Воспоминания Рати | Глава 3: Будь достойным сыном
С первыми лучами солнца воздух наполнился щебетом воробьёв и зябликов.
Тот, кто встал до рассвета, едва разлепив глаза, пожалел о вчерашней глупости: не стоило засиживаться допоздна, когда после двадцати четырёх дней раскачки на палубе между Францией и Сиамом тело просило лишь покоя. Но всё испортило его вечное влечение ко всему яркому. Театральные огни, музыка, уличные представления — унесли усталость, будто её и не было.
Вот теперь и расплачивался: потирал поясницу и разминал плечи.
— Пока нет, Кхун Рати. Говорят, утро и вечер для иностранцев — не такие, как для сиамцев. Каждый раз, когда прибывают послы, до полудня и не шевелятся.
— А вы почему так рано поднялись? Назначили кому-то встречу?
Рати облизнул губы, задумался: а вдруг и правда... — и сам себе не ответил.
— А вы, Най-Куи, почему не спите в такую рань?
— Убираюсь, как всегда. С приездом посольства хлопот прибавилось. Но сперва отнесу подаяние монахам, вернусь и продолжу.
— Да. Корабль должен скоро пришвартоваться, а Нанг-Джем уже приготовила рис — на пристани ждёт.
— Кхун Рати, не стоит так ко мне обращаться. Я всего лишь слуга. Называйте меня Най-Куи или Ай-Куи, а наедине — Чан, Ка или даже Гу. Неужели за границей вы всё забыли?
Нет, не забыл... Просто мне неловко. Я ведь тоже всего лишь слуга. Не чувствую себя «господином».
— Пойдём, Кхун Рати. Ждите на пристани. Я ещё загляну на кухню — вдруг Джем нужно принести что-то ещё.
Лёгкий ветерок у реки развивал волосы. По обе стороны канала дома открывали окна и двери, подготавливали угощение — каждый стремился отдать что-то монахам, привлечь благословение в дом. Рати никогда не видел такой жизни. Внутри что-то дрогнуло.
— Что мне делать, Пи Джем? — спросил он, получив из её рук поднос с едой и цветами и поставив его на деревянный настил. — Я никогда раньше не приносил подаяния.
— Повторяйте за мной, всё просто.
Она взглянула на то, как Рати сел, скрестив ноги, и тихо усмехнулась: увидев, что Ай-Куи стоит на коленях, он тут же неловко сменил позу. Джем засмеялась и передала ему маленький поднос.
— Держите его над головой и сконцентрируйтесь.
— Белый рис — чистый, как цветок лотоса.
— Белый рис — чистый, как цветок лотоса.
— Сконцентрируйся на своём намерении...
Тётя Джем мягко направляла его голосом, пока они не закончили на тихой молитве. Рати повторял каждое слово без единой ошибки. Когда он наконец поставил поднос, внутри него разлилось необычное чувство — как будто он сделал что-то по-настоящему правильное. Хотя монах ещё даже не подошёл.
— Это сосуд для воды, которую мы выльем в знак благословения после подаяния.
— Не нужно повторять это, господин, — хихикнула Джем.
Рати замялся, потёр щёку, смутившись, а затем наблюдал за тем, как Джем аккуратно положила рис в чашу для сбора милостыни.
— Теперь ваша очередь, Кхун Рати. Только постарайтесь не стукнуть черпаком по краю.
— Откуда вы родом? — раздался голос монаха.
— Он недавно вернулся из Франции, Луанг По, — вмешалась Джем. — С детства за границей, поэтому немного неуверен. Прошу, не обращайте внимания.
Монах посмотрел на Рати и мягко улыбнулся:
— У этого юноши — светлое будущее. Власть, положение, влияние — всё будет. Не слушай, что говорят другие, и у тебя всё получится.
— Ну же, примите благословение, господин, — подтолкнула его Джем.
— Аминь... — пробормотал Рати, до конца не понимая происходящего, но повторяя за ней всё, что надо.
Он оставил поднос и сложил руки у груди, встав рядом с остальными слугами, слушая пение монаха на пали. Когда церемония завершилась, и лодка с монахом скрылась за поворотом реки, Рати обернулся, чтобы помочь тёте Джем с мытьём посуды и подносов.
— Сначала вылейте воду для благословения, господин.
— Просто медленно переливайте воду в сосуд и повторяйте за мной: «Пусть это дойдёт до тех, кто меня наставляет...»
— Пусть это дойдёт... до тех, кто меня наставляет...
Одна ночь и это утро казались ему неожиданно осмысленными. Он увидел то, о чём никогда раньше не знал. Опробовал нечто новое. Пока он выливал воду у большого дерева, к ним подошли двое слуг. В этот момент его взгляд зацепился за крышу, видневшуюся среди деревьев.
— Где? А, нет, это не здание. Это усадьба Суанг Сулай — род Висут.
В памяти всплыли слова тёти Нуан:
— Кхун Чай с детства обожал тыкву в кокосовом молоке. Каждый раз, как он возвращается домой, я обязательно приношу ему порцию.
