Индивидуальный проект | Глава 52: Подарок для Нарциссы
В рождественское утро Гермиона с облегчением обнаружила, что Нарцисса одна. Та выглядела почти так же, как в день их первого знакомства. Изящная, безупречно собранная, сидела за маленьким столом у окна, держа в руках фарфоровую чашку. Это было удобно, ведь Гермионе как раз нужно было поговорить с ней, и, если всё пойдёт не так, как задумано, лучше, чтобы Драко этого не видел.
Вполне возможно, что её идея, которая показалась чудесной в полночь, когда она решилась действовать, окажется ужасной, и рассердит обоих Малфоев.
Но если уж ошибаться, пусть сначала об этом узнает Нарцисса.
— Доброе утро, Нарцисса, — осторожно поздоровалась Гермиона.
— Доброе утро, Гермиона, — спокойно отозвалась та, пригубив чай. Ни тени неловкости, только сдержанная любезность. — Присоединишься ко мне?
— С удовольствием, спасибо. На самом деле… я хотела кое-что с вами обсудить, — призналась Гермиона, опускаясь на стул.
Не успела она вымолвить это, как за стеклом, по другую сторону круглой веранды, где находилась «утренняя комната», на своих мётлах приземлились Драко и Тео.
Эта часть дома именовалась «утренней», потому что была залита светом, с растениями и окнами от пола до потолка. Только бы не путать её с чайной, гостиной, музыкальной, курительной или рисовальной…
Мерлин, у Малфоев даже воздух распределён по категориям, — мелькнула нервная мысль в голове Гермионы, пока она пыталась собраться с духом.
По крайней мере, Нарцисса, кажется, была в хорошем настроении. Она с лёгкой улыбкой наблюдала, как Тео размахивает руками, жалуясь Драко на «варварские утренние тренировки» и вопрошая, почему тот вообще способен быть бодрым до полудня.
— Утренний выброс адреналина именно то, что мне нужно, — лениво протянул Драко, входя в комнату. — Если для тебя это слишком рано, никто не заставляет.
Он наклонился и поцеловал мать в щёку, а затем и Гермиону. Совершенно спокойно. Будто так было всегда.
У Гермионы сердце сжалось, дыхание сбилось, а когда она подняла глаза на него, желая что-то сказать, все мысли куда-то улетучились. Ветер растрепал ему волосы, щёки порозовели от холода, а улыбка была такой искренней, что на левой щеке проступила едва заметная ямочка — редкость для человека, чьё выражение чаще напоминало насмешливую полуулыбку.
Он был по-настоящему красив, когда улыбался так.
— Всё в порядке, Грейнджер? — с характерной ленцой в голосе спросил он.
Они давно перешли на имена, но именно «Грейнджер» он произносил тогда, когда поддразнивал её, как сейчас.
— Да, конечно, — пробормотала она и поспешно отвела взгляд, чувствуя, как вспыхивают щёки. А встретившись глазами с Тео, заметила, что тот наблюдает за ней с весёлым интересом, волосы его тоже были взъерошены после полёта.
— Вот она где, — с усмешкой заметил Тео. — Доброе утро, любовь моя. Ещё не проснулась?
— Ах… нет. Я просто не успела выпить чай, — поспешно ответила Гермиона, пряча смущение в движениях чайника.
— Ты упоминала, что хочешь о чём-то поговорить? — напомнила Нарцисса.
Её голос звучал спокойно, мелодично, как будто каждое слово было отмерено с точностью волшебного маятника.
Это немного выбило Гермиону из равновесия, и она поспешно поставила чайник на стол, чтобы не расплескать напиток.
— Да, — признала она, торопливо добавляя в чашку мёд и молоко, — я действительно хотела поговорить.
Лучшего момента всё равно не будет, — решила она, собравшись с духом.
Подняв глаза на Нарциссу, Гермиона выпрямилась, словно готовясь к экзамену:
— Я хотела сделать вам рождественский подарок. В знак благодарности за гостеприимство. Но я совершенно не знала, с чего начать… и, возможно, немного… перестаралась. В итоге я сделала нечто довольно самонадеянное, и теперь страшно надеюсь, что вы не посчитаете это оскорблением.
Брови Нарциссы изящно приподнялись — тот самый жест, который Драко, несомненно, унаследовал от матери.
