Индивидуальный проект | Глава 36: Фестралы и Лукотрусы
Приняв зелье без сновидений, Гермиона проснулась на следующее утро немного заторможенной, но, по крайней мере, выспавшейся. Она ощущала себя чуть более готовой столкнуться с реальностью без отчаянного стремления к отвлечению — хотя это вовсе не значило, что ей хотелось иметь дело с затянувшейся волной сплетен, вызванной той статьёй.
Но хотя бы одно хорошее дело эта огромная фотография, на которой Драко Малфой целует Гермиону Грейнджер, всё-таки сделала: она расставила точки над i. Теперь всем было ясно — Гермиона встречается с Драко, так что прятаться уже незачем.
Правда, Тео на этом снимке не было, и она не знала, как к этому относиться. Гермионе совсем не хотелось принижать значение того, что происходило между ними, но она понимала: если рассказать и об этом, всё станет ещё сложнее. Это было несправедливо по отношению к нему, но Гермиона пока просто не знала, как быть.
После долгого дня, наполненного взглядами на занятиях по Чарам и Зельеварению, домашней работой в библиотеке и одинокой прогулкой по коридорам по пути к профессору Макгонагалл, она чувствовала себя измотанной. Чаепитие с директрисой оказалось неожиданно приятным — возможно, именно потому, что не имело академической цели. Профессор просто хотела убедиться, что с ней всё в порядке. Вероятно, это тоже имело отношение к статье, вышедшей на выходных, но всё равно было приятно почувствовать заботу.
После встречи с Макгонагалл Гермиона отправилась на ужин в Большой зал и присела за стол Гриффиндора, всё ещё погружённая в раздумья о своём положении. Джинни, по крайней мере, старалась сдержать обещание и больше не язвить по поводу Драко и Тео, а Дин с Невиллом явно держали её сторону. Она это ценила. Это имело значение — они имели значение.
И всё же осуждение — пусть не открытое, но ощущаемое — со стороны «светлой» части учеников всё ещё цепляло. Особенно это чувствовалось от младших. Чуть дальше по столу сидела группа девочек, среди которых были новички в Отряде Дамблдора, присоединившиеся в прошлом году, пока Гермионы не было в школе. И теперь они исподтишка посматривали на неё с выражением, будто она их разочаровала. Будто предала ту идеализированную Гермиону Грейнджер, которую они себе придумали — за то, что связалась с печально известным бывшим Пожирателем Смерти Драко Малфоем.
Она доедала, когда Тео появился у стола Гриффиндора с широкой, почти лукавой улыбкой. По тому, как он постучал по столешнице, привлекая её внимание, и по чуть расширенным глазам, она поняла: он слегка нервничает. Что было для него редкостью.
— Гермиона. У меня к тебе вопрос, — начал он.
Она улыбнулась и, не вставая, ответила:
Брови Тео приподнялись, взгляд скользнул по её товарищам за столом. Она сомневалась, что он испытывает неловкость, знала его достаточно хорошо, чтобы догадаться: он скорее беспокоится, не поставит ли её в неудобное положение. Гермиона терпеливо ждала, пока он решит, как сформулировать мысль.
— Как бы я ни любил наши вечерние вторники в библиотеке, пока Драко на тренировке по квиддичу… у меня на сегодня другие планы. Забудь на сегодня про домашку. Проведи вечер со мной, — предложил он.
Формально это был вопрос, но по сути — почти утверждение.
Гермиона, разумеется, была заинтригована. Особенно учитывая, что сегодня полнолуние. Они собирались возобновить процесс становления анимагами, а значит, под светом луны нужно будет положить в рот листья мандрагоры.
И после этого ни одного поцелуя в течение месяца.
Она надеялась, что им с Тео удастся побыть наедине до этого момента. С Драко всё вполне ясно, после вечеринки на Хэллоуин их отношения шагнули далеко вперёд. И ей хотелось, чтобы с Тео это тоже произошло. Если бы он сам не предложил провести вечер иначе, она бы нашла повод. Пусть и не знала, что бы именно предложила. Даже успела переписать все домашние задания на другие дни в расписании.
— Я с радостью проведу с тобой вечер, Тео, — ответила она, поднимаясь из-за стола.
Он весь словно засветился от её слов, лицо озарилось искренней, детской радостью:
— Прекрасно. Нам понадобятся яблоки.
— Яблоки? — переспросила она с любопытством, не до конца понимая, что он задумал.
— Пару штук. Может, три. И тебе стоит переодеться, — добавил он. — Пойдём, по пути заглянем на кухню, а потом к нам в спальню.
Он подал ей руку, и она вложила свою в изгиб его локтя, разворачиваясь к Невиллу и остальным за столом. Конечно, Дин и Джинни тоже смотрели на неё. И те самые младшие девчонки из Отряда Дамблдора, что весь ужин косились в её сторону, перешёптываясь.
