Кхемджира | Глава 23
Когда наставник закончил наносить лекарство, он закрыл коробочку, аккуратно сунул её в нагрудный карман рубашки и встал, чтобы уйти, оставив Кхема в лёгком смятении. Его лицо всё ещё пылало, губы крепко поджаты.
Он снова проявил ко мне доброту…
Кхем покачал головой и ущипнул себя за бедро, пытаясь сдержать чувства. Он знал, что очень скоро наставник вновь станет холодным и равнодушным.
Нельзя поддаваться на такие иллюзии…
Шлёпнув себя по щекам, чтобы вернуть самообладание, Кхем встал и направился к лестнице с левой стороны дома, решив принять душ перед сном.
Он и не подозревал, что за большой глиняной бочкой затаился Джет, который сейчас тихо кусал собственный кулак и вытирал слёзы, в то время как Чанвит хлопал его по плечу, пытаясь утешить.
Они с Чаном собирались сказать Кхему, что сегодня не вернутся в комнату спать, и напомнить, чтобы он обязательно запер за собой дверь. Но, не найдя его в комнате, спустились вниз и оказались свидетелями всей сцены. Побоявшись выдать своё присутствие, спрятались за бочкой.
— Если у наставника правда есть чувства к Кхему, то пусть скажет ему прямо, — пробурчал Джет. — А то как узнает, что я подбиваю Кхема к Пхону, возьмёт да и утопит меня в глиняной кадке. Насмерть!
Чанвит лишь покачал головой. Он и сам не отрицал, что у Парана явно были чувства к Кхемджире. Это видел любой, у кого есть глаза. Но насчёт утопить в кадке… это уже перебор. Да и вообще, наставник не был человеком, способным на подобное.
— Чокнутый! — пробормотал Чанвит, скорее самому себе, чем вслух.
— А? Что ты там сказал? — Джет насторожился, не уловив слов.
Чан поправил очки и аккуратно согнал комара с колена друга.
— Ну что, пойдём? Я устал от тебя комаров отгонять. И кто тебя вообще надоумил надеть шорты?
Джет бросил на него убийственный взгляд:
— Вот, пожалуйста! Ты становишься всё зануднее с каждым днём!
Утром глава деревни, услышавший о происшествии, приехал в дом к наставнику, чтобы отвезти сына в больницу. Отец с сыном сперва почтительно поклонились хозяину дома.
— Я дал указание провести проверку. Похоже, Кла заранее знал, что Джет и Пхон пойдут вместе на храмовую ярмарку, и устроил засаду, надеясь вывести Пхона из строя, чтобы тот не смог выйти на ринг. Жаль, что нам не удалось его поймать, доказательств никаких, свидетели и вовсе ничего не помнят о случившемся, — сказал он с нескрываемым раздражением.
Паран молча сидел и слушал, не перебивая, казалось, глава просто хотел выговориться. Без доказательств ничего не поделаешь. Да и свидетели не то чтобы забыли, их с самого начала ослепила магия.
— А я ведь говорил ему не отходить далеко от дома и слушать, что сказал наставник, но он настоял на своём. Простите, что побеспокоили вас так поздно, — продолжил глава, метнув суровый взгляд в сторону сына, который сидел рядом, сцепив руки.
Однако сам Пакпхон всё это время, казалось, кого-то искал взглядом.
Паран взглянул прямо ему в глаза, затем отставил чашку с кофе и тихо ответил:
— Не стоит так переживать. Сейчас у него остались только естественные симптомы. Скорее везите его к врачу.
Глава деревни поблагодарил наставника и поспешно увёз сына. Пхон хотел бы попрощаться с Кхемом и попросить у него номер телефона, но, не найдя его в доме, так и не решился обратиться к Парану. В итоге он лишь почтительно простился и уехал.
Спустя несколько минут вернулись Джет, Кхем и Чан с большой корзиной грибов из леса. Наставник с утра захотел суп том-ям с курицей и грибами, вот они и пошли искать. Хорошо, что по пути не встретили кабана, зато корзина оказалась полна.
Увидев возле дома машину Пхона рядом с авто главы деревни, Джет догадался, что к чему. И только тяжело вздохнул, поражаясь проницательности своего наставника.
Кхем же ничего не понял. Поняв, что Пхон уехал, он искренне расстроился, вспомнив, как тот схватил его за руку и увёл из толпы прошлой ночью. Ему даже стало стыдно, что не успел как следует поблагодарить.
— Жаль, что Пакпхон уехал… Я ведь хотел сварить ему рисовый суп, — пробормотал Кхемджира.
Услышав это, Джет, который стоял неподалёку и мыл грибы в большом тазу, встревоженно покосился на Парана, сидевшего за обеденным столом с газетой. Он не был уверен, услышал ли тот, и поспешно перевёл разговор на другую тему.
Хотя, конечно, Паран всё прекрасно слышал.
Позже, после завтрака, он позвал Джета, Кхемджиру и Чанвита в кладовую, чтобы разобрать старые, но ещё вполне годные игрушки из большого шкафа. Их предстояло упаковать в пластиковые коробки и передать представителям приюта, которые должны были прибыть в деревню этим утром.