Только вот в нём не было и следа от надменного презрения, с каким Гермиона привыкла представлять себе Люциуса Малфоя. Это была скорее сдержанная, утончённая оценка, лёгкая тень любопытства и осторожного суждения.
И тут в голове Гермионы вспыхнуло воспоминание о вчерашней игре и о том, сколько «оценок» она выдала Драко в присутствии всех.
Она издала странный, неловкий звук, что-то между смешком и вздохом, и поспешно одёрнула себя.
Да что со мной такое? Даже сейчас мысли несут куда угодно, лишь бы не к сути разговора.
— Думаю, вам стоит сначала объяснить, что именно вы сделали, — сказала Нарцисса. — Тогда я смогу судить, стоит ли беспокоиться.
Гермиона быстро взглянула на Драко и Тео. Оба выглядели заинтригованными, хотя и слегка настороженными. Она глубоко вдохнула и произнесла:
— Я… организовала визит Андромеды Тонкс и её внука, Тедди. На обед. Сегодня. — И торопливо добавила: — Понимаю, у меня не было права вмешиваться в ваши семейные дела, не говоря уже о приглашениях в ваш дом, но… я всё-таки это сделала.
Она хотела продолжить, объяснить, извиниться, предложить отменить всё, но осеклась, когда услышала, как Нарцисса тихо, резко втянула воздух.
Драко, напротив, шумно выдохнул.
На мгновение воцарилась полная тишина. Сердце Гермионы колотилось так громко, что, казалось, его стук заполнил комнату.
Зачем я это сделала? Как я могла подумать, что имею на это право?
После мучительного молчания Нарцисса спросила:
— Значит, она… хочет прийти сюда?
Гермиона, чувствуя себя ужасно виноватой, предельно честно ответила:
— Да. Это заняло четыре письма, и вчера Гарри и я даже навестили её лично. Она… боится, что вы не захотите её видеть. Я пообещала, что совру ей сегодня утром совой, если вы… не будете готовы к встрече.
Нарциссв прищурилась, и Гермионе с трудом удалось не сглотнуть от напряжения.
— Было бы крайне невежливо отменять встречу за несколько часов до неё, — холодно заметила она. — К тому же подобный отказ прозвучал бы куда… окончательнее, чем если бы её визит не был запланирован вовсе.
— Я просто подумала… ну, война закончилась. Теперь больше нет никого, кто бы диктовал вам, с кем можно говорить, а с кем нет, так что…
— Кроме Министерства, — уточнила Нарцисса, голос её стал острее, — которое ограничило мои контакты с внешним миром, заключив меня в этих стенах. И кроме вас, раз уж вы решили самовольно выступить посредником.
Гермиона бросила взгляд на Драко, но тот не смотрел на неё. Он внимательно наблюдал за матерью, сжав кулак у бедра.
Она глубоко вдохнула, выпрямилась и решительно встретила взгляд Нарциссы.
— Ваша сестра удивительная женщина, — тихо, но твёрдо начала Гермиона. — Смелая, сильная, неуступчивая. Недавно она потеряла мужа, дочь и зятя, и теперь одна воспитывает внука, оставшегося сиротой после войны. Она не менее внушительная, чем вы, и, поверьте, тоже сочла меня дерзкой. Но… никто не должен быть один, Нарцисса. Вы обе потеряли слишком много. Если не сейчас, то когда ещё тянуться к тем, кто остался? Так что да, я вмешалась. Но не только ради вас. Ради Драко, ради Андромеды и Тедди тоже. Я осознаю, что перешла черту, но сделала это с самыми добрыми намерениями. И искренне надеюсь, что из этого всё-таки выйдет что-то хорошее.
В её голосе не звучало извинения, и Гермиона это понимала. Возможно, следовало хотя бы попытаться звучать виновато. Но она не чувствовала вины. Она верила в то, что сказала. Может, идея и была безрассудной, но не ошибочной.
Если ей удастся вернуть Малфоям хоть часть семьи, это будет стоить того.
— Дерзкая более подходящее слово, — холодно произнесла Нарцисса. — Теодор, не сопроводишь ли мисс Грейнджер… куда-нибудь подальше? Мне нужно поговорить с сыном наедине.
После того, как Нарцисса так легко звала её по имени, это резануло сильнее, чем Гермиона ожидала.
Вежливо, но с отстранением. Как будто между ними снова выросла стена.
Она поставила чашку, чай остался почти нетронутым, и встала.
