Бесконечно | Глава 11: Белый дом
После того как Кхун Пхра Най поклонился приёмному отцу в знак почтения, он присоединился к обеду — в главном доме для него уже была готова еда, — а затем сразу отправился на работу.
Сан знал, насколько неловко его господин чувствовал себя рядом со старшей госпожой и её детьми. Однако сам господин неизменно сохранял безразличное выражение лица.
Юноша украдкой взглянул на человека, сидящего позади... Но теперь... его острое лицо было обращено к окну, и в нём не было даже следа радости. Это было ещё хуже, чем когда он просто выглядел бесстрастным.
Сан сидел, лихорадочно перебирая в уме темы, о чём бы таком заговорить, чтобы рассмешить господина. Но стоило ему лишь открыть рот, как раздался резкий голос:
Шофёр удивлённо приподнял брови, но тормоза не нажал. Кхун Пхра Най напрягся и повторил:
На этот раз водитель поспешно ударил по тормозам, едва успев среагировать на отчётливую команду.
Сан даже не успел задать вопрос.
Молодой господин распахнул дверцу и выскочил наружу.
Сан бросился следом. Но уже через секунду широкоплечий молодой человек растворился в толпе.
На утреннем рынке было полно народу. Люди толкались плечами, всюду стоял гомон голосов.
Молодой господин лихорадочно вглядывался в лица, выискивая знакомую фигуру. Он не мог ошибаться.
Только что, всего на миг, когда он ещё сидел в машине... он отчётливо видел тёмные волосы, милое лицо. Он точно помнил.
И не сомневался, это была она.
Он остановился, оглядываясь по сторонам среди шума и суеты. Сердце отчаянно грохотало в груди, словно военный барабан, так сильно, что причиняло боль.
Красивые, проницательные глаза обшаривали толпу в поисках хрупкой, невысокой фигуры. Но даже её тени не было видно.
Он нахмурил густые брови от досады.
Я поищу ещё немного, — думал он. — Пожалуйста... Я просто хочу убедиться, что это не было плодом воображения, вызванным тоской по тебе...
Он тяжело вздохнул и, не найдя ни малейшего следа той, о ком он думал, повернулся и пошёл обратно, медленно, с надеждой, что один из этих шагов снова приведёт его к ней.
Если бы он сделал всего пару шагов дальше и посмотрел в сторону...
Он бы увидел того, кого так отчаянно искал.
А в это время миниатюрный парень, одетый в чистую хлопковую одежду, оживлённо болтал с пожилой продавщицей, одновременно обсуждая цену, играючи вертя в руках красивую соломенную шляпку. Улыбка была такой умоляющей, что продавщица уступила и отдала товар за полцены.
— Спасибо, тётушка, — произнес парнишка, надевая шляпку на чёрные волосы, собранные в небрежный пучок.
Он одарил продавщицу широкой улыбкой. Та притворилась сердитой, глядя исподлобья, но всё же протянула пакет с рисовыми сладостями.
— Благодарю! — весело ответил он.
Продавщица фыркнула, будто была недовольна, но всё равно взяла плату, попрощалась и отпустила своего постоянного клиента.
Хрупкий, стройный парень выпрямился, развернулся и зашагал... в противоположную сторону от того, кто так мечтал его увидеть.
Если бы он хоть на миг обернулся, их взгляды пересеклись бы. И он увидел бы того человека, которого так упорно искал.
Если бы он шёл чуть медленнее, то заметил бы хозяина тех грустных глаз, что так долго искали его.
Если бы он... Если бы Каэвта остановился у одной из лавок у обочины, то непременно столкнулся бы с человеком, сердце которого так громко и пронзительно билось в груди, словно барабан на поле боя.
С тем самым Кхун Яем, господином из Королевского дворца, обладателем печальных глаз.
— Не за что, я рад помочь, правда. К тому же, я и так собирался открыть галерею, пока жду другие проекты, — с тёплой улыбкой ответил мужчина.
В тот день Сале связался с Каэвтой и пригласил его принести свои картины на продажу в только что открытую им галерею — по рекомендации Руди, своей младшей сестры.
