Воспоминания в письмах | Глава 21: Только ты
Мы оба боимся, что кто-то ещё узнает о существовании того зеркала.
Звук открывающейся двери на другой стороне привлёк внимание Сонгджама, который только что вышел из ванной.
Он поспешно вошёл обратно, собираясь поздороваться, как обычно делал. Но застыл на месте. Человек, вошедший в комнату, был не Аксон…
Сонгджам растерянно огляделся, не зная, что делать, если кто-то ещё увидит его в этом зеркале. Быстрый взгляд пожилой женщины скользнул по зеркалу на мгновение, прежде чем она отвернулась.
В её глазах не отразилось ничего необычного.
Сонгджам нахмурился, всё больше убеждаясь, что другие видят в этом зеркале лишь обычное отражение. Юноша сел, задумчиво наблюдая за сантехником, который чинил трубу на балконе, пока женщина, вероятно, хозяйка общежития, стояла рядом.
Через некоторое время в комнату вошёл нынешний хозяин комнаты:
Сонгджам сразу посмотрел в его сторону, понимая, что Аксон обеспокоен тем же, чем и он сам. Было неприятно, когда кто-то вторгается в твоё личное пространство без предупреждения.
— Труба засорилась, поэтому я вызвала сантехника, милый.
— Пыталась позвонить, но не смогла. Надеюсь, ты не возражаешь.
Сонгджам, наблюдая за происходящим, не знал, как вмешаться, и только подумал: «Когда Аксон злится, он и вправду пугает».
— Прости, что зашла без предупреждения, я просто боялась, что всё станет хуже.
— С тех пор, как вы вошли, вы не видели ничего странного? Я имею в виду… тут беспорядок.
— Я ничего не трогала, не волнуйся.
Аксон перевёл взгляд на Сонгджама, и тот быстро кивнул, воспользовавшись моментом, пока остальные были заняты протекающей трубой.
— Кажется, другие видят это зеркало как обычное.
Аксон не ответил, осмотрелся, затем взял тетрадь и карандаш и решительно что-то написал.
Разумеется, он не мог говорить с ним прямо при посторонних.
«Ты уверен, что они действительно видят зеркало?»
Сонгджам кивнул, не говоря о том, как красив был почерк Аксона.
— Уверен. Они были здесь довольно долго, но никто не заметил ничего необычного.
Так начался разговор между Аксоном и Сонгджамом…
Когда все наконец ушли, они ещё немного поговорили, а потом разошлись, чтобы принять душ и лечь спать. Тревога, что кто-то может их заметить, исчезла, но на её месте появилась другая, куда более зыбкая.
Страх, что их собственное существование лишь иллюзия, созданная ими обоими, ведь никто больше не мог подтвердить, что происходящее реально.
Сонгджам проснулся среди ночи. Лунный свет, падавший через окно, очерчивал согнутую под одеялом фигуру.
Несмотря на желание прижаться поближе, он лишь улыбнулся и тихо смотрел, пока когда снова не сморил сон.
Он заснул рядом с тем самым человеком, которого впервые встретил в своих снах.
Сонгджам прошептал робкое, но предельно ясное для семнадцатилетнего парня, который никогда прежде не любил, признание:
Я почти разрываюсь от боли, зная, что тот, кто сейчас рядом с тобой… не я.
— На самом деле, есть человек, который мне помогает.
Эта фраза заставила Сонгджама замереть. Его мир вдруг погрузился в тишину. В груди возникла сжимающая, удушающая боль.
— Его зовут Кэйо, он постоянный клиент книжного магазина. Ему, наверное, лет сорок.
Имя этого человека запечатлелось в сознании Сонгджама как имя того, кому он завидовал больше всего на свете. То как Аксон говорит о Кэйо с восхищением, делало ещё больнее.
— Я хочу стать таким взрослым, как он.
Лицо Сонгджама омрачилось. Он сдерживал раздражение, прежде чем с заметным недовольством ответить:
Затем он поднялся и пошёл в ванную. Это был, пожалуй, первый раз, когда Сонгджам осознал нечто важное о себе. Он хотел, чтобы Аксон принадлежал только ему.
Но где-то глубоко внутри оставался вопрос: между ним — тем, кто существовал лишь в зеркале,
и тем, кто жил в одном мире с Аксоном… кого бы Аксон выбрал?
Я хочу, чтобы ты всегда был со мной.
Когда Аксону пришлось ухаживать за отцом в больнице, Сонгджам прекрасно помнил, насколько тревожно ему было. Он волновался, сможет ли старший справиться с этим тяжёлым временем.
Он знал, что Аксон был сильным человеком.
Но даже самые сильные внутри иногда
разламываются на куски в тишине…
Сонгджам погрузился в подготовку к экзаменам так, будто от этого зависела его жизнь. Он понимал, что, пока ждёт, ничего не может сделать.
В их мире не было телефонов, не было писем между измерениями. Никакой возможности связаться.