Большинство этих игрушек когда-то Парану подарил дедушка. Но в детстве он не особо интересовался такими вещами, так что скорее коллекционировал их. Поэтому большая часть игрушек сохранилась в идеальном состоянии.
Много лет он колебался, не зная, что с ними делать. Хранил их как память о дедушке, испытывая к ним почти сентиментальную привязанность. Но одновременно не хотел быть рабом материального. И вот теперь, наконец, решил с ними расстаться.
— А вы что-нибудь хотите пожертвовать? — спросил он, оглядывая учеников.
Чанвит сразу вспомнил про новый, нераспакованный блокнот и коробку с канцелярией. Он когда-то купил их про запас, но теперь понял, что вряд ли воспользуется.
Джет перебирал свои гаджеты. У него было несколько телефонов. Последнее время он и так почти не играл, так что быстро присоединился к Чану.
Кхемджира же ничего с собой не имел, кроме восьми плюшевых игрушек, выигранных прошлой ночью. Он подумал немного, выбрал одну для себя, а остальные семь решил отдать. С этой мыслью он вприпрыжку побежал за Джетом.
Все трое вернулись почти одновременно, положив свои вещи в общую коробку, куда уже были сложены пожертвования наставника.
Паран бросил долгий, непроницаемый взгляд на семь игрушек Кхемджиры. Затем молча закрыл крышку и кивнул одному из учеников, чтобы тот отнёс коробку вниз.
В этот момент у дома остановилась машина старосты деревни. Паран заранее попросил его прислать кого-то за пожертвованиями. Сам он сел рядом с водителем, а ребята с ловкостью взобрались в кузов.
В деревенском павильоне Паран выглядел так, что пройти мимо и не оглянуться было невозможно. Длинная тёмно-серая рубашка с китайским воротником, рукава закатаны до локтей, открывая пять рядов защитных татуировок на левом предплечье и янтры на правом. На запястье поблёскивал браслет из чёрного камня и тигриный такрут, оставленный ему дедом. И неизменные тёмные очки.
Многие жители деревни недоумевали, зачем он всё время носит солнцезащитные очки даже в пасмурный день. На это были две причины. Во-первых, его глаза тяжело переносили яркий свет, слишком уж необычным был его режим сна. А во вторых, он не хотел встречаться взглядом с женщинами. Случалось, что достаточно было одного такого взгляда, и начинались лишние хлопоты. Некоторые, как утверждал Джет, даже пытались пробраться к нему в дом. И это вовсе не было шуткой.
В павильоне наставник передал пожертвования представителям детского приюта и добавил немного денег от себя. Сотрудники приходили сюда раз в два-три месяца и каждый раз просили сфотографироваться вместе. У них, похоже, собиралась целая коллекция снимков с Паранoм.
На этот раз к фото пригласили и учеников. Когда они выстроились, Джет хитро подтолкнул Кхема к наставнику, и тот, оступившись, носом ткнулся в его плечо.
— Извините… — Кхем зажмурился, как будто ждал выговора. Но Паран просто посмотрел на него и велел выпрямиться.
Кхем мгновенно обернулся, окинув Джета испепеляющим взглядом и с силой наступил ему на ногу. Тот едва не заорал, но Чан, стоявший рядом, вовремя зажал ему рот ладонью. Именно в этот момент щёлкнул затвор фотоаппарата…
После церемонии четвёрка отправилась к бабушке Си. Она как раз готовила сладости, из кухни клубами валил белый пар и разносился густой аромат сахарного тростника.
Наставник, Кхем и Чан остались ждать во дворе, а Джета послали позвать хозяйку. Вскоре она вышла, а Джет нёс следом поднос с только что приготовленными сладостями.
— Заходите в дом. Сядьте под вентилятор, отдохните, съешьте угощение, — пригласила бабушка Си на исанском диалекте, махнув рукой.
Ученики сняли обувь и пошли следом за наставником. Паран занял пластиковый стул рядом с бабушкой Си, который заранее принёс Джет, а остальные уселись у низкого деревянного столика. На подносе перед ними лежали каном тан, выглядевшие и пахнувшие просто божественно.
— Вот только что приготовила. Хотела завтра передать через старосту. А вы чего пожаловали?
Паран, сняв солнцезащитные очки и повесив их на ворот рубашки, ответил на исанском диалекте:
— Принесли немного игрушек для детей. Староста сказал, что вы приболели, вот я и привёл ребят навестить вас.
Бабушка Си кивнула. В её глазах, затуманенных возрастом, мелькнул тёплый блеск.
У неё не было ни детей, ни внуков, и всякий раз, когда кто-то проявлял заботу, её сердце наполнялось радостью.
— Уже чувствую себя лучше. Не переживайте обо мне. Но раз уж пришли, поешьте со старой бабушкой, — она пододвинула к нему тарелку с приготовленными сладостями из сахарного тростника.
Когда Паран съел первый кусочек, Кхемджира и Джет, сидевшие рядом, улыбнулись и принялись за еду. Чанвит тоже неспешно потянулся к сладкому.
