Воспоминания в письмах | Глава 11: Разговор через письмо
Он стоял здесь уже не меньше часа.
Для покупателя не было ничего странного ждать открытия магазина, но с той ночи, когда Кэйо показал ему фотографию хозяина здания, Аксорн не переставал следить за ситуацией. И вот до сих пор, магазин пластинок, который он так хорошо знал, оставался закрытым, с табличкой «Временно закрыто» на двери.
Ирония судьбы заключалась в том, что, оказывается, тот самый человек, которого он искал, всё это время был рядом. Да… старик из магазина пластинок был прежним владельцем того здания.
Говорят, люди начинают ценить вещи только тогда, когда теряют или нуждаются в них. Казалось, что судьба Аксона застряла в бесконечных поисках. Он походил взад-вперёд перед магазином, а потом всё же решил вернуться в комнату. В последние дни он всегда заглядывал сюда после занятий, вдруг снова встретит хозяина. И не знал, не игра ли это его воображения, но казалось, что «нежелательные совпадения» происходят с ним подозрительно часто.
По дороге он зашёл в супермаркет, купил продукты на неделю. Долго там не задержался и вскоре вышел с тяжёлым пакетом. Сразу сел на транспорт и поехал домой, уже улыбаясь при мысли о том, как засияют глаза Сонгджама, когда тот узнает, что он собирается приготовить панкейки.
Мальчишка наверняка обрадуется и будет ждать у зеркала.
— Что ты купил? — как и ожидал, стоило ему открыть дверь, как парень, будто с каждым днём становившийся выше и взрослее, уже стоял там с сияющей улыбкой. Сонгджам сразу отложил книгу и уставился на старшего, который поднёс пакет к зеркалу. Аксон начал поочерёдно доставать покупки, показывая их.
— Шампунь, кофе, свежее молоко, пшеничная мука, яйца, сливочное масло, бананы и мёд, — перечислял Аксон с улыбкой, пока глаза Сонгджама, ярко-голубые, как летнее небо, светились всё сильнее от каждого нового предмета.
— Ты собираешься сделать десерт, Пи?
— Ага, — Аксон вскинул брови и посмотрел на Сонгджама с самодовольной уверенностью. — Панкейки.
— Вау, здорово! Ты умеешь печь панкейки.
— Сначала сомневался, взять мёд или шоколад, но потом вспомнил, что ты любишь мёд, и выбрал его.
— Да, я люблю мёд, — широко улыбнулся Сонгджам, наблюдая, как Аксон идёт на кухню. Он был счастлив, что может быть частью жизни Аксона, даже если никогда не попробует этих панкейков.
— Сегодня я ходил искать владельца здания, — крикнул из кухни Аксон, пока готовил ингредиенты и разговаривал с тем, кто был по другую сторону зеркала. Разговор сопровождался облачками муки, которую он рассыпал по столешнице.
— Всё ещё закрыто, — ответил он, держа миску с тестом и бросая взгляд в сторону зеркала. В фартуке, с мукой на лице, он выглядел так, что у Сонгджама сердце забилось быстрее. — Разве это не странно? Раньше я часто заходил в его магазин, он был рядом с работой. Но вот сейчас, когда мне нужно его найти, магазин закрыт на неопределённый срок, — он продолжал мешать тесто, слегка надув губы.
Для Сонгджама это было невыразимо мило.
Аксон прокашлялся, вспомнив, что никогда не упоминал об этом. Мальчик, наверное, просто пытался поддержать разговор, но затянувшееся молчание могло вызвать подозрения.
— Понятно, — Сонгджам кивнул без тени сомнения. Аксон поспешил сменить тему, чтобы не попасться. В глубине души он не хотел, чтобы тот узнал, сколько пластинок у него хранится. Если бы сказал, мальчишка мог бы решить, что занимает в его жизни куда больше места, чем следовало бы.
— Я уже неплохо продвинулся в той истории, которую ты хотел, чтобы я написал, — признался Аксон.
Он не мог отрицать, что Сонгджам был для него важен.
— Но ты ни разу не дал мне это прочитать, — надув губы, пожаловался мальчишка. Но глаза его при этом светились от счастья.
— Подожди, пока я закончу. Хочу, чтобы ты остолбенел!
— Именно! — Аксон подмигнул своему читателю номер один и снова ушёл на кухню. Тесто было готово для следующего шага. Но тут он остановился, услышав стук в дверь.
— Есть кто дома? — знакомый голос сразу подсказал, что это хозяйка общежития.
Аксон вспомнил, что сегодня день проверки комнат, и с улыбкой распахнул дверь. Женщина вошла с тетрадкой в руках и остановилась, втянув носом воздух.