Выражения ужаса на их лицах вызвали у Гермионы неожиданную волну раздражения. Она гордо вскинула подбородок и, намеренно громко, сказала:
— Увидимся. Можете не ждать. Мы, скорее всего, задержимся.
Тео фыркнул, и, когда они вдвоём направились к выходу, прошептал:
— Младшие ученики в ужасе от того, что я вожусь со слизеринцами, — с ленивым равнодушием пожала плечами Гермиона. — Пусть теперь голову ломают, что мы собираемся делать с яблоками до самой ночи.
— Тебе не обязательно делать это ради меня. Бросать вызов, — мягко ответил Тео. — Я не расстроюсь, если о нас не напишут в газетах.
Гермиона посмотрела на него. Возможно, зря она решила, что он не захочет остаться в тени. Может, он вовсе и не стремился быть частью её истории. Как самоуверенно с её стороны полагать, будто именно ей труднее всех. Будто только ей есть, что терять.
Но она знала, что мир о ней скажет. Знала, что уже говорили. Во времена Турнира Трёх Волшебников их версии ласковых прозвищ звучали как «женщина со скандальной репутацией». В коридорах, где не думали, что она услышит, шептались куда проще: «шлюха». Её обвиняли, что она крутит с Гарри и Виктором одновременно. Что бегает за известными волшебниками. Теперь же — за печально известными.
И в той статье, что недавно взорвала Пророк, не щадили никого. Не только Гермиону. Драко выставили чудовищем, намекали, что он её принуждает. Это было жестоко. Возможно, Тео просто не хотел ввязываться в подобную грязь.
Щёки Гермионы вспыхнули. И она осторожно спросила:
— Ты хочешь, чтобы наши отношения остались в секрете?
— Что? — он выдохнул. — Нет. Нет, совсем не это я хотел сказать. Я не стыжусь того, что между нами. И мне плевать, что подумают остальные. Поверь, обо мне и моей семье десятилетиями говорили вещи и похуже. Если я стану тем самым Ноттом, который известен тем, что был с тобой, а не тем, что совершали мои родственники, я буду только гордиться. Но я не обижусь, если ты предпочтёшь сохранить всё это… на поверхности более простым.
Она склонила голову, позволила своей руке соскользнуть вниз по его предплечью, пока не сплела их пальцы, и ответила:
— То есть… ради удобства и комфорта посторонних мне нельзя держать тебя за руку на людях? Нет уж.
Он улыбнулся ей так смущённо и тепло, что в груди стало по-настоящему уютно. Она поняла, что всё сказала правильно.
— Ты уверена? — спросил он чуть тише. — Это может превратиться… в хаос.
— Уверена. Вся моя жизнь — сплошной бардак. И знаешь, — голос сначала был твёрд, но к последнему слову смягчился, стал ласковым, — я знаю, каково это — приуменьшать своё значение ради других. Больше не хочу. И не хочу, чтобы ты делал тоже самое.
Он сглотнул и почти прошептал:
— Ты потрясающая, знаешь об этом?
— Ты тоже, — сказала она, на сей раз позволив себе не отмахнуться от комплимента, как делала обычно.
Тео приподнял их переплетённые руки и поцеловал костяшки пальцев Гермионы. От этого жеста у неё засосало под ложечкой. Она держалась за это чувство, пока они собирали яблоки на кухне, пока переодевалась в джинсы, свитер и своё тёплое, слегка потёртое пальто. Тео предупредил, что они проведут какое-то время на улице, и Гермиона не забыла перчатки и шарф, пока он отправился за уже собранной сумкой.
Ноябрьские вечера в Шотландии не прощали беспечности.
Когда они вышли на улицу, в сгущающиеся сумерки, Гермиона больше не могла сдерживаться.
— Ладно… куда мы идём? — спросила она наконец.
Ей казалось, что, возможно, они заглянут на тренировку Драко, всё-таки последняя перед матчем с Гриффиндором, который пройдёт в эти выходные. Но Тео повёл её совсем в другую сторону, к хижине Хагрида, туда, где за деревьями начинался Запретный лес.
— Мы отправляемся в приключение, — сообщил он с такой широкой и вдохновенной улыбкой, будто это была лучшая идея на свете.
В глазах у него плясало озорство, и хотя Гермионе хотелось тут же выпытать у него все подробности, чтобы быть готовой ко всему, она решила довериться. Он явно был взволнован тем, что собирался ей показать, и вряд ли стал бы планировать что-то, что ей не понравится.
Она глубоко вздохнула и кивнула:
— Хорошо. Приключение, для которого нужны яблоки. Заинтриговал, Тео.
— Отлично. И тебе не придётся блуждать в полной темноте. Начнём мы с фестралов. Яблоки для них, — пояснил он.
Брови Гермионы удивлённо поползли вверх. Обогнув тыквенные грядки и подойдя ближе к ограждению, за которым держали фестралов — чуть вглубь леса, — она спросила:
— Не совсем. У этой прогулки есть цель, — уклончиво ответил Тео, бросив на неё хитрый взгляд. — Ты умираешь от любопытства, да? Ну хорошо, ты попробуешь достать волос с хвоста фестрала. Если он позволит, конечно.
