Бесконечно | Глава 19
Музыка с лодок доносилась ещё с самого полудня, но гости всё ещё сидели на своих местах. Хозяин дома и не думал выходить на храмовую ярмарку. Напротив, он спокойно занимался делами, нисколько не заботясь о недовольстве матери.
Юноша поджал губы, протянул руку к лотосу и, не глядя, начал загибать лепестки. На первый взгляд бездумно, но лёгкие складки меж тонких бровей выдавали сосредоточенность, что вызвало новый, едва слышный вздох у человека, который за ним наблюдал.
— Давай, Каэв, я сама доделаю, — мягко проговорила женщина.
— Нет, я сам. Иди спать. Завтра утром не сможешь проснуться. Еда для монахов уже готова. Доделаешь, когда проснёшься. Не нужно себя утруждать. Поняла? — с нежной улыбкой ответил он, прежде чем помочь матери улечься под москитную сетку.
— Господин с самого полудня ждёт тебя.
— Кто его просил ждать? Мне не хочется выходить.
— Если ты не собираешься идти на храмовую ярмарку, так почему не скажешь ему об этом? Разве можно просто оставить его ждать?
— Я ведь не говорил, что он должен…
— Каэв, уже поздно. Роса сильная. Не простудился бы он там…
— Мама, ложись. Не жди меня, ладно? — юноша быстро уложил её, прижал плечи к подушке, накрыл одеялом до подбородка — ночь выдалась холодная, как она и говорила, — и тут же выскользнул из комнаты. Мать лишь усмехнулась, покачивая головой, глядя вслед его поспешному уходу.
С того самого дня, как он навестил больного, Луанг Санаэ велел Каэвте ежедневно приносить лекарственные травы. Юноша ворчал, ведь у больного уже был иностранный врач. Но Луанг, сославшись на занятость, настоял, и с тех пор вся забота о лекарствах легла на плечи Каэвты.
После выздоровления Кхун Пхра Най стал почти ежедневно появляться в доме Луанг Санаэ, где проходили занятия по танцам. Порой возвращался домой далеко за полночь, лишь бы мельком увидеть кого-то — пусть и на минуту. И Пхра Най не унывал, даже если этот кто-то постоянно ворчал, дразнился, спорил с друзьями. Напротив, его это, похоже, лишь веселило.
Высокий мужчина потирал ладони, чтобы согреться. Даже в тёплом пальто ему было зябко. Он терпеливо ждал хозяина дома с самого обеда, надеясь, что когда тот освободится, они вместе пойдут на ярмарку. Но маленький упрямец, только закончив одно дело, сразу принимался за другое. Луна уже давно поднялась высоко в небо, а конец его трудов всё не наступал.
Большой кратонг до сих пор находился в руках у Сана, который то спал, то ждал вместе с ним, за компанию получая нагоняи от Номьям.
Господин, только-только оправившийся после болезни, сидел на циновке под деревом пикул перед маленьким домом и понемногу терял надежду. Он увидел, как Каэвта укладывает мать, и понял, что тот продолжает тянуть время. Досчитал до ста — и всё равно не увидел любимого лица. Печальный вздох сорвался с губ, прежде чем он потряс Сана за плечо:
Высокий мужчина поправил плащ, посмотрел на кратонг в руках Сана и грустно улыбнулся.
— Я упрямо сидел и ждал его... Он не обещал, что пойдёт со мной на фестиваль.
— Вы, господин, сделали всё, что могли, — с недовольным лицом пробормотал слуга.
— Иди и отпусти кратонг, Сан. Я уже не хочу...
— Мэй Инг Чуи Чай! — радостно воскликнул Сан, распрямляясь во весь рост. Его взгляд скользнул к лицу его господина, в котором застыло изумление, и он не сдержал весёлого смеха.
— Если ты не хочешь отпускать кратонг, могу я его забрать? Мне ещё не довелось…
— Конечно! Я же ждал, чтобы мы вместе его отпустили! — поспешно ответил Кхун Пхра Най, и на лице его расцвела широкая улыбка. Сердце радостно колотилось в груди, а слова путались от переизбытка чувств.
— Ты же сказал, что не хочешь...
— Я сказал, что не хочу без тебя. Я пришёл, чтобы отпустить его вместе с тобой, — признался юный господин, опуская глаза. Вид его смущения заставил Каэвту затаить дыхание.
— Откуда мне было знать? Стоишь там, держишь кратонг и улыбаешься, как дурак. Я подумал, ты просто пялишься на меня, — фыркнул Каэвта, низким, чуть хриплым голосом.
