Воспоминания в письмах | Глава 5: Рождество под дождём
Несмотря на то, что на дворе уже было утро, Аксон всё ещё не получил ответа на письмо, отправленное автору.
Он лежал на полу, рассеянно глядя в сторону балкона. На улице было светло и солнечно, не похоже на типичный рождественский день. Он задумался, а существует ли на самом деле тот, кто написал «Songjam Nai Aksorn», или это всего лишь призрак из параллельной реальности?
Он просто лежал, позволяя времени утекать сквозь пальцы, без цели, без смысла. Взгляд скользнул к зеркалу, на которое был приклеен стикер — послание от того самого Сонгджама, написанное перед тем, как тот ушёл утром на учёбу:
Аксон увидел его около девяти утра. Он попытался не улыбнуться, но как же было трудно сдержаться, особенно сейчас, когда он смотрел на него уже в который раз за день. По крайней мере, в этом году Рождество впервые за девятнадцать лет сумело заставить его улыбнуться.
Провалявшись почти полчаса в дремоте, он, наконец, поднялся, чтобы принять душ и собраться. План на день был несложным, хотя и немного неловким: купить украшения для комнаты и продукты, чтобы приготовить праздничный ужин. Не для себя одного.
Торговый центр оказался полон людей. Праздничные выходные были отличной возможностью для семей провести время вместе. Аксон остановился с тележкой у витрины, заметив молодую пару, катящую тележку, в которой сидел их малыш. Он задумался, а был ли у него шанс когда-то вот так сидеть в детской тележке, если бы мама осталась жива? Была бы его семья такой же тёплой и дружной, как в его мечтах?
Интересно, грустит ли сейчас мама на небесах, глядя на то, как её муж и сын каждый день ссорятся?
С горькой улыбкой он вновь двинулся вперёд. Жалеть ушедших было бессмысленно, оставалось лишь жить. День за днём.
На удивление, рождественская музыка делала прогулку приятнее обычного. Сегодня поход по магазину не казался таким одиноким. По крайней мере, когда он смотрел по сторонам, все вокруг улыбались.
Аксон почувствовал лёгкое прикосновение к плечу и понял, что извинение было адресовано ему. Он обернулся, увидев перед собой знакомого мужчину.
На переполненном тротуаре они обменялись взглядами и улыбками.
— Это вы, — произнёс Аксон, узнав в парне клиента, которому накануне рекомендовал книгу. — Здравствуйте.
Высокий мужчина молча кивнул. Мгновение молчания нарушил его спокойный голос:
— Можно угостить тебя чашкой кофе?
Аксон задумался. До конца занятий у Сондгжама ещё было время. Улыбка невольно тронула его губы.
Мужчина пошёл вперёд, крепко держа в руке чёрный зонт, несмотря на безоблачное небо. Аксон ничего не сказал. Спрашивать, зачем нужен зонт в такой день, показалось бестактным.
Они выбрали уютное кафе, заказали по горячему американо и сели у окна. Некоторое время оба просто смотрели на улицу. Первым нарушил тишину тот, кто пригласил:
— Не ожидал, что вот так буду пить кофе с продовцом из книжного, — он усмехнулся и сделал глоток, бросив взгляд на собеседника, который молча кивнул.
— Правда? — Аксон заметил тёплую, чуть застенчивую улыбку. Его взгляд скользнул по тёмным волосам мужчины, затем на глубокие тени под глазами. Казалось, он не спал уже несколько дней. — Вы выглядите уставшим.
— Отдохну после этого кофе, — он наконец посмотрел прямо на Аксона. Тот отвёл взгляд. — Я просто хотел отблагодарить тебя за рекомендацию. Не думал, что это поставит тебя в такое неловкое положение.
— Я выгляжу неловко? — Аксон рассмеялся, стараясь скрыть смущение. Внутри действительно было тревожно, но по-хорошему, приятно.
