Пассажирское сидение номер X | Глава 8: Любимое число
Чем выше поднимаешься, тем разреженнее становится воздух.
Человек может дышать нормально и не терять сознание на высоте, не превышающей четырнадцать тысяч футов. Именно поэтому самолёт, летающий значительно выше этого уровня, обязан иметь систему герметизации и регулирования давления.
Эта система поддерживает давление в салоне на уровне, эквивалентном высоте примерно от пяти до восьми тысяч футов, то есть как если бы вы сидели где-то на вершине горы.
На горах воздух холодный и влажность низкая, поэтому нам часто бывает зябко, кожа сохнет, а глаза становятся сухими.
И вот сейчас этот «движущийся горный пик» (самолёт) не исключение.
Трудно сказать, виноваты ли в этом температура и низкая влажность, но глаза у него были настолько сухими, что при каждом моргании наворачивались слёзы.
Это случилось после потрясения.
Он не мог точно сказать, что это за чувство, растерянность, боль или облегчение, но ему хотелось только заплакать.
Он смотрел на кольцо, хранящее множество воспоминаний, смотрел долго, сквозь тонкую плёнку влаги на глазах.
Но здравый смысл подсказывал, что сейчас не время и не место. Он часто моргал, пытаясь восстановить чёткость зрения, и напоминал себе, что нельзя расплакаться перед менеджерами и пассажирами.
Он сдержал сотни вопросов в сердце и дрожащим голосом произнёс только одно:
— Не желает ли пассажир приобрести сувениры?
Тот, кого он спросил, внезапно осознал, что отвлёк бортпроводника от работы, и коротко ответил:
— Я куплю всё из каталога. По две штуки каждого.
Низкий мужской голос прозвучал спокойно. После этого пассажир отвернулся к иллюминатору, тем самым прекращая разговор.
Сонг быстро собрал мысли в кучу.
Смущение, растерянность, желание плакать, всё потом.
Сейчас ему нужно было сосредоточиться на продаже сувениров.
Он ведь на работе. К тому же, выручка от сувениров идёт в комиссионные и прибавляется к зарплате.
С таким крупным заказом от пассажира из первого ряда (место 01A), в конце месяца у него наверняка появится немного лишних денег, можно будет купить племяннику молока и сладостей.
Сонг подошёл к внутреннему телефону и набрал номер в заднем отсеке:
— Сай, принеси, пожалуйста, бумажный пакет для сувениров. По одной штуке каждого товара. Здесь, спереди, всё закончилось.
— Всё-всё? — Сай высунулась в коридор и взглянула на Сонга, стоявшего в переднем отсеке, словно проверяя, не шутит ли он.
— Угу, помоги мне, ладно? — спокойно ответил он.
Сонг положил трубку и шагнул в кухонный отсек, где его уже ждала старшая бортпроводница. Она протянула ему калькулятор с заранее подсчитанной суммой и портативный терминал для карт, прекрасно понимая, что вряд ли кто-то возит с собой столько наличных, чтобы делать подобные покупки прямо на борту.
Разговор в первом ряду то усиливался, то стихал, и она не расслышала всех слов, но успела уловить главное, тот самый генеральный директор только что сделал заказ «гигантских масштабов».
— Спасибо, Пи Нам, — сказал Сонг.
Нам наклонилась и, усмехнувшись, шепнула:
— Если бы мы могли встречать Кхун Пхата на рейсах почаще, мы бы уже давно разбогатели, правда?
Она рассмеялась, а Сонг нет. Мысли всё ещё крутились вокруг вопроса, который Пхат задал ему, пока он складывал сувениры в пакет.
Девушка с короткой стрижкой с лёгкой задумчивостью посмотрела на младшего коллегу. Пожалуй, вопросы, на которые так долго не было ответа, уже и не требовали его. Эти двое явно каким-то образом были связаны между собой.