— Я? — переспросила она. — Зачем?
— У меня есть на то причина… довольно специфическая. Но я не до конца уверен, что получится. Так что давай просто попробуем, хорошо?
Гермиона громко выдохнула, достаточно, чтобы он рассмеялся в ответ. Но всё же кивнула. Несколько минут они шли молча, держась за руки.
Загон был совсем недалеко. И каждый раз, когда она видела этих существ, Гермиона ощущала то же щемящее восхищение. В фестралах было что-то мрачное, почти устрашающее, но их репутация казалась ей несправедливой. Неужели каждое существо, связанное со смертью, обязательно должно быть опасным?
Может, дело было в самом Тео — или в его яблоках, но стоило ему осветить дорогу взмахом палочки и протянуть руку с фруктом, как один из молодых фестралов неспешно подошёл ближе. Словно заколдованный, он ухватил яблоко зубами и мигом его уничтожил.
— Они довольно дружелюбные, правда?
— Эти — да. Это одна из немногих одомашненных стай фестралов в Британии, — поделился Тео. — Кажется, в Восточной Европе есть ещё парочка, но здесь их почти не держат. Волшебные палочки с волосами фестралов считаются слишком нестабильными.
— То же самое говорят про волосы вейл, — заметила Гермиона. — А у Флёр Делакур именно такая палочка. Думаю, очень часто маги отвергают то, чего просто не понимают.
— Ты права, — кивнул Тео и протянул ей яблоко. — Попробуй сама. Только держи на раскрытой ладони и пальцы не подставляй. Не укусят.
Она сделала, как он сказал. Один из подошедших фестралов аккуратно взял яблоко с её ладони и с хрустом вгрызся в него. Гермиона засмеялась, а когда зверь доел, осторожно протянула к нему руку. На миг задержала дыхание и замерла, когда фестрал тёплым носом уткнулся в её ладонь.
Погладив кожу фестрала, грубую, но оттого не менее завораживающую, Гермиона повернулась к Тео:
— Как мне… как лучше попросить у него волос?
— Попробуй просто… попросить. Не думаю, что он поймёт слова, но намерение — вполне. Они умные.
Гермиона задумалась. Вспомнила, как много лет назад они с Гарри и Роном летели на фестралах в Министерство. Тогда она ещё не могла их видеть, но всё равно ощущала, как существо понимало — куда надо и зачем. И как дракон в подземельях Гринготтса понял, что они не враги. Большинство магических существ были куда сообразительнее, чем им обычно приписывали.
Она ещё раз ласково похлопала фестрала по боку, потом скользнула под перила ограды, ступив внутрь загона. Тео последовал за ней.
Фестралы в ответ немного отступили, напряглись, но Тео протянул ей ещё одно яблоко. Гермиона вытянула руку, и к ней тут же направился самый крупный из всех — величественный, с мудрыми глазами, будто видевшими больше, чем любой волшебник.
— Привет, — тихо произнесла она. Фестрал фыркнул, почти точно повторяя её недавний вздох. Гермиона улыбнулась: — Я тоже так делаю, когда злюсь. Правда хочешь яблоко?
Он шагнул вперёд и, не отводя взгляда, аккуратно взял фрукт из её ладони. Но не отошёл. Наоборот, придвинулся ближе, ткнулся мордой ей в плечо, потом опустил голову, легко подтолкнул её в живот и вновь поднялся, выдыхая тёплый воздух прямо ей в волосы.
— Думаю, я могла бы дать тебе ещё одно… Но можно мне тоже кое-что попросить? — прошептала она.
Конечно, он не ответил. Но и не отпрянул.
— Можно я возьму у тебя один волос с хвоста? Всего один, обещаю. Ты не будешь против? — продолжала Гермиона, мягко проводя рукой вдоль его бока, ощущая под пальцами выпирающие рёбра.
Фестрал держал крылья опущенными, пока она не прошла мимо. Тогда он взмахнул ими, легко задевая Гермиону, и снова её волосы поднялись от воздуха.
Хвост фестрала больше напоминал хлыст — сухожилия, кость и кожа. Но на самом конце всё же росло немного редких волосков.
— Ты ведь не против, да? — пробормотал Тео. Когда Гермиона подняла глаза, он стоял рядом, поглаживая шею фестрала, успокаивая его прикосновением.
Она вытащила палочку, прислонившись плечом к тёплому боку существа, и другой рукой провела вниз по хвосту, к самому кончику.
— Я срежу волос с помощью магии, хорошо? Чтобы не дёргать, не причинять тебе боль, — прошептала она. Возможно, и зря — фестрал всё равно не отреагировал.
Когда волос — чёрный, блестящий, около пятнадцати сантиметров длиной — оказался у неё в пальцах, она снова подошла к его голове. Тот уже обнюхивал сумку Тео, ища ещё яблок.
