Воспоминания Рати | Глава 11: Прощание с Сиамом
Корабль пришвартовался в Пхая Краи. Несколько представителей королевской семьи прибыли в посольство, чтобы сопроводить делегацию обратно. Однако, когда они прибыли в порт, остались лишь немногие, кто помогал с вещами.
Среди них был и Пхра Суратхи Тамматханапич, который занялся вопросами Най-Куи и Мом Джем.
Глаза Рати наполнились слезами, но первой расплакалась Мом Джем — навзрыд. За всего лишь месяц между ними сформировалась крепкая привязанность. Она крепко держала руку своего господина, с трудом выговаривая слова, умоляя заботиться о себе и как-нибудь вернуться в Сиам — и больше никогда не исчезать. Рати не осмелился ничего пообещать, только молча слушал.
Когда оба слуги завершили прощание, Тиратхон сказал:
— Я напишу письмо. Если захочешь что-то передать — сообщи. Если нужно что-то отправить — тоже дай знать.
— Спасибо, Пи Ти, — ответил Рати, обернувшись к слугам. — Вы же слышали? Я буду писать часто, так что не смейте меня забывать!
Рати широко улыбнулся и снова повернулся к Тиратхону:
— Огромное спасибо, Пи Ти. За всё. Если бы не ты, моя жизнь здесь была бы куда сложнее.
— Я всё ещё надеюсь, что ты вернёшься в Сиам и останешься здесь хотя бы на время. Было бы здорово, если бы из Франции приехал кто-то вроде тебя. Но, думаю, тебе такая идея вряд ли понравится, так что не стану настаивать. Я очень рад, что мы познакомились, и всегда буду помнить эти дни.
— Когда приедешь во Францию, открой коробку, что я дал. Там травы от Мом Лек и немного закусок для дороги. Ах да, в следующий раз, когда приедешь, я дам тебе велосипед. В этот раз не получилось, но в следующий раз я обязательно исправлюсь.
— Да уж, не знаю, зачем я так разговорился. Я ведь всё это уже говорил — раза три или четыре. Наверняка всё запомнил.
— Ты тоже. Береги себя, будь здоров. Я буду ждать твоего возвращения каждый день.
Тиратхон стоял на берегу, пока корабль не скрылся из виду. На сердце у него было тяжело. Он понял, почему Мом Джем так плакала. Он и сам чувствовал, будто из его жизни навсегда уходит что-то важное. Он не знал, у какого храма просить исполнить своё желание, но даже подумать об этом казалось эгоизмом.
Конечно же, Рати не мечтал бросить дом и семью ради жизни вдали и в одиночестве. Эта надежда казалась далёкой и почти невозможной.
Корабль двигался по реке в сторону Сингапура, мягко покачиваясь на волнах. Он касался скал, из-за чего пассажиры едва держались на ногах. Люди говорили, что небо было особенно красивым, но в такую качку стоять и любоваться им могли только немногие. Для тех, кто никогда раньше не плавал, было трудно даже объяснить, насколько мучительным бывает морская болезнь.
Через четыре ночи корабль наконец прибыл в Сингапур — на короткую передышку. Вскоре их ожидал переход на больший корабль, направлявшийся в Марсель. Делегацию разместили в первом классе. Рати вспоминал, как познакомился с молодым парнем, немного младше себя, который плыл в третьем классе. Тот жаловался, что его каюта была такой тесной, что он не мог дышать, а качка не давала уснуть. Он несколько раз страдал от тошноты, а еда на борту была отвратительной.
Даже находясь в лучшей каюте, Рати всё равно чувствовал слабость и головокружение от близости к машинному отсеку. Он открыл деревянную коробку от Кхун Мом Лек, достал бальзам, вдохнул аромат несколько раз, и постепенно ему стало легче. Там же он нашёл засахаренные сливы, и, широко улыбнувшись, с искренней благодарностью отложил их в сторону, аккуратно убрав всё остальное. Два пакета он решил оставить для отца, который находился в соседней каюте.
Лютен, несмотря на опыт морских путешествий, тоже страдал от качки. Видя, как бледнеет его лицо и как он наклоняется к плевательнице, один из членов экипажа остался рядом, чтобы при необходимости помочь.
— Папа, попробуй вот эти сливы. Должны помочь.
— Откуда они у тебя? — Лютен нахмурился, коснулся сливы языком и прищурился. — Возможно, поможет, но съесть сразу несколько — солёные и кислые — это уже слишком.
— Это от матери Пхра Суратхи Тамматханапича. Она также передала бальзам, чтобы ты мог дышать легче, если станет плохо.
— Ты, смотри-ка, сблизился, да?
— Старшие проявили ко мне доброту, и я с уважением это принял. Кто знает, увидимся ли мы снова. Лучше иметь друзей, чем врагов, не так ли? — Рати улыбнулся, передавая отцу флакон с травами. — До Франции ещё далеко. Отдохни пока. Чтение книг только усилит тошноту. Я помогу, если будет что-то срочное.