— Вот ведь вредина… — пробормотал Сан, который держал тот самый кратонг с самого начала. По логике, дураком в этой истории выходил именно он, а не Кхун Пхра Най. — Злюка! Как ты могла заставить моего юного господина, только оправившегося после болезни, стоять тут и мёрзнуть! — с притворным возмущением возмутился он и нарочно перешёл на женский род, прекрасно понимая, что это может стоить ему пинка под дых.
— Сколько раз я тебе говорил не обращаться ко мне в женском роде!
— Вот! Сразу злишься! Неудивительно, что Сан тебя дразнит, — вставил Кхун Пхра Най, и теперь убийственный взгляд достался ему.
— Не злись на него. Он ведь просто пошутил, — проговорил он с мягкой улыбкой.
Эти слова и этот добрый взгляд окончательно разоружили Каэвту. Он не решался встретиться с ним взглядом — боялся, что тут же кивнёт в ответ.
Вместо этого он лишь скрестил руки и поспешно ушёл вперёд.
Он и не заметил, как в глазах оставшегося позади Кхун Пхра Ная заплескалось сияние, не уступающее звёздам. Пусть свет звёзд и был скрыт луной, но глаза юного господина светились счастьем.
Несмотря на поздний час, лавки всё ещё были полны людей. Молодые девушки и парни не спешили отпускать свои кратонги, сначала хотелось как следует насладиться ярмаркой. На этот раз было много торговцев-иммигрантов, но больше всего людей собрались у лавки с травяными ликёрами. Там пели, танцевали, болтали, смеялись. А со стороны пристани доносились песни с лодок — теперь уже лишь отголоски: сцена с выступлением артистов Чой давно затихла…
До всего этого Каэвта стоял, аплодируя и смеясь, когда услышал, как одна женщина запела игривую песню о флирте. Но флиртовать взялась не только она — мужчины из хора не отставали, насмешливо и с поддёвкой, кто кого перефлиртует. Среди хохота и весёлых подначек послышался смех Кхун Пхра Ная. Он нечасто приходил на ярмарку, поскольку дел у него всегда было невпроворот. Сейчас же искоса наблюдал за парнишкой, что продолжал хлопать в ладоши вместе с пожилыми певцами. Каэвта, похоже, увлёкся весельем и не заметил, как один из мужчин в толпе крикнул:
— Эй, красавчик! Не хочешь отпустить кратонг со мной?
Пхра Най, что до этого стоял в стороне, незаметно подошёл ближе и встал так, чтобы плечами слегка загородить Каэвту. С расстояния могло показаться, будто он приобнял его за талию.
— Ого, у кого-то роман! И даже не рассказывает, — подхватил шутку другой. Женщина рядом прыснула от смеха. — Вот уж дела!
Каэвта ощутил странное чувство, то ли смущение, то ли злость. Он резко обернулся и исподлобья уставился на высокого юношу.
— Ничего, — с невозмутимым видом отозвался тот и как ни в чём не бывало отвёл взгляд в сторону.
— Даже не вздумай вытворить ещё что-нибудь! — рявкнул Каэвта, топнул ногой и отошёл прочь.
— Всё такой же взрывной, даже если не знаешь, что тебя дразнят, — прокомментировал Сан с ухмылкой.
Молодой господин только тихо усмехнулся, легонько хлопнул Сана тыльной стороной ладони по животу и поспешил вслед за Каэвтой.
— Держи, это вкусно, — сказал он немного погодя и протянул Каэвте палочку с засахаренными зизифусами, когда тот рассматривал прилавки оставшихся открытыми лавок.
— Знаю, что вкусно. Я их часто ем, — отозвался тот, но руку всё же протянул.
— Если хотел есть, зачем тогда купил одну? Ваше Высочество? — проворчал Каэвта, не глядя на него.
— Ну и ладно. Не хочешь делиться — не надо, — притворно обиделся Кхун Яй, поник, сжал в руке палочку и замолк.
— Ладно уж, ешь, — пробормотал Каэвта и протянул сладость. Но господин не протянул руку. Вместо этого он наклонился и откусил ягоду прямо с палочки.
— Ммм… сладко, — промурлыкал он, жуя, и широко улыбнулся.
Каэвта стоял, оторопев, глядя на сияющее лицо напротив. Он не нашёлся с ответом. Только поднёс палочку ко рту, на секунду замешкался, а потом взял ещё одну ягоду и отвернулся.