— Я ведь обещала тебе ещё одно, да? Сейчас.
Они накормили его ещё одним яблоком, а затем забросили оставшиеся поглубже в загон — для тех фестралов, что пока держались в стороне.
Когда они выбрались обратно за ограду, Тео протянул ей стеклянную колбочку:
— Лучше положи туда. Жалко будет потерять.
Она аккуратно опустила волос внутрь. Тео взял её за руку, сжал крепко, но бережно, и они пошли дальше, туда, где приключение только начиналось.
— Теперь мы пойдём глубже в лес, — сказал Тео. — Пешком это займёт минут тридцать-сорок. Или я могу вызвать метлу, и мы окажемся там за пару минут.
— Я бы предпочла прогуляться, если ты не против. Тебе не будет слишком холодно?
Тео улыбнулся, покачал головой, а потом честно признался:
— Если быть откровенным, я просто искал повод прижаться к тебе. Но тебе стоит зажечь палочку, дальше будет темно, ветви плотные, даже лунный свет не пробьётся. По крайней мере, до самого места.
— Куда мы идём? — спросила она, доставая палочку и зажигая кончик, чтобы осветить путь.
— К буку на дальнем берегу Чёрного озера, — ответил Тео.
— На дальнем? Не к тому, что растёт возле замка?
— Нет, — он покачал головой. — Тот просто старый. А этот особенный. Он волшебный. Настоящее дерево для изготовления палочек.
— А тот, ближний, значит, не годится?
Тео снова покачал головой, а Гермиона нахмурилась, перебирая в уме всё, что знала о древе для волшебных палочек. Она читала об этом не раз — не ради экзаменов, а из чистого любопытства. Насколько она помнила, бук подходил тем, кто был мудр не по годам, и никогда не выбирал узколобых или нетерпимых. Это дерево было изысканным, чувствительным — не грубой силой, а утончённой магией.
Но почему один бук подходил, а другой — нет?
— Только древесина высшего качества может стать основой для палочки. И чем больше магии вбирает дерево с течением времени, тем лучше, — начал объяснять Тео, пока они шли по лесной тропе. — У этого бука есть преимущество: он приютил колонию древесных пикси.
— Лукотрусы, — мгновенно отозвалась Гермиона. — Я знаю, они селятся только на деревьях, подходящих для изготовления палочек. Ты взял с собой вшей или яйца фей? Без подношений они нас не подпустят...
— Но что именно делает этот бук подходящим? Только лукотрусы? — не отставала она.
— Не совсем, — кивнул он. — Я говорил о магическом воздействии. Лукотрусы усиливают его. Они сами по себе обладают магией, защищают дерево, собирают вещи, насыщенные магической энергией.
— Правда? Нам об этом не рассказывали на пятом курсе, — нахмурилась Гермиона. — Какие вещи?
— Разные. Волшебные растения. Скорлупу магических птиц. Когти или кости магических существ. Даже навоз — как удобрение. Всё, что найдут поблизости и сочтут полезным для дерева, — пожал плечами Тео. — Я знаю, потому что в детстве часами наблюдал за ними. У нас на участке был старый виггентри, и на нём жила стая лукотрусов. Пока отец однажды не застал меня там. Подумал, что я прячусь. Разозлился. Ни дерево, ни лукотрусы это не пережили.
— Мне жаль. Наверное, было тяжело на это смотреть, — тихо сказала Гермиона.
— Очень. Но до того дня я приносил им всякое, хотел понять, что им нравится, что они примут. Они принимали только органическое. Ни волшебных предметов, ни стекла. И всегда тянулись к вещам с высокой резонансной энергией. Например, к жемчугу.
Гермиона удивлённо посмотрела на него, но ничего не сказала. Лес сгустился, свет палочек вытягивался в тонкие, будто живые лучи. Тео шагал рядом, с лёгкой улыбкой, и Гермиона поняла, его история ещё не окончена.
На этих словах Тео отпустил её руку, порылся в своей сумке и вынул маленький мешочек на завязках, который протянул Гермионе. Она взяла его, любопытно заглянув внутрь: он был полон жемчужин — с десяток, разных оттенков, форм и размеров.
— Жемчужная пыль используется в Амортенции, — заметила она, задумчиво перебирая содержимое.
— Да. У неё усиливающее свойство.
Гермиона кивнула, но её мысли зацепились за другое слово, которое он уже дважды употребил: «резонанс».
— Что значит «резонировать с магией»? — спросила она, вглядываясь в него при свете палочки.
— Резонанс — это как... вместимость. Как вода: она может накапливать тепло, пока не изменит форму. Так же и магические объекты, они могут накапливать магию до определённого предела. Палочка, по сути, резонирующий инструмент, — объяснил Тео.
— Странно, что об этом ни разу не говорили на уроках Магической теории. Звучит почти как проводимость. Электричество легче проходит через металл, чем, скажем, через резину. Металл — проводник. Резина — изолятор.
