Пассажирское сидение номер X | Глава 11: Номер Люкс
Сонг всегда любил поваляться в кровати. Всё было просто, почти примитивно: тело плюс матрас равно идеальный отдых.
Но утром, когда он проснулся и ещё даже не успел осознать, что начался новый день, он понял, что что-то не так.
Юный бортпроводник тут же зажмурился, надеясь, что это сон, галлюцинация… но каждый раз, когда он открывал глаза, картинка оставалась прежней.
Когда он окончательно осознал, что не спит, он заставил себя успокоиться и начал раскладывать в голове вопросы.
Но, блин, голова утром была как ватой набита. Никаких чётких мыслей. Уже на первом вопросе он завис. Кто этот мужчина с красивыми мышцами? Он даже не мог на сто процентов сказать, потому что тот лежал спиной.
Хотя… выглядел знакомо. Очень знакомо.
Он упёр ступни в матрас, приподнялся, сел. Увидел телефон на прикроватной тумбочке и поспешно схватил его, чтобы проверить время. Почему, чёрт возьми, будильник не прозвенел?
До его будильника оставалось пятьдесят шесть минут.
Честно говоря, будильник он ставил чисто «на всякий». Обычно просыпался раньше.
Но Кумпха по натуре был параноиком. Каждый раз, когда он оставался на ночёвку в отелях, он просил персонал позвонить ему. Это был второй «страховочный слой». На случай, если и он, и сосед проспят.
И понял, что да, это всё ещё Regal Horizons.
Логотип отеля был буквально на каждой вещи.
Слишком большая. Слишком роскошная.
Следующий «КАК он сюда попал».
Он помнил, что ужинал с бывшим.
Остаточные картинки в голове превратились в рваные кадры.
Первый — улица перед рестораном.
Последний — он открывает глаза в кровати.
И этого было достаточно, чтобы догадаться об остальном.
Ничего «за гранью» здесь не произошло.
Тело не болело, не ломило, ничего не тянуло.
А вот тот, кто лежал рядом, несомненно был Джирапхат Киратитаворн.
Он в ту же секунду протрезвел, будто ему в лицо плеснули ледяной водой.
Резко обернулся и ещё раз посмотрел на человека рядом. Чем внимательнее он рассматривал линию шеи, тем отчётливее видел серебряную цепочку, сверкающую на коже. Все сомнения отпали.
Сонг попытался выровнять дыхание, привести себя в чувство. Затем поспешно открыл мессенджер, чтобы написать Бену и извиниться за то, что не вернулся в номер, как обещал.
Но когда увидел сообщения, отправленные ему прошлой ночью, он наклонил голову набок, не понимая:
Кто это там обещал так уверенно, что вернётся спать в номер?
Бенджи: Этот отель что, с привидениями?
Получается, Бен уже заранее знал, что он не вернётся?
Но больше всего удивило другое… Нид Ной тоже всё знала. Это было очевидно по количеству сообщений (и по содержанию).
Ты что, монах, который только что из леса вышел??
Ты с кем? С парнем из Тайваня? Аааа! Бог в храме Луншань уже благословил тебя!
Он красивый??? Ну??? Красивый??? А? А? А?
И это была только малая часть.
Остальное он даже ещё не пролистал.
Сонг тяжело вздохнул и только после этого поднялся с мягкого матраса, надеясь, что холодная вода вернёт ему голову на место.
По пути в ванную он заметил свой чемодан, раскрытый у изножья кровати, и опустился перед ним, чтобы проверить содержимое.
Все обязательные вещи бортпроводника были на месте:
служебный пропуск, лицензия, паспорт, фонарик.
Только служебное руководство бортпроводника — толстенная «библия», которую в прошлом нужно было таскать в бумажном виде — теперь разрешали держать в телефоне в виде электронного файла.
А вот некоторых личных вещей не хватало.
Одежда, которую он носил вчера, висела на спинке кресла.
Форма бортпроводника висела в шкафу и пахла свежим стиральным порошком так сильно, что аромат ощущался даже отсюда.
