В погоне за любовью | Глава 4: Предназначено судьбой
Чонгук чувствует, как всё рушится.
Но он и представить себе не мог, что дойдёт до такого.
Они живут под одной крышей, но стали друг другу чужими. Встречаются всё реже, и даже тогда ведут себя как незнакомцы. Чонгук старается, тянется к нему, пытается сократить эту пропасть между ними, но Тэхён будто ускользает всё дальше. Он знает, когда Чонгук отправляется на работу, и намеренно выходит из дома, чтобы не пересечься с ним.
Каждую ночь Чонгук лежит без сна, думая о Тэхёне. Ему кажется, что тот снова видит кошмары. Что страдает. Что, может быть, всё ещё нуждается в нём. И каждый раз он оказывается у двери его комнаты, стоит, смотрит на замок, борется с собой. Стучать? Не стучать? Но страх, что Тэхён просто не откроет, зная, кто там, удерживает его на месте.
Он надеялся, что с началом терапии всё постепенно наладится. Что расстояние между ними сойдёт на нет. Но Тэхён воспринял саму идею как удар. Он кричал, сопротивлялся, дрожал, будто Чонгук снова пытается вернуть его в тот ад, где он когда-то жил.
Чонгук изо всех сил хочет понять его, но не может найти ни одной причины, почему тот так отчаянно не хочет стать лучше.
А потом он даже не понял, как это случилось. Как ударил Тэхёна по щеке. Он не хотел. Никогда не хотел причинить ему боль. Но звук пощёчины, звонкий, отчётливый, отдался в комнате, и Чонгук отшатнулся с нескрываемым ужасом на лице. Кажется, он испугался больше, чем сам Тэхён.
Но хуже всего, Тэхён даже не посмотрел на него. Не вспыхнул в ответ. Не закричал. Чонгук бы предпочёл злость, крик, что угодно. Но вместо этого получил слёзы. Плечи опустились, лицо искажено болью, и сквозь сдавленные всхлипы Тэхён прошептал:
Оставил Чонгука стоять, с горящей тыльной стороной ладони, с горечью в груди и с несказанным «прости» на губах.
Сейчас они в машине. Едут к Со Хи. И тишина между ними почти удушает. Тэхён сидит по ту сторону сиденья, как можно дальше, будто хочет исчезнуть. Закрыт, сгорблен, отвернулся к окну и за всё это время ни разу не посмотрел в сторону Чонгука.
А Чонгук не может оторвать от него взгляда. Раздражение и тревога исходят от него таким сильным потоком, что даже водитель периодически бросает тревожные взгляды в зеркало заднего вида. Он ещё никогда не видел Чонгука таким — сжавшим челюсть, с нахмуренным лбом, в котором, кажется, навсегда поселились морщины.
Чонгук никогда не выглядел таким… потерянным. И таким отчаянным.
После нескольких мучительных минут внутренней борьбы Чонгук нарушает тишину, почти неслышно выдыхая:
Услышав голос Тэхёна, Чонгук чувствует, как в груди становится чуть легче.
— Прости за то, что произошло, — он говорит спокойно, осторожно подбирая слова. — Это был несчастный случай. Я не хотел… ударить тебя. Всё произошло быстро, я просто хотел, чтобы ты остановился… Ты ведь знаешь, я бы никогда не сделал тебе больно специально, правда?
Тэхён не отвечает, не поворачивает головы. И это сводит Чонгука с ума. Он не видит его лица, не может понять, что тот чувствует.
— Пойми… Я делаю это ради тебя. Я просто… хочу, чтобы всё снова стало хорошо. Хочу, чтобы ты был счастлив.
— Всё нормально. Я знаю, — тихо говорит Тэхён.
Чонгук моргает, будто не верит, что всё так просто.
— Это всё? Это всё, что ты хочешь сказать?
Его лицо искажается, он будто физически ощущает, как слова впиваются в него, словно лезвия.
— Не в этом дело, котёнок… — голос срывается, отчаяние звучит в каждой ноте. — Я хочу, чтобы ты злился. Чтобы закричал на меня, ударил, что угодно. Просто… поговори со мной.
Он тянется к руке Тэхёна и хватает её, несмотря на то, что тот дёргается, будто обжёгся.
Тэхён медленно поворачивает голову.
Взгляд настороженный, закрытый, как у дикого зверя, привыкшего к боли.
— Что? — голос резкий, почти укол.
Но Чонгук не обижается. Он только нежно раскрывает сжатую в кулак ладонь, переплетает их пальцы.
— Я скучаю. Очень скучаю по тебе.
У Тэхёна приоткрываются губы, он явно не ожидал этого. Уши, прижатые к голове всё это время, вдруг подрагивают. И от этого зрелища Чонгук чувствует, как в нём загорается искра надежды. Он так давно этого не видел.
— Не нужно ничего отвечать. Я не ради ответа это сказал. Я просто… чувствую это уже давно, — он чуть тянет Тэхёна к себе. Тот сначала сопротивляется, но потом всё же позволяет приблизить себя. — Дай посмотреть на твою щёку.
Чонгук приподнимает руку и осторожно берёт Тэхёна за подбородок, поворачивая его лицом к себе. На щеке лёгкое покраснение, но ни синяков, ни следов от колец. Чонгук облегчённо выдыхает. Он касается кожи пальцами, и Тэхён чуть дёргается.
— Больно? — тихо спрашивает он, сжимая губы от вины.
— Нет… просто щиплет немного. Я в порядке.
— Прости меня, пожалуйста, — торопливо шепчет Чонгук, обхватывая его лицо ладонями, большим пальцем гладит за ухом. — Я могу позвонить Хосоку…
— Всё нормально, хён. Правда, я в порядке.
Но Чонгук не отпускает руку Тэхёна.
И Тэхён не пытается вырваться.
Через несколько минут, когда машина подъезжает к клинике, Чонгук, будто на исповеди, говорит:
— Врач, к которой ты пойдёшь… это Ми Су.