— Хочешь сначала взглянуть на картины, Пи? — спросил юноша, желая убедиться, что в экспозицию попадут только лучшие из работ, чтобы не опозорить перед братом своей подруги.
— Конечно. Пошли, — кивнул Сале и поднялся, сердце его переполняла радость. Он чувствовал, что они потихоньку становятся ближе.
Юноша поднялся, чтобы проводить его в главную комнату, но вдруг перед ними, словно из воздуха, возник Сан, загораживая проход. От неожиданности Каэвта вздрогнул.
— Может, лучше я сам принесу картины сюда? — нейтральным тоном предложил он.
— Сан! Ты меня напугал, — воскликнул Каэвта, бросив на него укоризненный взгляд.
Но Сан остался невозмутимым. Его недовольный взгляд был направлен вовсе не на юношу, а на Сале, стоявшего за ним.
— Там много картин, Сан. Ты же один не унесёшь, — непринуждённо заметил Каэвта, обращаясь к нему с такой близостью, что она не осталась незамеченной.
Сначала Каэвте было неловко называть его просто по имени. Но Сан настойчиво попросил не звать его «господин» и обращаться просто «Сан».
При этом сам Сан всегда говорил с подчеркнутым уважением, словно относился к Каэвте как к господину.
В конце концов, Каэвта сдался и попросил, чтобы Сан тоже называл его просто Каэв, чтобы сохранить взаимную близость.
На вид и по возрасту они почти не отличались, но Сан неизменно добавлял к имени частицу Кхун — «господин».
Когда Каэвта однажды назвал его Кхун Сан, в ответ он получил суровый взгляд и твёрдый отказ, после чего спорить расхотелось.
— Я сам их принесу, Кхун, — упрямо повторил Сан, не сдвигаясь с места и не отводя напряжённого взгляда от Сале.
— Как хочешь! — с досадой воскликнул юноша, развернулся и бухнулся обратно в кресло.
Сале с растерянностью посмотрел на Сана, но ничего не сказал, просто пошёл и сел рядом с Каэвтой.
Сан быстро принёс все картины Каэвты в павильон, почти невозможно было поверить, что он справился один.
Но Каэвта всё ещё упрямо не смотрел ему в лицо.
В итоге Сале решил забрать все картины в свою галерею, и Каэвта помог загрузить их в машину. Точнее, помогал — громко сказано. Всё сделал Сан, не позволив юноше и пальцем пошевелить.
После того как Сале попрощался и уехал с картинами, Каэвта пошёл на кухню, чтобы помочь матери подготовить ингредиенты для сладостей, которые они собирались готовить с утра.
— Кхун Каэв, ты уже успел осмотреть весь дом? — спросил Сан, помогая Чанпхен и Каэвте с подготовкой.
Юноша ничего не ответил, просто отвернулся. Сан лишь усмехнулся и добавил:
— А ты знал, что этот дом называется Руан Кхао — Белый дом?
Всё здание, от фундамента до крыши, было выкрашено в белый цвет.
— Кто бы мог подумать, — слащаво пробормотал Каэвта, с лёгким презрением отвернув голову.
И всё же его взгляд скользнул вверх, на Белый дом. От тщательно уложенных досок до формы крыши, всё в этом доме говорило о внимании к деталям. О заботе. О любви.
— Этот дом принадлежал Чао Муэн Самуэчаю Ратче во времена правления Его Величества Короля Маха Тхирарата. Он был сыном Чао Пхрая Нарубоди.
— Но ведь ты сказал, что теперь этот дом мой, не так ли? — мягко, но с упрёком напомнил Каэвта. — Ты ведь сам сказал нам с мамой, чтобы мы переехали жить сюда.
Не то чтобы Каэвта был жадным и хотел заполучить этот дом, вовсе нет. Он просто не понимал, в чём тут дело.
— Этот дом построил Кхун Яй, Чао Муэн Самуэчай Ратча, он же Пхра Най, — спокойно продолжил Сан, проигнорировав его вопрос.