— Я вообще ничего не знаю про электричество, но думаю, ты права.
Гермиона улыбнулась, чувствуя некоторое удовлетворение: было приятно вспомнить, что и она кое в чём сильнее. Просто у него за спиной — одиннадцать лет погружения в магический мир, в который она ворвалась лишь в одиннадцать.
— Итак, — сказала она, закрывая мешочек и возвращая его. — Жемчужины?
— У жемчуга множество слоёв перламутра, — пояснил Тео, снова взяв её за руку. — Каждый слой — словно магическая резонаторная камера. Он впитывает всё: магию воды, лунный свет...
— ...и природную магию существ вроде лукотрусов, — подхватила Гермиона, и он тут же одарил её одобрительной улыбкой.
— Именно. Мы оставим жемчужины для них, чтобы они вплели их в своё дерево. Кроме одной. Её ты должна выбрать сама.
— Должна? Зачем? — спросила она с интересом, чуть наклоняя голову.
— Ладно, раз уж мы почти на месте, пусть это больше не будет сюрпризом, — рассмеялся он. — Всё равно ты не любишь неожиданности.
— Совершенно верно, — усмехнулась она. — Ты меня хорошо знаешь.
Это была не просто нелюбовь к сюрпризам, это была жажда знания. Гермиону всегда больше радовала предвкушаемая осознанность, чем момент внезапности. И знание того, что сейчас он откроет ей тайну, действительно добавило лёгкости её шагам.
— Ты не раз говорила, что тебе тяжело даётся магия без палочки и без слов, — начал Тео.
— О да, — с готовностью подтвердила Гермиона. — Я дико, безмерно, почти постыдно завидую вам с Драко. Я столько раз пробовала — и никак. Интуитивная магия всегда была моей слабостью. Думаю, именно поэтому я так ненавижу полёты.
— Вот именно. И вот что я понял: и у Драко, и у меня есть перстни с гербами. Которые…
— Магически резонантные? — догадалась она, перебивая.
— Да, именно! — оживлённо откликнулся Тео. — Это сильные артефакты. Они помогают фокусировать магию. Поэтому я подумал, что нам стоит сделать тебе кольцо. Оно поможет сосредотачиваться и, возможно, научиться творить заклинания без палочки.
— Ты хочешь сделать мне кольцо? Из... волоса фестрала, жемчужины и, полагаю, букового дерева? — спросила Гермиона, и на её лице расцвела улыбка.
— Именно так, — кивнул он. — Умная девочка. Я даже потренировался — зачаровывал веточки. Думаю, у меня получится сделать его красивым.
Гермиона моргнула, прикусила губу и тихо спросила:
— Ты... тренировался, чтобы сделать мне кольцо?
Он сразу уловил перемену в её голосе. Даже в полумраке лесной тропы Гермиона увидела, как он покраснел. Тео пожал плечами, будто это ничего не значило, но она заговорила, не дав ему увернуться.
— Да. Мне и правда было бы приятно, если бы это помогло мне творить магию без палочки. И... спасибо, что подумал об этом, — сказала она искренне, немного тише.
— Это пока всего лишь идея, — он сжал её руку. — Несколько ингредиентов и попытка что-то из них собрать.
— Это не «всего лишь». Ты обращаешь внимание на то, что для меня важно. Это прекрасно. Ты — прекрасный. Внимательный, изобретательный и умный, — произнесла она с такой искренностью, что его губы дрогнули в улыбке.
— Гермиона, — снова рассмеялся Тео. — Ты подлизываешься? Я ведь ещё даже не подарил подарок.
— Ни в коем случае. И мои слова вообще не про подарок, — возразила она, приподнимая бровь. Смущённо, но упрямо продолжила: — Мне просто нравится быть с тобой. Нравится, как я себя с тобой чувствую. И что я к тебе чувствую. Вот и захотела сказать.
Тео помолчал несколько шагов, и только потом тихо сказал:
— Мне ты тоже нравишься. Очень даже.
— Хорошо. Я рада, — с явным облегчением выдохнула Гермиона. Она не сомневалась в его чувствах, но признаться в своих, всё равно было волнительно. — И... послушай. Социальные навыки — не мой конёк. Читать, писать, планировать — пожалуйста. Но вот с отношениями... мне сложно. Поэтому я хотела кое о чём тебя спросить.
— Ты можешь спросить меня о чём угодно, — тут же сказал он.
— Я заметила, что ты часто оставляешь место Драко. Думаю... думаю, начинаю понимать, что это часть вашей динамики. Он чаще берёт инициативу, особенно в постели. Да?
— Да, — с усмешкой, но заинтересованно подтвердил он.
— Я понимаю. И, возможно, сама немного делаю то же самое. Но... я хотела попросить тебя, не забывай о себе. Не исчезай, когда я рядом. Ты не «второстепенный персонаж» при нём. Ты подошёл ко мне первым. Это ты попросил меня дать ему шанс. И именно ты привлёк моё внимание, Тео. Без тебя этого вообще бы не было. И я не хочу, чтобы ты сам затирал свою значимость. Он — не важнее тебя.
