Воспоминания Рати | Глава 1: Кто ты?
Огромный корабль скользил по бескрайнему океану, ночь за ночью, день за днём, словно время потеряло счёт. Вспоминая путь, Рати понимал — этот рейс ничем не отличался от прежних. Те же волнения перед отплытием, тот же трепет в груди от ожидания — как будто сердце собиралось вырваться наружу. Всё впереди казалось величественным, почти пугающим. Особенно — место, куда он направлялся.
С возрастом Рати больше не испытывал прежнего восторга от корабля или горизонтов, растворяющихся в дали. Но если бы кто-то спросил, хочет ли он поскорее добраться до пункта назначения, он бы без колебаний ответил: да.
Он вынул медальон из левого кармана рубашки и посмотрел на изображение женщины, что была ему сначала учительницей, а потом — матерью. Он хранил эту фотографию как бесценную реликвию — единственную вещь, которую по-настоящему ценил.
— Сражаться с этими гигантскими волнами по-прежнему непросто... — тихо пробормотал он, глядя в лицо на снимке. — Я уже и так еле ем, а тут ещё всё усилия уходят на то, чтобы не потерять ужин. Мама всегда ругалась — мол, от длинных путешествий никакой пользы. Если честно, стоит подумать о возвращении — и у меня будто ноги подкашиваются.
Он улыбнулся, словно в ответ на строгий, но тёплый взгляд Кхун Сирибурупапапай — своей наставницы, своей матери.
— Мама, как ты думаешь, как изменился Сиам? Мы ведь так часто гадали, когда приходили письма от Кхун Чая Руджа... Но прошло уже столько времени. Наверняка многое успело измениться.
С тех пор как скончалась Кхунъинг Рун (так звали мадам Раджавонгс Сири), её младший брат, Кхун Чай Рудж — или по полному титулу Мом Раджавонгс Рудж Рапипат — писал крайне редко. Последние вести о Сиаме дошли до Рати лишь через дипломатическую делегацию, когда он сопровождал отца, посла Лютина.
[п/п: Мом Раджавонгс — тайский титул дворянского происхождения.]
Казалось, его мать предвидела всё заранее и заботливо выстлала сыну путь. Она научила его французскому и английскому, но всегда напоминала — не смей забывать сиамский. Поскольку его отец, Лютен, был послом, поддерживающим дипломатические отношения между Францией и Сиамом, знание тайского языка было необходимо.
Рати с ранних лет наблюдал, как мать переводила письма и документы для отца. В десять лет эта обязанность уже перешла к нему.
Прогрессивный характер Кхунъинг Рун сделал её строгой фигурой в жизни мальчика. Иногда Лютену приходилось напоминать жене:
— Рати ещё ребёнок. Ему нужно играть с соседскими детьми.
Но сам Рати никогда не думал о себе как о ребёнке. Для него он был не кем иным, как слугой дворца Суриякон — как любила повторять тётка Буанпхан.
Он не должен забывать об обязанностях и с усердием служить Кхунъинг Рун. Игры, как у других детей, были не для него. Его дни были полностью заняты учёбой. Всё, что доверяла ему мадам, он принимал без возражений. За это супруги привязались к нему всем сердцем.
— Похоже, мне всё-таки придётся ослушаться тебя и на эти двадцать с лишним дней забыть про учёбу. Уже достаточно сложно просто сидеть прямо, не говоря о том, чтобы сосредоточиться на книгах, когда всё вокруг шатается. Отец говорит, что нам ещё предстоит пересесть на другой корабль — до самого Сиамского залива. Но как только я ступлю на сиамскую землю — обещаю, всё наверстаю.
— Рати, открой мне дверь, сынок.
Он тут же вскочил с узкой койки, сжимая медальон, чтобы тот не выскользнул при очередном толчке судна, и распахнул дверь.
— Ты опять разговаривал сам с собой, да?
Рати наклонил голову и с грустью посмотрел на фото матери...
— Я рассказывал ей о нашем путешествии.
Лютен вздохнул, но затем тепло улыбнулся сыну. Голос стал мягче, когда он говорил о своей покойной жене.