— Дай угадаю… панкейки с мёдом, да?
Аксон вытаращил глаза. Откуда она могла знать, если он даже ещё не начал жарить?
Женщина рассмеялась, заметив его испуганное лицо:
— Я видела, как ты поднимался с мукой и банкой мёда, — пояснила она.
Он облегчённо выдохнул и лукаво посмотрел на неё:
— Я уж подумал, что вы ведьма!
Они оба рассмеялись, а Джам, сидевший напротив в зеркале, прыснул ещё громче.
— Ты до сих пор веришь в ведьм?
— Ты весь перепачкался, — заметила хозяйка и смахнула муку с его лица.
Это простое движение задело что-то очень глубокое в его сердце, ведь у него никогда не было матери, которая заботилась бы о нём.
— Спасибо, — тихо сказал он, сдерживая нахлынувшие чувства, и жестом пригласил хозяйку осмотреть комнату.
— Нет, мадам, — ответил он, пока на сковороде зашипели первые панкейки.
Аромат быстро разошёлся по маленькой уютной комнате.
Джам с улыбкой наблюдал за ними. Из кухни доносились такие звуки, что сразу становилось ясно,?кулинар из Аксона так себе. Хозяйка между тем обходила комнату, явно довольная.
— А пахнет-то как вкусно, — похвалила она. Джам, завистливо глядя, мечтал вдохнуть этот аромат и попробовать панкейки, но не знал, выпадет ли ему когда-нибудь такой шанс.
— Останьтесь, поешьте со мной, — предложил Аксон, желая угостить тем, что когда-то было любимым блюдом его отца.
— Нет, у меня ещё много комнат для проверки.
— Как раз стоит. Кто-то же должен попробовать и сказать, если я всё испортил!
Они снова рассмеялись, и хозяйка ушла. А Аксон смог пожарить всего две штуки.
— Что? — тот приподнял брови, слушая из кухни, и мог себе живо представить, как Аксон там улыбается.
— Когда я был маленьким, папа всегда готовил для меня панкейки. Обязательно с фруктами.
Сонгджам внимательно слушал, словно записывал каждое слово в сердце.
— Как думаешь, он удивится, узнав, что теперь я делаю их сам?
— Ты никогда раньше не готовил?
— Никогда… я вообще ничего не делал, — в голосе его прозвучала лёгкая дрожь.
— Ты хотел бы вернуться домой и приготовить ему?
Повисла тишина. Джам уже начал переживать, что сказал что-то лишнее. Но затем Аксон ответил:
— Он наверняка будет счастлив.
Он снова услышал своё имя, и на этот раз почувствовал, что Аксон не улыбается так, как он ожидал.
— Я хотел сказать, что, возможно, вернусь домой по-настоящему.
Сонгджам замолчал, словно тяжесть обрушилась на его грудь.
Аксон прикусил губу и тщательно уложил стопку панкейков, щедро поливая их мёдом. Но вместе с золотистой струйкой сквозь его ресницы скатились и слёзы.
— Готово! Отнесу это хозяйке дома и вахтёру, — сказал он нарочито бодро, быстро вытерев глаза. Схватил тарелку и тут же вышел из комнаты, не позволив тому, кто сидел напротив в зеркале, заметить хоть малейший след своей печали.
И он лишь надеялся, что Сонгджам поймёт.
— Чёрт... этот мальчишка заболел.
Аксон не находил себе места. Заботиться о больном не так уж сложно, но заботиться о том, к кому нельзя прикоснуться, вот где настоящее мучение. Всё, что ему оставалось, это наблюдать, как Сонгджам иногда кашляет, и его сердце тут же сжималось от тревоги.
— Сходи к врачу, — повторял он уже невесть в который раз, но Сонгджам неизменно качал головой.
— Ничего серьёзного, — хрипло ответил тот. Полдня он упорно готовился к экзаменам, а потом просто свалился на кровать.
— Будь ты рядом, я бы отлупил тебя шваброй, — буркнул Аксон с таким серьёзным видом, что Сонгджам хрипло рассмеялся.
Сколько бы он ни пытался уговорить, Сонгджам был упрямее любого семнадцатилетнего подростка.
— Не волнуйся. Чуть отдохну, и пройдёт.
— Если не пройдёт, сам увидишь, — тяжело вздохнул Аксон, наблюдая, как тот кутается в одеяло, дрожа от жара. В груди кольнула жалость.
Клянусь, будь мы вместе, кроме швабры, я бы ещё и сам тебя накрыл этим одеялом.
План убежать пораньше из комнаты он отменил. Подумал, что даже если толку от него немного, лучше побыть рядом, чем оставить Сонгджама одного. Тем более, «отдыхать» он обещал, а глаза так и не закрывал.