Молодой бортпроводник подошёл, взял ещё один бумажный пакет у Сай и поднялся, чтобы убрать его в багажный отсек над головой пассажира. Затем наклонился, принимая кредитную карту от мужчины в кресле 01A. Тот молча протянул её, не произнеся ни слова.
Сонг провёл оплату, вернул карту вместе с чеком и спокойно произнёс:
— Я уже убрал сувениры в багажный отсек над вашим местом. Перед тем как покинуть самолёт, не забудьте забрать их с собой.
Он сказал только это, сложил ладони в вежливом жесте и развернулся, уходя. Смотреть на Пхата он больше не мог, а точнее просто не знал, как теперь на него смотреть.
Джиpапхат сидел, глядя в белёсое небо за окном, и размышлял. Сегодня он поднялся на борт в хорошем настроении, совершенно противоположном мрачной погоде за бортом. Не только потому, что дела на Пхукете закончились успешно и впереди его ждала заслуженная передышка в Бангкоке, но и потому, что... знал, что сегодня увидит одного человека.
Проверить расписание полётов нужного бортпроводника пустяк для генерального директора.
И всё же, это была ещё одна ситуация, когда он злоупотребил своим положением ради личных целей.
Но стоило сделать первый шаг в салон, как он наткнулся на неожиданность.
На безымянном пальце левой руки, где раньше неизменно блестело серебряное кольцо, теперь остался лишь бледный след.
И как будто этого было мало, даже любимый кофе его привычного бренда вдруг перестал казаться вкусным, потому что... он слишком чутко уловил, как пилот шутливо попросил Сонга приготовить для него напиток.
Разлука длилась всего неделю. Что же случилось за это время?
Где находился тот самый поворот, после которого всё пошло иначе? Ведь всего неделю назад он был уверен, что Сонг всё ещё чувствует к нему то же самое.
Тогда он летел тем рейсом по множеству причин, и чтобы уладить дела в отеле Чиангмая, и чтобы лично проверить работу авиакомпании, где он недавно занял пост генерального директора.
И, если быть честным... он просто хотел увидеть его. Настоящего, живого, пусть всего один раз, после пяти лет разлуки.
Все их «встречи» до этого происходили лишь во сне, в тех ночах, когда воспоминания о нём становились невыносимо яркими, и подсознание само вело его туда, где он мог хоть краем глаза увидеть знакомое лицо.
Пхат хотел знать всего несколько вещей.
Он хотел знать, каким стал Кумпха Ситсамикорн. Тот самый двадцатишестилетний парень, который когда-то был его Сонгом.
Изменился ли он с последней встречи?
Ответ пришёл мгновенно, без слов, только одним взглядом.
Тот мальчишка, которого он когда-то держал в объятиях с такой нежностью, вырос и стал взрослым. Возраст придал Сонгу сдержанности и зрелости… но его прежнее очарование осталось нетронутым.
Ещё одно, что Пхат хотел узнать, помнит ли его Сонг?
Каждый раз, когда их взгляды встречались, в тех растерянных, круглых глазах будто звучало безмолвное: «Я помню».
Самым очевидным доказательством этого, пожалуй, был эпизод с сэндвичем.
Сонг выхватил его из рук Пхата, словно до сих пор помнил, что у него аллергия на креветки.
На самом деле, Пхат просто хотел проверить, как Сонг отреагирует, и совсем не ожидал, что тот пойдёт так далеко и принесёт ему новый перекус.
А взгляд… мягкий, задержавшийся дольше, чем следовало, и прозвучавшее с губ имя «Пи Пхат», которое он отчётливо услышал.
Но больше всего его поразило то, что серебряное кольцо не исчезло с безымянного пальца.
Пхат никогда не думал, что Сонг всё ещё носит его кольцо.
Когда он заметил его впервые, то машинально решил, что это подарок от кого-то другого. Знак новых отношений.
Однако, когда ему удалось рассмотреть ближе, он понял, что это было его кольцо.
При виде этого сердце забилось, как у мальчишки.