— Твоя мать мечтала исследовать мир, путешествовать повсюду, как многие женщины Сиама, которые хотели, но не могли себе это позволить. Она всегда была очарована историями о далёких землях, но когда дело доходило до собственных поездок, она постоянно жаловалась и говорила, что больше не станет этого делать. Сейчас, оглядываясь назад, это кажется забавным — она действительно была женщиной, которой трудно угодить.
— Но ты же любил её такой, какой она была?
— Конечно. Даже если бы я мог повернуть время назад, я бы ничего не изменил.
Лютен пригласил сына сесть рядом.
— Несмотря на то, что ты и не связан со мной кровью, ты унаследовал многие черты Кхунъинг Рун, больше, чем Белль, её родная дочь.
— Пожалуйста, не говори так...
— Это правда, — сказал Лютен, нежно касаясь правого плеча Рати. — Как только мы приедем в Сиам, будет много дел. Ты лучше всех знаешь, чего бы она хотела. Живи так, как она мечтала.
— Отец, тебя что-то беспокоит?
Лютен глубоко вздохнул, в его глазах читалось явное беспокойство.
— Не знаю, как на этот раз примут меня во дворце Суриякон. Мы были женаты меньше семи лет. Возможно, они до сих пор обижаются на меня за то, что я не смог позаботиться о Кхун Рун. Кхун Чай Рудж писал мне с просьбой привести Белль во дворец, но я не знаю, что будет, если я это сделаю. Если они настоят на том, чтобы она осталась в Сиаме, как я смогу отказаться?
— Не важно, что они злятся, — мягко отозвался Рати, — сомневаюсь, что их обида настолько сильна, чтобы разлучить отца и дочь. Мать умерла из-за болезни, а не из-за халатности или несчастного случая. Ты сделал всё, что мог. Никто из нас не хотел этой утраты.
— Ещё одна вещь, которая меня беспокоит — это ты.
— Мы приняли тебя как приёмного сына, брата для Белль, без всяких условий. Но я не уверен, как отнесётся к тебе дворец Суриякон. Примут ли как одного из своих внуков, ведь они знают, что ты сирота, у которого нет дома? Но с другой стороны — если увидят твой потенциал, могут захотеть оставить тебя при дворце. Ты должен подумать и решить, какой путь выбрать.
Путешествие на корабле по реке Чао Прайя в Сиам было новым опытом для всех на борту. Все любовались незнакомыми пейзажами, а Рати впитывал образы в память. Он наблюдал за деревенскими жителями у реки, где дети радостно плескались в воде. Наконец, корабль пристал к причалу у храма Пхая Край.
— Здравствуй, Тан Лютен! Давно не виделись. Как поживаете?
Мужчина в военной форме поспешил к ним, обращаясь на корявом французском, говоря, что прошло много времени с их последней встречи.
Рати стоял рядом в роли переводчика на дипломатической миссии — в первый раз в своей жизни, хотя в Сиаме был и другой переводчик.
— Здравствуй, как дела? — Лютен протянул руку и крепко пожал её, широко улыбаясь, выражая, как долго они не виделись и интересуясь, всё ли хорошо.
Мужчина склонил голову, внимательно слушая перевод, а затем ответил:
— Пожалуйста, сюда. Я вас провожу в консульство.
[п/п: три предыдущих предложения были сказаны по-французски.]
— Этот господин проведёт вас до консульства, — тихо сказал Рати, делая знак, чтобы остальные следовали за ним.
В пути состоялись представления друг другу.
Оказалось, что человек, встретивший их, — Чао Прайя Кридсадон Риангкрай (Минг Дамрисорн) из Министерства иностранных дел. Ранее он участвовал в переговорах с дипломатической делегацией и был одной из ключевых фигур в международных соглашениях.
Рати выполнил свои обязанности идеально — настолько, что переводчик другой стороны похвалил его за чёткое и точное произношение.
— Тан Лютен упомянул, что этот переводчик — его приёмный сын, — сказал он.
[п/п: «Тан» — обращение к лицу высокого статуса.]
Рати повернулся, чтобы перевести эти слова послу, и вежливо поклонился.
— Слышал, у Тан Лютена есть дочь, но не ожидал, что у него есть такой талантливый приёмный сын. Выглядит почти как настоящий сиамец.
Рати, находясь в роли переводчика, чувствовал себя неуютно, когда разговор зашёл о нём самом. Он привык сосредотачиваться на своих обязанностях, но, несмотря на это, перевёл каждое слово.