Луна уже перевалила за зенит, и прохладный ночной воздух пробирал до костей. Каэвта, нагулявшись по ярмарке, направился к пристани. Та вся светилась огнями — кротонги плыли по воде, напоминая звёзды на тёмном небе.
— Красиво… — произнёс он, спускаясь к воде с широкой улыбкой.
— Да, красиво, — подхватил Кхун Яй, но его взгляд был устремлён вовсе не на реку. Он смотрел на того, кто стоял перед ним. Светлая кожа, мягкая улыбка, волосы, как воронье крыло, перехваченные простой деревянной заколкой — всё в нём казалось невероятно очаровательным. Но больше всего сердце его тронул упрямый, прямой и живой взгляд.
— Что ты так уставился? — буркнул Каэвта, заметив, что на него смотрят. — Мёдом намазано?
— А что, нельзя? — с полным спокойствием ответил тот.
Каэвта скрестил руки на груди:
— Я вам не красавица, Ваше Высочество. Смотрите куда-нибудь в другое место!
— А я хочу смотреть только в твои глаза.
Слова эти будто сорвали тормоза. Щёки у Каэвты залились румянцем, и вся решимость испарилась. Он резко отвернулся, сердце билось в груди словно сумасшедшее.
— А на что там смотреть? Я же парень, как и вы, Ваше Высочество. Я вам не барышня… — тихо отозвался он, голос дрожал от нервов. А человек рядом замолчал, потому что именно об этом и не хотел думать всё это время.
— Да, ты прав… Мы оба мужчины… — Кхун Пхра Най сказал это таким грустным голосом, что Каэвта непроизвольно обернулся. Его красивое лицо помрачнело. Он смотрел вдаль, в сторону реки, и взгляд его был рассеянным.
— Так что, будем пускать кратонги или нет? — Каэвта, не выдержав, задал вопрос, но не просто спросил, взял кратонг из рук Сана, который поочерёдно поглядывал то на господина, то на него. Зажёг палочки благовоний, свечи и приложил кратонг ко лбу, прося прощения у богини воды и загадывая желание. — Пойдём, господин. Попросите прощения у богини воды и загадайте, чего хочет сердце, — с мягкой улыбкой сказал он и протянул кратонг.
— …Спасибо, — Кхун Яй взял его, закрыл глаза и загадал. Когда закончил, снова поднял кратонг, ожидая, чтобы Каэвта подошёл ближе и они вместе опустили его на воду.
Они больше не говорили. От пристани до дома было рукой подать… И всё же Кхун Яй молча надеялся, чтобы ночь продлилась дольше, чтобы шагов до дома стало вдвое больше… Лишь бы идти рядом под этой луной.
— Спасибо, что отпустил кратонг со мной, Каэвта.
— Возвращайся в дом. Я тоже пойду.
— Эм… Спасибо, что взял меня с собой. И… засахаренные ягоды были вкусные!
Каэвта резко бросился в дом, не дожидаясь, что тот ответит. В довершение — щёлк! — лампа погасла, и дом накрыла темнота.
— Ай! — Каэвта схватился за ногу и закусил губу, чтобы не разреветься. Слёзы уже катились по щекам. Лицо пылало от стыда. Он ведь только что… только что сказал это вслух! — Да что ж за позорище-то такое?! — шипел он, зажав ступню. Всё было так мило, так хорошо… Кто просил этого господина, только что оправившегося от болезни, сидеть и ждать его?! У него хоть стыд есть? Он вообще не хотел ни кратонг пускать, ни флиртовать!
Просто… боялся, что тот снова заболеет. Вот и пошёл с ним.
И всё же, когда увидел его печальное лицо, Каэвта забыл о себе и о своём желании. Он молился за него. Потому что грустные глаза Кхун Пхра Ная были слишком тяжёлыми для сердца.
Пожалуйста, — шептал он про себя, — не позволяй улыбке этого человека исчезнуть, Богиня Ганга. Пусть она останется с ним навсегда.
— Кто из вас ходил на ярмарку с моим Пи?! — голос Софи разнёсся над внутренним двором, звонкий и дрожащий от ярости. Она стояла посреди круга слуг и танцовщиков, сверля взглядом каждое лицо, ища виноватое. Ни один человек не ответил.
Вчера она с усердием мастерила кратонги, пока не свело пальцы, лишь бы порадовать мужчину, с которым так мечтала провести вечер на празднике: слушать песни с лодок, вместе зажечь свечи и отпустить кратонг по воде. Но ночь опустилась, луна поднялась высоко, а он так и не пришёл. Софи металась по дому, отсылала слуг на его поиски, но в резиденции, где он работал, его не оказалось. Софи прождала до глубокой ночи, и в итоге — разрыдалась. Кратонг, в который она вложила сердце, был брошен в мусор.