Джем, словно услышав мысли, начала рассказывать:
— Его Светлость не хотел строить дворец, который соперничал бы с резиденцией старшего брата. Но в итоге покойный король сам выделил ему землю за великие заслуги перед короной.
— Вы знакомы с ними лично, Пи Джем?
— Не совсем. Но деревенские часто шепчутся: мол, второй сын Его Светлости уж очень склонен к... романтическим удовольствиям, — она понизила голос, оглянулась и поспешила назад на кухню. И уже там добавила: — Говорят, ему давно не двадцать, а жениться всё не хочет. Ни одна женщина не может его заинтересовать. Хотя, если спросите меня — эти слухи распускают знатные дамы, что не смогли стать королевскими невестками. Больше некому.
— Но зачем пускать такие злые слухи?
— О, Кхун Рати, вы слишком наивны. Знатные женщины могут быть страшно хитры. А Его Светлость упрям — раз решил не жениться, никто его не заставит. Но если слухи продолжат порочить его имя, старейшины наверняка надавят — и заставят.
— Вы думаете, его принудят к браку только чтобы остановить сплетни?
— Но с такой репутацией — какая женщина согласится?
— Да полно желающих. Кто ж откажется быть королевской супругой в огромном доме с титулом и слугами?
Я не поспеваю за этими интригами... — устало подумал Рати.
И всё же... Кто этот загадочный второй сын рода Висут?
Странное беспокойство щекотало мысли, словно он уже чувствовал, что это имя ещё не раз отзовётся в его судьбе.
— Как его зовут? — поспешно спросил Рати.
— Ладно, пусть так и будет, — пробормотал он себе под нос.
— Ничего. Занимайтесь своими делами, Пи Джем. Уже поздно, я схожу к отцу.
Резиденция посла была прохладным деревянным домом из тикового дерева. Комната отца дышала покоем, по центру стояла кровать с четырьмя стойками, укрытая тонким москитным пологом. Рати ступал мягко, как котёнок, чтобы не потревожить его.
Он аккуратно переставил кувшин с питьевой водой, привёл в порядок вещи и приготовил костюм для вечерней встречи.
— Ты уже проснулся, отец? — Рати поспешно отложил полотенце и откинул полог. — Я тебе не помешал?
— Нисколько. Просто немного нездоровится. Помассируешь мне ноги бальзамом?
Он вернулся на кухню и взял у слуг чашку кофе и бутылочку с бальзамом.
Подождал, пока отец сделает последний глоток, и только потом начал бережно массировать икры.
— Это специальное масло, отец. Пи Куи сказал, что оно творит чудеса.
— Слуга. Сегодня утром он и Пи Джем водили меня на церемонию подаяния…
Резкий, но не злой голос отца прервал его на полуслове. Рати замер.
— В Сиаме всё ещё жива система социальной иерархии, даже после отмены рабства. Господин и слуга — это по-прежнему разные классы.
— Ты больше не кухонный сирота. Ты — старший сын французского посла. Твоя мать была Мом Рачавонг Сирибурапапай. Веди себя соответственно своему положению. Если тебе не по душе вся эта формальность — считай, что ты просто выполняешь свой долг как представитель французской делегации.
Рати опустил взгляд, задумавшись. Посол, заметив внутреннюю борьбу в сыне, продолжил:
— Скромность достойна уважения, но ты не можешь игнорировать статус своих родителей. Нужно понимать, перед кем быть скромным, а перед кем — нет. Иначе… ты больше не захочешь быть нашим приёмным сыном?
— Я бы никогда так не подумал, — поспешно ответил Рати. — Просто...
Просто я каждый день напоминаю себе, кто я на самом деле — обычный человек. Не больше.
— Забудь прошлое. Сейчас ты мой старший сын, единственный брат своей сестры и гордость своей матери и моей. Понимаешь?
Рати взглянул на отца, смешав в этом взгляде благодарность, вину и решимость. И вдруг — мягко улыбнулся.
— Отныне я буду вести себя так, как подобает сыну своей семьи.
— Хорошо, — кивнул отец, сделав глоток кофе. — Ну, как прошёл твой вечер?
— Отец… — Рати нахмурился, смутившись. — Ты знал?
— В следующий раз возьми слугу. Ты ещё не знаешь Сиам. А если потеряешься? Ты вообще знаешь, как пользоваться местными деньгами?
— Прости, — с виноватой, но слегка игривой интонацией ответил Рати. Он ведь и правда потерялся, и чужой человек заплатил за него.
Если бы отец узнал ещё и о воришке… возможно, он больше никогда не позволил бы ему покинуть резиденцию.
— А ты не хочешь пойти со мной сегодня вечером, отец? Я слышал, что сегодня — последний день фестиваля, и в городе будет весело.
— Ты просто сам хочешь туда выбраться, да?