— Я догадывался, — хмурится Тэхён.
— Тебе не может быть всё равно, если ты хочешь выздороветь.
— Ты можешь силой притащить меня на приём, — в голосе Тэхёна слышится ядовитая усмешка, — но как ты заставишь меня говорить? Опять ударишь?
Эти слова бьют сильнее, чем сам удар. Чонгук вздрагивает, его глаза раскрываются от боли. Почти рефлекторно он отпускает руку Тэхёна.
Тот тут же съёживается, сжимается, будто пытается спрятаться внутри себя. Он прикусывает язык так сильно, что чувствует вкус крови.
С того самого момента, как Чонгук и Тэхён входят в кабинет, Ми Су ощущает в воздухе натянутую до предела струну. Напряжение между ними почти физически ощутимо, в движениях, взглядах, тишине между словами.
Чонгук выглядит отчаянным, а в глазах Тэхёна нет ничего. Пустота. Как будто внутри уже всё умерло.
Ми Су внимательно осматривает гибрида. Он явно старается что-то скрыть.
Он похудел, хоть и скрывает это под слоями одежды. Плохо спит, пряча усталость под макияжем. Разваливается на части, прикрываясь равнодушием.
Тэхёну действительно нужна помощь.
Гибрид не поднимает головы. Он нервно теребит кожу у ногтей, пока та не начинает кровить. Смотрит в пол, не признавая даже присутствие Ми Су. Та, тем не менее, тепло улыбается:
— Как ты, Тэхён-щи? Давненько не виделись.
Тэхён всё же поднимает на неё глаза, но взгляд его пуст. Он молчит, тишина давит, но наконец, почти неохотно, бормочет:
— Ладно… я пойду. Вернусь через час, котёнок.
Тэхён вскидывает голову. Он выглядит растерянным, будто не ожидал, что Чонгук его оставит. Но в следующую секунду лицо снова становится пустым, равнодушным. Он тихо говорит:
Ми Су замечает эту мимолётную уязвимость. Она не ускользает от её взгляда.
— Если ты хочешь, чтобы Чонгук остался, для меня это не проблема.
— Нет, всё нормально, — качает головой Тэхён.
Чонгук наклоняется к нему, кладёт руку на запястье и тихо шепчет на ухо:
— Просто веди себя хорошо. Не дерзи. Будь умничкой.
Ми Су откашливается и хлопает в ладони:
— Присаживайся, — она кивает на мягкое кожаное кресло и сама занимает место напротив.
Тэхён молча разувается, залезает на кресло с ногами, подтягивает колени к груди и обхватывает их руками. Сворачивается в плотный клубок.
Тэхён встречается с ней взглядом. Его глаза холодные, а выражение лица как каменная маска.
— Не утруждайся. Всё равно ты здесь потому, что хён тебя попросил.
— Нет, дело не в этом. Я действительно хочу тебе помочь.
Ми Су сохраняет самообладание, старается не поддаваться. Говорит мягко:
— Чонгук сказал, что у тебя бывают кошмары и галлюцинации. Можешь рассказать об этом?
Ми Су внутренне чертыхается. Спасибо тебе, Чонгук, что подставил меня под это.
— Тогда хотя бы скажи, почему ты не хочешь открыться мне. Или Чонгуку.
— Потому что я тебе не доверяю.
— Ладно. А ему? Почему с ним не говоришь?
Тэхён отводит взгляд, будто этот вопрос пробивает брешь в его защите.
— Потому что он всё равно не поймёт.
— А ты пытался объяснить? — тихо спрашивает Ми Су.
— Хорошо, не буду давить. Тогда расскажи, как ты себя сейчас чувствуешь? — она вертит карандаш в пальцах, блокнот на коленях всё ещё пуст. Ей нужно хоть что-то, зацепка, ниточка, чтобы распутать клубок того, что творится в голове Тэхёна.
— И разочарован. И мне грустно. Я злюсь. И мне тревожно. И страшно.
Губы Ми Су приоткрываются от неожиданности:
— Значит, ты перегружен. Такое бывает, это нормально…
— Нет, — перебивает Тэхён, глядя ей в глаза. — Это ненормально. Я чувствую это всё постоянно. Каждый. Чёртов. День. Я скучаю по себе прежнему. И как бы я ни пытался вернуть всё назад, не получается. Когда я смотрю в зеркало, то не узнаю себя. Я даже других не узнаю. Хотя они не менялись. Это я. Я меняюсь. В худшую сторону.
Ми Су слышит в его голосе правду. Настоящую, больную, обнажённую. Каждое слово будто царапает по сердцу.
— Что заставило тебя измениться?
— Тэхён-щи… Если ты не расскажешь всю историю, я не смогу повлиять на её конец, — говорит Ми Су, и в её взгляде сквозит искренность. — Я могу даже не говорить об этом Чонгуку…
— Нет! — резко обрывает её Тэхён. — Я не хочу… говорить о нём.
Ми Су мгновенно ловит суть, её бровь поднимается.
— Ты всё это чувствуешь из-за него?
— Тогда тебе нужно уйти. Если это Чонгук или просто его присутствие заставляет тебя сходить с ума, у тебя два выхода: остаться с ним и погибнуть… или спасти себя и уйти. Я уверена, сейчас он ничего плохого не делает. Но, возможно, когда-то сделал. Или… возможно, это ты сам сделал что-то, что не должен был. И все чувства, от которых ты думал, что избавился, вернулись. Наше подсознание та ещё мерзкая тварь. Оно могло связать всё это с Чонгуком и запутать, — Ми Су делает паузу, склоняет голову. — Конечно, это всего лишь гипотеза. Я ведь пока вообще ничего не знаю. Но знаешь, у меня такое чувство, что ты сейчас сам ведёшь меня туда, куда хочешь, чтобы я пришла. Манипулируешь. А я ничего с этим не могу поделать.
Тэхён долго молчит. Потом тихо спрашивает:
— Ты сказала, что тебе можно доверять?