Он боялся, что тот заметит улыбку, расплывшуюся на лице, и быстро прижал руку к губам, пряча её.
Но сегодняшний день… был уже совсем другим.
Джирапхат тихо вздохнул, с досадой на самого себя за то, что оказался таким импульсивным.
Зачем вообще нужно было спрашивать про кольцо? Да ещё так прямо, не подумав.
Вмешался в рабочее время бортпроводника СС4, чтобы в итоге получить расплывчатый ответ.
— Пи Пхат, можно с вами сфотографироваться? — раздался робкий женский голос, и девушка почтительно наклонилась.
Пхат взглянул на неё и сразу понял, что она, должно быть, самая молодая из экипажа, лет на двенадцать младше его.
— Конечно, — ответил он, улыбнувшись.
Подобное случалось часто. Сотрудники нередко просили сфотографироваться с генеральным директором, так что ничего необычного.
— Но давай выйдем в задний галлей, — предложил он. — Я всё равно хотел немного размяться.
Он пошёл за девушкой в служебный отсек, где другая стюардесса как раз занималась подсчётами продаж сувениров.
— О, Пи Пхат! Здравствуйте ! Ты, значит, притащила самого генерального директора? — Сай побледнела, услышав, что младшая коллега решила позвать директора компании для фото, и поспешила оправдаться.
— А, это я сам, — усмехнулся Пхат. — Просто захотел пройтись немного.
Сай натянуто улыбнулась, прекрасно зная, что «пройтись» в устах генерального означало «проверить порядок на борту».
Лицо у неё оставалось дружелюбным, голос спокойным, но напряжение чувствовалось. Ведь генеральный есть генеральный, расслабиться рядом с ним невозможно.
— Сделаем фото? — вежливо предложил высокий мужчина, обращаясь к Сай.
Она сразу отложила ручку и калькулятор.
Две девушки встали рядом с ним, младшая включила камеру и вытянула руку, чтобы захватить всех в кадре.
Пхат наклонился, чтобы выровнять высоту, всё прошло быстро, два щелчка, и снимки были готовы.
— Спасибо, Пи Пхат! — воскликнула младшая. — Я покажу фото маме и девочкам из нашей группы стюардесс! Видела, что на других рейсах уже выкладывали, вот теперь и у меня будет чем похвастаться.
— Джам... — сквозь зубы процедила Сай, когда младшая коллега начала болтать больше, чем следовало.
— У вас, значит, есть общий чат? —
Пхат изобразил удивление, будто не был уверен, не обсуждают ли они его там.
— Конечно! — оживлённо отозвалась девушка. — Но ничего плохого, правда! Все хвалят вас и ещё интересуются, когда вы полетите вместе с Пи Пхра Пай!
Сай побледнела, как сваренная курица, и едва не прикусила язык. Ей хотелось просто раствориться в воздухе, ведь она сама не раз болтала о девушке со светлыми глазами... и теперь только и мечтала, чтобы кто-нибудь выдернул её из этого неловкого момента.
— Хм... — Джирапхат провёл рукой по подбородку, вспоминая слухи о себе и Пхра Пай, которые всплыли на прошлой неделе.
Не знал, считать ли это судьбоносным поворотом или просто досадным недоразумением, но решил, что раз уж так, пора прояснить ситуацию.
— Ты ведь новенькая, да? — спросил он, глядя на самую младшую стюардессу.
Его взгляд скользнул по тележке, по шкафчикам с запасами. Здесь, в заднем галлее, всё выглядело просторнее и современнее, чем спереди.
— Да, Пи Пхат, у меня третий день обучения, — чуть смущённо ответила она.
— И как тебе? Думаешь, тебе понравится эта работа?
— Сегодня мне понравилось больше всего! — оживилась девушка. — Это лучший день с тех пор, как я начала летать. Все такие добрые, особенно старший бортпроводник из переднего отсека. Он очень милый, всегда даёт полезные советы. Совсем не то, что в первые два дня...