Лютен кивнул, соглашаясь, и, взглянув на сына, спросил:
— А ты когда-нибудь думал стать послом?
— Почему ты спрашиваешь, отец?
— Глядя на твои способности, я всё лучше понимаю, почему твоя мать была так решительно настроена дать тебе образование — до такой степени, что готова была уйти от меня, если бы я запретил тебе учиться читать и писать. Она действительно заложила в тебе прочный фундамент.
— Это не совсем так, отец, — Рати опустил голову. — Мама просто хотела, чтобы я мог хоть немного облегчить твою работу.
— Дипломатический посол — это тот, кому безоговорочно доверяет лидер Франции. И неважно, насколько я хорош или плох: во мне течёт сиамская кровь. Даже если бы я захотел занять этот пост, не смог бы. В случае разногласий между двумя странами всегда останется подозрение, что я не смогу предать родину ради интересов Франции.
— Даже несмотря на то, что ты известен как сын посла?
— Это только усугубит подозрения. Доверия ко мне всё равно не будет.
Лютен кивнул, тяжело вздохнув:
— Сиамцы просили, чтобы к ним отправили после на постоянной основе — как было с тем, кого отправили в Париж. Если соглашение должно завершиться без конфликтов, всё должно быть сделано как положено. Обычно на такую должность возвращаюсь я — обе стороны мне доверяют. Но я старею. Кто-то должен научиться и продолжить моё дело. Никогда бы не подумал, что это будешь ты. Если не твой дядя Ам, то Флориан — у них обоих большой опыт. Но твоя работа переводчиком оказалась слишком значимой. Я начинаю подозревать, что другая сторона готовит ходы. Если бы твоя мать была жива, она бы помогла мне принять решение.
— Я уверен, что именно мне отправят для языкового обмена. Во-первых, потому что ты, отец, — посол, а значит, я — отличный «заложник» в глазах Сиама. А во-вторых, с точки зрения Франции, я хоть и твой приёмный сын, но всё ещё сиамец — и лучше бы мне держаться подальше. Это удобно: Сиам получит нужного человека, а Франция ничего не теряет. Если они настаивают, что я подхожу больше всех — я приму это.
— Я буду против до последнего.
— Если ты будешь возражать, тебя обвинят в том, что ты — посол, который ставит личные интересы выше государственных. Особенно в военное время. Это слишком опасно и для тебя, и для меня.
— Ты правда думаешь, что я, твой отец, не могу тебя защитить?
— Я верю, что можешь. Но я также думаю, что моё назначение будет полезнее для всех. Я прошу тебя лишь об одном.
— Пожалуйста, добейся, чтобы в официальных бумагах указали, что командировка временная, всего на несколько месяцев или лет, с возможностью ротации. Так у меня будет шанс вернуться во Францию.
Лютен смотрел на сына с целым вихрем чувств в глазах. Он нежно коснулся рукой лица Рати, даря тому тепло, от которого защемило в груди.
— В конце концов, ты оказался мудрее меня. Твоя мать подарила тебе невероятное воспитание. Я горжусь тобой. И уверен, она тоже гордится, глядя на нас с небес.
— Ты сам учил меня, отец, что прежде чем принимать решение, нужно оценить всё со всех сторон. А пост посла в Таиланде… пусть займёт кто-то другой. Я могу уехать надолго, и мне тревожно, что Белль останется одна.
— Хорошо. Я всё обдумаю и поговорю с нужными людьми.
Прошло больше двадцати ночей, корабль заходил в разные порты, пока наконец не прибыл в Марсель. Высокая и хрупкая девушка по имени Беатрис Диэр, или Белль, озиралась в толпе, надеясь увидеть знакомые лица. Когда она заметила усы отца и знакомые черты брата, тут же бросилась навстречу, размахивая руками, привлекая внимание. Увидев взгляд брата, она тут же обняла его, заставив Рати сделать шаг назад.
— Что ты здесь делаешь, малышка? — спросил Лютен, обняв дочь. — Кто тебя привёз?
— Тётя Тиара, папа. Ты в порядке? Тебя укачало? Выглядишь не очень…
— Дай мне сначала сесть и немного прийти в себя. Если у Рати ещё остались силы — помоги Флориану разгрузить вещи в архив. Важные документы не должны быть утеряны.
Посольство прислало транспорт. Белль и тётя Тиара поехали чуть позже, следом. Белль сидела, листая сиамские банкноты, с интересом их разглядывая. Одной рукой она держала засахаренную сливу, посасывая её и несколько раз сглатывая. Деревянную коробочку, которую Мом передала Рати, он отдал сестре, не хотел брать её в посольство. Одежду — как свою, так и Лютена — он тоже доверил тёте Тиаре, чтобы она доставила чемоданы домой.
— Ой! — Белль поспешно вытерла руки, вынимая что-то из коробки. Бумажный конверт выпал на пол, и когда она наклонилась, из него выскользнула фотография.