А средства для душа и умывания, судя по всему, лежали в ванной.
Когда он дошёл туда, то увидел, что всё и правда стояло возле раковины, как и предполагалось.
Он больше ни о чём не задавался вопросами, ведь скорее всего именно тот, кто сейчас лежал на кровати, и разложил всё аккуратно по местам.
Его круглые глаза скользнули по дорожному набору Пхатa, висевшему рядом. Внутри были мини-версии любимых им дорожных средств: зубная паста, ополаскиватель для рта. Всё те же старые бренды, которыми тот пользовался и раньше.
Сонг едва заметно улыбнулся, думая о человеке, который так же, как и он, любил привычные старые вещи.
Он смотрел в зеркало и спрашивал себя, чувствовал ли Пхат хоть что-то к нему теперь… так же, как он сам до сих пор оставлял часть своей любви к тому человеку.
Он когда-то спрашивал себя, может, всё это засело так глубоко из-за того, что они расстались в тот момент, когда между ними всё было самым красивым? Может, потому что в тот момент они были без ума друг от друга? Может, потому что Пхат был его первой любовью. Да и во многом был первым. Или потому что ему жаль, что всё длилось так коротко.
Сонг не мог ответить себе. Знал только одно, раньше он любил. И сейчас он всё ещё любил. Только…
Он вздохнул и плеснул в лицо холодной воды. Он злился на самого себя за то, что напился до ступора и не только не произвёл хорошего впечатления, а ещё и создал лишние хлопоты. Он так и не узнал, что хотел узнать. Счёт за еду тоже не оплатил. И в итоге его тащил домой его же генеральный директор.
Часть его внутри даже задумалась, а не крепче ли тайваньское пиво, чем тайское? Но, учитывая, сколько кружек он в себя влил и с какой скоростью глотал, неудивительно, что его накрыло. К счастью, по крайней мере головной боли почти не было.
Разобравшись с этим, Сонг вытер лицо и вышел из ванной.
И замер, заметив, что кровать была пуста.
Он вышел в гостиную зону и увидел высокого мужчину, который возился с кофеваркой на кухонной стойке. Его волосы были растрёпаны после сна, пояс резинки брюк, чёрные облегающие штаны, которые подчёркивали бёдра и талию, выглядели смехотворно притягательно.
Этот отель правда имел офигенный вид.
Когда хозяин номера поднял голову и посмотрел прямо на него, Сонг будто встал в бетон. Ноги отказались двигаться.
— Эм… — он растерялся, не зная, какие слова здесь подходили.
Что он должен был сказать? Сонг нахмурил лоб, не понимая, как правильно поздороваться. Неясно было, дело во вчерашней ситуации или в том, что перед ним стоял полуголый мужчина, из-за чего щёки горели.
Мускулы выделялись особенно ярко, когда тот, опираясь на стойку, выпрямлял руки. В его острых глазах мелькнула искорка, уголок губ чуть поднялся. Сонг отчётливо видел цепочку с серебряным кулоном в форме кольца.
— Ну и как это понимать? — усмехнулся Пхат. — Скажи просто доброе утро, ну или привет, вторник.
Тот чуть усмехнулся и кивнул подбородком на грудь стоящего посреди номера.
Сонг опустил взгляд и дёрнулся, только сейчас вспомнив, что на нём была футболка Пхата, просто он так часто видел её на нём, что по инерции подумал, будто это его вещь.
Сонг сам не понимал, в который раз за день он выдал это «эм», потому что понятия не имел, что ответить, и решил срочно соскочить с темы:
— Пхат, это… ты меня переодел?
— И помыл тоже. Опасался, что пьяный ты упадёшь и череп себе раскроишь.
Сонг зажмурился, испытывая обжигающее чувство стыда. Картинки ночи начали всплывать кусками, смутными, но узнаваемыми. Он действительно упёрто требовал пойти в душ, потому что было жарко.
Он хотел выкинуть из головы образ того, как именно «его помыли».
— Ты сообщил старшему бортпроводнику, что я не вернусь? — это уже была третья попытка соскочить с темы.