— Джам... — на этот раз Сай повторила имя почти шёпотом. Улыбка, адресованная молодой коллеге, получилась сухой, как воздух на высоте.
Пхат едва заметно усмехнулся. Удивлён ли он тем, что Сонга назвали «милым»?
Наоборот, его слова совпали с тем, что он уже читал в отчётах отдела кадров. Сонг был среди тех, кто умел сделать полёт комфортным даже в турбулентность.
— Я пойду, пожалуй, поговорю с начальницей смены, — сказал он. — Не хочу мешать вам работать.
Он слегка поклонился двум девушкам и, проходя мимо Сай, улыбнулся:
— Не принимай всё так близко. Пустяки.
Высокий мужчина двинулся по проходу между рядами. Мимо него мелькали лица всех возрастов — дети, подростки, взрослые, пожилые, беременные женщины. Каждый имел собственную причину для полёта. Кто-то возвращался домой, кто-то летел по делам, кто-то к любимому или к друзьям.
На четырёх рейсах в день стюардессам приходилось встречать всех, и терпеливых, и раздражительных, и просто странных пассажиров.
Пхат подумал, через сколько ситуаций за три года прошёл Сонг. Сколько капризных клиентов, сколько экстренных моментов.
Он хотел, чтобы пассажирам было комфортно, но не меньше хотел, чтобы и экипаж чувствовал себя хорошо.
Пхат отдёрнул занавеску и вошёл в переднюю бортовую кухню, где стояла старшая стюардесса.
— Вы сейчас не заняты? Можно поговорить пять минут? — спросил он.
— Конечно, — ответила Нам, откладывая расчёт. — Пи Пхат, у вас есть что-то, с чем я могу помочь?
Сонг, стоявший у кофемашины, замер на миг, потом продолжил уборку, не оборачиваясь.
— Просто зашёл поздороваться и немного побеседовать. На прошлом рейсе не было случая встретиться.
Нам подняла глаза и улыбнулась:
— О, Пи Пхат, вы всё ещё помните меня?
Пхат тихо рассмеялся и поддразнил:
— Конечно помню! Тот самый рейс в Чиангмай, где нас тряхнуло в турбулентности!
Нам сразу побледнела, хотя вина на ней не лежала. Всё-таки стоять перед таким высоким начальством всегда нервно, даже если сам он не вёл себя высокомерно.
— У меня отличная память, я всё помню, — с игривым оттенком в голосе сказал Пхат.
Старшая стюардесса улыбнулась, а Сонг, стоявший у кофемашины, вновь замер на мгновение, прежде чем продолжить работу.
— Я просто хотел посмотреть, как идёт внедрение нового набора снеков. Сегодня первый день, верно? Никто из пассажиров не жаловался? — спросил Пхат.
— Нет, всё хорошо, — ответила Нам. — Только постоянные клиенты спрашивали, куда делись коробочки. Но большинству понравилось, говорят, упаковка стала легче.
— А как вам самим? Стало удобнее?
— Намного! — с улыбкой протянула Нам. — На посадке теперь всё быстрее, Пи Пхат!
Пхат кивнул, довольный услышанным:
— Этот этап только начало. Мы будем продолжать подгонять детали. Надеюсь, это не слишком усложнит жизнь экипажу. Прошу всех сотрудничать.
Коротко стриженная стюардесса оживилась. Ему удавалось говорить с подчинёнными вежливо, без давления, и она это чувствовала.
— Конечно, Пи Пхат. Но вы ведь не собираетесь переносить штаб-квартиру в Донмуанг, правда? Если да, то половине экипажа и пилотов придётся переезжать!
— Наш флот слишком велик, это невозможно. В Донмуанге уже тесно, некоторые компании вынуждены ставить самолёты на стоянку в других провинциях. — Он слегка улыбнулся: — Можете не волноваться, Намтип.