Люди сновали мимо, а в воздухе витал аромат свежесваренного кофе. Для них обоих это место было новым.
— У вас есть планы на сегодняшний вечер? — неожиданно спросил Аксон, когда его чашка опустела наполовину.
— Прочитать ту книгу, что ты посоветовал, включить кондиционер, завернуться в тёплое одеяло и выпить чашку горячего кофе, — спокойно ответил тот.
Аксон широко улыбнулся. Он говорил точно то же самое накануне.
— Не стоит пить по две чашки кофе в день.
Во второй половине дня, в своё двадцатое Рождество, Аксон впервые за много лет заметил, что пошёл дождь.
— Дождь на Рождество как-то… не вяжется, — пробормотал он, всё ещё улыбаясь.
Мелкие капли начали прогонять прохожих с улиц, но стекло окна, покрытое блестящей рябью, выглядело удивительно красиво.
— Дождь не по сезону, — раздался низкий голос. Он идеально сливался с шелестом капель, ударяющихся о тротуар.
Аксон не знал, чем вызвана перемена погоды, но в одном он был уверен, чувства, что он испытывал сейчас, сидя в крохотной кофейне с человеком, чьего имени до сих пор не знал, были реальны.
Это была встреча, больше похожая на случайную сцену между незнакомцами. Кто бы мог подумать, что продавец книг и его покупатель вот так будут сидеть вместе за чашкой кофе? И всё же дождь, опустивший температуру, сделал горячий напиток особенно уютным.
— Мне пора, — сказал Аксон, допивая последний глоток.
Он собрался уходить, но на лице его спутника появилось недовольное выражение, когда он взглянул на дождь снаружи и на большие пакеты в руках парня.
— Как ты собираешься добраться?
— В такую погоду? Сомневаюсь, что так легко поймаешь машину. Моя стоит недалеко. Я тебя подвезу.
Аксон слегка покачал головой. В воздухе всё ещё витал аромат кофе. Он вежливо отказался:
— Этот кофе и так оставил чувство долга.
— Тогда рассчитайся, порекомендовав ещё одну книгу в следующий раз, — сказал мужчина и, не дожидаясь ответа, поднялся, взял пакеты из рук Аксона и направился к выходу. Тот схватил зонт и поспешил за ним, стараясь, чтобы оба остались сухими.
И всё же плечи промокали. Разговаривать под дождём оказалось неизбежным.
— Я с самого начала подумал, что странно, что вы взяли с собой зонт в такой ясный день, — заметил Аксон.
— Я и сам не ожидал, что дождь всё-таки пойдёт.
Один зонт на двоих был почти бесполезен. К тому моменту, как они сели в машину, одежда промокла, а волосы покрылись каплями.
— Когда приедете домой, обязательно вымойте волосы. А то ещё простудитесь, — посоветовал Аксон, когда автомобиль медленно тронулся с места.
Он рассмеялся, услышав спокойный голос в ответ:
— Ты промок ничуть не меньше меня.
— И то правда, — и, если он не ошибся, на лице этого обычно серьёзного человека мелькнула лёгкая улыбка.
Дождь и голос Джона Леннона звучали в унисон по пути домой. Молчание между ними будто говорило само за себя. И слов не требовалось.
— Вот здесь, — сказал Аксон, указывая на здание своего общежития.
Мужчина притормозил у тротуара и некоторое время смотрел на здание. Когда Аксон двинулся, чтобы открыть дверь, тот остановил его:
Он потянулся на заднее сиденье, достал зонт и тут же вышел на улицу.
Аксон удивлённо наблюдал, как тот обошёл машину и открыл для него дверь, раскрыв зонт.
— Это совсем рядом. Я могу добежать.
— Идём, — мягко сказал он, аккуратно взяв его за руку.
Аксон прижал к себе пакеты и, выбравшись из машины, сразу оказался под чёрным зонтом. Шаги сопровождались шлёпаньем по лужам.