И вместе с ним всё, что она так бережно лелеяла в себе.
С тех пор как Софи призналась, что хочет быть рядом с ним не как сестра, он изменился. Вся теплота и внимание будто исчезли. Остался только холод, отстранённость и избегание.
— Что происходит, Мэй Софи? — прозвучал спокойный голос Луанг Санаэ, только что подошедшего с Каэвтой. Он остановился перед девушкой, слегка нахмурившись.
— Приветствую, — почтительно поклонился Каэвта.
— Мы ходили помолиться Будде… — начал было Луанг Санаэ, но замолчал, уловив напряжение.
— Одна из танцовщиц вашего дома… — начала Софи, почти не глядя в лицо дяде, — …посмела отправиться на праздник Лой Кратонг с моим Пи. Кто именно — не знаю. Но я выясню. Я всё выясню!
— Почему и с кем ходил на праздник господин, — хмыкнул Луанг Санаэ, — неужели это повод устраивать такую сцену?
— Все знают, что он мой жених! И этим низкородным девушкам не следует вмешиваться в наши отношения!
— Если это действительно так, может, Мэй Софи стоило бы поговорить с самим господином, а не допрашивать моих подопечных? Если кто-то и должен разобраться, то это я.
— Кто-то сказал мне, что это была одна из ваших танцовщиц…
— Кто? Имени не назвали? — усмехнулся он. — Тогда и смысла в обвинениях нет. Возвращайтесь домой. Если узнаю, кто это был, сам приму меры.
Софи резко развернулась, собираясь уйти, но взгляд её упал на юношу, стоящего за спиной Луанга. Его лицо — гладкое, невозмутимое, как зеркало. Её губы скривились.
— Если кто-то из вас знает, кто осмелился вмешаться в мои отношения — скажите. Я прослежу, чтобы это больше не повторилось!
Она ушла, оставив за собой лишь холодное молчание и тень недосказанности. Луанг Санаэ вздохнул.
— Хочешь что-нибудь сказать, Каэв?
— Нет, — ответил тот, не поднимая глаз.
С того дня Каэвта избегал встреч с Кхун Пхра Наем. Он больше не говорил о нём, не смотрел в его сторону. Танцовщицы тоже притихли. Слова Софи и правда сделали своё дело.
Звук тормозов у ворот известил о визите важного гостя. Каэвта выглянул и тут же отпрянул, скрывшись за шторой.
— Кто там, Джао Каэв? — спросил Луанг, не поднимая головы от бумаги.
— Его Высочество, господин, — прошептал юноша.
— Я скажу Пи Ламдуану… — быстро сказал Каэвта и поспешил к двери. Но, едва шагнув за порог, столкнулся с тем, кого так старательно избегал. Юноша остановился, почтительно сложив ладони, и попытался пройти мимо.
— Дорогой… почему ты всё время убегаешь от меня? Я прихожу, а тебя нет…
— У меня работа. Прошу, отпустите мою руку, Ваше Высочество, — проговорил он, глядя на запястье, сжатое сильной ладонью.
— Нет. Сан, скажи Луангу, что я не войду. У меня другой вопрос. К тебе.
— Пожалуйста… — Каэвта поднял глаза, но быстро отвернулся, не выдержав прямоты чужого взгляда.
Он вырвал руку, но ощущение прикосновения осталось. Он сжал запястье и пошёл быстрее. Но того, кто шёл за ним, это не остановило.
— Почему вы за мной следуете, господин?
— Потому что ты меня избегаешь. Раньше ты хотя бы ругался или дразнил меня. А теперь просто уходишь.
— Вы считаете, я был груб с вами?
— Нет… просто… — Кхун Пхра Най замолчал, явно подбирая слова.
— Это не похоже на тебя. На того, кого я знал.
— Вы правда считаете, что знаете меня? — Каэвта резко остановился и поднял глаза.
— Именно потому, что не знаю, хочу попросить шанс. Позволь мне узнать тебя лучше.
Послышался громкий шум, будто что-то упало. Каэвта обернулся, сердце сжалось.
Пхайом лежала без сознания, вещи были раскиданы. Лицо её стало мертвенно бледным. Юноша бросился к ней, но Кхун Пхра Ная опередил его.
— Я отвезу её к иностранному врачу.