Девушка вспыхнула. Неудивительно, ведь имя у всех было на бейджах, но всё равно стало неловко.
— Я скоро объявлю официально, — продолжил он, — и новые рабочие инструкции, и хорошие новости тоже. Надеюсь, это поднимет всем настроение.
Глаза Нам засветились от радости. Любое «хорошее известие» от руководства обычно означало поддержку: премии, льготы, дополнительный отдых, или же просто человеческое признание.
— Пи Пхат, вы собираетесь повысить зарплату? Или, может, увеличить надбавку за налёт часов?
— Хм, — усмехнулся он, — Старший бортпроводник рейса у нас, похоже, с чувством юмора.
Все поняли, что речь не о повышении, и разразились смехом. Нам засмеялась до слёз, а Пхат, чуть повернув голову, заметил, как другой стюард, стоявший спиной, едва сдерживал улыбку. Его плечи подрагивали, щёки порозовели.
— Есть ещё один вопрос, — сказал он после короткой паузы, — возможно, немного щекотливый, но я хочу услышать честное мнение от тех, кто работает на местах.
— Что бы вы хотели узнать, Пи Пхат? — осторожно спросила Нам.
— Насколько жёстко у нас работает система старшинства?
На мгновение в воздухе будто стало тяжелее дышать. Девушка ощутила, как по телу пробежал холод, словно кто-то снизил давление в салоне.
И действительно,,вся команда ощутила ту странную атмосферу, словно в кабине стало меньше кислорода, воздух похолодел, дыхание стало неглубоким, будто они внезапно оказались на вершине горы без курток.
— Такой вопрос... как вообще можно на него ответить? — неловко пошутила Нам.
— Просто выскажите своё мнение, — сказал Пхат. Он прекрасно понимал, что просит подчинённых критиковать систему прямо перед руководителем. Но всё же хотел услышать живой голос тех, кто каждый день работает с людьми. — Я лишь хочу улучшить условия, — пояснил он. — Не хочу, чтобы про нас говорили, будто мы придерживаемся системы рангов только потому, что мы тайская компания.
Он сделал паузу, понизив голос:
— Я посмотрел отчёт HR об уровне увольнений. Хочу понять настоящие причины. Не цифры, не диаграммы, а реальность. Почему люди уходят?
Сонг стоял молча, занимаясь привычными делами, но мысли блуждали далеко от кофе-машины. Он только что закончил её чистить и теперь аккуратно раскладывал бумажные стаканчики и капсулы. Это был их последний рейс на сегодня, но самолёт через пару часов должен был снова подняться в небо уже с другим экипажем. Значит, всё нужно было оставить идеально, без единого сбоя, чтобы передача дежурства прошла гладко.
Хотя… кто знает, как долго продлится это «гладко», ведь это уже второй раз, когда цикл повторялся.
Нам задумчиво нахмурилась, на лице появилось лёгкое смущение. Но когда она увидела, как Пхат улыбнулся в знак поддержки, наконец решилась заговорить:
— Сказать, что этого совсем нет будет неправдой. Некоторые группы всё ещё придерживаются старой системы рангов, давят на младших, возможно, просто потому, что когда-то с ними поступали точно так же, — почти шёпотом произнесла она. Это ведь было внутренним делом компании, о таком не говорили вслух.
— Думаете, это влияет на текучку кадров?
— Думаю, да. Для некоторых это становится одной из причин, чтобы уйти.
Пхат провёл ладонью по подбородку, задумавшись.
Рабочая система почти всегда становилась одной из причин увольнений. Но она не должна была быть главной. И уж точно не в его компании.
Он снова улыбнулся, чтобы разрядить атмосферу:
— Кстати, насчёт объявлений по громкой связи. Намтип, вы сделали это отлично. Исправили фразы, как я просил, и всё прозвучало идеально.
Тон его стал громче, чем прежде, но не настолько, чтобы мешать пассажирам. Явно хотел, чтобы похвала прозвучала открыто.
