Любовь в Силоме | Глава 6: У любой проблемы есть решение
Кажется, моё сердце было разбито.
Хотя, если честно, всё началось с чего-то совсем противоположного. Мы с Критом ходили пообедать — уютный домашний ресторанчик, идеально подходящий для неспешной встречи днём. Еда была божественной, каждый кусочек казался чем-то невероятным на вкус. Возможно, дело было не в еде, а в том, кто сидел напротив.
Крит выглядел прекрасно, как всегда. Но в тот день — особенно. Всё так же просто одет: чёрная футболка, длинные брюки. А всё равно — не оторвать глаз.
Может, дело в его манере держаться: спокойной, будто отстранённой, но при этом чертовски притягательной. Я не знал, куда смотреть. На его сильные руки, видневшиеся из-под рукавов? На шею, ровную кожу, эти глаза — пронзительные, сосредоточенные? Или на губы — такие, что их просто хотелось поцеловать? А ещё голос. Мягкий, чуть хриплый — такой, от которого хочется раствориться.
— А Крит в меню есть? — на деле я просто покачал головой и улыбнулся.
— Тут отличные десерты. Хочешь попробовать?
— А они вкуснее тебя? — на деле я уставился в меню, ничего не говоря.
Господи, да я опять терялся в собственных мечтах. Опять одно и то же, но ничего не мог с собой поделать.
С тех пор прошло уже несколько дней. Остались воспоминания — о его лице, голосе, улыбке. Та, особенная улыбка — лёгкая, почти незаметная, но... слишком милая. Эти живые, внимательные глаза. Каждый раз, когда он смотрел на меня, у меня подкашивались ноги. Я заставлял себя есть, говорить, вести себя как обычно — иначе бы просто растаял у него на глазах. Всё было так... идеально. Пока не появилась Роуз.
С этого момента я будто примерил на себя роль главного героя в мелодраме — жалобного, ревнивого, убитого.
Роуз, конечно, была милой. Красивая, дружелюбная, общительная. Но у меня с ней была одна проблема — огромная. Они с Критом выглядели слишком близкими. Как будто она находилась в его «безопасной зоне» — там, куда мне, казалось, никогда не попасть.
Эта мысль не давала мне покоя. В тот день я не осмелился спросить, не его ли она девушка. Я испугался ответа. И вот уже несколько дней сидел, мучился, прокручивая всё в голове.
— Вайю, мне тебя жаль. Ты когда-нибудь перестанешь вздыхать? Из-за тебя у меня скоро сердце заболит, хотя я каждую ночь сплю в обнимку с женой, — не выдержал наконец Тай, услышав в сотый раз, как я тяжело выдыхаю.
— Ты думаешь, Крит встречается с Роуз? — спросил я.
— Без понятия. Может, они просто друзья.
— Но они знают друг друга со школы, потом учились вместе в универе, теперь работают вместе... они как будто связаны навсегда.
— А у тебя что, друзей со школы нет?
— Эй! Вообще-то друзья тоже могут держаться за руки! Не будь таким старомодным.
— Уфф... Вайю, а ты чего сам хочешь?
— Тогда просто спроси у него напрямую. И узнаешь, что делать дальше — бороться или оставить всё как есть.
— Куда ты пошёл?! — вцепился я в его руку.
— За парацетамолом. Без него с тобой разговаривать — то ещё испытание.
В тот вечер, уже после разговора с Тайем и окончания смены, я не мог остановиться. До этого я ещё боялся, что Крит может просто не интересоваться мужчинами. А теперь — ещё хуже. Что, если он уже был с кем-то? Тогда мне придётся уступить. Я не смог бы быть третьим. Я вырос в семье, где отец бесконечно изменял матери. Я знал, насколько это больно. И не хотел повторить тот сценарий, стать причиной чужих слёз.
Но... почему же любовь такая неуправляемая штука? Она уже лезла из меня, через глаза, через губы. Я не спал. Часами лежал, прокручивал старые переписки, смотрел на его номер. В итоге встал и составил плейлист — чтобы хоть как-то успокоить своё разбушевавшееся сердце.
Вы когда-нибудь чувствовали, будто каждая песня о любви написана о вас? Даже те, что про разбитое сердце?