— Всё, что мы обсудим сейчас, останется только между нами. Я никому не расскажу. Обещаю.
— Точно? Ты ведь слаба перед ним. Он тебе нравится.
Ми Су расширяет глаза, её лицо искажается от неожиданности:
— Он мне не нравится, — почти шипит она, явно задетая.
Тэхён сверлит Ми Су глазами, пронзительно, почти нахально:
— Он тебе нравится. Всегда нравился.
— И что с того? Находить кого-то привлекательным внешне, это не то же самое, что влюбиться в человека. Да, он симпатичный. Но характер у него… нет, спасибо. Я никогда не смогу с ним ужиться. И если ты боишься, что я у тебя его уведу, то не стоит.
— Я говорю, что ты не сможешь увести его у меня, даже если захочешь… пока я сам его не отпущу.
— И хочу, чтобы ты никому об этом не говорила. Ни сейчас, ни потом. Потому что если он узнает, что ты знала, но промолчала… он разозлится. Очень. Ты ещё не видела его по-настоящему злым. Он убьёт тебя.
Ми Су вздрагивает. Но тут же выпрямляется, голос холодеет:
— Сделает. Я не знаю, сколько ты о нём знаешь, но… — Тэхён морщится, — я видел, как он ножом раскроил лицо бывшей. Своей бывшей.
Ми Су едва сдерживает шок, в голове мгновенно возникает ужасающая картина. Но лицо у неё каменное. Она не хочет показывать ни страха, ни слабости. Хотя в уголках губ Тэхёна уже играет лукавая усмешка. Он чувствует её дрожь.
— Ты его боишься? Думаешь, он и с тобой сделает что-то подобное?
Тэхён запрокидывает голову и хохочет, громко, по-настоящему.
— Что за бред? — усмехается он. — Это последнее, чего я боюсь.
Повисает тишина. Потом Тэхён, почти шепотом говорит:
— Как думаешь, я смогу жить без него?
Он смотрит на неё с такой болью в глазах, что Ми Су почти жалеет, что приходится говорить правду. Но говорит, взвешивая каждое слово:
— Сможешь. Тебе понадобится время, особенно с твоей зависимостью от него, но… да. Сможешь. Так устроена жизнь. Те, кого мы считали центром своей вселенной, без кого не можем дышать, со временем становятся просто… болью в памяти. Я не гарантирую, что ты разлюбишь его. Но ты научишься жить без него. И, может быть, даже полюбишь кого-то другого.
На лице Тэхёна появляется выражение, будто его сейчас стошнит. Он даже представить себе не может, что будет с кем-то, кроме Чонгука. Словно сама идея отвратительна. Словно лучше умереть.
— Да. И ты ещё молод. Можешь пойти в колледж, найти себя, открыть что-то новое…
Тэхён резко замирает. Глаза широко распахнуты.
— Ты только что дала мне ответ, который я так долго искал.
— Самый простой способ уйти от него… это колледж.
Тэхён понимает, что манипулировать тем, кто считает тебя слабым и ранимым, до ужаса легко.
Достаточно сплести паутинку, запутать Ми Су в её же теориях, и теперь она никогда не догадается, что происходит на самом деле.
Да, Чонгук, может, и немного токсичен.
Он — яд. Медленный, разрушительный яд, который губит их обоих. Ему страшно находиться рядом с Чонгуком, потому что он сам нестабилен. Он тот, кто не всегда отличает реальность от галлюцинаций. Он тот, кого разъедают вина, боль и отчаяние. Ему никогда не простить себя за то, что он причинил Чонгуку боль.
Если Ми Су узнает настоящую причину, она обязательно расскажет Чонгуку.
И Чонгук никогда его не отпустит. Никогда не уйдёт сам. И Тэхён знает, что в итоге это погубит их обоих. Он бы сказал что-нибудь вроде: «Со мной всё в порядке. Не волнуйся обо мне. Сконцентрируйся на себе. Я тебе верю и знаю, что ты никогда не причинишь мне зла».
Но Тэхён не сможет убедить его, что всё это бессмысленно, если он сам не верит. Он не сможет признаться Чонгуку в тех ужасных вещах, что творил с ним во снах. В том, сколько раз оплакивал его смерть. Он не сможет сказать, что каждый человек в его галлюцинациях — каждый! — уговаривал его убить Чонгука, а потом покончить с собой.
Чонгук никогда не поймёт, насколько страшно убить единственного, кого ты любишь всем сердцем.
Так что да. Он выбирает лёгкий путь.
Он перекладывает на него всю вину, потому что это удобно. Потому что так проще. И даже если Ми Су нарушит обещание и расскажет всё Чонгуку, это ничего не изменит. Итог будет тот же. Более того, это только ускорит финал.
Единственный способ заставить Чонгука уйти, убедить его, что проблема в нём.
Так хотя бы Чонгук будет в безопасности. Его руки не окажутся в крови, он не попадёт за решётку. Ему не придётся слышать проклятия от школьников и терять сознание от переутомления. Он выживет.
А это всё, что сейчас важно для Тэхёна.
Голос Чонгука вырывает его из мыслей.
Тэхён отрывает взгляд от тарелки, где механически ковыряет овощи. Чонгук уже тянет стул и садится напротив:
— Сеанс, милый. Очевидно, я спрашиваю не про еду.
Сердце Тэхёна делает крошечный скачок от этого прозвища. Он слышал его тысячи раз, но оно всё ещё действует на него так, что по щекам расползается тепло.
Тишина. Тэхён бросает осторожный взгляд на Чонгука, тот хмурится, губы поджаты, в глазах раздражение и какое-то разочарование.
— Ты обязан отвечать на каждый мой вопрос вопросом? — тихо, но с нажимом.
Тэхён прикусывает губу, его уши безвольно прижимаются к голове:
— Всё нормально. И да, у тебя есть выбор.
Тэхён делает паузу, а затем кивает:
— Хорошо. Я продолжу с ней работать.
Чонгук тут же расплывается в улыбке, глаза сужаются в довольные полумесяцы.
