Кхемджира | Глава 11
Когда они вернулись домой, то по очереди приняли душ и переоделись. Джет попросил Кхема пойти на кухню и приготовить еду для наставника. Сам же решил отправиться за Параном, чтобы пригласить его к столу.
Подарки, которые принесли сельчане, включали и солёные блюда, и сладости. Среди прочего был и бурый рис, который жители деревни выращивали сами, так что тратить время на приготовление не пришлось.
Паран спустился вниз один, а Джет куда-то пропал. Кхем украдкой взглянул на наставника и подумал, что тот, должно быть, только недавно проснулся. Волосы были слегка взъерошены, но это не мешало ему выглядеть красиво.
Кхем тряхнул головой, не желая думать о подобном, и поспешил подвинуть стул к изящному деревянному столу, на котором уже стояли блюда с едой.
Паран сел за стол и принялся накладывать себе еду на тарелку. Затем повернулся к Кхему, который стоял за его спиной с поникшим видом, и негромко произнёс:
Кхем поджал губы и тут же поспешно кивнул.
— Спасибо, наставник, — тихо сказал он и отправился на кухню, чтобы взять поднос и разделить еду на две части: для матери и для себя. Затем он сразу же поднялся наверх, в спальную комнату.
Паран посмотрел на множество блюд, выставленных на столе, и тихонько вздохнул. На самом деле он уже поел до того, как вернулись Джет и сын той женщины. Всё сегодня было каким-то сумбурным.
— Тебе нужно остаться с матерью, поэтому я сегодня посплю снаружи, — сказал Джет. Кхем благодарно кивнул.
— Всё нормально, если что случится, сразу зови, — мягко ответил Джет, взял свои тапки, подушку и одеяло и вышел из комнаты.
Кхем поставил поднос с едой для матери на пол и отодвинул от него свою тарелку. Затем поднялся и открыл крышку сосуда, стоявшего на прикроватном столике, после чего снова опустился на колени и, зажигая палочку благовоний, произнёс, закрыв глаза:
— Мама, еда уже здесь. Тут и твоё любимое зелёное карри. Выходи и поешь со мной, мамочка.
Тёплое дуновение ветра коснулось кожи, и Кхем медленно открыл глаза, увидев перед собой лицо матери. Она казалась немного бледной, но по-прежнему оставалась такой же красивой, как прежде.
— Ты уже здесь, — проговорил он, изо всех сил сдерживая слёзы, и ласково ей улыбнулся. — Давай поедим, мама. Сегодня много вкусного.
Кхэкхай кивнула, глядя на тарелку сына, где поверх простого риса лежал лишь один омлет — блюдо, которое он считал самым вкусным и лучшим.
Глаза женщины наполнились теплом, сердце сжалось от боли и любви. Ей так хотелось разделить с сыном каждое блюдо на своём подносе, как это было раньше, когда она была жива. Но теперь это невозможно. Мир, в котором она сейчас пребывала, отличался от мира сына, и пища, предназначенная мёртвым, была ей недоступна.
— Спасибо тебе, сынок, — прошептала она, и между ними, матерью и сыном, осталась лишь тонкая струйка ароматного дыма, разделявшая их миры.
Кхем взялся за еду, и слёзы сами покатились по щекам.
— Я плачу от счастья, мама. Я так рад снова поесть с тобой, — проговорил он сквозь слёзы, продолжая есть и вытирая лицо тыльной стороной ладони.
— Да, сынок, не плачь, — тихо сказала Кхэкхай.
Кхем доел всю свою еду, затем попросил разрешения убрать посуду вниз и почистить зубы перед сном.
— Не беги, сынок. Будь внимательнее к духам семьи и другим.
Кхем улыбнулся и серьёзно кивнул.
— Хорошо, мама, больше не буду бегать.
В это время Джет стоял у окна комнаты Кхема на деревянной лестнице. В руках у него была сумка с блоками и гвоздями, а также деревянная доска примерно в метр длиной. Ловко управившись с ней, Джет забил доску гвоздями, закрывая окно так, чтобы находящийся внутри человек не смог его открыть.