Я закончил с плейлистом как раз к рассвету. Глядя на названия песен, я чувствовал, что вложил в них всё своё сердце — в строчки, ноты, ритм. Глубина, нежность, грусть. Потому что я любил его — безответно. Но, несмотря ни на что, я был счастлив. Я принял смелое решение и отправил этот плейлист Криту. Моё сердце бешено колотилось, пока я нажимал кнопку «отправить», но если бы я этого не сделал — меня бы просто разорвало изнутри.
[Подумал, что эти песни могут быть расслабляющими. Возможно, это не совсем твой стиль, но вдруг пригодятся в какой-нибудь стрессовый день.]
Сообщение было выверенным — не слишком личным, но и не холодным. Просто пожелание от того, кто хочет лучшего для другого. Отправив его, я улёгся и впервые за долгое время крепко заснул.
В тот же день, когда я пришёл в бар и увидел Тайя, первым делом показал ему плейлист.
— Хорошие песни, — сказал он, пролистывая. — И тексты со смыслом.
— Я долго выбирал. Потратил на это полночи. Только так смог уснуть.
— Часов в семь или восемь. Уже слышал, как соседи готовят завтрак. Но выспался. Как думаешь, Крит поймёт, что он мне нравится?
— Разумеется, — ответил Тай. — Если не поймёт, значит, он идиот. Ты выбрал восемь песен, семь из которых про любовь. И отправил до восьми утра. Конечно, он догадается.
— Это настолько очевидно? — с опаской спросил я.
— Тебе осталось только предложение ему сделать.
— Ну всё... Отменить уже не могу.
— И не надо. Только не делай больше ничего, пока не будешь уверен, что он свободен. Ну, если тебе вообще не всё равно.
Мы успели поговорить совсем немного, прежде чем началась подготовка к работе. Вечер выдался оживлённым — суббота, всё-таки. Мне поручили группу клиентов в VIP-зоне, они отмечали день рождения.
На самом деле, я любил такие смены. Гости приходили за весельем — выпивали, играли, смеялись. Иногда они позволяли себе лёгкие прикосновения, но всё в рамках игры, не доходя до домогательств. Минус — выпивать приходилось много. Плюс — мне самому бывало весело.
Когда ближе к закрытию я наконец взял телефон, сердце в груди замерло: Крит ответил. Сообщение пришло уже давно.
— Тай! Крит ответил! — толкнул я его локтем.
— «Спасибо», — Тай вскинул брови. — Ты в семь утра отправил ему плейлист из любовных песен, а он ответил в полночь одним «спасибо»? И ты рад?
— А чего ты хотел? Главное, он не проигнорировал. Не заблокировал. Не написал «ты дурак». Это уже победа!
— Если бы и написал, это было бы хотя бы честно, — рассмеялся Тай. — Теперь мне самому интересно взглянуть на этого твоего красавца-лейтенанта.
— Такой красавец, что просто рядом постоять — и я уже таю, — признался я, прижав телефон к груди.
— Надеюсь, у тебя всё получится. А если нет — пусть хотя бы не так больно будет.
Я ничего не ждал. Даже если Роуз действительно была его девушкой, я не смог бы перестать испытывать к нему тёплые чувства. Просто отойду в сторону. Спрячу их туда, где они никому не помешают. Если не могу быть в его сердце, то быть рядом — уже достаточно.
Звучит жалко? Может быть. Но что ещё мне оставалось?
На следующий день я проснулся раньше обычного — собирался купить одежду для работы. Не то чтобы я мог позволить себе что-то дорогое, просто старые вещи уже приелись, а работа требовала заботы о внешнем виде. Если хочешь зарабатывать, должен соответствовать.
Я старался совмещать — купил и недорогие вещи, и что-то подороже. Главное — вкус. Как сочетать цвета, что с чем идёт. Необязательно выглядеть роскошно, достаточно — аккуратно и стильно. Пусть Ричи и Ская одевались в брендовые вещи, я до их уровня пока не дотягивал, да и не рвался.
Когда вернулся домой, услышал крики и громкий плач Сингто. Рванул внутрь.
Дом был в беспорядке, родители ругались, а мой маленький племянник сидел на полу у телевизора и всхлипывал.
— Да! Твой отец опять за своё! — кричала мать. — Ни жену удержать, ни любовниц бросить не может!
Я застыл. Не хотелось быть свидетелем крушения собственной семьи. Подхватил Сингто и вышел с ним из дома.
Мы пошли в ближайший круглосуточный магазин. Купил ему молока, себе — сок и хлеб. Сели на пластиковые стулья у входа. Я не знал, куда ещё идти. К счастью, жара уже спала — вечер выдался прохладным.