— Кхун Яй?.. — повторил Каэвта, и почему-то сердце внезапно сбилось с ритма. Это имя звучало странно знакомо. Оно будто исходило откуда-то изнутри, было тёплым, и, главное, вызывало какую-то острую, необъяснимую тоску.
Он машинально обхватил себя руками, как будто пытался утешить сам себя. Было не холодно, но... внутри что-то замерзало. Не из-за погоды, из-за печали.
— Да, Кхун. Он построил этот Белый дом, чтобы жить здесь вместе с тем, кого любил, — тихо добавил Сан.
Эти слова словно ударили Каэвту в грудь. У него защемило внутри.
Построил дом ради человека, которого любил?.. Тогда почему же он вызывает такую грусть?
Юноша нахмурился, не понимая, откуда взялись эти чувства. Смятение, отражённое на его лице, вызвало мягкую улыбку у Сана.
— Но это очень грустно. До вашего приезда этот дом был покинут, — проговорил он.
— Покинут?.. — голос Каэвты задрожал.
— Да, — кивнул Сан, и его голос тоже дрогнул. — Они любили друг друга так сильно… что вынуждены были расстаться, даже не попрощавшись.
Последние слова он выговорил с такой болью, что Каэвта буквально почувствовал, как она отразилась в его голосе.
— Почему же они так расстались…? — прошептал он.
Но Сан не ответил. Он лишь широко улыбнулся, с каким-то необъяснимым, почти детским светом в глазах, будто питал твёрдую, неугасаемую надежду.
— Не волнуйся. Скоро они обязательно встретятся снова, — сказал он, и в голосе его звучала уверенность, спокойная и искренняя, как будто он знал это наверняка.
Он смотрел прямо в глаза юноше, с нетерпением, с ожиданием. Но Каэвта всё равно не понимал, что именно Сан пытался ему сказать.
— За Белым домом разбит целый цветочный сад, Кхун. Номьям любила плести гирлянды, и господин позволил ей посадить всё, что она пожелает.
Сан повернулся и вновь зашагал вперёд, показывая Каэвте путь.
— Ты говоришь так, как будто ты и Номьям лично знали этого человека.
— Разумеется! — гордо выпалил Сан. — Ну… то есть, знали мои бабушка и дедушка.
Сан привёл его в сад, раскинувшийся на большой площади. Розы всех цветов, тысячелистник, пионы, календулы, бессмертники — цветов было так много, что невозможно сосчитать.
Это место разительно отличалось от парадного входа, где росли в основном крупные растения, дающие тень. Здесь же был простор, аромат и много света.
С момента переезда Каэвта почти не успел осмотреть окрестности. А между тем территория была настолько широкой, что здесь можно было бы построить ещё не один дом.
Цветочная клумба располагалась у большого канала, и у воды стоял павильон с террасой, на которой можно было отдохнуть.
— За садом стоит ещё один дом — музыкальный, Кхун. Его построили по указу господина. Для Кхун Кэ… то есть, для его возлюбленной, чтобы она могла там репетировать свои танцы.
— Да. Она была танцовщицей в ансамбле Пипхат. Особенно великолепно исполняла танец Чуи Чай. Не говори никому, Кхун Кэв, но она была такой красивой, что господин ревниво её оберегал. Ему было невыносимо думать, что она танцует на глазах у других.
В голосе Сана слышалась неподдельная радость, и Каэвта невольно улыбнулся вместе с ним.
— Да, Кхун. Господин был без ума от неё, не желал делить её ни с кем.
— Они, должно быть, сильно любили друг друга… — прошептал Каэвта едва слышно, и вдруг воздух будто потяжелел, наполненный какой-то неясной грустью.
— Но ради этой любви им пришлось заставить своих помощников хорошенько поволноваться, Кхун, —засмеялся Сан. — А когда, наконец, сошлись… эти же помощники были вынуждены их разлучить, — ответил он смеясь, словно сам получал удовольствие, вспоминая историю Кхун Пхра Ная и его возлюбленной. Он смеялся искренне, от души.
— Судя по рассказам, она совсем не была похожа на других женщин, — сказал он.