— Никаких «но». Иди поищи что-нибудь, чтобы её перенести. Здесь вообще что-то есть?
Голос молодого господина прозвучал чётко, без колебаний. Каэвта сорвался с места, побежал проверять всё вокруг в поисках носилок, циновки — чего угодно. Но ничего не нашёл.
— Совсем ничего. Что нам теперь делать?
Не раздумывая, Кхун Пхра Най опустился на колени и бережно взял худое тело Пхайом на руки. Они побежали, не позволяя себе ни секунды отдыха. Каэвта мог лишь смотреть, как безжизненное лицо матери покачивалось у него перед глазами, а сердце сжималось от ужаса и тревоги.
— Доктор! — крикнул Кхун Яй, резко распахивая дверь.
Врач-иностранец осмотрел Пхайом, нахмурился.
— Симптомы очень серьёзные. Я позову остальных миссионеров, чтобы помочь, — проговорил он на ломаном языке и скомандовал унести женщину внутрь для продолжения лечения.
— Мама! — ахнул Каэвта и бросился вперёд, но Кхун Пхра Най придержал его.
— Каэв, доктор позаботится о Мэй Пхайом. Пока не заходи. С ней всё будет в порядке. Этот врач очень искусен. Поверь мне.
— Опять… — губы юноши дрогнули.
Глаза покраснели, но ни слезинки не слетело с ресниц. Он лишь вцепился в рубашку господина и обнял его изо всех сил, будто пытаясь хоть чем-то унять жар в груди.
— Поплачь. Я не буду смотреть, — прошептал Пхра Най так нежно, словно прохладная вода разлилась по иссушённому сердцу. Как тёплый солнечный луч, который окутывает даже в самую холодную ночь.
Маленькие руки обвили его талию. Сначала нерешительно, потом — с полным доверием. И только тогда вырвался приглушённый всхлип.
Каэвта поднял руку, чтобы вытереть слёзы. Когда почувствовал, что хватит, посмотрел на человека, который его обнимал. И тут же ему стало стыдно. Как он мог думать только о себе, когда рядом стоял тот, кто… тоже нуждался в утешении? Он отстранился, достал свой платок и подал его.
— Простите меня за эту глупую сцену…
— Всё в порядке, — тихо отозвался Кхун Пхра Най, принимая платок. Он вытер пот со лба и впервые за вечер почувствовал, как усталость начала отпускать.
— Обычно дядя Луанг приносит лекарства для мамы, — заговорил Каэвта, чтобы хоть как-то заполнить тишину. — Я не понимаю, почему ей стало так плохо в этот раз.
— Наверное, дело в погоде. В этом году холод как никогда силён. Это могло ухудшить её состояние, — он кивнул. — Я останусь с тобой, пока Мэй Пхайом не станет лучше.
— Или... может, пусть Сан останется? — поспешил предложить господин, заметив реакцию юноши. Он говорил неуверенно, будто заранее готовился к отказу.
— Ваше Высочество, я ничего плохого о вас не думаю.
— Тогда всё решено, — улыбнулся он и больше не стал ничего говорить. Просто остался рядом, молча, сдержанно, будто пытался стать частью этого хрупкого покоя.
Прошло несколько дней. Лекарства иностранного доктора подействовали, цвет кожи Пхайом стал лучше.
— Кажется, ей и правда стало легче, — заметил Каэвта, не скрывая радости.
Луанг Санаэ приходил каждый день, навещал Пхайом, сидел рядом. А вот Кхун Пхра Най больше не появлялся. Каэвта хотел бы поблагодарить его, но начинал беспокоиться: а вдруг тот снова заболел от холода?
— Надо поблагодарить твоего господина за заботу, — сказал Луанг, будто прочитал его мысли. — Но он последние дни занят государственными делами.
Юноша не ответил. Он продолжал оглядываться, будто в любую минуту мог увидеть того высокого мужчину у двери.
— Господин связан с тобой или нет? — усмехнулся Луанг Санаэ.
Каэвта тут же отвернулся, словно только что его поймали за чем-то постыдным, и поспешно опустился на край кровати матери. Это вызвало громкий смех у старика.
— Эх, малыш, у тебя язык не дружит с сердцем, — пробормотал он себе под нос.
— Ай! — Каэвта вздрогнул от неожиданного рывка за плечо. Он только что вернулся домой, собирался отправиться в тренировочный зал, кто-то схватил его за руку, заставив остановиться.
Он поднял глаза и увидел Софи.
Сарказм в её голосе резал как нож.
— Я всё гадала, кто осмелился влезть между мной и моим женихом… А это ты. Развратник!
