Мистика в зеркале | Глава 39
У меня был возлюбленный по имени Дарвин Банналай.
Наши имена и фамилию нам дал отец Алекс — священник. Он выбрал для нас эту фамилию, потому что она означала «дом книг», мы оба безмерно любили читать. Он говорил, что одинаковая фамилия сделает нас семьёй, которая никогда не расстанется, семьёй, связанной навсегда.
И мы действительно стали семьёй. Мы любили друг друга, росли вместе, жили как семья, были спутниками жизни и вместе вырастили сына. Мы назвали его Алексом, в честь отца Алекса, который нас воспитал. Мы наблюдали, как он растёт, пока сами старели.
А затем пришёл день, когда Дарвин оставил меня из-за лейкемии, и моё сердце было разбито.
После этого, помимо горя, я начал забывать мелочи, и со временем это лишь усиливалось. Часто я просыпался и не находил Вина рядом, спрашивал о нём у доктора Нина или у Алекса, и лишь тогда снова вспоминал, что он ушёл навсегда, и боль возвращалась. В те дни доктор Нин сказал мне, что у меня начали проявляться симптомы расстройства горя.
Мне не нужно было, чтобы он это говорил, я и сам это знал. Я также знал, что около семидесяти процентов пациентов, переживающих утрату партнёра, в итоге сталкиваются с деменцией. И это пугало меня до ужаса.
Надо сказать, каждый раз, когда я забывал, что его больше нет, я чувствовал беспокойство, задаваясь вопросом, куда он исчез. Но стоило сыну или доктору Нину напомнить мне, что он «никогда не вернётся», как моё сердце снова раскалывалось. Со временем оно будто собиралось заново, лишь затем, чтобы снова разбиться, когда суровая реальность повторялась.
Стакан разбивается лишь один раз, и я ему завидовал.
Для человека с деменцией всё иначе. Ты словно тот самый стакан, который каждый раз восстанавливается, только чтобы снова разбиться. И каждый раз боль не становится меньше. После многократной боли в какой-то момент у меня развились фиктивные симптомы.
Это был способ моего мозга защититься от боли, зарыть воспоминание так глубоко, как только возможно. Обычно в таких случаях мозг покрывает его новыми воспоминаниями, новой информацией.
Но моя проблема заключалась в том, что у меня уже была деменция. Мой мозг не мог создавать новые воспоминания, чтобы вытеснить старые. Поэтому он возвращал меня в юность, во времена до того, как я полюбил его всем сердцем, по крайней мере, чтобы уберечь меня от боли утраты.
Сначала симптомы проявлялись эпизодически. Бывали периоды, когда я был старым Аланом, а затем снова становился молодым.
Но со временем старый Алан заметно ослаб, а молодой почти полностью захватил моё сознание. Я начал называть своего сына «папой» и считал себя его ребёнком. Я верил, что являюсь молодым человеком с неврологическим расстройством, живущим с отцом, хотя на самом деле был стариком с болезнью Альцгеймера, живущим с сыном.
Видео передо мной продолжалось.
— После этого моё состояние продолжало ухудшаться, — говорил я с экрана. — Я передал все обязанности больницы Чаянину — доктору Нину, ученику, которого мы с Вином любили как собственного сына. Я доверил ему заботу о пациентах и коллегах, а сам уединился в нашей квартире на третьем этаже. Именно тогда моё состояние стало ещё хуже. В конце концов Алекс решил забрать меня к себе домой. Я всегда говорил ему, что могу жить самостоятельно, но он мне не верил. Он настоял, несмотря на то что сам был перегружен исследованиями и едва находил время для себя. Тем не менее он взялся заботиться обо мне, и именно тогда мои искусственные симптомы усилились. Я снова стал молодым. Я снова поверил, что молод. Я называл Алекса, собственного сына, «папой» и считал себя его ребёнком. Я начал видеть в зеркале незнакомца.
Начались бред и паранойя. В итоге Алексу пришлось снова привезти меня в эту больницу. Каждый раз, когда я возвращался в этот дом, который когда-то делил с Вином, мне становилось лучше. Я снова становился собой. Я снова вспоминал. Старый призрак, которого я видел, был проявлением синдрома Капгра. Я воспринимал самого себя как чужого. На самом деле никакого старого призрака не существовало, это было лишь моё собственное отражение.
На видео моя фигура замерла… я искал платок, чтобы вытереть слёзы.
— Я… теперь помню, что Вина больше нет, — сказал я. — И как бы я по нему ни скучал, он никогда не вернётся. Этот цикл повторялся снова и снова. Я забывал, кем являюсь, погружался в бред, меня возвращали в больницу, и я снова вспоминал, лишь для того, чтобы моё сердце разбивалось ещё раз. Чтобы я страдал достаточно сильно и вновь хоронил воспоминания, превращаясь в ребёнка.