— Немного, — отозвался Сонгджам, наклонив голову и глядя на него усталым взглядом. — Ты сегодня не работаешь?
— Магазин закрыт, — соврал Аксон.
— Тогда ложись и отдыхай. Я не буду мешать, — он уже собирался подняться, но его остановил умоляющий взгляд и тихие слова, сказанные хриплым голосом:
— Побудь со мной немного, пожалуйста.
Аксон не хотел признавать, что эта просьба сработала слишком хорошо, но всё же остался рядом.
И это вовсе не значит, что он размяк.
Он достал любимую книгу и начал читать вслух, надеясь, что его голос хоть немного убаюкает Сонгджама. Ведь, пожалуй, это единственное, чем он мог помочь.
В комнату сквозь балкон проникал мягкий свет, из-за окна доносился гул машин, а ровный голос Аксона наполнял пространство спокойствием.
Пока Аксон, склонив голову, читал, Сонгджам наблюдал за ним сквозь опущенные ресницы. Взъерошенные волосы, очки, идеально подходящие к его лицу, ставшему таким привычным… Всё это, казалось, прочно вошло в его жизнь. Присутствие Аксона по ту сторону зеркала переворачивало его мир.
Внезапно голос стих. Телефонный звонок нарушил тишину, и, хоть Аксон мог подумать, что он уснул, Сонгджам был совершенно сознателен.
— Алло, Кэйо, — даже шёпот на другом конце линии прозвучал для Сонгджама предельно ясно. Он сразу понял, что это важный человек в жизни Аксона. И, хотя он не мог признать это вслух, внутри всё бурлило от неприязни.
— Сегодня я не пойду работать.
Тот, кто якобы часто заходил в книжный магазин.
Тот, кто всегда был готов помочь, даже без объяснений.
— Завтра утром у меня лекция. Давай встретимся в книжном после обеда, можно?
Тот, кто по-настоящему принадлежал к миру Аксона…
Когда разговор с Кэйо закончился, Аксон быстро повернулся проверить больного, будто надеялся, что тот крепко спит. Ему оставалось только ждать, что Сонгджам поправится и вернёт себе силы. Аксон отложил книгу на кровать, взялся за отчёт и начал работать в тишине, краем глаза следя за спящим и пытаясь отогнать тревожные мысли о том, что странности, происходящие в его жизни, становятся слишком навязчивыми.
Некоторые вещи невозможно объяснить…
Солнце давно село, и Сонгджам начал просыпаться. Аксон невольно улыбнулся, наблюдая, как тот пошевелился, потянулся, сбросил одеяло и сел, сонный и с припухшими глазами.
Сонгджам кивнул, пробормотав что-то невнятное. Потёр глаза, посмотрел на часы рядом с кроватью, которые не совпадали со временем у Аксона.
Взглянув в окно, он понял, что на другой стороне мира уже начиналась ночь.
— Пи… — голос предательски сорвался, и он сглотнул, так и не договорив «ты поел?». Но стоило ему попытаться откашляться, как Аксон уже сидел напротив, внимательно глядя в зеркало.
— Что случилось? — тревога в его голосе заставила Сонгджама почувствовать одновременно счастье и неловкость. Счастье, потому что Аксон волновался за него, и неловкость, потому что он боялся получить нагоняй, как с той «шваброй».
— Горло болит, — хрипло выдавил он.
— Я же говорил, иди к врачу, — нахмурился Аксон.
Сонгджам только улыбнулся, стараясь не показывать тревоги.
— Всё, молчи. Береги голос, ясно?
Сонгджам скорчил недовольную гримасу. Поднялся, пошатываясь, взял бумагу и ручку, вернулся к зеркалу и наклонился, чтобы написать.
«Если нельзя говорить, буду писать. Так пойдёт?»
Аксон прочитал отражённую надпись, тяжело вздохнул, но кивнул.
«Я правда в порядке. Только горло немного болит».
Тот прищурился, явно сомневаясь.
Сонгджам слишком уж энергично кивнул.
«Хочешь, даже отожмусь, докажу!»
— Даже не смей! — мгновенно отрезал Аксон.
Он смотрел на улыбку мальчишки, пока не убедился, что тому действительно лучше, и решил пока оставить в покое тему с врачом.
Их разговор продолжался ещё долго. Сонгджам сдержал обещание, не произнёс ни слова, только писал. И ждать, пока он закончит строчку, чтобы прочитать её в зеркале, оказалось неожиданно приятным. Даже слишком.
Потому что всякий раз, когда тот сосредотачивался на письме, Аксон ловил себя на том, что не может отвести глаз.