Каэвта отбросил её руку, стиснув зубы.
— Мэй Софи, следите за словами. Если кто услышит вас, решат, будто вы не воспитаны.
— Мерзкий слуга! — прошипела она и с силой толкнула его. Каэвта упал на землю.
— А кто ты есть, как не сын заезжего торговца и танцовщицы! Положил глаз на моего жениха! Без стыда, без совести!
— Не смейте оскорблять моих родителей!
— Как ты посмел меня тронуть, извращенец? — продолжала сыпать ядом Софи, а двое рослых слуг за её спиной уже сделали шаг вперёд, готовые исполнить приказ.
Каэвта сжал кулаки, но знал, что не может себе позволить ответить. Он был ничем в глазах таких, как она.
— Ты обольстил моего Пи и ещё смеешь возражать. Чем ты его заманил? Сказал, что ты девушка? Или наколдовал что-то?!
— Я никого не обманывал! Никакого колдовства не было! — выкрикнул он, но голос сорвался от отчаяния и боли.
— Не ври! Если бы не ты, зачем бы он уходил из дома каждый день? Зачем ему каждый день ходить в дом Луанг Санаэ? И зачем тебе ждать, пока кто-то пришлёт деньги и заплатит дань иностранным врачам, чтобы лечить твою мать?
— Ты опозорил моего Пи. Весь город твердит, как Чао Муэн Самоэн Чай Рат без ума от какой-то танцовщицы и не может нормально выполнять свои обязанности!
На лице Софи отразилась боль. Её ранили не только слухи — то, что она увидела собственными глазами, разрывалось внутри острой ревностью. Слуга, которого она тайно отправила следить за возлюбленным, доложил, что тот нёс на руках танцовщицу — точнее, мать красивого, утончённого и непозволительно притягательного танцовщика. Когда Софи собственными глазами увидела, с каким вниманием и нежностью её мужчина держал этого юношу в объятиях, она едва не сошла с ума от ревности.
— Вы оба мужчины! Почему ты соблазнил моего Пи?! Ты ведь не женщина! — голос Софи сорвался, переходя в крик, она извергала проклятия одно за другим.
Каэвта остолбенел — не от самой обвинительной тирады, а потому что... это была правда. Он и Кхун Пхра Най были мужчинами. Но, несмотря на это, сердце учащённо билось, стоило оказаться рядом. Он радовался его улыбке, скучал по нему, когда не видел, жаждал тепла его прикосновений. И да, он был неправ…
Потому что он — мужчина, не женщина.
— Держите его! — рявкнула Софи.
Слуги бросились вперёд и вцепились Каэвте в плечи.
— Что вы собираетесь делать?! — испуганно выкрикнул юноша.
— Боишься? — Софи подошла ближе, разглядывая его лицо. Он был чуть выше её ростом, с белой, гладкой кожей, с чертами лица, в которых угадывались китайские корни. Узкие глаза с мерцающими чёрными зрачками, пухлые губы, длинные волосы цвета воронова крыла.
Настолько, что Софи возненавидела его лицо с самой первой встречи.
— Ты используешь своё красивое личико? Или длинные волосы, как у женщины? Если бы не это, думаешь, мой Пи обратил бы на тебя внимание?
С этими словами она выдернула шпильку из его причёски. Волосы распались по плечам. В следующее мгновение раздался резкий хлопок — пощёчина, от которой половина лица Каэвты моментально налилась красным и начала опухать.
Софи вцепилась в его волосы и резко дёрнула назад.
— Не делайте этого! — вскрикнул Каэвта, но было поздно. В её руке блеснул острый клинок, и одним взмахом она отсекла длинную прядь, что когда-то спадала до середины его спины.
— Это важно? Раз ты танцор, побрею тебя налысо и изуродую лицо, чтобы никогда больше никто на тебя не посмотрел!
— Хватит! — раздался грубый голос позади, прежде чем Софи успела нанести следующий удар.
Она обернулась, выглядя раздражённой.
— Что вы делаете, госпожа Софи? — спросил Сан, не приближаясь, но внимательно глядя на всё ещё скованного Каэвту.
— Это не твоё дело! Не вмешивайся!
— Но... разве вы не унижаете другого человека? Разве это подобает дочери знатного дома?
— Ах, да? Раз так, мужчины! Срежьте волосы с головы этого извращенца и принесите мне!
— Нет! — Сан кинулся вперёд и перехватил сильную руку одного из слуг.
— Не могу, госпожа Софи. Зачем вы это делаете?
