Размышление на прогулке
Утро. Я и мой сосед по комнате проспали выход на прогулку. Основная группа выдвинулась, а хранительница местной кухни Мукаддас за завтраком предложила отправиться попозже, с ней, когда не будет хоровода танцующих с фотоаппаратами туристов. Сложилось впечатление, что мы не с ними.
Прекрасно отстать от основной группы и еще прекрасней от дополнительной, главное от собственных мыслей не отставать. Как это так сфотографировать, что бы больше чем на память? Почему так нравится смотреть на воду и камни, почему я такой зачарованный? Ответы на ум не приходят, разве что тоска по Армении в крови, которой на сегодняшний день я точно чужой. На пути увидел яркую горную розу, не придал сначала значения, это свойственно мне, в эти сентиментальные минуты самолюбования. Я всё больше отставал, ел глазами и объективом каждую деталь, много думал о прошлом, вдыхал каждый штрих, который величавым волнением проникал под шкуру. Разрывающие противоречие - фотографировать или питаться так, не отвлекаясь, или всё сразу. Мысль, что природа безмерна для камеры, держала на поводке. Залитая золотом округа начинала пульсировать. Зазвучала музыка камней, температуры и воды. Звуки брызг, блики омовения камней рекой - еще один маленький оркестр со светомузыкой. Шорох обуви и еле слышная беседа моих спутников впереди. Я что-то тоже бормотал вслед, или нет, не понимаю.
Это шумящая масса воды. Водопад, магнитный поток, похоронивший множество телефонов. Сейчас телефонов, может камер, а что там раньше было? Пугает даже со смотровой площадки, пугает, как самые важные оставленные на потом дела, как незавершенные мысли и планы. Пугает и манит. Тянет к себе, как спасательная лебёдка. У него не спросишь сколько ему лет. Его работа - быть сильным и прекрасным, не останавливаясь течь, смывая все что не закреплено. Его призвание - тянуть к себе взгляды, размышления, тела. Грабитель впечатлений завершается в ущелье и на повороте течения, венец - двойная радуга, еще одна игра света на мелкой мороси. Может поэтому и хотелось спуститься вниз и поиграть. Позже мне напишут, что это редкое явление и теперь нужно искать горшочек с золотом. Будет крайне забавно, если я его не замечу. Наш проводник прочитала мысли и просила даже не думать о купании, а после рассказала, что на всех так действует. Мы шли обратно, Мукаддас собирала мусор и ругала бескультурных туристов. Нам собирать не позволяла и отбирала поднятые бутылки и пакеты. Я снова увидел цветы и остановился поразмышлять…
Её нарисовал тот же художник, что и миллиарды уникальных портретов и судеб. Нарисовал её, как разбитую бутылку красного, неизменно сухого, или чьё-то нежное сердце. Производители губных помад искали этот цвет, наверное. Какой нибудь клерк напишет, штамп номер такой-то “Алый бархат горной розы”. Я встретил её на дороге к водопаду и ничего не понял. Яркая, алая, горная, одинокая роза. Господь ткнул пространство иголкой и оно кровоточит. Медленно-медленно остывает, скорее от одиночества, чем от свойств крови. В этом цвете синтез боли и животной страсти, это не цвет - танец, танго среди цветов. Это глубокое-глубокое прикосновение, оно ближе чем кожа, ближе чем мысли, ближе чем кажется; туда куда не дотянуться, ни рукой, ни душой, ни взглядом; туда где невозможное срастается с вдохновением и теряет связь с головой. Вот они уже в капельном падении дней, путают зачем и почему, у них уже дети, какие-то вещи, много вещей. Это всё потом, а сейчас, из цвета крови, боли и милосердия рождается она. Так Он балует нас, своих детей. А мы научим своих дарить друг другу кровавые пятна, Божественные красные слезы, и ни о чём не сожалеть.