В лесу повисла тишина, слышны были только их шаги по мягкой подстилке из листьев и веток. Тропа становилась всё менее заметной.
Наконец Тео прочистил горло и произнёс:
— Спасибо, что сказала это. Правда. Для меня это многое значит. Я так долго старался не привлекать внимания, что это стало привычкой. Дома — чтобы выжить. В школе — чтобы не попасть под горячую руку. Даже от Драко иногда отстранялся, он всегда был в центре событий. А мне было проще... прятаться. И это действительно помогло избежать некоторых последствий, которых я боялся.
Он умолк, но Гермиона уловила, что осталось несказанным. Она сама чувствовала это раньше — это щемящее, почти болезненное чувство упущенных шансов. Поэтому тихо добавила:
— Но из-за этого ты упустил кое-что, чего хотел для себя.
— Но ведь ты не всегда избегал. Вы с Драко вместе уже больше года, так? Ты сам пошёл на это. Ради него. И ради меня тоже, — с мягкой настойчивостью напомнила она.
Он снова кивнул и чуть отвёл взгляд, будто вспоминал что-то далёкое:
— Да. Мы с Драко начали... ещё в шестом классе. А потом — летом. Тогда это было скорее бегство. Один из способов спрятаться от всего, что происходило. Но потом... это стало чем-то большим. Это я настоял. Сказал ему, что он — лучшее, что у меня есть. Хотя... на деле всё было куда драматичнее. И, пожалуй, не слишком здорово. Я сказал, что он — причина, по которой я живу. И что хочу быть его причиной тоже.
— Это... серьёзное признание, — тихо заметила Гермиона.
— Да. Но тогда, на седьмом курсе, я видел, что он просто существует. Выполняет своё, живёт по инерции. Но внутри был уверен, что погибнет. Его ничего не держало — кроме желания спасти мать. А мне... мне нужно было, чтобы он остался. Чтобы жил. И я попытался стать для него этим «зачем».
— Получилось, — сказала она. — Вы выжили. Вы спасли друг друга.
— Да. А теперь... теперь мы нашли тебя. И это кажется большим даром, чем мы заслужили, — Тео бросил в её сторону тёплый взгляд. — Даже не знаю, как так получилось. Что ты согласилась быть с нами обоими.
— Перестань. Это прозвучало так, будто вы меня заманили. Как будто уговорили. А ведь не было ни давления, ни манипуляций. Просто... вы оказались открытыми, притягательными. А я сделала выбор. Сама. И... это всё ощущается... естественным.
Он расплылся в озорной улыбке:
— Конечно. Мы оба ужасно притягательны.
Она рассмеялась, слегка хлопнув его по плечу волшебной палочкой, от чего свет качнулся и затанцевал на стволах деревьев.
— Не смейся надо мной за то, что ты мне нравишься.
— Никогда, — с притворной серьёзностью пообещал он. — А вообще... ты знаешь, чего хочешь. И мы оба старались ничего не навязывать. Просто... всё само встало на свои места. И для меня это тоже кажется правильным. Надеюсь, всё это стоит того, несмотря на... всё уже случившееся.
Отрицать было бессмысленно. Особенно после воскресной статьи.
— Но мы с Драко уже обсудили это. Люди будут говорить. Всегда. Что бы я ни делала — у них будет мнение. И у него тоже. А ты... ты мог бы остаться в тени. Но, честно, я надеюсь, что всё это для тебя стоит шума. Просто... я больше не хочу жить в угоду чужим ожиданиям. Пусть говорят. И, знаешь... я читала немного. Такие отношения, как у нас, не такие уж и редкие, как я думала.
— Во-первых, — начал Тео, — я рад, что ты сказала это Драко. Он не показывает, но письма, которые ему приходят… они ужасны. И я знаю, что они его задевают. Во-вторых, я вообще не знаю, что такое радар, но не хочу под ним летать. А в-третьих…
Он вдруг притормозил, остановился и повернулся к ней лицом. Гермиона тоже замерла, глядя на него с лёгким удивлением. Тео взял её за руку чуть крепче, глядя в глаза:
— Я хочу услышать всё о том, что ты читала. И как ты называешь то, что между нами.
Она встретилась с ним взглядом в темноте. Свет от их палочек поднимался снизу, отбрасывая на лица странные, почти колдовские тени. Гермиона подняла свою палочку повыше, чтобы видеть Тео как следует, и тихо произнесла:
— Я бы хотела быть твоей девушкой. Если ты не против.
— «Если я...» — начал он, но прервался и расхохотался. — Да я бы был самым настоящим идиотом, если бы отказался. Я же хотел сам спросить тебя, когда подарю кольцо, ты, нетерпеливая ведьмочка. Всегда на шаг впереди, да?