Они молча шли рядом, под одним зонтом. Но от руки, что держала его локоть, до самого входа исходило тепло.
— Спасибо, — сказал Аксон, оказавшись под крышей общежития.
Тот лишь кивнул, развернулся и ушёл, не сказав больше ни слова.
Аксон проводил взглядом его высокую фигуру, наблюдая, как она исчезает в машине. Та медленно отъехала и вскоре скрылась из виду.
И с ним ушёл дождь, оставив после себя только прохладу и щемящее чувство на этой меланхоличной рождественской ночи.
Аксон поднялся в свою комнату и начал готовить ужин на двоих.
На коврик перед зеркалом он поставил большой кувшин с фруктовым соком и разложил сладости. Оставшееся время он провёл, украшая комнату к Рождеству.
Впервые в жизни у него возникло такое желание.
Уже было поздно, а Сонгджам всё ещё не вернулся.
В итоге Аксон убивал время, глядя какой-то фильм, но толком не следил за сюжетом, то и дело поглядывая на зеркало.
Но каждый раз он лишь встречал в нём отражение пустоты.
Аксон старался думать, что тот просто задержался в школе или участвовал в каком-то мероприятии. Он не мог поверить, что тот забудет про их рождественский вечер… Но даже если и забыл, главное, чтобы с ним не случилось ничего плохого.
Часы показывали половину двенадцатого.
Ужин давно остыл. Аксон понял, что за весь день так и не поел. Он провёл почти всё время, просто ожидая Сонгджама.
Мерцание гирлянд, развешанных вокруг зеркала, было единственным движением в комнате.
Он поднялся и открыл дверь на балкон.
Из соседних комнат и зданий доносились радостные крики и смех. Кто-то уже праздновал.
Аксон закрыл глаза и позволил тишине наполнить пространство.
Ровно в полночь дверь скрипнула и открылась.
Шаги были небыстрыми, но уверенными. Аксон сразу обернулся к зеркалу и с облегчением увидел, что Сонгджам вернулся, в школьной форме, целый и невредимый. Всё было, как обычно.
Кроме одного. Наступило двадцать шестое декабря.
— Привет. В школе был праздник, я еле успел, — сказал Сонгджам, всё ещё тяжело дыша.
Аксон не ответил. Он просто молча взял тарелки с остывшей пастой и собирался убрать их в сторону.
Он резко остановился. Сонгджам стоял, широко раскрыв глаза.
— Мы же собирались отпраздновать Рождество вместе…
Его голос стал настолько мягким, что сердце Аксона растаяло.
Он вдруг понял, что всё это время просто ждал.
Ждал, когда кто-то вернётся домой.
Ждал не праздника, а чувства, что он кому-то нужен.
Он вспомнил… своего отца. И ту тревогу, что когда-то чувствовал, когда его тоже оставляли ждать.
— Ты злишься, что я опоздал? — спросил Сонгджам.
— Главное, что с тобой всё в порядке, — вздохнул Аксон, опуская взгляд. Он вновь поставил тарелки на ковёр и достал телефон, чтобы показать время.
Сонгджам поморщился, достал свой телефон и тоже показал экран.
Они оба замерли, уставившись в экраны, как будто это было что-то нереальное. Несколько секунд они просто смотрели… а потом одновременно улыбнулись.
— Кажется, у нас время немного сбилось, — пошутил Сонгджам и опустился на пол, указывая на еду, аккуратно разложенную на белой скатерти. — Ты всё это приготовил для меня, да?
— Да, — тихо ответил Аксон, садясь напротив зеркала.
Они оба знали, что по-настоящему разделить этот ужин у них не получится. Но хотя бы это Рождество они провели вместе.
Сонгджам тем временем достал из рюкзака аккуратно упакованную коробку и протянул её вперёд:
— На самом деле, я опоздал, потому что готовил тебе подарок.