— Кто это с Пи Ти? Такой красивый…
Она протянула фотографию тёте Тиаре. Снимок был сделан Тивой во время визита Рати в их дом. Перед отъездом Тиратхон успел отправить плёнку на проявку, чтобы распечатать этот единственный кадр. Фотография получилась не самой чёткой — Тива всё ещё не обучался этому искусству, — но в ней было что-то живое: Рати стоял прямо, немного скованно, рядом с высоким и внушительным мужчиной. Тот был немного выше Рати, крепкого телосложения, и возвышался ровно настолько, чтобы затенять ему висок.
— Или государственный чиновник, — добавила Белль, быстро убрав снимок обратно в коробку, даже не прикоснувшись к вложенному письму. — Думала, Пи Ти привезёт из Сиама какую-нибудь девушку… А он вон — фото с парнем хранит. Он не такой, как наш отец. Он всего пару раз съездил в Сиам — и сразу очаровал маму, привёз её во Францию!
— Наш отец был очень красив в молодости, ничуть не уступал Рати, — усмехнулась она. — Вокруг него всё время вились девушки, мечтая стать женой посла. Кто бы мог подумать, что у него уже была сиамская возлюбленная?
— Если бы Пи Ти женился на сиамской девушке, это было бы чудесно. Мама такая красивая, сиамские девушки, наверное, тоже очень красивые… Ой, нет, я не это хотела сказать! — Белль спохватилась, покраснела и поспешно сменила тему. — Да и вообще, Пи Ти тоже сиамец. Если он женится на сиамке, разве он не останется жить там?
— Не забегай так далеко, — тётя Тиара бросила на племянницу тревожный взгляд. — Похоже, Рати пока и не думал о таком. Это его первая серьёзная дипломатическая миссия. Он, скорее всего, был сосредоточен на работе.
— Я бы тоже хотела как-нибудь съездить в Сиам…
Тиара ненадолго отвела взгляд от дороги, с лёгким беспокойством взглянула на болтливую племянницу. Если бы Лютен услышал этот разговор, ему было это не понравилось. Некоторые вещи, о которых в семье никогда не говорили вслух, теперь следовало прояснить. Белль было почти восемнадцать — возраст, в котором уже нужно понимать многое, особенно семейные тревоги.
По возвращении во Францию дипломатам предстояло составить отчёт о месяце переговоров, озвучить позицию союзных держав и представить иные важные сведения: состояние экономики, политические тенденции, пожелания монархии. Всё это передавалось в королевском послании.
Прошло всего семь дней, и поступил приказ отправить культурного и языкового посланника, как и предполагал Рати. Посол Сиама в Париже, представляющий королевскую семью, координировал соглашение.
Лютен выступил от имени сына, попросив сиамскую сторону должным образом организовать расписание, место проживания и учебные часы, ведь Рати ехал один, но представлял страну. Он надеялся, что сиамское правительство не создаст ему препятствий.
Согласно условиям, преподаватель менялся раз в три года — Франция также желала, чтобы её граждане знакомились с культурой Сиама.
Получив королевские пожелания, сторона Сиама приняла предложение и скрепила договор печатью. Рати и Лютен облегчённо вздохнули: первый шаг был сделан.
— Три года? — с ноткой грусти в голосе переспросил Рати.
— Один год — слишком мало. За два — не успеем подготовить людей. Таков приказ, — объяснил Лютен, сам чувствуя горечь. Найти хорошего специалиста по сиамскому языку во Франции было непросто, а такого, кто владеет им на уровне Рати, ещё сложнее. Нужно время, чтобы обучить замену. Он похлопал сына по спине, утешая: — Пролетит, как один миг. Лучше уж так, чем оставаться там до старости. Я много раз перечитывал контракт, уверен, вреда тебе не причинят. Через полгода к тебе присоединится Флориан — будет служить в Сиаме. Ты больше не будешь один. А если что, сразу иди в консульство.
— Подтверждено ли, что это будет Кхун Флориан?
— Когда мы вернулись, все заметили, как я ослаб, — усмехнулся Лютен. — Я притворился ещё слабее, чем есть, чтобы не вызывать подозрений. Сработало отлично.
Рати улыбнулся, хоть и едва заметно: сама мысль о том, как отец притворяется немощным, была почти комична.
— Хорошо. Тогда, пока посольство не отправилось в путь, тебе стоит побольше отдыхать и побольше жаловаться — на всякий случай, чтобы никто не передумал.
— Через пятнадцать дней корабль отходит из порта. Подготовь всё — одежду, вещи. Проведи больше времени с Белль. Она будет переживать, так что следи за словами. Деньги я уже подготовил, а сиамская сторона будет перечислять тебе стипендию каждый месяц. Пятого числа можешь забирать её в консульстве. Должно хватить.
— Дальше будет нелегко, — произнёс Лютен, проводя рукой по волосам сына. Увидев, как Рати ему улыбается, сердце сжалось. — Мы ещё никогда не были в разлуке так надолго. Ты никогда не оставался один.
— Я не заставлю тебя волноваться, отец.
— Когда закончится война, многое изменится. Пожалуйста, береги себя, отец. Если будет возможность — я навещу вас.