Лютен приободрил сына представиться перед высокопоставленными лицами, и Рати сказал:
— Я и есть сиамец. Я сопровождал Кхунъинг, жену посла, во Францию. Большая удача, что Тан Лютен и Кхунъинг приняли меня как своего.
— Как любопытно. Твоё лицо говорит о счастливой судьбе. Твои навыки на уровне. Ты отлично помнишь сиамский и вернулся, чтобы помочь с официальной работой. Похоже, в тебе и правда течёт сиамская кровь.
— Сейчас ровно пять часов. Нам пора прощаться. Завтра наша группа соберётся, чтобы обсудить важные вопросы, и мы подготовили большой банкет в честь делегации. Пожалуйста, хорошо отдохните после долгого пути.
После того, как приветственная группа удалилась, их пригласили на совещание, в которое включили Рати для передачи собранной информации.
Это была его первая полноценная обязанность на этой должности. После того как все разошлись, Рати проводили в комнату. Он распаковал вещи и лёг отдыхать, не забыв в мыслях поделиться с матерью впечатлениями дня:
— Дом из тика прекрасен, мама. Терраса выходит на реку с великолепным видом. Дует лёгкий ветерок, а вода отражает заходящее солнце. Я уже выучил пейзаж наизусть и надеюсь, что ты тоже сможешь увидеть эту красоту. Министр иностранных дел сразу признал во мне сиамца, кажется, моё лицо — непреложное доказательство. Что скажешь, мама? Признаюсь, я завидую голубым глазам Белль. Если бы у меня были голубые глаза, я бы всё равно выглядел сиамцем? Было бы забавно, да? Сегодня вечером у храма состоится праздник. Слуга из консульства сказал, что там весело. Хочу попросить у отца разрешение, но, думаю, если я тихонько ускользну, проблем не возникнет, обещаю.
Приняв решение, он быстро принял ванну и выбрал традиционный сиамский костюм из своего гардероба — чтобы не выделяться, избегая всего слишком яркого. Но, разумеется, вся одежда была официальной.
Рати выбрал для выхода тунику и шёлковые брюки приглушённого цвета — неброские, но достойные. Часы он снял и повесил себе на шею, спрятав под рубашку, а с собой взял небольшую сумочку, аккуратно вышитую сестрой — его имя было спрятано в узоре.
Праздник у храма оказался куда шумнее и живее, чем он ожидал. Музыка разливалась по вечернему воздуху, песни притягивали к себе сиамцев, особенно тех, кто давно не был дома. Некоторые раскачивались в такт, не сдерживая улыбок. Рати тоже хлопал в ладоши, но старался не выделяться — держал руки ниже, не привлекая внимания.
Тем не менее, один юноша заметил его.
Рати задержался, чтобы послушать пение, потом, слегка вздохнув, свернул в другую сторону — жаль, конечно, но стоять на месте ему не стоило. Вскоре он наткнулся на другое представление, и то сразу захватило его внимание. Он наклонился ближе, нахмурившись, стараясь рассмотреть детали.
— Это называется «Пхаттхалунг», — послышался голос рядом.
Рати вздрогнул и, обернувшись слишком резко, поскользнулся на камне и едва не упал. Благом его успели подхватить.
Их взгляды на мгновение встретились. Запястье юноши всё ещё было в лёгком, но крепком захвате, а вторая рука — осторожно придерживала за талию.
Рати выглядел сбитым с толку, и незнакомец ослабил хватку, позволяя ему выпрямиться.
— Извини, если напугал, — сказал он.
— Всё в порядке, — ответил юноша, неловко потирая предплечье. Пытаясь разрядить обстановку, Рати быстро нашёл тему: — Как ты назвал это выступление?
— Пхаттхалунг. Сложно произносится, особенно для иностранцев.
Рати сделал паузу, глубоко вдохнул и повернул голову, встречаясь с ним взглядом. Но почти сразу отвёл глаза. Он даже не понял, как оказался под наблюдением.
— Обычно, когда кто-то впервые попадает на такую ярмарку у храма, они теряются, разглядывают каждую лавку. Я подумал, ты, наверное, не отсюда. Но потом — ты ведь в шёлковых брюках. Такой цвет редкость даже в Сиаме. Это одежда знатья или гостей из-за границы.