Драко, наконец, посмотрел на неё. Его лицо было напряжённым, взгляд непроницаемым.
— Я найду тебя позже, — коротко сказал он, садясь на её место.
Тео положил ладонь ей на спину и повёл к выходу. Когда дверь за ними закрылась, запечатавшись магическими чарами, Гермиона осознала, что они стоят уже в гостиной.
— Я только что… — она беспомощно взглянула на Тео. — Это было очень плохо, да?
Гермиона устало выдохнула и опустила голову, уткнувшись лбом в его грудь. Пальцы сжались в ткани рубашки. От него шёл запах утреннего воздуха и чуть влажного от полёта пота, и это почему-то казалось невероятно утешительным.
Тео без колебаний обнял её, и она позволила себе не сдерживаться.
— Не думаю, что Драко на тебя злится, — тихо сказал он. — Он, скорее, растерян и переживает за мать. Но я видел его лицо. Его тронуло то, что ты сделала.
Гермиона не была уверена, что верит в это. Даже если Драко и был тронут, это не исключало того, что он всё же зол. Особенно если её поступок ранил Нарциссу.
— Я просто подумала… — пробормотала она, всё ещё прижимаясь к нему. — Это ведь не Нарцисса отреклась от Андромеды, а их родители. И… она сказала, что даже никогда не видела Тедди. Кто бы не захотел вернуть себе семью, если бы мог? Кто бы добровольно выбрал забвение?
Она осеклась, поняв, насколько явно проецирует собственные мысли о своих родителях, всё ещё живущих без воспоминаний о ней. Лицо сморщилось, и к глазам подступили слёзы. Она надеялась, что влага останется незамеченной на рубашке Тео. Соль к соли, не страшно.
Но он, конечно, заметил. Объятия стали крепче, подбородок коснулся её макушки.
— Знаю, — прошептал он. — Я здесь, Гермиона. И я понимаю.
Из груди вырвался рваный, тихий всхлип, с запоздалым извинением на губах, но всё же настоящий. Он эхом разнёсся по просторной гостиной, где под высоким потолком было слишком много света и слишком мало тепла.
Такой красивый дом, — почти истерично подумала она. — С книгами, картинами, музыкой, коврами, стоящими дороже машины моих родителей… А где же здесь хранят боль? Куда они прячут всё то, что не помещается в роскошь и золото?
Если бы только можно было очистить разум так же тщательно, как Малфой-Мэнор очистили от теней прошлого. Перекрасили, отполировали, наполнили светом и новым воздухом.
Но зависти Гермиона не чувствовала. Ведь да, здесь было золото, мрамор и шёлк, но как мало всего остального.
Что значат драгоценности и блеск, если в доме не хватает любви, уважения и свободы?
Мысли текли бессвязно, пока она с ужасом не осознала, что плачет, уткнувшись в грудь Тео, а тот гладит её по спине, чертит ладонью круги и бормочет что-то тихое, успокаивающее.
— Прости… я… мне так жаль, — всхлипнула она, спотыкаясь на словах.
— Я просто… я скучаю по родителям, и мне кажется, что никогда больше их не увижу. Они ведь живы, где-то там, может быть даже счастливы, но… они уже не мои. И я не могу это исправить. Не могу! Поэтому я лезу чинить всё остальное, и вот всё вышло… Я просто навязчивая, дерзкая девчонка, которая пытается решать, кто с кем должен…
Голос сорвался, дыхание сбилось. Тео осторожно потянул её за волосы, заставляя поднять голову, но она упрямо отказывалась смотреть на него, не желая, чтобы он видел слёзы.
В его голосе прозвучала нотка жалости (или вины), и Гермиона тут же почувствовала себя глупо. Она ставила его в неловкое положение, заставляла утешать её, когда он не должен был.
— Я веду себя как ребёнок, — пробормотала она. — Просто не обращай внимания. Я заслужила всё это. Если Нарцисса злится, это моя вина. И родители… я сама виновата, что их потеряла. У меня нет права жаловаться…
— Я ездил в Австралию, — перебил её Тео. Голос его дрогнул. — Я поехал туда, чтобы помочь. Думал, смогу вернуть им память… или хотя бы понять, как ты это сделала, чтобы попытаться исправить. Но не смог. Я пытался. Видел следы твоей магии, думал, если найти правильную нить, можно всё развязать. Но заклинание восстанавливалось само.