— Пожалуйста, прекратите, — Сан перевёл взгляд на Каэвту, который почти осел на землю, но в заплаканных глазах не было ни капли покорности. — Иначе об этом узнает Кхун Яй.
— Ты угрожаешь мне, Сан?! — Софи сузила глаза, словно готовая к новой атаке. Она знала, как сильно её жених доверяет Сану, как прислушивается к каждому его слову.
— Я не угрожаю. Я предупреждаю, госпожа, — спокойно ответил он, и его твёрдый взгляд говорил сам за себя.
— Уходим! — Софи с ненавистью бросила последний взгляд на лежащего юношу, после чего развернулась и ушла, сопровождаемая своими людьми.
Сан бережно помог Каэвте подняться. Он не торопил его, дал немного посидеть и отдышаться, а потом мягко сказал:
— Пойдём умоемся. Я подожду, потом отведу тебя в дом твоего господина. Сегодня лучше переночевать там.
Каэвта ничего не ответил. Он молча поднялся и пошёл в сторону ванной, словно что-то обдумывая. Его красивые глаза были печальны, как осеннее небо, затянутое тучами.
— Что случилось? Почему ты в таком виде? — Кхун Яй встал перед Каэвтой, пытаясь перехватить его взгляд, но юноша старался уклониться.
В последние дни он не находил себе места, беспокойство разъедало изнутри. Он не мог сосредоточиться, не мог даже по-настоящему отдохнуть, всё думал — поел ли Каэвта? Всё ли хорошо с его матерью? Продолжает ли он тренироваться?
Он велел Сану сначала навестить Каэвту, на случай если тому понадобится помощь. Но сейчас, глядя на лицо, по которому так тосковал, он заметил, насколько оно осунулось.
Щека была припухшей от удара, волосы растрёпаны, и уже не такие, как раньше.
Кхун Пхра Най обернулся к Сану в надежде услышать объяснение, ведь юноша точно не скажет ничего сам.
— Госпожа Софи, господин, — сообщил Сан. — Она причинила вред Чао Каэву, — тихо добавил он.
Юноша поднял руку, чтобы коснуться опухшей щеки, но Каэвта крепко сжал губы и отвернулся, не желая даже взглянуть на него. Ему хотелось обнять его, утешить, хоть как-то облегчить эту боль. Хотел прошептать, что сожалеет, что не хотел, чтобы всё так вышло.
Он знал. Знал, что если Софи узнает о его чувствах к кому-то, этот человек неизбежно пострадает. Но он не мог остановить своё сердце. Не мог заставить себя не любить Каэвту.
Софи хотела обладать им. Она цеплялась за него, желала, чтобы он принадлежал ей одной. Но чувства, что он питал к ней, были лишь братскими. Он не мог любить её так, как она хотела.
— Почему... — начал Кхун Яй, опуская руку, что почти коснулась лица юноши.
Каэвта поднял взгляд, полный горечи и вопросов.
— Почему вы вмешиваетесь в мою жизнь, Ваше Высочество?
— С каких пор? С того дня, когда вы появились на вечере в доме знатных?
Его голос дрожал, а в глазах стоял тот самый вечер, когда он заменил мать на сцене. Среди гостей он увидел молодого господина. Красивого, как чудо света. Его улыбка, взгляд — всё это сбивало дыхание. Он не мог отвести глаз, не мог даже вспомнить, как должны двигаться ноги в танце. Он тонул в этом взгляде.
— Возможно, — тихо ответил Кхун Пхра Най.
И в тот же миг лицо Каэвты стало хрупким, как стекло, готовое в любой момент разбиться.
— Ваше Высочество, у вас проблемы со зрением? Вы не заметили, что я не женщина?
— А после? — голос юноши задрожал, в глазах заблестели слёзы. — Когда вы узнали, что я мужчина… почему вы продолжали приходить?
— Потому что я выгляжу как женщина? — Каэвта вытер слёзы тыльной стороной ладони. — Или потому что я похож на девушку? Из-за волос?
— Значит, это внешность сбила вас с толку?
— Тогда почему? Почему?! — голос сорвался в отчаяние.
— Из-за тебя… — выдохнул Кхун Пхра Най.
— Если из-за внешности, из-за иллюзии... — Каэвта взял в руку нож и сжал длинные пряди своих волос.
— Что ты собираешься делать, Каэвта? — голос мужчины звучал тревожно.
— Я покажу вам, Ваше Высочество. Покажу, что я не женщина! — слёзы потекли по его щекам, а лезвие с треском прошло сквозь чёрные волосы, ниспадавшие до пояса.