Я жевал хлеб, даже не чувствуя вкуса. Люди проходили мимо. А я всё сидел, пытаясь удержать себя от отчаяния. Но сердце тянуло вниз.
Почему страдание всегда находит нас, а счастье лишь навещает мимолётно — и тут же исчезает? Почему некоторые люди, казалось, постоянно были счастливы? Их жизнь действительно так идеальна, или они тоже тонули в своих бедах, просто делая это тише?
Я тяжело вздохнул и остался сидеть, позволяя времени смыть хотя бы часть тревоги. Через некоторое время Сингто уснул у меня на руках. Я посмотрел на его лицо, на мягкие щёки, на крошечные розовые губы — и не смог не улыбнуться. Поцеловал его в щёку и утешил себя мыслью: даже если у нас нет ни дома, ни опоры, у друг друга есть мы.
Когда я вернулся домой, мама сидела за столом, уставившись в пустоту. Отца я не увидел.
— Куда? Он только три дня назад вернулся.
— Откуда мне знать? — отмахнулась она. — Наверное, опять вернётся поздно.
Я отнёс Сингто в его комнату и уложил спать, а потом вышел в гостиную, чтобы убрать весь тот беспорядок, что остался после очередной семейной бури. Я больше не хотел жаловаться.
Раньше, если бы такое произошло, я бы не смог ни есть, ни двигаться. Но теперь у меня был Сингто. Была работа. И даже если всё вокруг рушилось, я всё ещё держался за хоть какую-то стабильность — хоть за ту крошечную зарплату, что не даст нам умереть с голоду.
Мама всё ещё сидела на том же месте. Рядом на столе — почти пустая бутылка дешёвого алкоголя и стакан. Она вылила остатки и выпила залпом. Я хотел остановить её, но понял: сейчас не время.
— Ты голодна? Я приготовлю тебе что-нибудь, — мягко предложил я.
— Тогда иди, отдохни. Когда проснёшься, я уже приготовлю еду. Отоспишься — станет легче.
Мама покачала головой. На её лице не осталось ни тепла, ни надежды.
Я думал об этом, пока молча вытирал стол и собирал разбросанные вещи.
Мама уронила голову на руки и больше не произнесла ни слова.
Тогда я должен был бы вглядеться в её глаза повнимательнее. Понять, что она на грани. Мы с ней — не одинаковые. У меня был хоть какой-то смысл: работа, ребёнок, забота. Я знал: даже если придётся ползти по земле, карабкаться из ям и сдирать колени в кровь — я всё равно не сдамся.
А у мамы не было ничего. Только пустота и усталость. День за днём она просто плыла по течению, не держась ни за что. Радовалась, когда становилось чуть легче, и уходила в себя, когда снова было больно. Может, она и правда верила, что любая проблема когда-нибудь решится сама собой.
У каждого человека свой предел. Но я никогда бы не подумал, что мама сделает именно такой выбор.
Это произошло днём, когда я вернулся домой за вещами, которые забыл утром. Было около пяти. Я даже не стал звонить — думал, просто быстро зайду и всё.
Сингто сладко спал в своей кроватке у телевизора. Дверь в спальню родителей была приоткрыта, и я услышал, как кто-то разговаривает. Подумал, может, отец вернулся.
Я наклонился, поцеловал Сингто в щёчку, а потом направился к комнате.
— Ты когда успел вернуться, пап? Машину не видел, — сказал я, отворяя дверь чуть шире.
На супружеской кровати лежал незнакомый мужчина. Мама устроилась у него на груди, голова на плече. Оба были под простынёй, но было очевидно — они голые.
— Вайю! — мама подскочила, резко натянув простыню на себя. Лицо у неё побелело, как мел.
Я стоял, не в силах сдвинуться. А потом резко развернулся и выбежал из комнаты. Сердце стучало в висках. В груди — паника. Я ни на секунду не сомневался в том, что увидел.
Моя мама притащила мужика в дом. Спала с ним в семейной постели!
В голове гудело. Ладони похолодели, сердце колотилось как безумное. Не помню, как оказался на улице. Просто шёл — вперёд, не глядя под ноги.
Я всё твердил себе, не веря. Это была моя мама — женщина, которая растила и оберегала меня с самого рождения. Пусть она и не была идеальной, но для меня всегда оставалась доброй, надёжной, достойной любви. Всё, что я увидел, разбило этот образ в моём сердце на тысячи осколков.