После того случая, когда Кхем едва не прыгнул с балкона, Джет больше не доверял ему спать одному. Даже если он спал отдельно, всё равно привязывал Кхема за ноги. Теперь же он просто боялся, что тот увидит странный сон, снова откроет окно и выпрыгнет наружу.
Закончив работу, Джет собрал инструменты и вернулся в дом, разложив свой матрас у двери.
Паран, как обычно, сидел в медитации. Внезапный звук, похожий на удары молотка, долетел до его слуха. Он сразу догадался, кто это мог быть.
Кхем вернулся в комнату, миновав духов, охранявших дверь. Мать по-прежнему сидела на кровати и ждала его. Она не исчезла, поэтому он быстро взобрался на кровать и придвинулся ближе.
— Мама, можно я посплю на твоих коленях?
Кхэкхай ласково улыбнулась и кивнула:
Кхем устроился на коленях матери и начал рассказывать ей, как прошёл день.
Мама нежно гладила его по волосам, успокаивая, как делала это раньше, чтобы он спокойно уснул. Именно так она поступала всякий раз тайком, когда он засыпал, не осмеливаясь показаться ему наяву. Она боялась, что сын привяжется слишком сильно, и это будет причинять ему боль. Поэтому чаще всего она просто наблюдала за ним издалека, бережно охраняя его покой.
Кхем посмотрел на мать и взял её холодную руку, прижав к своей груди.
— Мамочка… Завтра я отвезу тебя в храм, — сказал он, с трудом сдерживая слёзы и закусив губу. Сердце сжималось от мысли, как трудно ему будет отпустить её, но он понимал, что это необходимо, чтобы жить своей судьбой.
Наставник Паран уже предупреждал её, что если она и дальше будет следовать за сыном, это хоть и станет благословением, но только усложнит Кхему жизнь. Чем больше духов сопровождают его, тем слабее становится её ребёнок. Ведь сама она была духом слабым, неспособным защитить его. Если однажды её душу захватят или уничтожат, сын будет нестерпимо страдать и винить себя.
— Я пойду с тобой, — мягко сказала она.
Кхем поднял руку и осторожно вытер слёзы с её лица, слабо улыбнувшись:
— Мамочка, не волнуйся за меня. Я справлюсь. Буду жить долго-долго. Поверь мне.
— Я верю тебе, сынок. Уже поздно, завтра тебе рано вставать, — напомнила она.
Кхем покачал головой, словно упрямый ребёнок:
— Но я ещё хочу поговорить с тобой.
Он действительно хотел говорить с ней без остановки. Но вскоре его начала одолевать усталость. Тем более, что мама нежно перебирала его волосы пальцами и запела колыбельную, знакомую с самого детства:
— Спи спокойно, мама рядом, мягко гладит по руке. Спи, сыночек мой желанный, сон кроет на песке…
Нежная мелодия, смешанная с эхом ветра, разносилась по ночной деревне, перекликаясь с пением сверчков и тихими всхлипываниями. Голос, наполнявший песню безмерной тоской, трогал сердце каждого, кто его слышал. Одни жители деревни, ещё не полностью уснувшие, другие уже проснувшиеся, складывали руки в молитве, желая блага тому неизвестному, чей голос так трогал душу.
Когда Кхем погрузился в глубокий сон с лёгкой улыбкой на губах, Кхэкхай осторожно убрала его голову со своих колен и уложила на подушку. Она укрыла сына одеялом, в последний раз погладила его по голове и тихо шепнула:
Спустив ноги с кровати, она заметила Джета, спящего на полу возле двери. С нежностью улыбнувшись, дух женщины опустился рядом с ним на колени и бережно погладил его по волосам:
— Спасибо, что всегда заботишься о Кхеме. Пусть добро и небеса защитят тебя, милый.