— Я не женщина. Видите, Ваше Высочество?
— Каэв... — Кхун Яй не смог больше сдерживаться. Глаза наполнились слезами. Сердце сжималось от боли, ведь он причинил эту боль Каэвте.
— Я мужчина… не женщина... — тихо проговорил юноша и, дрожащей походкой, стал подниматься по лестнице, оставляя за собой на полу срезанные пряди густых чёрных волос.
Молодой господин остался стоять, опустив взгляд на тёмные локоны. Он медленно рухнул на колени, собрал их в охапку и прижал к груди.
— Господин! — Сан бросился к нему, поддерживая за плечи.
Эти плечи… некогда прямые и гордые… теперь были согнуты тяжестью утраты.
— Каэвта... — волосы Каэвты, его боль, его молчание — он не мог обернуться. Не мог смотреть на спину, дрожащую от сдержанных рыданий. Если он посмотрит, то не выдержит. Оставит всё и бросится за ним. Но разве это не ранит Каэвту ещё сильнее?
Маленькая, ускользающая фигура растворялась за пеленой слёз.
— Хм... — веки дрогнули и приоткрылись.
Перед ним — лицо, наклонённое близко, слегка расплывчатое.
— Нет, Каэв. Это я. Твой друг.
— Друг?.. — Каэвта растерянно огляделся по сторонам, лишь потом вспомнив, что находится вовсе не в Королевском зале.
— Палочка благовония догорела, — Сале мягко улыбнулся и помог юноше приподняться. — Прошло какое-то время, — добавил он, пристально глядя на бледное и утомлённое лицо, прежде чем проследить за взглядом Каэвты, скользнувшему по комнате.
— Не знаю. Я не видел его с тех пор, как ты закрыл глаза.
— Пойдём, — сказал мужчина, негромко, почти извиняясь. — Уже поздно. Тётушка Чанпхен начнёт волноваться.
Каэвта кивнул, соглашаясь. Тело подчинилось, но сердце сжималось от неясной тревоги. Он так и не увидел того, кого ждал. Образ, мелькнувший перед глазами перед тем, как он очнулся, не выходил из головы.
И если да, почему тогда они — он и Господин — были разлучены?
...Хотя так сильно любили друг друга.
Каэвте хотелось больше времени. Одной палочки благовония в неделю было ничтожно мало. Он хотел узнать всё сразу, но монах не позволил — боялся, что правда причинит боль.
Ничего, — успокоил себя юноша. — Не стоит торопиться. Всё ещё впереди.
Он успеет узнать чувства того мальчика, из сна, из картины... и свои собственные. А также чувства того мужчины.
...Обещание, которое Господин всё ещё хранил.
На балконе второго этажа, скрываясь за занавесью сумерек, кто-то высокий смотрел вслед двум фигурам, исчезающим в машине. В его глазах застыло ожидание. И всё же губы тронула улыбка. Он не появился, когда Каэвта проснулся, потому что знал, если заговорит, не сможет сдержаться... и снова заставит Каэвту закрыть глаза, чтобы тот продолжал видеть, продолжал вспоминать.
— Хм... — он не обернулся. Мысли всё ещё были там, где недавно стоял юноша.
— Что?.. Сан! Что с твоей рукой?! — голос внезапно сорвался на испуг. Он бросился к своему другу, тело которого будто осунулось. От одной руки осталась лишь половина — всё от пальцев до запястья исчезло.
— Наверное, всё дело в зачарованном ноже того мага, — тихо произнёс Сан.
Молодой господин замер. Он поднял взгляд, и в глазах застыл ужас. Лицо побледнело, словно утратило остатки жизни.
— Как много времени у нас осталось, Ваше Высочество?
— Боишься перерождения? — спросил он негромко. Глубокий, глухой голос был полон горечи, даже Сан почувствовал, как в нём сквозит печаль.
— Нет. Пока я с вами, Кхун Яй, мне ничего не страшно.
— Спасибо, Сан. Спасибо, что всегда был рядом, — он похлопал того по плечу, тяжело и искренне.
— И вам спасибо, Кхун Яй... что любили меня, как настоящего младшего брата, — Сан широко улыбнулся, и в этой улыбке было всё: благодарность, принятие, прощание.
— Пойдём найдём господина... пока мы не исчезли окончательно и не лишились шанса на перерождение.
Ветер завыл. Две фигуры растаяли в темноте, и Белый дом остался стоять в полной тишине.