Глаза полные влаги, и от ее тяжести вначале, с нижних ресничек на щёки, после с уголков губ, растворяются в бороде, как её лицо. Глаза решили, у них сегодня весна, половодье, они не разбираются во временах года, это я так решил. Все что умещалось - статичное и белое, выходит за края, и слепота берёт тебя в правую руку, а в левую эту полноводную реку и отводит туда, в тот день, когда вышел из себя, закрыл дверь и потерял ключи. До вокзала везла женщина, мы много говорили, но она не знала что со мной. А что со мной - рюкзак, приятная беседа и разного рода удочки, снасти и приспособления, который так помогают жить. С годами Он всё меньше казался художником. Нет, больше рыбак, всё таки. Большой Рыбак! Если бы у него были друзья, они бы называли его Старший. Мастер приманок. Он молчит, сидит и наблюдает за водой, размышляет и шутит, сам с собою, очевидно не пьёт и глядит на тебя из спортивного интереса. Тебе светит незаурядная судьба трофея, но знать о таких материях рыбе не по уму... В этом деле сопротивление почти бесполезно, опытный рыбак знает как сделать так, чтобы не сорвалась. Он знает в какое время года, какой длины лучше поводок. Создатель деталей, точно разбирается в этом лучше остальных. Силы покидают, ты почти у берега, делаешь последний рывок в корягу, вдруг леска оборвется? Снова провал. Маэстро готовит пацак, потом вынимает тебя из среды обитания, и пока задыхаешься, радуеться “ух, какого заловил”. Чтобы не сдох, отправляешься в сети около берега и ждёшь судьбы, почти не суетишься. Хуже ожидания только неизвестность. Какие безысходные сюжеты приходят в маленький рыбий ум? Метание в тесноте, немые звуки и невозможность почувствовать собственный аппетитный запах на вертеле. В реальности фото на память, новый шрамик на губе и обратно домой. Известно, что рыбу со шрамиками на губе становится труднее ловить.
Свободный, не пойманный, ни слезинки не проронил. Амбассадор “стойкости и неприступности”. Моим глазам что весна и паводок, что поводок с леской, всё стерпят. Внутренняя рыба не карп, глаза сухие, но наполненные. Только прыгающий на скакалке мальчик в зеленых шортиках, через ось твоих зрачков, описывает овал лица, считает вслух, считает это игрой, считает тебя дураком. Скакалка ему не по росту, а может лицо не по размеру, чужое неузнаваемое лицо. Многие люди думают, что знают в чём дело, практически всегда, в любой ситуации. В любой ситуации знают, как ответить на все вопросы, поддержать любую беседу, или включать внутреннее обаяние по звуку слетающего среднего пальца с большого. Щелк - и ты снова душа компании, снова щелк - и ты уже в борьбе, щелк, щелк, щёлк - приговаривает счётчик личин. Если их в ряд поставить и перещелкивать - устанешь, закончиться приступом и отёком ладони. Многие навыки общения и довольно полезны и часто практикуются, но они совершенно ничего не стоят. Разве можно это применять, контролировать или думать, когда у тебя весна? Никакого ума и мерил не хватит, что бы это объять. Не хватит объектива объять свет и вкус природы. Как и не хватит денег и здоровья снова и снова пробовать, не понимая, как работает механизм. Всей толпой ты приходишь в обменный пункт, вываливаешь весь чемодан неудач, и просишь обменять его на новые навыки, лишь бы перестало кровить. Бесконечно делишь на два, сокращаешься и лишаешся изьянов. В этом обменнике низкий курс, но ты богат, так что это не беспокоит.
Он смеется и повторяет: ”Амбассадор - какое интересное слово. Удобство - это то что нужно, правда? Ты в нём просто увяз, лежишь в теплой ванне и потешаться над всем подряд. Амбассадор, разве что безопасности.” Мне нечего было ответить на такую откровенность.
Я испытываю животный ужас от общения с ним. Так точно уколоть может только один человек. Точно такой же ужас, я испытываю от разного рода близостей, а вот от запретов наоборот чувство спокойствия. Все под контролем. А самое приятное - запрещать другим, а точнее другой. Удивительно, он так долго прыгал, считал вслух, и совсем не запыхался. “Эй, умник! Скоро придётся мне доплачивать.” - говорит он уходя.
С нами был очень чуткий человек, буквально пара реплик обо мне любимом и вернула меня обратно, конечно не в самое начало размышлений, но хотя бы в действительность. Мукаддас, Мукаддас…