На экране я тяжело вздохнул, выглядя совершенно измождённым.
— Я правда устал. Во втором цикле… если память мне не изменяет, я попросил Алекса записать это видео, чтобы в следующий раз, если я снова стану ребёнком, именно эта версия меня предупредила, вернула меня в настоящее. Но затем всё повторилось в следующем цикле, и в следующем, и снова. Алан, я так устал. Моё сердце больше не выдерживает этой боли.
Я снова вздохнул, отвёл взгляд, а затем вновь посмотрел в камеру.
— Поэтому в конце концов я сказал Алексу и доктору Нину, чтобы меня перевели в другую палату. Я больше не хотел оставаться в той же комнате. Пусть меня поместят в новое место, но не сюда. Я подчеркнул, что если я снова стану собой, не нужно пытаться меня будить. Просто оставьте меня в покое. Я не хочу снова просыпаться в реальности, где Вина больше нет. Моё сердце этого не выдержит. Я оставил ключ от этой комнаты Алексу. Записал новое видео и передал его доктору Нину, чтобы он использовал его только в случае крайней необходимости. Только если вопрос будет стоять между жизнью и смертью. В остальных случаях, пожалуйста, оставьте меня в мире, который я создал. Мне правда слишком больно.
По его щекам на экране текли слёзы.
— Алан, старик в зеркале не чужой. Это ты. А тот Алекс, которого ты называешь отцом, не твой отец. Он твой сын. Постарайся вспомнить. А если не сможешь, возвращайся ко мне, и я скажу тебе это снова.
«Если не сможешь, возвращайся ко мне».
Они казались знакомыми, потому что говорил их… я сам.
Я медленно повернулся к двум мужчинам, стоявшим рядом со мной.
Доктор Нин присел, чтобы оказаться на уровне моих глаз.
— Профессор, вы теперь меня узнаёте?
— Как же мне не помнить моего озорного ученика. Прости, Нин. Прости, что заставил тебя взять на себя такую тяжёлую роль и сделал злодеем. Прости меня.
Я повернулся к «отцу». Он смотрел на меня с тревогой, неуверенно.
— Перестань называть меня Аланом. Называй меня папой, как раньше, Алекс.
Как только эти слова сорвались с моих губ, он бросился мне в объятия, рыдая, как ребёнок. На этот раз уже я держал его, поглаживая по голове, стараясь успокоить.
— Прости меня, Алекс. Прости. Спасибо тебе за то, что заботился обо мне всё это время. Я был эгоистом, заставив тебя через это пройти.
— Всё в порядке, папа… всё в порядке, — всхлипывал он, уткнувшись лицом мне в плечо.
Он всё ещё оставался тем самым ребёнком, каким был всегда, сколько бы ни вырос. Я дал ему поплакать, прежде чем сказать о своём окончательном решении.
— Алекс, я больше не буду жить у тебя дома, — сказал я.
— Почему, папа? Кто будет за тобой ухаживать?
— Я могу остаться здесь. Я хочу остаться здесь.
— Не спорь со мной, Алекс. Пожалуйста.
Я поднялся со стула и потянулся, стараясь расслабить мышцы. Несмотря на то, что я просидел здесь совсем недолго, меньше десяти минут, возвращение памяти, осознание того, что я старик, напрягло тело, и мышцы болели.
— Хорошо. Спускайтесь вниз. Мне нужно побыть одному.
Алекс и доктор Нин явно хотели возразить, но я поднял руку, останавливая их.
— Алекс, я всё ещё твой отец. А ты, доктор Нин, всё ещё директор этой больницы. По крайней мере сейчас уважайте моё желание.
— Хорошо… — оба кивнули и вышли, оставив меня наедине с видеозаписью, которая снова начала воспроизводиться с самого начала. Я нажал «стоп» и выключил компьютер.
Теперь, когда память вернулась, я вспомнил ещё кое-что.
Я открыл ящик и достал красную тетрадь, не похожую ни на одну из остальных. В ней хранились тайны, которые мог видеть только я.
Я писал в ней во время предыдущего цикла, надеясь, что в следующем мне не придётся её открывать. Но раз этого не произошло, пришло время снова раскрыть этот блокнот.
Последняя загадочная запись, на которую я искал ответ сквозь множество циклов, но так и не находил его. Вопрос, который повторялся до сих пор:
/Найди его. Найди ответ. Кем на самом деле была та молодая версия Дарвина, которую я встретил, когда меня приняли сюда?/