Гермиона подняла голову. Глаза у неё были огромные, блестящие от слёз. Губы чуть приоткрылись, но слов не нашлось.
Тео говорил дальше, тихо, но настойчиво:
— Сначала я был рад, что не сказал тебе. Тогда мне не пришлось бы признавать, что я потерпел неудачу. Но теперь должен. Потому что ты не можешь винить только себя. Пока я изучал след, понял, что заклинание держится не из-за ошибки. Оно защищает. Я видел, почему ты поступила так. Пусть я не разобрался в механике, но суть ясна, — он наклонился ближе, заглядывая ей в глаза. — Ты не потеряла родителей, Гермиона. Это не ты виновата. Виноваты война, Волдеморт и Пожиратели смерти. Ты их спасла. Твоя магия до сих пор их защищает. Они живы благодаря тебе.
Гермиона застыла. Внутри всё смешалось. Изумление, благодарность, обида, вина, растерянность. Он отправился за океан, не сказав ни слова. Он пытался помочь, но не смог. Он лез в её прошлое, как она в чужие семьи. И как же теперь иметь право злиться?
Она всё ещё пыталась понять, что чувствует, когда за их спиной щёлкнула дверь чайной комнаты.
И Гермиона, заплаканная, с покрасневшими глазами и с мокрыми щеками, поняла, что не вынесет сейчас их взглядов. Им и без того достаточно. Они имеют право злиться. А ей нельзя мешать.
— Я… мне нужно подумать. Просто… мне нужно немного побыть одной, — пробормотала она, и, не дожидаясь ответа, почти побежала прочь.
Она пошла по коридору, подальше от чайной, свернула в огромный бальный зал и через него вышла на террасу, не замедлив шага даже тогда, когда услышала, как Тео окликнул её.
Сбежала по ступеням и мгновенно пожалела, ведь тёплые чары, удерживавшие уют в доме, остались позади, и зимний воздух хлестнул её по лицу ледяным дыханием.
Пальто на ней не было. Обувь вовсе не для снега.
Бежать куда-то без цели было глупо. Хотя сейчас Гермиона меньше всего хотела быть разумной. Но здравый смысл всё-таки шепнул, что если сейчас она снова сделает что-то необдуманное, миссис Малфой возненавидит её окончательно. А этого она не переживёт. Драко и Тео, конечно, начнут волноваться, и это вызовет ещё больше недовольства.
Сжав кулаки, Гермиона грубо стёрла слёзы со щёк и, дрожа от холода, заставила себя глубоко дышать. Тяжело, с усилием, через боль в груди. Потом опустилась на ступени террасы, камень был всё ещё тёплым от наложенных чар, и начала считать вдохи, пока дыхание не выровнялось.
Морозный воздух немного прочистил голову. Через несколько минут она смогла подняться и, обернувшись, взглянула на поместье. При каждом шаге обратно через террасу она будто выталкивала чувства куда-то поглубже, туда, где их не будет видно.
Вернуться и взглянуть всем в глаза оказалось куда труднее, чем убежать. Но Гермиона Грейнджер никогда не убегала от последствий.
Тем не менее, когда она вошла обратно через бальный зал, ноги сами понесли её не к чайной, а в другую сторону, к гостиной. Будто тело знало путь лучше рассудка, тянулось туда, где она могла бы вспомнить, почему делает всё это.
Может, она искала напоминание о том, как глубоко во тьму они все когда-то спустились, и как теперь им предстоит с тем же упорством карабкаться обратно к свету. Даже если трудно. Даже если Нарцисса Малфой осудит её за это.
Конечно, Гермиона хотела, чтобы мать Драко приняла её. Хотела и понимала это. Но какой смысл, если её будут любить не за то, кем она является?
Гермиона Грейнджер всегда вмешивалась, никогда не могла спокойно наблюдать. Она знала это о себе и не пыталась притворяться другой. Если её поступки были продиктованы желанием помочь, разве этого недостаточно, чтобы заслужить хотя бы понимание? Пусть даже без прощения. Или наоборот, прощение без понимания.
То, что Драко и Тео её понимают, не значит, что кто-то ещё сможет.
Когда она дошла до гостиной, дверь оказалась открытой, что удивило её, ведь прошлой ночью она была заперта.
И, шагнув внутрь, Гермиона застыла.
У окна стояла Нарцисса. Стекло было уже вставлено, новое, но странное. Чёрное, не отражающее ничего, не пропускающее свет. И она была не одна.