— Я стараюсь, — сказала она и потянулась к нему в долгом, тёплом поцелуе.
Место, конечно, было странное — кромешная тьма в самой чаще Запретного леса, вокруг, возможно, дремали всякие опасности. Но Гермиона думала только об одном: о Тео, о его тёплых губах, о лёгком смехе, и о том, как приятно, что он согласился.
Она была рада, что задала вопрос первой, даже если у него был свой, тщательно продуманный план.
Когда они отстранились, она всё ещё улыбалась.
— Знаешь, — прошептала Гермиона, — мысль о том, что у меня теперь двое парней... начинает мне нравиться. У меня и одного-то по-настоящему никогда не было. А теперь вот — два. И, кажется, мне это даже идёт. Против правил. Против ожиданий. Я ведь никогда не вписывалась. Так зачем начинать сейчас?
Тео снова поцеловал её, коротко, и они двинулись дальше. Идти было приятно — рука в руке, шаг в шаг. Он обернулся к ней и негромко спросил:
— Ты часто об этом говоришь. Про «вписываться». Это важно для тебя?
Гермиона нахмурилась. Последнее время она действительно много об этом думала. И, пожалуй, у неё наконец появился ответ.
— Не в смысле соответствовать. Но… чувствовать, что принадлежишь. Что есть место, где ты свой. Вот это — да. Я… никогда не чувствовала, что принадлежу кому-то. Ни в школе, ни дома.
— Знаешь, в прошлый раз, когда ты об этом заговорила, я просто… заверил, что ты подходишь нам. Но ведь всё не так просто. Я не знаю, каково это было для тебя. Но я хотел бы понять. Если ты захочешь рассказать.
— Конечно. Я хочу тебя знать. Всё, что ты готова разделить со мной.
Он говорил тихо, почти неуверенно, и от этого слова казались особенно тёплыми. Гермиона почувствовала, как в груди что-то дрогнуло — не от боли, но от осознания того, как тонко он чувствует границы. Тео понимал, что не всё можно вытащить наружу сразу.
— Может, на обратном пути, — ответила она так же тихо.
Он кивнул. И это было правильно: не торопить.
Потому что они уже почти пришли. Нет, они были прямо у цели.
Из лесной чащи они вышли к краю Чёрного озера. Здесь, с противоположной от школы стороны, берег был неровным, с небольшим заливом, и на его краю росло дерево — огромное, разлапистое, старое. Гермиона сразу поняла, о каком буке говорил Тео.
Ствол был толстым, изогнутым, корни обвивали камни и спускались к самой воде, ветви тянулись к небу, редкие листья сияли в свете палочек всеми оттенками поздней осени: золото, ржавчина, янтарь. Даже сейчас, в конце сезона, дерево казалось живым, сильным, почти волшебным. И, наверное, так и было.
— Да, — согласился Тео. — Это из-за него мы с Драко впервые пришли на этот пляж. Летали над озером в конце шестого года, и после пары кругов решили спуститься, полежать в тени. Но стоило подлететь ближе… как лукотрусы взбесились. Я, к слову, пока от них удирал, оказался в озере. Кажется, это был первый раз за год, когда Драко по-настоящему рассмеялся.
— Похоже, это было светлое воспоминание в очень тёмное время.
— Да, — подтвердил Тео с лёгкой улыбкой. — Но теперь я хочу познакомить тебя с кое-кем. Пойдём, — сказал он и, потянув Гермиону за руку, повёл к дереву.
Лукотрусы, как и следовало ожидать, высыпали из веток в боевой готовности — тонкие, колючие, с глазами-бусинами и цепкими пальцами. Но стоило Тео сесть прямо на землю и разложить перед ними угощение — древесных вшей и яйца фей, — как напряжение спало. Маленькие сторожа дерева зашевелились, вытянули шеи и начали осторожно приближаться.
Тео достал свой мешочек с жемчугом и протянул его Гермионе:
— Выбери ту, что тебе нравится. А потом предложи остальным.
Она устроилась рядом с ним, перевернула мешочек в ладонь и перебирала жемчужины, пока взгляд не зацепился за одну. Она была чуть вытянутой формы, словно капля, с оттенком синевы или серого. При ближайшем рассмотрении, под светом палочки, на её поверхности промелькнул фиолетовый отлив. Почти как аура.
В этом было что-то… подходящее.
Гермиона передала жемчужину Тео, а ладонь с остальными протянула лукотрусам, которые теперь тянулись к ней всё смелее. Один за другим они хватали жемчужины и уносили их к стволу дерева. Она заметила, что в коре уже были вмонтированы другие, похожие: круглые, гладкие, переливающиеся в лунном свете.
— Ты уже делал это раньше? — спросила она с интересом, наблюдая, как лукотрусы теперь запрыгивали прямо на её пальцы, чтобы быстрее забрать сокровища.
— Делал, — кивнул Тео. — В прошлом году. Уж не думай, что только у тебя бывают личные проекты.