— Спасибо, Пи Пхат, — ответила Нам, сияя от радости.
Сонг тоже улыбнулся, хотя комплимент был адресован не ему. Всё равно приятно, ведь он знал, как важно, когда труд замечают, даже в мелочах.
Но тут же вздрогнул, когда Пхат продолжил, и следующие слова оказались о нём.
— А ещё… Кумпха, та новая стюардесса из заднего отсека, попросила передать тебе, что ты очень милый и умеешь подбодрить коллег.
Стопка бумажных стаканчиков, которую Сонг держал, рассыпалась по полу.
— Э-э... спасибо, — выдавил он, быстро собрав стаканчики и отворачиваясь, чтобы скрыть пылающее лицо.
Пхат, глядя на покрасневшие уши парня, улыбнулся:
— Не буду больше мешать. Спасибо, что уделили мне время.
Он слегка поклонился и уже собирался отодвинуть занавеску, когда вдруг повернулся обратно:
— Чуть не забыл... слышал, у экипажа есть общий чат, где обсуждают... ну, всякое про меня?
Улыбка Нам моментально застыла. Она выглядела так, словно душа вылетела из тела.
— Н-нет, вовсе нет... это просто... общий чат для информации, — виновато пробормотала она.
Пхат с трудом удержал улыбку. Ну конечно, такие чаты есть в каждой компании, чтобы делиться новостями, жаловаться... и, разумеется, сплетничать про начальство.
— Шучу, — сказал он, чуть усмехнувшись. — Не переживайте. Хотите обсуждать, обсуждайте. Только уж делайте это правильно.
Нам недоумённо приподняла брови. Сонг тоже перестал протирать стойку, ожидая продолжения.
— И, кстати, — нарочно небрежно добавил Пхат, — Пхра Пай не моя девушка. Я всё ещё абсолютно свободен. Так что, пожалуйста, помогите распространить эту информацию.
Он сказал это с лёгкой улыбкой и вышел, оставив Нам стоять с сухой, неловкой улыбкой, а Сонга недвижимым, как статую.
Кумпха в тот момент окончательно убедился, что в салоне барахлит не только система давления.
Климат-контроль тоже явно сошёл с ума. То мороз пробирал до костей, то бросало в жар, особенно в лицо.
Сонг очнулся, словно вынырнув из сна.
— Добрый день, уважаемые пассажиры авиакомпании Silver Lining Air, рейс SV3125. Мы начинаем снижение для посадки в аэропорту Суварнабхуми. Примерное время до приземления двадцать минут. Температура на земле около двадцати девяти градусов, местами сильные ливни...
Загорелся индикатор «пристегнуть ремни», и вскоре раздался голос пилота, подтверждающий начало снижения. Прогноз погоды оказался точным, в Бангкоке снова шёл дождь. Значит, Сонгу предстояло ехать домой по мокрой дороге.
Но сегодня это не раздражало его, как обычно.
Может, потому что Пи Пхат оказался всё ещё одиноким?
Он покачал головой, заставляя себя вернуться к реальности. Быстро привёл в порядок рабочее место, аккуратно разложил принадлежности, закрыл шкафчики и запер тележку.
— Сонг, проверь, пожалуйста, салон. Я пойду убирать туалеты, — сказала Нам.
Сегодня и у неё настроение было заметно лучше обычного.
Сонг отодвинул занавеску и вышел в пассажирский отсек. Нужно было подготовить салон к посадке.
Он прошёл к двадцатому ряду (не своему сектору) и жестом показал Сай, что возьмёт его на себя.
Он слегка наклонился к женщине на месте 20D:
— После посадки, пожалуйста, подождите немного, я помогу вам достать багаж.
Женщина была на двадцать восьмой неделе беременности. К тому же, ей было за сорок, и Сонг не хотел, чтобы она таскала тяжёлые вещи сама.
Несмотря на то, что по инструкции экипаж не обязан поднимать багаж за пассажиров, в подобных случаях нужно было действовать по обстановке.