Поэтому, когда они наконец снова увиделись, радость была безмерной.
— Так всегда бывает во время экзаменов.
Ложь. На самом деле он не спал, просто ждал возвращения Аксона.
— Я знаю, что ты умный, но тебе нужно хоть немного отдохнуть.
Боже, ты даже не представляешь, как этот добрый взгляд разрывает мне сердце.
Сонгджам сдался, ведь у него не было ни малейшего шанса сопротивляться.
И прежде чем Аксону пришлось вернуться в больницу, старший не разочаровал его:
— Пообещай, что поспишь после того, как я уйду.
— Пообещай, что хорошо отдохнёшь.
— Пообещай, что если меня не будет рядом, ты позаботишься о себе.
На этот раз Сонгджам не смог ответить так легко. Он не понимал, намекает ли Аксон на что-то. Боялся, что «если меня не будет» означает не только сегодня ночью, а навсегда.
Сонгджам верил каждому слову Аксона. И эта вера, пусть ненадолго, принесла ему покой.
Панкейки… получились немного горьковатыми.
— Я много писал о том, что ты просил, знаешь?
Аксон говорил о прогрессе своей книги, пока был занят приготовлением панкейков. Сонгджам сидел рядом, наблюдая, подбадривая.
— Почему ты не дал мне прочитать?
— Подожди, пока закончу. Хочу, чтобы ты был впечатлён.
Он хоть понимает, насколько очарователен, когда говорит такое?
Но одной из самых мучительных мелочей для Сонгджама было сидеть так близко и смотреть, как Аксон готовит панкейки, и при этом никогда не иметь возможности их попробовать.
Наверное, они сладкие… и очень вкусные.
— Когда я был ребёнком, отец готовил для меня панкейки. Он всегда клал сверху фрукты.
Ах… Сонгджам во всех красках представил, как маленький Аксон с сияющими глазами с нетерпением ждёт панкейков, сделанных отцом.
— Думаешь, он удивился бы, если бы узнал, что теперь я готовлю сам?
— Ты раньше никогда не готовил? — осторожно спросил Сонгджам, скрывая, как быстро бьётся сердце.
Ему было так радостно, что Аксон делился с ним своими воспоминаниями.
— Никогда… Я вообще никогда ничего не делал сам.
— Хочешь вернуться домой и приготовить для него?
Он просто хотел понять. Но почему Аксон вдруг замолчал?
Нет. Ему не нравился этот взгляд.
— Я имел в виду… возможно, я вернусь домой по-настоящему.
И после этих слов Сонгджам уже ничего не сказал.
Диалог повис в воздухе. Тяжёлый, как несказанное прощание. Аксон закончил готовить панкейки и вышел из комнаты.
А Сонгджам не мог перестать прокручивать его слова.
Горечь, осевшая между ними, была теперь единственным вкусом, который он ощущал ясно.
Даже если я не могу прикоснуться к тебе, твой поцелуй всё ещё сладок.
Сонгджаму досталась редкая привилегия.
В ту ночь только он, во всём мире, мог увидеть метеоритный дождь… по ту сторону зеркала.
— Сонгджам! Просыпайся, уже почти пора!
Голос, вырвавший его из сна, заставил Сонгджама мысленно выругаться. Он же поклялся не спать, чтобы наблюдать за звёздами вместе с Аксоном, но всё равно уснул.
Юноша устремил взгляд в зеркало. Там Аксон стоял, наклонившись на балконе, вглядываясь в небо. Но, похоже, ночь не была к нему благосклонна.
— Отсюда хоть видно? Уже два часа ночи…
Разочарованное выражение лица Аксона вызвало у Сонгджама улыбку.
Он тоже переживает из-за этого, да?
— Ты должен лечь спать. Если не получится увидеть, ничего страшного.
И как он может называть его упрямым? Аксон самый настойчивый старший на свете.
— А если я вынесу зеркало на крышу?
Серьёзно? Сонгджам едва не рассмеялся. Сколько людей вообще видели эту сторону Аксона?
— Ты должен беречь это зеркало любой ценой, понял?
Ты хоть понимаешь, что сейчас сказал?
Сонгджам больше не мог сдерживать чувства. В тот момент между ними не существовало зеркала.
Только два силуэта, два дыхания, два мира, тянущиеся друг к другу.
Их губы медленно приблизились.
На грани разделяющего их пространства осталась едва уловимая сладость.
Их первый поцелуй был горьким.
Пусть они не чувствовали тепла друг друга, главное было то, что их связывала любовь.
И тогда… по небу скользнула звезда.
Сверкнула, словно серебряная рыба, и исчезла во тьме.
Они, потерянные в холодном, далёком поцелуе, этого не заметили.
Ты стала свидетелем любви, которой суждено было длиться лишь мгновение.
А потом… распалась.
В ночь падающей звезды… я вовсе не хотел её видеть. Я просто хотел провести с тобой как можно больше времени.