Каэвта в ответ улыбнулся, будто уже чувствовал, что судьба сама ведёт его к этой женщине из прошлого.
— И всё же… какой была та, кого он любил? — спросил он. Сам не понимал, зачем ему знать, кто же эта счастливица, ради которой была построена эта прекрасная белоснежная деревянная усадьба.
— Она была очень красива, господин. Длинные, волнистые волосы, цвета чёрного агата. Глаза — словно звёзды на ночном небе. Ни капли косметики на губах. А кожа… белая, как сердцевина бананового ствола. И стройная, изящная фигура…
И между слов, если Каэвта не ошибался, Сан смотрел прямо на него, будто хотел сказать: эта женщина — ты… или ты очень на неё похож.
Каэвта в ответ только улыбнулся, будто в этом и была суть их судьбы, будто он действительно должен быть рядом с тем самым человеком из прошлого.
По какой-то непонятной причине сердце молодого человека забилось сильнее. В груди поселилась странная радость, лишь от одной мысли, что он может быть похож на того, кого так сильно любил этот человек.
— Но правда порой бывает жестокой, — вдруг произнёс Сан. — Судя по рассказам, она была совсем не такая, как другие женщины.
— То есть… она не бегала за ним из-за богатства и внешности? — переспросил Каэвта.
— Совершенно верно. Она была не из тех, кого волнует власть и золото.
— Ты опять говоришь, будто знал её лично.
— Ну… говорят, сначала она даже ненавидела Кхун Яя. Словно что-то было не так. В один момент она даже ударила его.
— Вот именно. Но мой господин любил её всей душой. И что бы она ни делала, какой бы упрямой или своенравной она ни была, он оставался рядом. Принимал всё с улыбкой.
Каэвта тихо рассмеялся, представляя себе эту сцену.
— Похоже на сказку… но в то же время в ней есть что-то… утешающее.
— Да, это история тёплая, полная любви. Но… есть и печальная сторона. Потому что в конце… — Сан замолчал.
Его взгляд устремился вдаль, будто он вновь переживал нечто далёкое.
Каэвта улыбнулся, внимая каждому слову с какой-то детской нежностью.
— Похоже, любовь твоего господина была особенной, — тихо заметил он.
Сан обернулся к нему. Его улыбка стала печальной.
— В конце концов… как бы глубока ни была любовь, если судьба против, влюблённые всё равно будут разлучены.
Эти слова внезапно задели Каэвту. Сердце в груди сжалось. Словно он мог почувствовать ту боль, о которой шла речь.
— А что случилось потом, Сан? — с тревогой спросил он.
— Думаешь, он сбежал, Кхун Каэвта?
— Так и было. Но на самом деле — нет! — рассмеялся Сан. — Он никуда не сбежал. Напротив, находил в ней что-то особенное, не похожее ни на кого. Даже когда она подшучивала над ним, он ни разу по-настоящему не злился.
И снова взгляд Сана в упор, полный какого-то тайного знания. Каэвта чувствовал: Сан уже знал ответ. И сердце его стучало как у того, кого они вспоминали.
— Я бы не сбежал… будь у меня шанс всё изменить, — прошептал Каэвта себе под нос.
— Вот именно. Он тоже не сбежал. Но сделал всё, чтобы она поняла — он был искренен… Хотя… — Сан замялся.
— Забудь, — бросил он, махнув рукой и пошёл в другую сторону.
— Вот тот самый домик, о котором я упоминал, — Сан указал на дверь, плотно запертую на висячий замок.
Каэвта молча пошёл за ним, сдерживая чувства, которые клубились в груди. Он остановился рядом с Саном, глядя на ту самую дверь.
Если бы Каэвта внимательнее вслушался в голос Сана, он бы заметил, с каким воодушевлением и радостью тот это сказал.
Сан моментально согласился, достал из-под рубашки красивый резной ключ и вставил его в замок. Поворот запястья…
И то, чего он так долго ждал, наконец должно было стать реальностью.
— Что вы тут делаете?.. — раздался хрипловатый, пожилой голос.
— Мать Каэвты здесь. Она его искала, — сказала та, переводя взгляд с Сана на юношу.