— Это замечательно. Я горжусь тобой, котёнок.
Уши Тэхёна снова поднимаются. Он шепчет:
— И ещё кое-что, — начинает Чонгук, постукивая пальцем по столу, — завтра у меня пресс-конференция, а потом я улетаю в командировку. Нужно встретиться с зарубежными партнёрами, чтобы они не разорвали контракт из-за… скандала.
— Прости. Это моя вина, — Тэхён морщится.
— Нет. Я никогда тебя ни в чём не обвинял. Всё будет хорошо.
— Не знаю, сколько меня не будет. Минимум неделю, может, дольше. Я буду на связи, и попрошу Чимина заглядывать к тебе. А как только Сокджин вернётся из Квачхона, подключу и его. Не могу оставить тебя одного, и взять с собой тоже не вариант, это будет ад. Но я надеюсь вернуться и увидеть, что ты сделал большой шаг вперёд. Договорились?
Чонгук кивает, потом, словно не зная, что ещё сказать, поднимается со стула.
Внезапно у Тэхёна сердце замирает где-то в горле.
— Я буду скучать по тебе! — выпаливает он прежде, чем успевает остановиться. Слова вырываются на свободу сами по себе, инстинктивно, но Тэхён вкладывает в них всё, что чувствует, всей душой, всем существом. Потому что он уже знает, что к моменту, когда Чонгук вернётся, его самого уже не будет. Всё будет собрано и упаковано. Он уедет. Надолго.
Чонгук замирает. Его глаза на мгновение округляются от удивления, а потом он, не колеблясь, обходит стол, хватает лицо Тэхёна обеими руками и склоняется, чтобы поцеловать его в губы.
Тэхён зажмуривает глаза и вздыхает в поцелуй, уши падают вниз, а по телу пробегает ритмичная вибрация. Он тихо мурлычет. Он изо всех сил сдерживается, чтобы не обвить руками шею Чонгука, не прижаться к нему, не раствориться в нём. Ему страшно хочется, но он не может себе этого позволить. Не сейчас. Не после всего, что решил.
— Я тоже буду скучать... ужасно, — шепчет Чонгук. — Когда вернусь, мы всё наверстаем, хорошо?
Глаза Тэхёна блестят от слёз, нижняя губа дрожит, но он яростно кивает.
— Хорошо, — отвечает он. Хотя это чистая ложь.
И за это время Тэхён понимает, что вот так теперь и будет выглядеть его жизнь без него.
Чимин и Сокджин живут с ним всё это время, но даже их присутствие не может затмить зияющую пустоту внутри. Они не в силах заставить Тэхёна оторвать взгляд от телефона, где он часами рассматривает фотографии Чонгука. Они не могут отвлечь его от мыслей. Каждый раз, когда экран загорается, он замирает в ожидании. Вдруг это он?
Он осознаёт, что сколько бы людей он ни встретил в будущем, он всегда будет скучать по Чонгуку.
Но в это время они активно готовят его к переезду.
Даже Ми Су подключается, даёт советы во время сессий.
Тэхёну повезло, вот-вот начинается новый семестр в нескольких университетах. Идеальное время для поступления. Сначала он волновался, как всё устроить, ведь всё его образование ограничивалось программой в учреждении для гибридов, где он вырос. Ни SAT, ни школьного диплома, ни документов.
Всё хранилось у Чонгука, и он бы точно не отдал ничего без тысячи вопросов.
Но Сокджин уверил, что ему удастся всё уладить.
С помощью бывшего делового партнёра, который сейчас числился попечителем Сеульского национального университета, Тэхёну удалось получить место без особых сложностей. Документы можно будет предоставить позже.
Оставался один из самых важных выборов: чем заниматься?
Стыдно признавать, но он никогда об этом не думал. Никогда не хотел расти, развиваться, учиться.
А может, именно это ему и нужно, чтобы исцелиться.
С этим вопросом ему тоже помогли.
Сокджин посоветовал выбрать бизнес, пообещал быть рядом, направлять и поддерживать.
А Чимин предложил взять в качестве дополнительного курса изобразительное искусство:
— Тебе нужно выражать эмоции, особенно когда не можешь проговорить их вслух. Это один из лучших способов.
— Не нужно быть мастером с первого шага, — сказал он. — Просто начни. Один шаг за раз.
А потом встал вопрос об оплате.
После некоторых подсчётов оказалось, что обучение не такое уж и дорогое, как они опасались. Чимин и Сокджин без проблем оплатили всё сами.
Просить Чонгука? Никогда. Даже несмотря на то, что по закону он всё ещё считался владельцем Тэхёна и обязан был покрывать все его расходы.
Завтра ночью Чонгук возвращается.
Сценарий их встречи крутится в его голове снова и снова, пока тот не начинает казаться ему чем-то из разряда пыток. Его трясёт от одной только мысли о том, чтобы сказать Чонгуку, что он уходит. Желудок скручивает в узел. По груди лезет липкая, когтистая дрожь. Он только и видит перед глазами, как Чонгук смотрит на него с той самой болью, которую Тэхён больше всего боится причинить.
— Не понимаю, почему ты из этого трагедию делаешь, — небрежно произносит Чимин, лёжа у него на коленях и листая ленту в сети. — Это ведь не конец света. Не то чтобы ты больше никогда его не увидишь. Ты же не в Антарктиду переезжаешь.
Чимин отрывается от телефона, поднимает на него глаза и замирает.
— Подожди… Ты что, вообще не собираешься его навещать?
Чимин резко поднимается, скидывая ноги с дивана.
— Потому что… так будет лучше.
Тэхён прикусывает губу, уши прижимаются к голове.
— И потому что Юнги ясно дал понять, если я уйду, значит уйду насовсем.
— Вот, сука, — резко встревает Сокджин, не отрываясь от ноутбука. До этого он выглядел занятым, но, очевидно, слушал их разговор с самого начала. — А он кто такой, чтобы указывать тебе, как жить?