Я бродил без цели, как сумасшедший, переходил улицы, садился в метро и ехал туда, куда глаза глядят. Хотелось только одного — сбежать. Сбежать от реальности, которая душила меня. Я пришёл в себя только тогда, когда оказался на тротуаре у большого городского парка. Высотки тянулись к небу по обе стороны. Вдалеке виднелся конференц-центр и станция метро, откуда я вышел.
Я не помнил, как оказался именно здесь. Просто пересаживался с одной ветки на другую, пока не добрался. Зашёл в парк. Люди бегали и катались на велосипедах вдоль озера, вода отражала деревья и башни, будто зеркало.
Я пошёл дальше, пока не сел на скамейку у воды. Здесь было не так многолюдно. В голове царил хаос. Я сжал руки, чтобы они перестали дрожать. Чувствовал, что сейчас сорвусь, сломаюсь. В панике выхватил телефон и набрал номер. Когда на том конце ответили, я начал заикаться:
— Крит, я… Я не могу больше. Мама…
— Вайю, что случилось? Не торопись, расскажи.
— Мама… она… привела в дом мужчину. Спала с ним.
Слова давались тяжело, и слёзы сами полились из глаз.
Крит молчал несколько секунд, а потом сказал:
Спустя какое-то время он и правда приехал. Увидев, как я сгорбился на скамейке, Крит быстро подошёл ко мне.
Голос заставил меня захотеть схватить его за руку, прижаться к нему, найти в нём опору. Но я лишь поднял на него глаза, не двинувшись с места.
— Что произошло? Хочешь рассказать?
— Я… — я не мог говорить. Гортань сжалась, будто внутри застрял огромный ком.
Он аккуратно положил ладонь на мою руку.
— Всё в порядке. Не торопись. Я никуда не уйду.
Эти слова, тёплые и простые, стали ключом. Всё, что я держал в себе, прорвалось наружу. Я говорил и говорил, выплёскивая боль, злость, отчаяние — всё то, что копилось и сжимало грудную клетку, словно мир намеренно хотел раздавить меня.
Крит слушал молча, кивая, не перебивая. Просто был рядом — терпеливый, надёжный. И когда я снова вернулся к разговору о маме, мне показалось, что в этот момент моё сердце треснуло.
— Крит… мне больно. Я… ненавижу…
Я не смог закончить. Слёзы хлынули с новой силой. Крит наклонился ко мне, посмотрел в лицо и распахнул объятия.
Я прижался к нему, уткнулся лицом в его плечо. Он обнял меня, тихо гладил по спине. Я рыдал — как никогда с тех пор, как вырос.
Прошло время. Мой плач стих, остались только лёгкие всхлипы. Я отстранился и вытер лицо.
Я кивнул. Крит осторожно стёр пальцами остатки слёз с моих щёк.
— Если пока не хочешь идти, посиди ещё. Я побуду с тобой.
Его голос давал ощущение уверенности и покоя. Мы сидели на скамейке и разговаривали уже спокойнее, рассудительнее. Он не поучал меня, не читал лекций. Просто позволил подумать и выговориться.
Время шло. Солнце скрылось за горизонтом, и небо стало тёмно-синим. Зажглись фонари. Мы всё сидели.
Гнев утих. Боль осталась, но уже не разъедала изнутри. Лёгкий вечерний ветер поднимал брызги с фонтана, окутывая нас туманом.
— Я не знаю, как теперь смотреть ей в глаза. Как мне с ней быть?
— Как бы ты себя ни чувствовал сейчас, она всё равно твоя мама, — сказал Крит и повернулся ко мне. Его взгляд был полон понимания, не поверхностного, а глубокого. — Родителей не выбирают.
Я не стал отвечать. Пусть тишина станет частью исцеления. Он был прав — нельзя выбрать родителей, как и они не могут выбрать нас. Возможно, принятие — это единственный путь. Но от этого не становилось легче.
Погода стала прохладнее. Крит снял куртку и накинул мне на плечи. Её тепло согрело не только тело, но и сердце. Я понял: я не один.
Мы сидели вдвоём на скамейке под звёздным небом. Город шумел, здания давили своей высотой, но этот маленький уголок тепла между нами был настоящим.
— Спасибо, Крит, — прошептал я.
— Как-нибудь выберемся вместе на десерт. Возьми с собой Сингто.
Я улыбнулся. Улыбка всё ещё была сквозь слёзы, но я надеялся, что она донесла до него всю благодарность, что жила во мне.