Джет почувствовал холодок на голове, но усталость была так сильна, что он не открыл глаза, лишь в сердце его мелькнуло понимание…
Паран в это время медитировал. Услышав шорох, он медленно открыл глаза. При свете множества свечей легко было разглядеть, кто появился перед ним, хоть и не слишком отчётливо.
— Здравствуйте, наставник, — тихо произнесла Кхэкхай и склонилась перед ним в глубоком поклоне.
Паран не чувствовал необходимости в столь почтительном жесте, но поскольку ничего противоречащего его убеждениям женщина не сделала, он лишь кивнул ей в ответ.
— Благодарю вас за помощь, которую вы оказали нам с сыном, — поднявшись, сказала Кхэкхай с нежной улыбкой, от которой лицо Парана чуть смягчилось.
— Я просто сделал то, что мог. Примите это как доброе намерение.
— Мой Кхем хороший парень. Я говорю это, потому что он и прилежный ученик, и прекрасно рисует, и отлично готовит, и хорошо справляется с домашними делами.
Паран молча слушал её, не совсем понимая, зачем она подняла эту тему.
— Он даже по дому помогает… — задумчиво повторил наставник.
— Если в будущем вы захотите найти человека, который будет рядом, прошу вас, обратите внимание на моего сына.
Паран почувствовал, как у него от неожиданности пересохло в горле. Если бы он сейчас пил чай, точно обжёг бы себе рот. Духи-хранители, Тонг и Эк, сидевшие в углу комнаты, одновременно закрыли рты руками, еле сдерживая смех, и бросили друг на друга заговорщические взгляды.
Паран не знал, что сказать. Поэтому лишь кивнул женщине, тихо ответив:
Кхэкхай снова улыбнулась. Почему-то она была уверена, что именно этот человек сможет помочь Кхему справиться с трудностями и защитить его. После всего случившегося она доверяла наставнику, поэтому вновь поклонилась и тихо произнесла:
— Я доверяю вам Кхема, наставник.
Паран промолчал, но взгляд его стал добрее, мягче, словно подтверждая, что женщина сделала верный выбор. В следующий миг фигура матери медленно растворилась в воздухе, оставив после себя лишь тёплое чувство покоя и уверенности.
Кхэкхай снова появилась перед домом своего бывшего мужа. На этот раз сам Пхра Пхиньо стоял на ступенях лестницы. Он спустился и остановился перед ней, присевшей на землю, на расстоянии, которое не было ни слишком большим, ни слишком близким.
Женщина сложила руки и медленно поклонилась трижды. Затем подняла голову и слегка улыбнулась.
— Я пришла повидать тебя, Луанг Пхи, — тихо произнесла она, и из её прекрасных глаз скатилась слеза. Несмотря на слёзы, на её губах всё ещё была улыбка.
В груди Пхра Пхиньо внезапно вспыхнули давно забытые чувства. Он молча смотрел на неё, словно отвечая на слова своей бывшей жены одним только взглядом.
— Всё уже хорошо, Кхэкхай. Больше ни о чём не волнуйся.
Она кивнула, не сдерживая слёз:
— Пхи, большое спасибо за всё, что ты сделал для меня раньше. Если бы в этой жизни я не встретила тебя, даже не знаю, сколько ещё пришлось бы пережить…
Её голос дрогнул, но она продолжила с ещё большей искренностью:
— Если следующая жизнь существует, пусть мы встретимся снова.
Сказав это, Кхэкхай опустилась к ногам Луанг Пхи в глубоком поклоне. Слёзы одна за другой падали на землю, стекая по щекам и смачивая траву. Под тихий звук её молитв бледная фигура женщины постепенно начала озаряться мягким золотистым светом.
— Будда, Дхарма, Сангха, даруйте мне силу и стойкость принять свой путь и пройти его достойно до конца… — тихий голос молитвы постепенно растворялся в воздухе, но сила этих слов наполняла окружающее пространство непоколебимой верой и светлой надеждой.