— Я тоже сначала злился, — шепчет Тэхён. — Но потом понял, что он прав. Если я буду возвращаться, если буду видеть Чонгука… сделаю нам обоим больнее. Я не смогу отпустить. Не смогу двигаться дальше.
— Подожди, — Чимин хлопает ресницами. — Я думал, ты просто хочешь взять паузу. Ты что, серьёзно… расстаёшься с ним?
Тэхён чувствует, как Сокджин смотрит на него в ожидании ответа.
— Я попрошу о перерыве, — говорит он, едва слышно. — Это ведь то же самое, да? Я не знаю, сколько времени мне нужно, чтобы стать лучше. Но я не могу просить его ждать. Не могу просто повесить на него ожидание. Это эгоизм.
— Эгоизм? — фыркает Сокджин. — Хочешь поговорить об этом? Он с самого начала был с тобой эгоистичен. Он сделал тебя таким. Он, блядь, обязан подождать. Хочешь справедливости, так вот она.
— Подождать? — глухо произносит Тэхён. — Ты же сам знаешь… это не «немного». Это надолго.
— Сколько бы ни понадобилось! — рвёт голос Сокджин. — Это его выбор. Не твой.
— Ты всё усложняешь, малыш, — чуть мягче говорит Сокджин. — Просто скажи ему, что тебе нужно пространство. Что тебе нужно время. Скажи, что если он хочет, пусть ждёт. А если не хочет… хотя, честно, в это сложно поверить. Он ебанутый, но он тебя любит. Очень по-своему, криво-косо, но любит. У всех бывают тёмные времена, — добавляет он. — Нужно просто сделать шаг назад. Потом вперёд. Получится — отлично. Не получится — тоже нормально.
— У вас получится, — тихо говорит Чимин. — У вас всё получится. Вы… ну вы просто из тех, кто должен быть вместе.
— Я надеюсь, — шепчет Тэхён. — Очень надеюсь.
От: Чонгук-хён
Сообщение: почти на месте
Когда Тэхён читает сообщение, сердце у него подскакивает к горлу и начинает колотиться как бешеное. Он чувствует, как ладони становятся влажными, а в груди не хватает воздуха. Кажется, лёгкие просто отказываются работать.
Он медленно поднимается с дивана и идёт к двери. Каждый шаг словно даётся с усилием, как будто к ногам привязали гири. Он не может усидеть на месте. Начинает метаться из угла в угол, пытаясь унять сердцебиение.
Он не ел целый день. Даже крупицы риса не смог проглотить, в животе всё сжимается от страха. Сейчас его и вовсе мутит. Кажется, его вырвет прямо на пол у входной двери.
Он знает, что, как только увидит Чонгука, язык у него начнёт заплетаться, голос пропадёт, мысли исчезнут.
Но он должен. Он должен сказать это.
Просто… выговорить. Пока ещё может.
Это ведь не должно быть так сложно, особенно учитывая, сколько раз он уже проговорил эти слова у себя в голове.
Несколько минут спустя уши Тэхёна дергаются, и он слышит шаги за дверью. Знакомый, почти домашний звук, когда замок щёлкает, распознавая отпечаток пальца. Один… два… три коротких сигнала. Щелчок, и дверь распахивается.
Глаза Тэхёна расширяются, сердце подпрыгивает к горлу. Их взгляды встречаются.
Губы Чонгука расплываются в улыбке, и глаза сияют от искренней радости.
Тэхён просто смотрит на него. Онемевший. Словно кто-то резко выбил воздух из его лёгких. В груди туго, дыхание сбивается. А щёки заливает пунцовый румянец. Как же сильно он скучал. Слишком сильно. Внутри него вдруг бушует что-то щемящее, в животе порхают тысячи бабочек, пальцы дрожат. Он будто снова мальчишка.
Он сжимает пальцы ног в мягких носках с кошачьими лапками, собираясь с духом.
— Да, — говорит он наконец. — Я хотел тебе кое-что сказать. Я долго об этом думал…
Чонгук, не дожидаясь продолжения, стремительно пересекает комнату.
Всего пара шагов, и вот он уже рядом. Руками обвивает талию Тэхёна, прижимает к себе с такой силой, будто боится, что тот исчезнет. А потом целует его.
Тэхён не успевает вдохнуть, прежде чем его накрывает. Словно цунами — запах Чонгука, вкус, тепло, его тело, губы, чуть шероховатые, знакомые.
Пахнет сигаретами и тем самым мускусным одеколоном. Пахнет домом.
Чонгук целует его так, будто это последний раз. Или первый. Как будто забыл, как дышать без него.
— Я так скучал, — шепчет он, едва оторвавшись, голос хриплый, — до безумия, котёнок. До боли.
Стоп. Стоп. Стоп. Пожалуйста, стоп, — разум Тэхёна вопит, как сирена, леденящая, режущая.
Только один раз. Последний. Пожалуйста, — а сердце дрожит, просит, стонет. Глупое, нежное, влюблённое.
Он делает глубокий вдох. Один. Другой.
Он позволит сердцу выиграть ещё один бой.
Пальцы зарываются в волосы Чонгука, ногти чуть царапают кожу головы. Он обнимает его за шею, тянет к себе, как будто боится, что тот исчезнет, стоит ему отпустить. Тело прилипает к телу, их губы снова сливаются, уже жадно, с нетерпением. Хвост обвивается вокруг талии Чонгука, плотно прижимая их друг к другу.
— Я тоже скучал, — выдыхает Тэхён сквозь поцелуй. — Очень.
Но стоит Чонгуку чуть отстраниться, может, чтобы что-то сказать, может, просто посмотреть ему в глаза, как Тэхён тихо, по-кошачьи, всхлипывает. И тут же тянет его обратно, вцепившись в волосы, притягивает их губы вновь.
На этот раз поцелуй становится другим.
Открытым, мокрым, требовательным.
Он целует так, будто хочет запомнить каждый миллиметр. Он вкладывает туда всё: тоску, желание, боль, любовь.