— Да. Попросил ресепшен позвонить наверх и разрешить сотруднику зайти забрать твою сумку и форму.
Пхат знал его расписание, но не был уверен, когда тот проснётся и когда ему выезжать в аэропорт. Чтобы не рисковать опозданием, он просто принёс багаж сюда.
— Бенджамин точно будет задавать вопросы.
Сонг без слов принял судьбу. В авиакомпаниях, даже в Silver Lining Air, особых запретов на ночёвки почти не было, главное, чтобы работа не пострадала и чтобы старший бортпроводник был в курсе. Значит, он ничего не нарушил.
Просто… Бенджамин точно удивится, почему сообщение пришло от отеля и вещи забирал не он.
Сонг приложил ладони к виску, склонился чуть вперёд и извинился:
— Прости, что доставил столько хлопот. Хотя… Ты мог просто попросить, чтобы меня отвели в мой номер.
— Наверное, боялся, что ты будешь разгуливать голым, демонстрируя пижаму, — усмехнулся Пхат. И это было не преувеличение, ведь Сонг не был настолько в хлам, чтобы устроить цирк.
— Хочешь кофе? Чтобы отпустить остатки опьянения.
Сонг шагнул вперёд, но замер, когда Пхат поднял руку, показывая «не надо».
— Здесь не самолёт. Я тоже умею готовить. Латте?
Сонг пил латте, молочный, мягкий, без излишней крепости. Он любил такой давно и удивился, что тот всё ещё помнил.
Память у него всегда была зверская.
Гость наблюдал, как хозяин номера взбивает молоко, пока варился эспрессо. Когда всё было готово, Пхат влил тёплое молоко и уложил сверху плотную пену.
— Ты был бариста раньше? — поддел Сонг.
— Раньше варил кофе для одного бывшего, так и запомнилось.
Сонг чувствовал, как кровь прилила к лицу, как будто внутренняя температура поднялась на несколько градусов. Опять. Он говорил таким тоном, будто они спокойно и открыто флиртовали.
Какой человек умудрялся заставлять его сердце стучать так громко…
Пхат поставил стакан латте на стойку, осушил свой эспрессо и посмотрел прямо на Сонга:
— Не особо. Кажется, я выспался.
— Ты целых десять часов, спал один как убитый.
Зрачки Сонга расширились от удивления. С тех пор как он начал работать, даже восемь часов сна звучали как роскошь, не говоря уже о десяти.
— Ты не спал? Или я занял всё место?
Пхат смотрел на виноватое лицо напротив с такой нежностью, будто слова там были излишне. Он не сказал, что именно потому что рядом лежал человек, о котором он думал пять лет, ему и не спалось. И что Сонг всю ночь цеплялся за него, вкусно пах, и во сне мямлил извинения за то, что «он недостаточно хорош».
— Во сколько тебе надо быть на брифинге?
— Времени много. Хорошо. Нам ещё есть о чём поговорить.
Он ушёл обратно в спальню, свернул в ванную, чтобы умыться. Сонг остался стоять посреди гостиной и почти обиженно на самого себя вздохнул.
Он сел на барный высокий стул у стойки кухни, потягивал вкусный латте и дочитывал шквал сообщений от Нид, которых было слишком много, и ответил ей, что расскажет всё в Бангкоке.
Подруга сразу позвонила по видео, будто текстовое сообщение Сонга не имело смысла.
— Ты где вообще? Почему обстановка вокруг выглядит так дорого? — спросила она, как только Сонг принял звонок.
— А с кем ты спал? Покажи фотку! Быстро! Умираю от любопытства! — Нид будто только проснулась, но уже визжала от восторга. — Ну как? Парень с Тиндера горячий? Я уже вижу там где-то пресс кубиками…
Сонг резко перевернул телефон экраном вниз, в этот момент Пхат как раз выходил из спальни, вытирая лицо влажным полотенцем.
— О боже… Тайваньский мальчик хорош! Жалко лица не видно! От меня ему десять из десяти…
— Потом расскажу. Встретимся внизу в два, пока! — Сонг оборвал звонок, а потом повернулся на стуле и посмотрел на объект, который вызвал столько визга.
