Призрак октября
Небольшая авторская заметка, вышедшая вчера на канале, показывает, как причудливо отчаливает в небытие совсем недавняя, казалось бы, история. Несметные теле- и фотохроники, охапки неподцензурных мемуаров, километры сетевых споров и живые воспоминания не в силах перебить простодушного очарования картинки с корабликами: наши суперпрезидентские тираны — их умеренные социал-демократы.
Предлагаемая автором схема никакой критики не выдерживает изначально. Конечно, на каждой стороне встречаются приличные люди, наверняка были они и в рядах простых «защитников Белого дома» — да только по приведённому списку главарей и застрельщиков об этом догадаться затруднительно. В рыночные либералы и демократы скопом внесены «лидеры сопротивления ГКЧП» — и буквальный участник того же самого ГКЧП Павлов. Об Аксючице сказано, что он входил в руководство ДемРоссии, но не сказано, из-за каких разногласий он туда входить перестал (а запросы там, прямо скажем, были не на дальнейший рынок с демократией). Валентин Павлов ещё в Союзе устроил крупнейший на памяти нескольких поколений грабёж людей и манипуляцию фиатными деньгами с целью растрясти сбережения «спекулянтов» — назвать такого персонажа «сторонником рыночных преобразований» можно разве что в шутку, и шутка выйдет невесёлая. «Мешком, подстриженным под ёжик», в иных семьях до сих пор детей пугают, настолько упырь народу запомнился. Но память стирается быстро, и те, для кого все эти павловы и хасбулатовы — уже не более чем строчка из учебника за прошлый век, могут принять за чистую монету даже их «демократизм».
Вообще-то демократами к концу 80-х себя величали все кому не лень. Это был более-менее внятный способ отмежеваться от Советской власти, которая в ту пору довела до ручки уже весь нерушимый блок. Кто не хотел возиться с «обновлением социализма», тот вставал под знамёна широко понимаемой «демократии». Первая легальная депутатская оппозиция (Межрегиональная депутатская группа), поддерживавшая Сахарова и Ельцина против единовластия КПСС, вообще какое-то время классифицировалась как «левая» — в противовес «правым» твердокаменным большевикам вроде Нины Андреевой. Все эти термины по компасу очень быстро теряют значение и остаются разве что историческим курьёзом. Постмортем явилось зонтичное определение «демократы первой волны» — но волна схлынула, шестая статья Конституции утратила силу, и оставшись без единого врага, бывшие «демократы» совершенно естественным образом разбрелись по самым разным политическим лагерям. В девяностых ярлык «демократов» на какое-то время закрепился за сторонниками власти президента, а большинство альтернативных движений стали определять себя как-то иначе. Химический чистый пример — РХДД того же Аксючица, которое в итоге поменяло вывеску с «демократического» движения на «державное» (чтобы аббревиатуру не менять), да на том и упокоилось.
Изучать эти ахейско-троянские расклады сегодняшними глазами, без поправок на смещение терминологии — это как всерьёз считать Жириновского либеральным демократом, потому что на его клетке было так написано.
Но видимо, что-то есть в этой истории, что продолжает цеплять людей и вызывать на арену её постылый призрак. Спор о Доме Советов был вечнозелёным источником «флейма» ещё в старом Живом Журнале. С постоянством сломанных в 1993 году часов, показывающих не пойми сколько минут до полуночи, каждый раз в начале октября старшие современники этой истории шли стенка на стенку: вы погубили Россию! — нет, это вы погубили Россию! Младшие современники чаще занимали позиции из абстрактных симпатий, если не вообще «по приколу». А некоторые из этих младших втихаря облегчённо вздыхали, что на долю их поколения столь бесконечного и бессмысленного спора пока ещё не выпало (году этак к 2014 вздыхать перестали).
Россия — не первая страна, переживающая гражданский конфликт. Авраам Линкольн по личным взглядам был вполне безукоризненным противником рабства, но едва ли не до самой Геттисбергской речи готов был идти на огромные компромиссы даже и в этом вопросе. Борьба Севера с Югом изначально шла по вопросу сохранения единой-неделимой власти Белого дома, нарушала действующие законы вплоть до habeas corpus, а освобождение рабов в какой-то момент стало стратегическим решением северян, не переставая быть их идеалом. С достаточной долей цинизма можно было бы даже сказать: дескать, возвращение рабам их гражданских прав стало побочным следствием стремления Линкольна к власти. Такая точка зрения была бы до искажения грубой и схематичной, но многим она будет по-человечески понятна, и многие именно за это готовы ему всё простить. А многие не готовы — интересующихся отсылаю к сборнику «Не измена» Лисандера Спунера, очень занимательное чтение для либертарианца.
Властолюбие нашего седовласого Линкольна побочным образом подарило россиянам несколько лет полухалявной свободы. Она в итоге оказалась не обеспеченной никакой реальной ценностью (совсем как банкноты Павлова) — мы все видим и знаем, что пришло на смену девяностым. Но и шпану типа Павлова-Хасбулатова назвать «демократами» у меня язык таки не повернётся, и в том, что они пошли бы на большее и масштабное агрессивное насилие, я тоже не сомневаюсь. И депутатские корочки тут ни при чём. В случае победы Хасбулатова сотоварищи — всё то, с чем мы столкнулись в двадцатые годы, просто произошло бы лет на тридцать раньше. Посмотрите на инициативы сегодняшних депутатов — и представьте их с маоцзэдуновской «винтовкой, рождающей власть».
Впрок ли пошла эта задержка длиной в поколение-другое? Обошлось бы всё меньшей кровью и большей свободой?
Ельцин давно умер. Потихоньку умирают и его тогдашние противники — не за решёткой на Ямале, а в куда более комфортных условиях, чем достаются нынешним политзаключённым. Пересуды о событиях, которые окончены — соль и хлеб истории. Но политике интересно не то, что нельзя изменить, а то, на основании каких выводов из прошлого люди будут менять своё будущее. История не даёт сослагательных лекций и не ставит оценок. Она говорит: делайте выводы.
Одна сторона звала к агрессивному насилию — другая от него морщилась на публике, но в конечном счёте позволила его себе ради сохранения власти. Народу в процессе кое-что перепало, а потом вдобавок перепало такое, что аукается до сих пор. Думал ли тогда кто-то о демократии? Да наверняка думали, и наверняка больше, чем может показаться сейчас. Пытаться искать гражданско-правовой идеал в конкретной кровавой сваре бывших членов КПСС — затея абстрактная и обречённая. Но я не советовал бы делать вывод, что зло, противостоящее суперпрезидентской стороне, в силу одного этого противостояния автоматически и неизбежно окажется в чём-то менее суперпрезидентским и более демократическим. Если людей тянет на такие выводы — что ж, значит, урок впрок не пошёл.