Он недолго поколебался, прежде чем ответить:
— Я учился делать волшебные палочки. Это, конечно, не одобряется Министерством, так как нельзя иметь запасные, но, учитывая, какая у нас тогда была... взрывоопасная обстановка дома, я решил, что запас не помешает. А вдруг мне или Драко придётся исчезнуть.
— Звучит разумно, — сказала Гермиона. Но её мысли крутились уже вокруг самой идеи: сложность, точность ремесла. Не этичность, а техника. — И как прошло?
Тео выбрал одну из веточек, которую им отдали Лукотрусы, достал волос фестрала и положил их с жемчужиной на ладонь. Затем взял палочку и начал накладывать чары.
— Работают. Но... эффектные, — сказал он с лёгкой ухмылкой.
— Ну, волосы фестралов ведь не такие стабильные, как волосы единорога. Потому Олливандер и не использует их, — напомнила Гермиона.
— Вот именно. Потому и результаты были непредсказуемые. Чем больше мы с ними работаем, тем лучше они отзываются, но так как у Драко условный срок, мы храним их в его хранилище в банке. На всякий случай.
— То есть ты сделал их в прошлом году? — уточнила Гермиона. Он кивнул. — Это впечатляет. Производству палочек обучают официально, и учатся этому годами.
— Ну, может, если бы у меня получалось лучше, они не были бы такими капризными, — отозвался Тео и на секунду перестал колдовать, чтобы посмотреть на неё. — Кстати, именно это меня и беспокоит в том, что я сейчас делаю. Это ведь не палочка, но всё же... тот же принцип, те же материалы. И всё — эксперимент. Ты не должна пользоваться кольцом, если не уверена, что готова к возможным неожиданностям.
Гермиона взглянула на него и почувствовала, как губы расплываются в мягкой улыбке. Он действительно заботился о ней. Не просто делал красивый жест, а предупреждал, предлагал выбор, уважал её право решать.
— Мне кажется, если ты его сделал, я уже готова довериться, — сказала она. — Даже если оно будет «драматичным».
— Ну, драматичность — это, пожалуй, по нашей части, — фыркнул он. — Мы ж с тобой и с Драко, между прочим.
Гермиона усмехнулась и, не отрывая взгляда от мерцания жемчужины, добавила:
— И если это сработает, может, я наконец начну делать то, что не удавалось раньше… без палочки.
— Тогда скрести пальцы. И, если что — я рядом.
Но пока Тео говорил, Гермиона не могла отвести глаз от того, что происходило у него на ладони. Веточка — та, что подарили лукотрусы, — сама по себе начала скручиваться в изящный узор, словно живая. Тонкий чёрный волос фестрала мягко обвивался вокруг жемчужины, серой с фиолетовым отливом, словно заключая её в защитный кокон. Ещё одно движение палочки и жемчужина заняла своё место в сердце кольца, точно выверенная так, чтобы её острие было направлено вперёд, по линии пальца.
— Я не боюсь экспериментов, — пробормотала Гермиона, заворожённо наблюдая за происходящим.
— Отлично, — с улыбкой ответил Тео. — На какой палец хочешь? Я немного почитал перед этим, и, думаю, для нашей цели лучше всего подойдёт указательный или средний.
— Указательный символизирует амбиции и силу воли. Он поможет тебе управлять магией без слов — ты ведь именно им чаще всего указываешь. А средний — это символ идентичности и внутреннего стержня. Может усилить связь с твоей магией на уровне интуиции.
— Тогда средний, — тут же сказала она, не раздумывая. — Идентичность в этом году стала моей основной темой.
Он кивнул и протянул к ней руку:
Гермиона послушалась, и Тео осторожно надел кольцо на её палец. Оно скользнуло по коже, словно само знало, где ему быть. Когда он нашёл нужный размер, прошептал короткое заклинание, и древесина кольца пригладилась, словно отшлифованная веками, а жемчуг окончательно вплёлся в форму — живой, сияющий, готовый.
— Ну как? — спросил он, опуская палочку.
Гермиона смотрела на кольцо. Оно было странным, нетипичным — переплетённая древесина, тёмные линии волоса, спрятанные в глубине, и жемчужина, мерцающая, как осколок света на дне озера. Это было не украшение — это было что-то личное, что-то её. Что-то живое.
Не говоря ни слова, Гермиона потушила свет своей палочки, спрятала её и подняла руку.
Это был всего лишь выдох, намёк на слово — не громкое заклинание, не «люмос максима». Но из её пальцев вырвался тёплый, мягкий свет. Он не ослеплял, не жёг, напротив, создавал уютное сияние, вспыхнувшее над ними сферой, которая мягко осветила берег и древнее дерево, словно маленькая луна вторила большой.
Гермиона повернулась к Тео, улыбаясь — по-настоящему, широко, с тем искренним блеском в глазах, который бывает, когда не нужно объяснять, почему хорошо.