Пхат лишь слегка поморщился, но выглядел совсем не раздражённым. Он чуть улыбнулся краем рта, положил полотенце на кресло и сел на диван.
— Жаль, что я не «милый тайваньский мальчик», да?
— Каждая стыковка вот так весело проходит, да?
— Я не пользуюсь Тиндером, — торопливо оправдывался Сонг.
Сонг мысленно скривил губы. Просто спросил, но лицо сделал такое, как будто допрос с пристрастием.
Сонг вздохнул, поставил чашку и телефон на журнальный столик, сел на диван напротив.
На несколько секунд между ними повисла тишина. Они оба ждали.
— Пхат, надень, пожалуйста, футболку.
Пхат опустил взгляд на свою грудь и моргнул, глядя прямо в лицо сидевшему напротив:
Сонг хотел закатить глаза, но смог только поджать губы и отвернуться.
— У меня вообще не так много футболок, потому что один ребёнок всё время их ворует.
— Всего пару штук… — вырвалось у Сонга, прежде чем он успел подумать, и в ответ он услышал тихий смешок. Уши и щёки тут же вспыхнули красным.
Пхат поднялся, улыбнулся, ушёл в спальню и через минуту вышел уже одетым в качественную хлопковую рубашку.
— Значит, протрезвел, — на лице Пхата мелькнула нежная усмешка. — Уже не такой, как вчера.
— Вчера ты выглядел, будто тебе очень нравится, когда я тебя так называю.
Сонг втянул воздух так, словно лёгкие стали маленькими, но ответить не смог, то ли от стыда, то ли потому что по натуре стеснялся…
— О чём ты хотел поговорить? — спастись переключением темы — классика. И Пхат прекрасно понял это.
— Вчера ты спросил флиртую ли я с тобой. Помнишь?
Сонг прикусил губы и кивнул. Вопрос он задал, но получил ли ответ?
— Ответ — да, — Пхат сказал это так, будто сидел на совещании и утверждал бюджет. — Теперь ясно?
Сонг забыл как моргать. Сердце билось так сильно, что казалось стук слышно даже за пределами номера.
— Если бы я не флиртовал, то не спрашивал бы, есть у тебя кто-то или нет, встречаешься ли ты с капитаном Кунакроном. Мне продолжать тебя добиваться? Или мы договорились и просто начинаем снова встречаться?
— Д… до… до… договорились… о чём?
— Разве мы не хотим одного и того же? Ты же вчера сказал мне.
Была такая пословица: не вини пьяного и не недооценивай безумца. Сонг не знал, слышал ли он её когда-то или нет, но в этот момент она звучала пугающе уместно.
Они долго смотрели друг на друга. И как всегда, первым сдался Сонг. Он опустил глаза на недопитый латте, не отрицая и не подтверждая ничего словами, но этот жест уже был ответом сам по себе.
Он не помнил каждое слово, но помнил чувства. Чётко.
Если Пхат понял, что он его любит, он должен понимать и то, что Сонг боится.
— Если ты ещё не готов, то ничего страшного. Я подожду, — Пхат снова поймал его взгляд. — Но если ты думаешь, что недостоин меня из-за слов третьих людей, подумай ещё раз.
— Я узнал слишком поздно. Уже после того, как Адисак умер.
Сонгу было знакомо это обращение. Именно так сын называл отца. Он и раньше это слышал. Сонг помнил, что Пхат никогда не называл этого мужчину «отцом». Они не были близки.
Он видел, как Пхат плотно сжал челюсть, почти скрипнул зубами от напряжения. Взгляд стал холодным, лишённым лёгкости, что была минутой раньше.
— Тебе не стоит расстраиваться из-за слов такого человека… — Джирапхат смотрел в упор, чёрные глубокие глаза цепляли взгляд напротив и будто щупали изнутри мысли, с которыми тот боролся. — Если только ты и сам не думаешь так же, как он.