После этого бабушка Си увлечённо разговаривала с наставником. Кхем ел медленно, в отличие от Джета, и не успел съесть и нескольких штук, как поднос уже опустел. Паран мельком взглянул на него, затем повернулся к бабушке, чтобы ответить на её вопрос. И тут, не глядя в сторону Кхема, пододвинул к нему свою тарелку с оставшимися каном тан.
Кхемджира поджал губы, посмотрел на Парана, а потом быстро отвёл глаза, едва справляясь с нахлынувшими чувствами. Джет, заметив эту сцену, уже потянулся за угощением, но Кхем тут же хлопнул его по руке, отодвинул тарелку и зашипел, как котёнок:
Бабушка Си рассмеялась, качая головой:
— Подождите чуть-чуть, скоро вторая партия будет готова. Заверну вам потом с собой.
Несмотря на угрозы, Кхем всё же поделился с Джетом, и ели они уже вместе. Кхем жевал сладость так увлечённо, что щёки у него раздулись, как у кролика. Он никогда не ел такого вкусного каном тан, как у бабушки Си.
Паран невольно задержал взгляд на пухлых щеках Кхема и почувствовал, как что-то кольнуло в груди. Он тут же отвёл глаза. А встретившись взглядом с бабушкой Си, поспешно надел очки обратно и сказал, что поможет с плетением бамбуковой корзины, которую она оставила перед домом. Тут же встал и вышел на улицу.
Остальные трое остались, помогли подмести пол, протереть плитку и наполнить бутылку с водой в холодильнике.
Перед уходом бабушка Си позвала Кхема на кухню, вручила ему пакет с каном тан, взглянула на улицу, потом повернулась к нему и сказала:
— Запомни, сынок, что я тебе скажу. Это хорошие советы, от сердца…
Кхем слушал её, густо покраснев, а пот каплями стекал по лбу.
Когда они вернулись домой, Джет сразу заметил, что Кхем был как будто сам не свой. Всё время молчал, краем глаза поглядывал на наставника и выглядел явно озадаченным. А в комнате он и вовсе сел на кровать и задумчиво уставился в одну точку.
В конце концов, Джет не выдержал:
— Эй, Кхем, ты чего такой? С момента, как вернулись, ходишь сам не свой.
Кхем поднял на него взгляд, поколебался немного, но всё-таки выложил всё, что было ночью, и что рассказала ему бабушка Си. Он не мог… просто не мог отпустить Парана. Ни в прошлой жизни, ни в этой.
— Не злись на меня, ладно? — добавил он с грустью в голосе, закончив рассказ.
Джет тут же поднялся с кровати, сел рядом и погладил его по голове:
— Глупый ты. Я не злюсь. Влюблённость по щелчку не появляется. К тому же, я всё сам видел… И скажу тебе, первый шаг сделал именно наставник.
Кхем с округлёнными глазами повернулся к нему и со всего размаха ударил по ноге:
— Что?! Подслушивал?! Да ты совсем уже, Джет!
Чанвит, который в этот момент читал молитвы, чуть не вскочил, чтобы выгнать Джета из комнаты. Его ведь тоже вчера отчитали.
— Забудь про вчерашнее, — пробормотал Джет. — Меня больше удивляет, что бабушка Си вообще поняла, что между вами происходит. Вот это да. Я думал, такие вещи до неё не доходят...
Дело было в том, что бабушка Си напрямую спросила Кхемджиру, испытывает ли он к наставнику чувства, и когда тот тихо признался, что да, она дала ему совет. Джет знал, что бабушка Си любила Парана как собственного внука и волновалась, что тот так и не женился, возможно потому, что не хотела, чтобы он остался один, как когда-то она сама. Поэтому и подтолкнула Кхема следовать велению сердца, чтобы не жалеть, как жалела она, потеряв свою любовь в молодости.
Если бы у Парана появился кто-то, кто мог бы о нём заботиться, бабушка Си могла бы умереть спокойно.
— Хочешь начать прямо сейчас? — спросил Джет. — Я буду рядом, морально поддержу. Не бойся.
У Кхемджиры на глаза навернулись слёзы. Он был благодарен Джету за понимание и за то, что тот не осудил его неспособность отпустить Парана. Он кивнул и решил последовать совету бабушки.
Чанвит чувствовал себя неловко. Что-то внутри подсказывало ему, что это плохая идея, но он не хотел гасить энтузиазм друга. В итоге сдался и, недовольный, спрятался за тем же столбом, что и Джет.
Было уже глубоко за полночь. Кхем решил, что наставник, должно быть, уже спит, поэтому подошёл к двери его спальни, сложил ладони и прошептал заклинание, которое дала ему бабушка Си:
— Яматта, открой путь, Мокаруна, даруй милость. Во имя Будды, Намо Буддхая!
Затем он вытащил из-под мышки банку с охлаждающей присыпкой. Изначально он хотел использовать обычную детскую пудру, но та закончилась, и он взял, что было под рукой. Насыпал немного на левую ладонь, трижды обвёл круг пальцем, глубоко вдохнул и дунул в сторону двери наставника.
Бледное лицо Парана стало ещё белее из-за оседающей на нём пудры.
Кхемджира застыл, как вкопанный.