— Ну… могу устроить тебе маленькую экскурсию, — с улыбкой предложил Рати, чуть склонив голову, когда отец легко раскусил его намерения. — Но если банкет затянется, праздник уже закончится. Жаль будет.
— Разве министр иностранных дел не устраивает приём после переговоров?
— Это банкет-приветствие перед началом переговоров. Возможность обменяться мнениями и установить хорошие отношения.
— Ты, кажется, больше ни о чём, кроме как об увеселениях, и не думаешь, да?
— О, отец, но ведь мы дипломаты. Разве не должны мы изучать местную культуру?..
— Ты слишком разговорчив, — буркнул посол, убрав ногу вне его досягаемости.
Рати быстро закрыл флакон с бальзамом и подал отцу полотенце.
— Эта встреча — критически важна. Слушай внимательно и не воспринимай всё буквально. Несмотря на дружелюбный тон, каждая сторона ищет свою выгоду. Будь осторожен с их словами — они могут искажать смысл, чтобы сбить тебя с толку. Не теряй бдительности.
— Они ведь знают, что я сиамец? Наверняка знают и то, что я их понимаю.
— Нет. Несмотря на то, что ты сиамец по крови, ты не рос здесь. Ты слишком многого не знаешь об этой стране. Ты перестал говорить и слушать по-сиамски ещё в двенадцать. Сейчас ты можешь только читать и писать по учебникам. Никогда ничего не недооценивай.
— Понял. Сделаю всё что в моих силах.
Рати снова вспомнил, как часто отец повторял это: как ему следует себя вести, почему пришлось забыть родной язык — тот, на котором с ним говорили дома… до тех пор, пока тот человек не исчез из этого мира.
Сердце сжалось. Мать каждый день говорила с ним по-сиамски. Но он также должен был учить французский, чтобы понимать отца и соседей, а ещё — читать и писать по-английски, язык, который становился всё влиятельнее.
Всё это мать заложила в нём как основу.
— Кхун Рати, пришёл слуга из незнакомого дома. Передал коробку для вас.
Он всё ещё с трудом удерживался от того, чтобы не выглядеть… как обычный слуга сам.
— Сказал, что зовут Май. Утверждал, что вы всё поймёте, когда увидите, что он принёс. Но, Кхун Рати, вы же только вчера приехали. Как вы вообще успели с кем-то познакомиться? Не подозрительно ли это? Прикажете Куи вынести ящик во двор и открыть на всякий случай?
— Нет-нет, пожалуйста, не надо, — Рати поспешно остановил Джем, которая уже собиралась утащить деревянную коробку. — Я знаю Най-Мая.
— А, понятно, — кивнула Джем и поставила рядом с ящиком ещё одну плетёную корзину. — Отнести в спальню?
— На вид — похоже, еда, — Джем приподняла крышку. — Да, еда: жареные яйца с рубленой свининой, колбаски. Хотя, странно… тут ещё и хлеб. Довольно необычно.
Рати улыбнулся, заглянув внутрь.
— Это французский завтрак. Пожалуйста, переложите на тарелки, Пи Джем. Но, боюсь, на всех этого не хватит. Что делать?
— Значит, оставим это вам. На кухне уже приготовили еду для всей делегации — с учётом дипломатических вкусов.
— Посылка явно предназначалась только вам. Иначе будет неловко, если не хватит на всех, — с улыбкой поддразнила Джем, видя его колебания. — Так мне стоит спросить? Кто-нибудь в делегации знает этого дарителя?
Рати приподнял бровь, потом покачал головой.
— Ну, вы же были за границей с пяти лет. Только вернулись. Если дипломаты начнут спрашивать, что вы им скажете?
— А… — он замолчал. — Я не подумал.
— Тогда отнесу это на балкон? Там так красиво.
— Вот и говорите уже как настоящий аристократ, — хихикнула Джем, отчего Рати слегка покраснел. — А с деревянным ящиком что делать?
Рати сел на стул и аккуратно открыл крышку. Внутри — письмо в конверте, на нём его имя.
«Надеюсь, ужин закончится быстро. Буду ждать у консульства до восьми вечера.
— Кто сказал, что я собирался идти?..
— На ярмарку у храма поблизости, — пробормотал Рати, гладя ткань в коробке. Выражение его лица смягчилось, а губы тронула широкая улыбка — в этих словах он почти слышал голос автора. — Успею ли? Отец ещё не дал окончательного разрешения.
— Он просто… очень за меня переживает.
— Тогда возьмите с собой одного-двух слуг. Любой из консульства будет к вашим услугам. А если боитесь, что отец не одобрит, придумайте, как его впечатлить. Если будет в хорошем настроении — даст добро.
— Отец добрый человек. Но вчера вечером я сбежал на ярмарку, и сегодня утром он меня отчитывал.
— Ничего. Вот закончится конференция — уверен, он позволит мне немного расслабиться. Но если не получится пойти… Пи Джем, скажите ему.
— Никому об этом не говорите. У меня пока нет внятного объяснения.