Сонг поджал губы, не находя, что ответить. Все попытки выкинуть из головы ощущение собственной «недостойности» никогда не срабатывали. Как в тот день, когда бывший сенатор говорил и говорил, как будто не о нём, а над ним, о блестящем будущем сына, в котором его нет. Пхат якобы должен был стать удачливым политиком, жениться, иметь детей, без позора продолжить фамильную линию…
Эта болезненная картина повторялась все годы. Иногда просто неприятным фоном. Иногда падением в чёрную яму, после которого он плакал.
— Забей на то, что было пять лет назад. Скажи мне, ты и сейчас всё ещё так считаешь?
У Сонга для слёз было тысяча причин. От ощущения, что он низший, хуже, мелкий. Он не знал таких чувств до встречи с отцом этого человека.
Он думал, что он достаточно хорош. Что уже чего-то стоит. А оказалось он настолько уязвим, что достаточно одного удара, чтобы расколоть.
Иногда этого хватало просто на тревожный осадок. Иногда на глубокие раны. И в итоге на шрам.
Негативные эмоции накапливались, глаза уже блестели, достаточно было просто моргнуть, и слёзы потекли бы.
Сонг ненавидел себя в такие моменты. Бывали вещи, к которым он относился легко, держал дистанцию. Они не тревожили. Но были вещи, на которых он зацикливался, гнул себя, будто умещал на своих шестидесяти килограммах чужие ожидания, чужую грязь и чужие слова.
Он иногда реально задавался вопросом, сколько из этих шестидесяти килограммов составляет чужое мнение, которое давит на него сверху.
— Адисак держал меня рядом, чтобы я был лицом ради его имиджа. Я был куклой. Он никогда не заботился о моих чувствах, — голос Пхата звенел холодом. — Он не был хорошим человеком. Не обращай на него внимания.
Тот, кто никогда не знал всей этой истории, поднял голову, пытаясь сквозь мутную от слёз пелену разглядеть резкие линии профиля Пхата. Он видел, как мужчина напротив поднялся, обошёл стол и сел рядом.
Взгляд был строгим, но свет в глазах нежным. Тёплым. И в них была любовь, даже если он не проговаривал это прямо.
— Ты у меня способный, — сказал он. — Ты всю жизнь получал кучу похвал. Не слушай слова одного-единственного человека, который тебя обесценил.
Сонг понял, что плакал, только когда широкая ладонь легла ему на щёку и большой палец осторожно стёр слезу. Но чем больше тёр, тем больше эти прозрачные капли снова и снова выкатывались из глаз.
Он не всхлипывал. Просто позволял слезам тихо падать. И позволил словам «Ты у меня способный» эхом звучать внутри.
— Мне не нужна никакая поддержка, — говорил Пхат низким, тёплым голосом, его ладонь всё ещё лежала на щеке Сонга. — У меня достаточно денег. Мне не нужна слава…
Ему казалось, что следующая фраза разорвёт его изнутри.
— Мне нужна только опора. И сила жить.
Сонг задержал дыхание. Он чувствовал, что конец фразы будет смертельным ударом в сердце. Но не в плохом смысле.
— И единственный человек на этой планете, который может дать мне это, это ты, Сонг. Если ты любишь меня, то я уже лучшая версия Джирапхата. Лучше не бывает.
Кумпха закрыл глаза. Он хотел впитать эти слова. Чтобы они стали лекарством вместо тех ядовитых фраз, что годами гнили внутри.
Он потратил огромное количество времени, чтобы доползти до этого момента… Но этот человек всё так же был рядом, не уходил, не отступал.
Он слушал его голос в давящей тишине снова и снова, пока полностью не поверил ему.
Наконец плотина прорвалась. Сонг бросился к нему, обнял того, кого хотел обнять уже много лет, уткнулся лбом в плечо и просто выпустил весь груз. Ему было плевать, что испортит дорогую рубашку.
Длинные руки сомкнулись вокруг его талии и прижали ближе. И наконец человек, которого Пхат искал и во снах, и наяву, оказался там, где должен быть.