А Чонгук делает это грязно. Глубоко. Слишком жадно, словно хочет высосать из Тэхёна всё до капли. Он облизывает его рот, как будто это всё, что у него осталось. Как будто Тэхён воздух, вода и огонь сразу.
Тэхен резко втягивает воздух, по спине дрожь пробегает, когда он чувствует, как рука Чонгука скользит под подол его рубашки. Прикосновения тёплые и возбуждающие, и каждый сантиметр его кожи, к которому прикасается Чонгук, покалывает и обжигает. Он необычайно нежен, гладит и ласкает своими пальцами. Но затем, внезапно, останавливается и отстраняется, и в его глазах застывает невысказанный вопрос, когда он смотрит на Тэхёна. В его глаза и на губы, прежде чем проследить каждый изгиб и контур лица, словно запечатлевая в памяти каждую деталь.
Ты действительно хочешь этого?
Прошло ведь столько времени...
Тэхён чувствует себя идиотом. Полным, чёрт возьми, дураком. Ещё каких-то несколько минут назад он был готов сказать Чонгуку, что уходит. Но сейчас... Сейчас он кивает. Торопливо, почти судорожно. Как сумасшедший. Потому что впервые за долгое, слишком долгое время он чувствует хоть что-то, кроме вины и бесконечной пустоты.
— Тогда ладно, — усмехается Чонгук, в голосе слышится лёгкое веселье, пока его руки скользят с талии Тэхёна к задней части бёдер. Он без особого труда поднимает его на руки. Тэхён тихо вздыхает, не то чтобы удивлённо.
Чонгук носил его по дому во всех возможных позах... и не раз. Так что гибрид просто зарывается лицом в изгиб его шеи, вдыхает знакомый запах, потеревшись носом о тёплую кожу, не в силах сдержать негромкое мурлыканье, проходящее по всему телу.
— Ты будто стал легче, — говорит Чонгук. — Ты похудел, что ли?
Сдерживая желание напрячься от вопроса Чонгука, Тэхён выдавливает из себя смешок и отвечает:
— Нет. Это ты просто стал сильнее, хён.
Воцаряется пауза, как будто Чонгук не верит ни единому слову. Но потом он нехотя мычит:
— Наверное. Я в последнее время часто в зале, стресс снимаю.
Их тела говорят друг с другом без слов — легко, как будто делают это каждый день. Всё происходит само собой, словно по памяти. Но слов будто не осталось, как будто они не виделись годами, как будто стали чужими… или, может, наоборот, слов слишком много, и ни одно не выходит. Тэхён не может понять, нравится ли ему эта тишина или она его печалит.
Чонгук осторожно опускает Тэхёна на кровать, наклоняется и целует его снова, медленно, глубоко, прежде чем отстраниться.
— Пойду быстро в душ. От меня воняет.
— Нет, подожди! — восклицает Тэхён, приподнимаясь и подтягиваясь к самому краю кровати, ближе к Чонгуку. — Всё нормально. Мне нравится, как ты пахнешь, — признаётся он, и его щёки тут же заливает румянец, когда Чонгук приподнимает бровь.
— Правда? — ухмыляется тот, протягивая руку и запуская пальцы в его волосы, легко массируя основание ушей. От каждого движения уши дёргаются, невозможно сдержать это.
Тэхён закрывает глаза, поддаваясь ласке, с приоткрытым ртом и почти беззвучным мурлыканьем, в котором слышится полное довольство.
Их тела движутся вместе в ритме, порождённом ненасытным желанием и абсолютным отчаянием быть как можно ближе друг к другу. Каждым прикосновением, каждой лаской Тэхён пытается заполнить растущую пустоту внутри себя. Тем временем Чонгук начинает обманывать себя, полагая, что всё, наконец, возвращается на круги своя, что эта пропасть между ними исчезнет так же быстро, как исчезает расстояние между их телами.
Он забирается сверху, с лёгкостью вписываясь в Тэхёна, словно недостающий фрагмент пазла, и вновь приникает к его губам. Поцелуй неистовый, почти безумный, всепоглощающий. Они целуются снова и снова, пока губы не немеют, пока одного поцелуя становится отчаянно мало. Пока их бёдра не начинают двигаться сами по себе в мучительном, жадном трении, в попытке унять нарастающее желание. Тэхён подаётся вверх, а Чонгук прижимается к нему, с силой вдавливая бёдра. Между ними вспыхивает жар, такой сильный, что поджигает всё изнутри, воспламеняя то, чего им обоим так давно не хватало.
Тэхён резко дёргает за галстук Чонгука, стягивая его с шеи, сбрасывает пиджак, и уже в следующую секунду торопливо расстёгивает жилетку, за ней — пуговицы рубашки. Движения становятся всё более нетерпеливыми, порывистыми, он тянет, отталкивает ткань, добираясь до кожи, будто жаждет сбросить с Чонгука всё лишнее, оставить только его самого. Как только одежда оказывается на полу, Тэхён становится жадным, касается везде, где может дотянуться. Ладони скользят по груди, повторяя линии пресса, затем мягко проходят вниз — от плеча к изгибу спины. Он будто старается запомнить каждую линию, каждую впадину, каждый изгиб тела Чонгука, ощущая под пальцами тепло и то, как откликается каждый мускул под его прикосновением.
Дыхание Чонгука сбивается, вырываясь из груди прерывистыми, судорожными вздохами. Грудная клетка тяжело поднимается и опускается, кожа покрывается мурашками от прикосновения губ к телу Тэхёна. Он осыпает влажными, открытыми поцелуями линию его шеи, прикусывает зубами, оставляет жадные засосы — метки, которые будто бы говорят: мой.
Он не спешит, целует каждый сантиметр обнажённой кожи гибрида, будто рисует на нём узор из легких и глубоких багровых пятен.
И Тэхёну нравится, до боли, до дрожи, до невозможности. Он хочет, чтобы эти следы остались навсегда, словно татуировка. Чтобы они не исчезли.