Напротив стоял широкоплечий мужчина, крепкий, с седеющими волнистыми волосами и поднятой волшебной палочкой.
Гермиона замерла на пороге, не зная, что делать, и, когда оба повернулись к ней, отчаянно надеялась, что следы слёз не слишком заметны.
— Прошу прощения, — выдавила она, — я просто проходила мимо и… увидела открытую дверь.
Собранная, безупречная, как всегда, Нарцисса спокойно произнесла:
— Мисс Грейнджер. Позвольте представить мистера Каллистоса, нашего стекольщика. Он приехал закончить восстановление окон. Мистер Каллистос, это Гермиона Грейнджер, наш гость.
Волна вины за разбитые окна больно кольнула в груди, но Гермиона постаралась держать лицо. Мужчина с добродушной улыбкой сделал шаг вперёд и протянул ей руку.
Как только Гермиона приняла его ладонь, он энергично пожал её, воскликнув:
— Гермиона Грейнджер! Для меня честь познакомиться с вами. Вы настоящее вдохновение.
У него был не британский акцент, скорее средиземноморский. Возможно, греческий, подумала она, хотя размышляла об этом лишь отвлечённо, пытаясь не смущаться от того, что её назвали вдохновением. Когда он отпустил её руку, Гермиона неловко сжала пальцы.
— Я всего лишь молодая женщина, которая сделала то, что могла, чтобы закончить войну, — скромно сказала она.
— Вы гораздо больше, чем просто это, — тепло ответил он. Взгляд на секунду метнулся к Нарциссе, но затем снова вернулся к Гермионе. — Моей внучке семь лет, и она сквиб. После того как она увидела вашу фотографию в газете, где вы были в костюме на Хэллоуин, она сказала, что балерины должны быть такими же особенными, как и ведьмы.
— О, — выдохнула Гермиона, тронутая до глубины души. — Спасибо, мистер Каллистос. Пожалуйста, передайте вашей внучке… как её зовут?
— Тогда скажите Кассандре, что я полностью с ней согласна. Когда я была в её возрасте, я тоже видела магию в балете, — сказала Гермиона.
— Обязательно передам. Спасибо вам. Я закончил здесь, миссис Малфой. Мне осталось лишь активировать чары на внешних окнах.
— Благодарю вас, мистер Каллистос. Мотти поможет вам, если понадобится что-нибудь ещё, — ровно ответила Нарцисса.
Мистер Каллистос кивнул и слегка поклонился. На другом человеке это могло бы показаться излишне почтительным, но с его доброжелательной улыбкой выглядело просто уважительно, даже по-домашнему. Он также кивнул Гермионе и вышел, оставив их вдвоём.
Повисла тяжёлая тишина. Гермиона не знала, стоит ли предложить уйти, но прежде чем она успела заговорить, Нарцисса первой нарушила молчание.
— Мне не понравилось ваше вмешательство, — спокойно сказала она. — Но я не хотела вас расстроить. Я понимаю, что вы пытались сделать доброе дело.
— О, — тихо произнесла Гермиона, чувствуя, как её накрывает волна вины и смущения. — Нет, вы не… то есть, наверное, да, но дело не только в этом. Я понимаю, почему мои действия могли вам… не понравиться. Но, пожалуйста, знайте, именно это не стало причиной, по которой я расстроилась.
Нарцисса повернулась к ней. В её глазах, таких же, но всё же иных, чем у Драко, отражался холодный интерес.
— Почему же тогда вы расстроились?
Гермиона сглотнула, отвела взгляд к чёрному окну. Сколько правды стоило говорить?
— Я думала о своих родителях, — призналась она. — Я бы отдала почти всё, чтобы вернуть их. Но мне не следовало предполагать, будто я понимаю, какие отношения были у вас с сестрой.
— Нет, не следовало, — ответила Нарцисса. — Не уверена, как пройдёт её визит сегодня. Вопреки расхожему выражению, время не лечит все раны. Но вы должны знать, что причиной моего недовольства были не мои собственные чувства. Я беспокоюсь о Драко. Он никогда её не встречал, а Андромеда… Как бы несправедливо ни было её изгнание, она далека от совершенства. Как и я. Я боюсь, что её появление повлияет на мои отношения с сыном. Но это моя проблема, мисс Грейнджер, а не ваша. И уж точно не ваша ответственность её решать.