— Что поймал? Я же никуда не уходил, — ответил Сонг сквозь всхлипы, голос дрожал. — Я никогда не снимал кольцо. Только однажды, когда ошибочно подумал, что у тебя есть кто-то другой. Тогда чуть не выбросил с балкона…
— Я знаю. Ты говорил мне вчера.
— Я всегда носил твои футболки, когда скучал. На любых ночёвках, в городах, где страшно и чужая кровать. Всегда брал с собой, вдруг не усну…
Сонг отстранил ладонь, но продолжал смотреть прямо в лицо высокого мужчины, хотя руки всё ещё были у него на шее. Пхат нежно вытирал слёзы, пока они не замедлились.
— Я всё рассказал? — голос у стюарда дрожал, как будто застревал в горле.
— Ты ещё жаловался, что я сделал лицо, как чудовище из Ват Джанг, когда мы увиделись на рейсе Чиангмай.
— Э-э… — четвёртое «э-э» этого утра вылетело само собой.
— Я правда выглядел таким серьёзным? — Джирапхат нахмурился.
Ночью он ещё специально рассматривал собственное отражение, пытаясь понять, где у него там «жёсткое лицо». Так и не нашёл.
— Как откуда знать, я тогда чуть не умер со страха.
Молодой генеральный директор усмехнулся, увидев, что выражение у Сонга уже живее. Он опять спорил, опять дерзил. Большим пальцем снова смахнул остатки слёз, оставив только лёгкий розовый оттенок на носу.
Когда убедился, что Сонг уже успокоился, он заговорил мягче, ладонь всё ещё лежала на гладкой щеке, хотя слёз уже не было:
— Попробуй просто обдумать мои слова. Я не требую ответа прямо сейчас. Возьми столько времени, сколько нужно.
Сонг любил. Он хотел начать «мы» прямо в эту минуту. Но понимал, что должность председателя компании и должность стюарда… если они выберут быть вместе, проблемы неизбежны.
Вопрос только, готов ли Сонг разделить эти расходы судьбы.
— Позвони мне, когда будешь готов. Напиши в Лайн или по почте jiraphat.k@silverliningair.com
Впервые за много лет смех прозвучал синхронно. Пхат впервые за столько времени слышал и видел его смех одновременно, в одном кадре. Это было невероятно приятно.
Он любил эту картинку. Она выглядела так, будто её нарисовал художник.
Он не знал, как именно сейчас смотрел на Сонга. Но щёки у человека напротив явно густо розовели, а взгляд был растерянный, стеснённый, будто тот сам смущался.
Сонг нервно сглотнул, видя как эти тёмные глаза внимательно скользнули от глаз к губам. И да, он признал, что и сам тоже смотрел на губы Пхата. Он надеялся, что звук, с которым он сглотнул, не был слишком громким.
Воздух в номере стал ощутимо плотнее. Сердце билось быстрее, когда расстояние между двумя лицами сокращалось. Картинка теряла резкость, потому что Пхат наклонился ближе. Он больше не пытался рассмотреть. Он просто закрыл глаза, чтобы дать остальным чувствам свободу.
Он чувствовал тёплое дыхание совсем рядом.
Ещё мгновение, и губы коснутся.
Резкий звук будильника разорвал тишину в комнате так громко, будто пытался воскресить мёртвых. Сонг дёрнулся, выскочил из объятий Пхата, отпрянул на другой край дивана, и губы так и не успели коснуться.
Он суетливо выключил сигнал. Когда тишина вернулась, их взгляды снова встретились… и оба рассмеялись.
— Он так орал, что даже если бы ты умер, всё равно бы проснулся, — поддел Пхат.
— Я же извинился! Сегодня был рабочий день, я боялся проспать, — ответил Сонг.
Мужчина старше лишь покачал головой так, как будто показывал, что не сердился. Он протянул руку, дождался когда Сонг вложит в неё свою, и уверенно притянул его обратно к себе.
Потом Пхат внезапно что-то вспомнил.
— У меня есть вопрос, — большая ладонь легла на его талию, привычно поглаживая. — Почему ты носил с собой… прокладки?
