцепившись в руку, будто боялся, что она теперь станет любить его меньше.
И уже у самого порога Руди, будто между делом, бросила:
— Кстати, если хочешь, сынок, можешь переехать жить в Белый дом.
— Что вы сказали? — Пхра Вут поставил стакан с водой и обернулся, чтобы услышать бабушку ещё раз.
— Я хочу отдать Белый дом тебе, сынок.
— Нет! Белый дом — мой! Я его не отдам! — ребёнок сжал губы и с неприязнью уставился на того, кому его прабабушка собралась передать дом.
— Каэв... — мягко позвала его Руди, явно усталая.
Пхра Вут посмотрел на мальчика и усмехнулся. В его упрямстве не было ничего угрожающего, наоборот, всё это выглядело мило. Он понимал, что Белый дом принадлежал бабушке Руди, а вовсе не Каэвте, как тот себе вообразил.
Руди тяжело вздохнула. Она шёпотом сказала Пхра Вуту, что говорит вполне серьёзно и действительно хочет отдать ему Белый дом. Но... потребуется время, чтобы маленький Каэвта смирился с этим. С тех пор как он научился ходить, он едва ли не каждый день бегал туда играть и был уверен, что дом принадлежит только ему.
Пхра Вут пообещал, что будет приходить туда каждый день, чтобы Каэвта привык к нему и со временем перестал столь яростно защищать территорию. Он и сам полюбил этот дом. И даже если Руди в итоге не отдаст его ему, он бы всё равно постарался выкупить его.
— Каэвта, если не выйдешь, я уведу бабушку один, — позвал он, скрывая улыбку. Только что он заметил, как за деревом пикул кто-то метнулся и спрятался.
Ответа не последовало. Молодой человек развернулся и направился к бабушке, которая сидела в тени. Каэвта тут же выбежал навстречу и помог ей встать. Пхра Вут с трудом подавил улыбку, глядя на того, кто теперь смотрел на него исподлобья, зелёными глазами, полными ревности. Из-за бабушки.
Вот уже больше полугода Пхра Вут не прекращал попыток подружиться с Каэвтой. Его тайский стал настолько беглым, что он мог спорить с мальчишкой каждый день. Тот, наверное, и не знал, что невольно стал его личным репетитором. Всё, что Пхра Вут не понимал, он потом расспрашивал у бабушки Руди.
Сегодня он повёз её к врачу, так как с прошлой ночи у неё держалась температура. Кхун Сон очень переживал, но сам не смог пойти из-за встречи с важным клиентом. Пхра Вут вызвался заменить его. Он так часто появлялся в доме Ромруди, что понемногу стал почти членом семьи. В те дни, когда няня Пхон не справлялась с Каэвтой, она тут же бежала жаловаться к Кхун Пхра Вуту, и тот всегда находил, как утихомирить маленького проказника. И это действительно работало.
Сейчас ребёнок с угрюмым видом сидел перед приёмной, опершись подбородком на ладонь. Он злился. Ему не нравилось, что другой человек так себя вёл, словно сам был внуком его бабушки. Каждый раз, когда он пытался подшутить над этим «вторженцем», бабушка почему-то принимала сторону Пхра Вута. И Каэвта начинал думать, что, может, её любовь теперь распределяется не в его пользу.
Он вспоминал, как в прошлый раз Пхра Вут ночевал в большом доме, и прабабушка поселила его в комнате рядом. Каэвте это совсем не нравилось, но бабушка всё равно заставляла этого человека приходить каждый день! Поэтому ночью он решил сыграть злую шутку.
Каэвта включил грустную, старинную тайскую музыку, поджёг почти весь пучок благовоний и направил дым в сторону соседней комнаты. Пусть думает, что его прокляли! Пока мальчик хихикал, довольный своей проделкой, коварный дым, поднимаясь вверх, вдруг завернул обратно и накрыл самого шутника. Тот начал кашлять, захлёбываясь, лицо почернело от копоти и вспыхнуло от жара. Его «проклятье» обернулось против него самого.
— Каэвта, я отведу тебя домой, — сказал Пхра Вут.
Мальчик поднял глаза, выйдя из задумчивости.
— Она остаётся в больнице. Я отвезу тебя, а завтра...
— Нет! Каэв останется с бабушкой!
— Завтра тебе в школу. Домой надо, отдохнуть...
Каэвта поджал губы, возмущённо промолчав. Он вовсе не был против школы, он просто слишком тревожился за бабушку. В конце концов, Пхра Вут сдался. Пусть остаётся. Он всё равно приедет пораньше и заберёт его, чтобы успеть к началу занятий.