Глаза начинает щипать. Он моргает, сдерживая слёзы.
Он будет до безумия скучать по Чонгуку.
Тэхён обнимает Чонгука крепче. Короткие ногти вонзаются в спину, оставляя на коже лунообразные отметины. Чонгук тихо шипит от боли, но не останавливается. Пальцы снова скользят под футболку Тэхёна, начинают приподнимать ткань... и вдруг Тэхён перехватывает его запястье.
— Можно я оставлю её на себе? — звучит шёпотом, почти с мольбой.
Чонгук мгновенно отстраняется, обеспокоенно глядя ему в лицо. Брови хмурятся.
— Почему? Ты где-то поранился?
— Нет! — Тэхён тут же сглатывает, внутренне паникуя, лихорадочно подбирая оправдание. — Я просто... ну, думаю, что...
— Всё нормально, — перебивает Чонгук мягко, с лёгкой, тёплой улыбкой. — Как хочешь. Без вопросов.
— Так что, ты хочешь, чтобы я тебя просто довёл, или мы...?
— Я хочу! — слишком поспешно перебивает Тэхён, запинаясь. — Я... я хочу тебя.
Глаза Чонгука озаряются озорным блеском, а его тихий смех — тёплый, почти музыкальный — разливается в воздухе, задевая что-то тонкое в Тэхёне. Он слышит его впервые за долгое время, и от этого сердце сжимается.
Он необычайно нежен, уважает просьбу Тэхёна и позволяет ему не снимать футболку, одновременно стягивая шорты с ног. Чонгук медленно растягивает его, нежными, но осторожными прикосновениями. Стоны Тэхёна становятся всё громче и громче с каждым пальцем, который Чонгук в него вводит, заставляя его широко раздвинуть ноги, чтобы проникнуть глубже. Его пальцы слегка шершавые, длинные и большие, но входят в него так легко, как будто Тэхён был создан для них.
— Хён, — стонет Тэхён, выгибая спину и поджимая пальцы в носках.
Чтобы отвлечь его от боли, Чонгук обхватывает губами член Тэхёна, проводя языком по влажной головке и, прежде чем погрузить его в щель, он поднимает глаза, чтобы встретиться с прищуренным взглядом Тэхёна.
Щёки гибрида окрашиваются в красивый малиновый оттенок, но он не отводит взгляда. Он не сводит глаз с Чонгука, когда хвост обвивается вокруг его руки, сворачиваясь кольцами до самого дрожащего кончика. Он старается не подставлять бёдра жару рта Чонгука, сжимая пальцами простыни. Чонгук опускает голову ниже и начинает жадно посасывать член, втягивая щёки и прижимая язык к нижней стороне.
В то же время продолжает свои манипуляции пальцами и разводит их в стороны, тщательно подготавливая к принятию члена.
— Прекрати! Я не хочу кончать вот так.
Чонгук выпускает его с влажным звуком, вытаскивая пальцы.
Тэхён прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать жалобный стон, готовый сорваться с губ.
Тэхён замолкает и делает глубокий вдох. Его голос становится чуть громче шепота: — Я хочу прокатиться на тебе.
Чонгук не ожидал этого услышать.
И уж точно не ожидал, что Тэхён возьмёт инициативу в свои руки. Он быстро расстёгивает брюки, зубами разрывает обёртку от презерватива и быстро натягивает его на член Чонгука, прежде чем полить его смазкой. Губы приоткрываются от удивления, когда Тэхён забирается к Чонгуку на колени, а затем сразу же вводит головку члена внутрь, со стоном запрокидывая голову.
— Притормози, котёнок, — напряжённым голосом бормочет Чонгук и стискивает зубы, схватившись за бёдра Тэхёна, чтобы удержать его на месте, когда замечает, что тот начинает дрожать. — У нас есть всё время мира.
Выражение лица Тэхёна искажается от боли, и дело не только в том, что член Чонгука разрывает его на части. По большей части это эмоции от осознания того, что он понятия не имеет, когда сможет снова вот так прикоснуться к Чонгуку. Быть так близко к нему снова. Если вообще когда-нибудь.
Обвивая руками шею Чонгука, гибрид прижимается ближе и целует его в губы, нежно и сладко. Но он не замедляется, потому что он нетерпеливый и жадный. Вместо этого ускоряет темп, опуская бёдра, пока Чонгук не погружается в него на всю длину.
— Ах! — восклицает Тэхён, с его губ срывается сдавленный стон, а глаза распахиваются и тут же застилаются слезами от всепоглощающей боли и удовольствия, проходящих по телу. Это заставляет его хватать ртом воздух. Как будто каждое нервное окончание пронизывает электрический разряд, разжигая внутри него огонь, который постепенно начинает заставлять его гореть.
Чонгук впивается в его кожу с такой силой, что, несомненно, останутся синяки.
— Ты чертовски сумасшедший, милый.
— Приму это за комплимент, — выдыхает Тэхён.
Мягкий свет луны, пробивающийся сквозь окно, освещает лицо Чонгука сбоку, и Тэхён не может отвести взгляд. Он полностью заворожён, очарован игрой света и тени, скользящей по чертам его лица. Сердце бешено стучит в груди, наполняется такой мощной волной любви, что кажется она не помещается в грудной клетке и отдаётся глухой болью. Он настолько зачарован этим видом, что действует на инстинктах, почти бессознательно протягивает руку, чтобы коснуться лица Чонгука. Кончиками пальцев проводит по скулам, затем ведёт вниз, очерчивая линию острого подбородка. Прикосновение задерживается на родинке на переносице, а потом на крохотной под нижней губой, которую он обожает всем сердцем.
Стоит тишина, но их дыхание кажется оглушительно громким, а, может, ещё громче стучат их сердца.
— Почему ты так на меня смотришь? — шепчет Чонгук, и в голосе слышится тревога, пока взгляд блуждает по лицу Тэхёна, пытаясь найти ответ. — И почему ты плачешь?