Женщина благодарно улыбнулась и кивнула.
Вид её спокойной, доброй улыбки почему-то пробудил в нём мысль, что когда-нибудь его сын станет хотя бы наполовину таким же отзывчивым человеком.
— Пожалуйста, поднимите шторку на иллюминаторе до конца. И пристегните ремень безопасности, — добавил он, переходя к следующему ряду.
Он шёл по проходу, проверяя кабину, вежливо напоминая пассажирам о правилах безопасности.
Когда подошёл к десятому ряду, наклонился и ласково сказал женщине с ребёнком:
— Маленькая, просыпайся, мы скоро садимся.
На трёх местах дремали мать и её семилетняя дочь. Девочка спала, свернувшись калачиком на коленях у матери.
Когда Сонг заговорил, обе начали просыпаться, сонно моргая.
— Подними шторку, пожалуйста, и не забудь пристегнуться, — сказал он, сохраняя самый дружелюбный и мягкий тон, улыбаясь так, что глаза изогнулись в тонкие полумесяцы.
Когда-то экипаж уже попадал в неприятную ситуацию. Один иностранный пассажир счёл, что стюардесса говорила с ним «чересчур строго», и устроил скандал прямо в кухонном отсеке.
С тех пор Сонг предпочитал предупредить любые недоразумения заранее.
Это был его последний рейс за день, и он хотел закончить смену без жалоб, без раздражения и без лишней боли в сердце.
Он был почти уверен, что тот бортпроводник тогда вовсе не говорил сухо или грубо, просто пассажир оказался слишком чувствительным.
К счастью, сегодня ситуация развивалась спокойнее. Девочка, ещё наполовину спящая, лишь сонно моргнула, а её сопровождающая, хоть и выглядела недовольной, всё же кивнула.
Сонг и Нам продолжили обход салона, собирая мусор, принимая стаканчики и упаковки от пассажиров. Но когда они подошли к первому ряду слева Сонг едва не споткнулся… о воздух.
Не потому, что шторка на иллюминаторе была не поднята, не потому, что спинка кресла стояла неровно или столик не был убран.
А потому, что на месте 01A сидел человек с таким выражением лица, будто улыбался даже не шевеля губами.
Иногда, чтобы понять, что кто-то улыбается, вовсе не нужно видеть движение рта.
Выдавали тёплые, живые, блестящие глаза, как будто в них отражалось целое ночное небо.
Сонг поджал губы, стараясь не выдать себя, и быстро отвернулся.
Он отнёс собранный мусор в кухонный отсек, проверил порядок в последний раз и глубоко вдохнул, чтобы сбить учащённое дыхание.
— Экипаж, займите свои места для посадки, — прозвучало в громкой связи.
Они заняли сиденья в хвостовой части, напротив кабины пилотов.
И их взгляды снова пересеклись.
Сонг облегчённо отметил, что в выражении лица Пхата больше не было ни напряжённой строгости, ни холодного взгляда, каким он встретил его утром у контроля безопасности.
Он даже не знал, кого благодарить, тонированное стекло, слегка смягчающее контуры, или самого Пхата, чьё выражение теперь было неожиданно нежным.
Молодой стюард задумался, что бы было, если бы он снова позволил себе влюбиться, как раньше, в ту самую улыбку, в этот голос, в манеру смотреть, прекрасно понимая, что отношения между генеральным директором и сотрудником едва ли могли закончиться чем-то хорошим.
Вдруг ему вспомнилась шутка новой коллеги: «Если человек красивый, то и память у тебя на него лучше!»
Наверное, поэтому он и не смог забыть.
Не смог стереть из памяти это лицо,
эти глаза, даже спустя годы.
И тут его кольнула нелепая мысль, а что, если в глазах Пхата он сам тоже красив? И если да, помнит ли он его так же ясно, как он помнит Пхата?
Сонг тихо выдохнул, едва заметно покачав головой.