Это была та самая вещь, которая не давала ему покоя. Ночью он рыскал в его сумке, чтобы найти одежду для переодевания, и там, в углу, лежали несколько женских прокладок. И чем больше он думал, тем меньше находил логичного объяснения.
Сонг задрал лицо к потолку и рассмеялся так громко, что плечи затряслись:
— У меня всегда есть пара штук… для той самой подруги, что звонила недавно.
Он подождал, пока Пхат кивнёт, и продолжил:
— И ещё… для запасного случая для девочек-стюардесс. Экстренная помощь.
Он слишком хорошо знал, что они обычно были подготовлены… но у судьбы чувство юмора обычно мерзкое, и такие вещи почему-то случались как раз тогда, когда девушка не брала запасные с собой. И однажды это уже произошло. Поэтому он давно был «тихим резервом».
Пхат улыбнулся уголком губ. Сейчас Сонг напоминал ему мальчишку, которого он встретил в первый день.
Того, что случайно укрывался с ним от дождя шесть лет назад.
Того, что отдал ему свой зонтик и сам побрёл под ливнем.
— Всё такой же милый, — Пхат не был уверен, сказал ли это вслух или про себя… но по покрасневшему лицу всё понял.
Он провёл ладонью по подбородку Сонга, скользнул вниз к шее и обнял затылок. Смотрел прямо на его полные губы и потянул лицо ближе, собираясь подарить сладкий поцелуй как награду.
И будильник снова заорал, будто проклятое дежавю. Сонг вздрогнул и опять отскочил на другой край дивана, поспешно выключив его.
— Сколько будильников ты вообще поставил? — наконец спросил Пхат.
Хозяин телефона неловко усмехнулся и повернул экран так, чтобы другой смог увидеть.
Для взрослого человека, который работал, если составить топ самых тяжёлых и самых утомительных вещей, подъём с постели утром точно входил в тройку лидеров. Поэтому лучше перестраховаться. Если вдруг в какой-то день он был слишком уставшим и не мог сам проснуться, будильники были спасением.
Он точно не собирался терять премию за пунктуальность только из-за того, что пришёл бы на работу позже времени.
Молодой генеральный директор, увидев список будильников, рассмеялся так, что у него затряслись плечи. Он просто сдался перед чрезмерной предусмотрительностью этого мальчишки.
— Тогда… я думаю… мне лучше пойти принять душ.
Сказав это, Сонг быстро ушёл в ванную, готовиться к новому рабочему дню, а хозяин номера остался сидеть сзади с выражением лица «и смешно, и грустно».
Вся подготовка (душ, переодевание, сбор вещей) заняла всего один час.
Сонг, ещё без жилета от униформы, выкатил чемодан к центру комнаты. Пхат же сидел и работал у маленького барного столика, быстро щёлкая по клавиатуре ноутбука.
Размытое отражение на прямоугольном экране подсказало, что кто-то стоял сзади. Он обернулся и улыбнулся, увидев Сонга в форме бортпроводника.
Не то чтобы он никогда этого не видел, но быть первым, кто видел это в начале дня дарило совершенно другое ощущение.
Будто форма и сам человек усиливали друг друга.
Тем более у того, кто имел хорошую осанку, как будто была эта естественная утончённость, которой просто невозможно не залюбоваться.
— Я стал быстрее по «часам налёта», — улыбнулся Сонг. — Раньше я тратил намного больше времени. Ещё потому что я не красился так замороченно, как девушки-стюардессы. Мне достаточно было нанести кушон и цветовой бальзам, уложить брови, пригладить волосы, и готово.
— Ты возвращаешься в свой номер? Всего одиннадцать утра. Времени ещё много… — Пхат специально говорил медленнее, растягивая фразу, создавая двусмысленность. Взгляд нагло прошёлся по телу напротив. — …Чтобы успеть сделать ещё очень много всего.
— В форме нельзя есть рис? Я заказал обслуживание номеров.
Разумеется, кто-то покраснел. Сонг сузил глаза на этого хитрющего мужика, который делал вид, будто ни о чём не догадывался.