— Рождественский подарок, — подтвердил он.
Аксон смотрел на него. На улыбку на том самом лице, что не раз появлялось в зеркале, как будто между ними не существовало никакого стекла.
— Я открою его за тебя, хорошо?
Аксон кивнул, наблюдая, как Сонгджам аккуратно разворачивает подарок.
Внутри коробки оказался светло-коричневый блокнот ручной работы.
На лице Аксона появилась улыбка, которая тут же отразилась на лице Сонгджама.
— Да. Чтобы ты мог записывать сюжеты своих историй, — пробормотал тот, почесав затылок. Было заметно, что с рукоделием у него не всё гладко, но он старался как мог.
Слово, будто сдавленное лёгким всхлипом, сорвалось с его губ. Но Аксон был слишком горд, чтобы показать, насколько его тронул этот подарок. Первый подарок в его жизни. Даже если это был подарок, который он не мог по-настоящему оставить у себя...
— Я пока сохраню его у себя, ладно? —
словно даже сам даритель с трудом переносил эту реальность, судя по тому, с какой тоской он произносил эти слова. — До того дня, когда мы снова встретимся.
— Береги его, — с улыбкой сказал Аксон, стараясь разрядить атмосферу. — Это важный подарок, ясно?
Он просто хотел, чтобы Сонгджам улыбался. Хотя бы до конца этого вечера.
— Даже если в твоём мире Рождество уже закончилось, у меня оно всё ещё продолжается. Так что… отпразднуем его вместе?
— Значит, Санта продлил мне Рождество, да? — рассмеялся Аксон.
Сонгджам отправился за печеньем и молоком и поставил их перед зеркалом.
И вот мы разделили эту трапезу...
— Сегодня я выбираю музыку, — заявил Аксон, доставая телефон.
Даже без проигрывателя он хотел подарить Сонгджаму песню в эту ночь.
Он выбрал композицию Джона Леннона. Может быть, потому что слышал её недавно в машине и хотел, чтобы Сонгджам тоже услышал её.
— Как и я никогда не слышал твою музыку. Или не смотрел те фильмы, что тебе нравятся… Иногда мне кажется, что мы из совершенно разных миров.
В моём мире есть Джон Леннон, а в твоём нет.
— Теперь в моём мире тоже есть Джон Леннон, — тихо ответил Сонгджам.
И в этот момент всё стало похоже на какой-то ритуал…
Словно они вписывали друг друга в свою песню.
— Знаешь, — вдруг сказал Сонгджам, откусывая печенье с кремом, — меня никогда раньше никто не ждал, чтобы отпраздновать что-то вместе.
Его голос стал тихим, глаза потускнели. И даже Аксон, который считал себя не способным к сочувствию, это заметил.
— Я никогда не знал ни отца, ни мать… Это довольно одиноко.
Он усмехнулся. Не горько и не с издёвкой, как это делал обычно Аксон. С открытой уязвимостью, смеясь над собой.
— Ой… Кажется, я испортил момент.
— Не хочу, чтобы ты чувствовал себя неловко.
— Ты можешь быть кем угодно для других. Но для меня ты можешь быть тем, кем захочешь.
Наверное, это была самая нелепая фраза, которую Аксон когда-либо произносил.
Но Сонгджам, казалось, улавливал даже самые лёгкие оттенки его слов и движений. И от этого становилось немного страшно, Аксон не хотел стать причиной чьей-либо боли. Не хотел причинить боль ему.
Но, по крайней мере сегодня, в этот вечер всё, что он говорил, было правдой.
— У нас тут сегодня целый день дождь, — вдруг сказал он.
— Тогда не забудь принять душ и вымыть голову.
Аксон засмеялся. Это звучало в точности как его собственные слова, сказанные сегодня утром тому самому клиенту…
— Мне всё равно нужно рано вставать, чтобы поучиться. Я разбужу тебя.