— Я понимаю, — ответила Гермиона, хоть понимала лишь отчасти. — Я всё ещё могу отменить визит, если…
— Нет, — твёрдо ответила Нарцисса. — Как бы всё ни было сложно, я хочу её увидеть.
Она всегда говорила с такой уверенностью. Даже когда Гермиона внезапно пригласила её отдалённую сестру, Нарцисса не потеряла самообладания. Даже когда накануне ночью вылетели окна и весь особняк задрожал, она осталась спокойной.
Хотя… может, это была не уверенность, подумала Гермиона, а просто притуплённая реакция, следствие всех пережитых потерь и травм?
Пока Гермиона пыталась подобрать слова, чтобы выразить странную смесь облегчения, сочувствия, поддержки и всё ещё гложущей вины, окна начали оживать. Изображение расползалось по стеклу, как иней, пока зимнее утреннее солнце, льющееся с террасы, не осветило волосы Нарциссы, превращая их в нити из чистого золота, в мёд, сияющий теплее, чем платиновые пряди Драко. Она была поразительно красива, и хотя свет был холодным, черты её оставались мягкими.
Но Нарцисса смотрела не на окна, а на Гермиону. Её голос был спокойным, когда она сказала:
— Мне очень жаль, что ты осталась без родителей в это Рождество, Гермиона. Надеюсь, однажды ты их вернёшь. И надеюсь, ты не будешь сердиться на Теодора за то, что он попытался помочь тебе без твоего ведома.
— О… я не знала, что вы об этом знаете.
— Это, разумеется, не моё дело. Но, поскольку мы уже установили, что ты вмешалась в мои дела без спроса, я позволю себе высказать свою точку зрения, — спокойно сказала Нарцисса.
Гермиона закрыла рот и замерла, пока та продолжала:
— Он одарённый молодой человек, особенно в области магии разума. Вместо того чтобы провести выходные с Драко в их годовщину, он отправился туда, куда мой сын не мог последовать, потому что хотел помочь твоим родителям. Возможно, у него не получилось, но я знаю, что он старался. И подозреваю, что он ещё не отказался от этой идеи. Он заслуживает, чтобы ты увидела в этом не вмешательство, а доброту и силу.
Гермиона с удивлением осознала, что Нарцисса Малфой, похоже, защищала Теодора Нотта почти с той же нежностью, что и собственного сына.
Это неожиданно согрело сердце, и глаза снова защипало.
— Я не злюсь на него, — призналась она. — Я просто… была потрясена. Тео один из самых внимательных и добрых людей, которых я когда-либо знала.
— Хорошо, — тихо произнесла Нарцисса, слегка кивая. — Тогда позволь дать тебе непрошеный совет. Сходи и поговори с ним. Он сильно переживает, что огорчил тебя.
— Обязательно, — кивнула Гермиона, бросив взгляд на дверь. — Наверное, мне стоит сделать это прямо сейчас. Если только вы не хотите ещё о чём-то поговорить?
— Ещё об одном, — ответила Нарцисса.
Гермиона наблюдала, как та плавно откинула за ухо прядь волос, хотя они и без того лежали идеально. В Нарциссе было столько достоинства, спокойной силы, утончённости. Она бы никогда не выбежала из комнаты, не зная, что сказать. Гермиона, напротив, всегда действовала прежде, чем думала.
Нарцисса встретилась с ней взглядом и ровно произнесла:
— Несмотря на твои добрые намерения и то, что, надеюсь, всё закончится хорошо, мне не нравится, когда за меня что-то устраивают.
— Не пойми меня неправильно, — перебила Нарцисса. — Я не хочу подавлять твою натуру, пусть она и чересчур деятельна. Думаю, мой сын как раз это в тебе и ценит. Но мне бы больше понравилось, если бы ты сначала поговорила со мной о возможной встрече с моей сестрой, а не ставила перед фактом. В будущем, пожалуйста, советуйся со мной, прежде чем действовать от моего имени.
Гермиона моргнула, потом кивнула.
Она и сама не любила неожиданности и должна была признать, что в словах Нарциссы была справедливость. И, несмотря на всё, ей было приятно, что та уточнила, что не хочет менять её суть.
— Я понимаю. И благодарю вас, — искренне сказала Гермиона.
— Хорошо. А теперь иди. Уверена, Теодор очень ждёт, чтобы ты успокоила его.