Бранч почти стал полноценным обедом. Генеральный директор и стюард провели его в спокойной атмосфере, продолжая разговоры, начатые вечером. Они делились тем, чего раньше не знали друг о друге.
Сонг рассказал, что работа нравилась ему больше, чем он когда-то думал. Ему нравилось, что каждый рейс заканчивался в тот же день, а не тянулся неделю. Если день был дерьмовым достаточно было переждать его, улыбнуться и встретить новый.
Пхат сказал, что работа в отеле уже не была такой загруженной. Всё вошло в ритм. Пока не было планов расширяться. Всё самое жёсткое приходило со стороны авиакомпании.
Недавно он ездил на Aircraft Interiors Expo в Гамбург, чтобы посмотреть новинки салонов, сервисного оборудования, аварийного оснащения.
Они сидели так близко, что их колени соприкасались. Тихо звенел металл столовых приборов о фарфор. Разговор был простой, без украшений.
Всё выглядело обычным… Но Сонг бы бы рад, если бы эта «обычность» повторялась каждый день.
Они обсудили множество мелких тем, и казалось, что прошло три минуты, хотя на самом деле почти час. Для человека, чья работа требовала делать всё быстро, это было непривычно.
Трудно сказать, делала ли вкус насыщенным рука повара или это новая-старая химия рядом с этим человеком делала еду вкуснее.
Так как время ещё оставалось, Сонг снова пошёл чистить зубы. Не потому, что был фанатом гигиены как Джирапхат. А потому что специфика работы требовала улыбаться и говорить близко. Чистота была нужной.
В это время хозяин люкс-номера так же спокойно вошёл в ванную и стал чистить зубы рядом. В глазах сияла откровенная игривость. Никакого смущения перед ошарашенным лицом Сонга.
И Сонг только мысленно вздыхал про человека, который сказал «я дам тебе время», но вёл себя так, будто они уже десять лет в отношениях.
Правда заключалась в том, что если жаловаться, то не из-за недовольства.
После этого Сонг снова проверил чемодан, убедился, что ничего не забыл, надел жилет от формы, посмотрел на часы и тихо вздохнул.
— Уже обед. Я пошёл, — стюард в синей форме потянул чемодан к двери. А хозяин номера пошёл провожать.
Всё произошло слишком быстро, и он не успел среагировать. Сонг только повернулся на голос, даже не успел ответить, как почувствовал лёгкий поцелуй, опустившийся ему на лоб.
— Такое чувство, будто ты стал повыше. Раньше, кажется, мне приходилось наклоняться сильнее, — Пхат сказал это серьёзно, подняв руку к подбородку, словно реально что-то высчитывал.
— Это… твой способ измерения роста, да? — спросил Сонг, приходя в себя.
Тот хитрый гад кивнул. И ещё бровью на него, мол, проблемы?
Сонг стиснул зубы, раздражённый тем, что этот человек снова заставил сердце биться сильнее, чем следовало.
Он положил правую ладонь на крепкую шею напротив, потянул его ближе и прошептал:
— Наверное, сантиметра два-три точно. Я пытался добить до метра восьмидесяти, но не вышло.
Звук поцелуя прозвучал снова, но на этот раз уже Сонг, слегка приподнявшись на носках, коснулся губами лба другого. И тут же отступил.
— Реально выше. Раньше мне приходилось тянуться гораздо сильнее, — Сонг улыбнулся так сладко, что тот чуть зубами не скрипнул от того, что его поддели. — Я пошёл. Увидимся в самолёте, пассажир 01A.
Стюард потянул чемодан и вышел из люкса, направляясь к лифту. Хозяин номера скрестил руки на груди и облокотился о дверной косяк, провожая взглядом спину этого озорного мальчишки, который только что решил «отомстить».
Он ещё и обернулся из лифта, подмигнул, и лишь после этого исчез за закрывшейся дверью. Оставив Пхата одного. С улыбкой, которую невозможно скрыть.
Джирапхат почувствовал, будто левую часть груди распирало изнутри, потому что его сердце было возвращено ему.