А напротив, Джирапхат облокотился на левый подлокотник, провёл пальцами по губам и неотрывно смотрел на него.
На щеках Сонга выступил румянец, и эта мелочь почему-то доставила Пхату почти мальчишеское удовольствие.
Он хотел знать, о чём тот сейчас думает. Что вызывает в нём такую застенчивость, когда они даже не разговаривают.
Считается, что счастливые мгновения пролетают быстрее всего.
Вот и теперь, едва успев встретиться взглядами, они уже почувствовали, как колёса самолёта мягко коснулись взлётной полосы.
Рёв двигателей стих, лайнер медленно покатился к парковке под лёгким послеобеденным дождём.
Через динамики раздалось объявление:
— Экипаж, разберите замки дверей и проведите перекрёстную проверку.
Нам подтвердила команду для всех, включая Сонга.
Каждый должен был разблокировать замок аварийного выхода, чтобы тот не сработал при открытии двери. После этого напарник проверял, всё правильно ли сделал коллега.
— Замок снят, проверено, — отчеканил Сонг, проверив дверь и убедившись, что Нам тоже всё сделала.
Это был один из самых ответственных моментов.
Сейчас нельзя было позволить себе отвлекаться, даже на нежный взгляд генерального директора, всё ещё направленный на него.
Ведь если бы кто-то забыл снять блокировку, аварийный трап бы выстрелил самопроизвольно, и штраф за подобную ошибку составил бы сотни тысяч батов.
Пассажиры один за другим покидали самолёт.
В салоне остались лишь беременная женщина и трое последних человек в первых рядах.
— Позвольте, я помогу вам, — сказал Сонг, направляясь к двадцатому ряду.
Он аккуратно достал чемодан из багажной полки, поставил его на пол и поднял ручку.
— Желаю вам приятного продолжения пути, — добавил он с лёгкой улыбкой.
— Спасибо, милый, ты такой вежливый, — ответила женщина, улыбнувшись ему с той теплотой, с какой улыбаются своим детям или внукам.
Она медленно направилась к выходу, а Сонг шёл следом, чтобы проводить её.
Тем временем два помощника Джирапхата уже стояли в телескопическом рукаве, ожидая шефа.
Понгсакорн предложил помочь с пакетами сувениров, но тот вежливо отказался, ведь у него и без того было полно вещей: сумка для ноутбука, кейс с айпадом, документы.
У передней двери остались только Нам и Сонг. Стояли рядом, как в тот день, когда всё началось.
Они наблюдали, как Пхат снял пиджак, перекинув его через левую руку, закатал рукава рубашки и потянулся за крупным пакетом из багажной полки.
Сонг сглотнул. Движение кадыка выдало, как сильно его задела эта будничная, почти небрежная элегантность.
— Пи Пхат, вы купили так много всего, — с улыбкой сказала Нам. — Спасибо вам.
Пхат кивнул, но его взгляд скользнул к другому человеку.
— Дело в... числе, — сказал он, всё с той же спокойной улыбкой. — Я просто люблю число два.
Он подошёл ближе, остановился прямо у передней кухни, где стоял Сонг.
Наклонился, чтобы их глаза оказались на одном уровне.
И произнёс тихо, но так, что каждое слово разнеслось по сердцу громом:
[п/п: «Song» (สอง) по-тайски значит «два».]
Только одно короткое предложение,
но оно отозвалось в его ушах эхом.
Он не смел моргнуть, боясь, что если закроет глаза, то исчезнет и эта улыбка.
Уголки его губ поднялись, глаза превратились в две узкие линии,
зубы блеснули в мягком свете ламп.
Будто кто-то включил солнце в небе, затянутом дождевыми тучами.
Эта улыбка жила не дольше, чем жизнь стрекозы, и погасла, едва он отвернулся и пошёл прочь.
Потому что теперь эта улыбка навсегда запечатлелась в сердце Сонга,
и будет сиять там ещё много-много дней.