Рати взглянул на свой наряд и поджал губы. Да, он был аккуратным. Но как его так быстро вычислили?
— И не только. Ты говоришь по-сиамски чисто, но с лёгким оттенком. Такой акцент я слышал у западных, кто действительно освоил язык. А ещё — я читал в газетах, что недавно приехала французская дипломатическая делегация. Ты ведь её часть?
— Ты слишком наблюдателен. Я ведь всего одну фразу сказал.
В голосе Рати прозвучала мягкая насмешка — почти тёплая.
— Просто интерес. Угадывал наобум.
— Твои догадки, похоже, охватывают весь Сиам — от гор на севере до морей на юге, — пробормотал Рати, легонько пнув тот самый камень, что чуть не стал причиной падения.
Парень шагнул ближе и легко поклонился:
— Меня зовут Тиратхон. Я живу неподалёку.
— Я — Рати. Тоже остановился рядом.
Тиратхон расплылся в широкой улыбке — его догадки, как оказалось, были на удивление точны. Но почему же Рати всё ещё держался настороже? Было ли ему что скрывать?
— Давай, я поведу. Осторожно! — вдруг сказал Тиратхон и резко притянул Рати к себе, когда из толпы выскочил растрёпанный мужчина и со всего размаху врезался головой прямо ему в грудь.
Рати едва устоял на ногах, отшатнулся и поспешно стряхнул пыль с одежды.
— Моя сумка... — Рати быстро огляделся, похлопывая себя по бокам. — Где моя сумка?
Рати обернулся — и увидел, как какой-то парень по имени Май срывается с места в погоню за вором. То, что поразило его больше всего — Май всё это время стоял совсем рядом, хотя Рати его даже не заметил.
— Подожди здесь, — бросил Тиратхон и ринулся следом.
Рати остался один — и сразу почувствовал, как в груди поднимается тревога. Незнакомец подошёл к нему будто бы случайно, знал о нём слишком многое — и вдруг появился вор, ещё один незнакомец, украденная сумка...
А если это не случайность? Если за ним следили ещё с консульства? Возможно, это часть хорошо спланированной ловушки?
Мысль обожгла сознание. Рати распахнул глаза и бросился вслед за ними, обежал площадку, но никого не нашёл. Когда почти отчаялся, за поворотом услышал вскрик — глухой, болезненный.
Он свернул в тёмный переулок за храмом и увидел, как один мужчина ударил другого ногой по лицу, заставив того осесть на землю. Рати осторожно поднял деревянную палку, лежавшую у стены, и подошёл ближе.
Оба одновременно обернулись. Рати, дрожа, занёс палку на плечо, но не отступал.
— Как раз вовремя! — сказал Тиратхон. — Мы поймали вора. Подойди, посмотри.
— Поймали? — Рати с подозрением посмотрел на Тиратхона, потом на человека, корчившегося на земле.
— Пожалуйста, отпустите! Я ничего не брал!
— У меня её нет! Я ничего не крал, клянусь!
— Не ври! — Май занёс руку, но Тиратхон остановил его взглядом. — Кхун Чай, проверим?
— Властям? — Рати тут же выронил палку и бросился к Тиратхону. — Не стоит привлекать полицию... Я просто хочу вернуть свою сумку. Мне не нужны проблемы с консульством.
— Значит, ты всё же из французской делегации? — усмехнулся Тиратхон.
Рати тяжело выдохнул и отвернулся.
— Обыщи его, — велел Тиратхон.
Май быстро проверил карманы подозреваемого и вытащил небольшую сумку, полную монет. Он протянул её Тиратхону.
— Ты хоть понимаешь, кто перед тобой?! — голос Тиратхона стал жёстким, черты лица — резкими. Даже Рати невольно отвёл взгляд, нервно теребя ткань брюк.
— В моей сумке — французские серебряные монеты. Если они там — это будет легко доказать.
Вор побледнел. Тиратхон высыпал содержимое сумки на ладонь — и среди тайских батов и сатангов оказались чужие, непривычные серебряные монеты.
— Стоять! — заорал Май и кинулся за ним, когда тот попытался сбежать.
Тиратхон остался, крепко сжимая сумку в руке.
— Ты помнишь, сколько денег у тебя было? — спокойной спросил он. — И, кстати... кто ты на самом деле?