— А?.. — Тэхён моргает, как будто только сейчас замечает слезу, скатившуюся по щеке.
— Ты планируешь ласкать меня всю ночь или можешь начать двигаться, потому что я больше не могу, — выдыхает Чонгук, игривый смешок срывается с его губ, когда он наклоняется, чтобы провести носом по подбородку Тэхёна. Высовывает язык изо рта, чтобы лизнуть и попробовать на вкус, прежде чем опуститься к груди. Он украдкой бросает взгляд на лицо гибрида, прежде чем обхватить губами сосок, посасывая и покусывая его через ткань футболки.
Тэхён стонет, выгибаясь в спине и почти неосознанно прижимаясь грудью к губам Чонгука. Хвост подрагивает, прежде чем обернуться вокруг запястья Чонгука, когда он зарывается пальцами в его волосы и начинает медленно двигаться всем телом, раскачиваясь взад-вперёд и дразняще двигая бёдрами.
Дыхание Чонгука сбивается, прежде чем с его губ срывается сдержанный рык.
— Давай, котёнок. Перестань дурачиться.
— Но ты же говорил, что у нас есть всё время мира.
Улыбка Тэхёна медленно гаснет.
После этого всё как в тумане, хоть он и хочет, чтобы эта ночь длилась вечно. В какой-то момент Тэхён подпрыгивает на члене Чонгука, двигая бёдрами и издавая сладкие стоны, запрокидывая голову, позволяя Чонгуку целовать и покусывать горло. В следующий момент Чонгук с первобытным рычанием прижимает его к кровати, заявляя, что скорость гибрида сводит его с ума, что этого недостаточно. Он устраивается между ног Тэхёна, широко раздвигая их, прежде чем обхватить руками его колени сзади и закинуть их себе на плечи.
Чонгук снова вводит свой член в Тэхёна и начинает трахать гибрида в таком темпе, что у него кружится голова и горит тело, заставляя его забыть обо всём остальном, кроме Чонгука. Он продолжает двигать бёдрами, посылая волны удовольствия по их телам. Жесткие, быстрые и почти зверские толчки заставляют Тэхёна кричать и рыдать, а его внутренности сжиматься. Они оба разгорячены, в отчаянии и цепляются друг за друга, стремясь к захватывающему ощущению своего оргазма.
— Хён, пожалуйста. Пожалуйста. Я так близко, — заикается Тэхён. Всё его тело дрожит, когда Чонгук протискивает руку между ними, чтобы обхватить пальцами член Тэхёна. Он начинает дрочить его, безжалостно поглаживая большим пальцем набухшую головку. Он точно знает, как Тэхёну это нравится, что сводит его с ума и что заставляет его разваливаться на части.
Ещё несколько резких толчков в область простаты, и всё тело Тэхёна напрягается, прежде чем он кончает на свою футболку и кулак Чонгука. Его ногти оставляют на спине Чонгука ярко-красные полосы, синяки, которые будут болеть и заживут через несколько дней. Чонгук продолжает гладить его во время оргазма, чувствуя, как на животе тоже остаётся липкое белое пятно.
Тэхён не может удержаться и сжимается вокруг члена, неосознанно поворачивая бёдра так, чтобы толчки не задевали простату, потому что он такой чувствительный.
— Хён, — бормочет он, протягивая руку и обхватывая лицо Чонгука ладонями, заставляя его посмотреть себе в глаза. — Кончи в меня.
Чонгук прикусывает нижнюю губу, а затем, сделав последний глубокий толчок, тоже кончает. Он падает на Тэхёна сверху, его сердце бешено колотится в груди.
Он почти слышит это вместе со звуком тяжелого дыхания Чонгука в ушах.
Слова вырываются будто из ниоткуда.
И Тэхён замирает, решив на миг, что снова стал жертвой собственной фантазии. Что ему просто почудилось.
Но Чонгук повторяет чуть громче, чётче:
— Я люблю тебя. Прости, что не говорил раньше… или не говорил так часто, как хотелось.
Тэхён открывает рот, затем тут же закрывает. Он не знает, что сказать.
— Всё в порядке, котёнок. Тебе не нужно ничего говорить или делать, если не хочешь, — говорит Чонгук, садясь и медленно вытаскивая свой член. Он бросает презерватив, прежде чем провести рукой по волосам, убирая со лба потную чёлку. — Я собираюсь быстро привести тебя в порядок, а затем принять душ. Я надеюсь, ты останешься.
И Чонгук кажется приятно удивлённым, когда выходит из ванной в халате, обёрнутом вокруг тела, и замечает, что Тэхён всё ещё здесь, не спит, но уютно устроился под одеялом.
— Не хотел, чтобы ты ждал, если вдруг… — Чонгук не заканчивает, но смысл ясен.
Губы Тэхёна трогает грустная улыбка.
— С каких пор ты стал таким жалким?
Чонгук забирается на кровать, прячась под одеяло рядом с гибридом. Протягивает руку, притягивает Тэхёна ближе, пока они не сливаются в единое целое.
— Я не жалкий. Я просто влюблён, до чёртиков. Это ужасно, когда вся твоя жизнь начинает крутиться вокруг другого человека: его настроения, его счастья и боли. Но я не могу с этим ничего поделать.
— Давай просто спать, хён, — шепчет он.
Как и ожидалось, Чонгук засыпает почти сразу.
И как ожидалось, Тэхён не может.
Он терпеливо ждёт, пока дыхание Чонгука не становится ровным, а руки не расслабляются. После этого Тэхён тянется, чтобы откинуть волосы с его лица, провести подушечкой пальца по линии носа, коснуться губ. Он не отводит взгляда от Чонгука до самого рассвета, пока первые лучи солнца не ложатся мягким светом на комнату.
И только тогда Тэхён наклоняется и прикасается к его лбу почти невесомым поцелуем.
— Я тоже тебя люблю. Прости, — говорит он, с глазами, полными слёз.
А потом он выходит из комнаты. И начинает готовиться к тому, чтобы исчезнуть из жизни Чонгука.